Триста шестьдесят пять

      На следующий день на улицах продолжали слышаться выкрикиваемые слова. Похоже, никто (или, по крайней мере, никто из активных участников) не собирался прекращать игру то ли из интереса к ней, то ли из нежелания считаться проигравшими. Тем не менее всё продолжало становиться всё более запутанным и более сложным, а смурфики начинали становиться раздражительными: кто из-за отсутствия слов, кто из-за путаниц, кто из-за других игроков.       Папа-Смурф вынужден был признать, что Благоразумник был прав и ситуация действительно ухудшилась. За завтраком он, с третьей попытки установив в столовой тишину, обратился к жителям деревни с просьбой остановить игру.       - Поиграли – и хватит, - говорил он, - эта затея потекла совсем не в то русло. Во избежания ругани и халтурной работы я попрошу вас прекратить игру.       Реакция была разной: некоторые, не принимавшие активного участия в игре с самого начала или сдавшиеся ещё вчера, были целиком и полностью согласны с мнением Папы-Смурфа; но большинство, захваченное азартом, не желало останавливаться и высказало своё недовольство.       - Это не обсуждается! - резко ответил Папа-Смурф, - вы больше не контролируете ситуацию: игра полностью захватила вас, портит ваши отношения с другими смурфиками и не даёт вам нормально заниматься делами! Кроме того, не так давно я получил от Мастера информацию о том, что плотину требуется подкрасить. Так что через час я жду вас, готовых и со всем необходимым, на месте – и никакой игры в слова!       Благоразумник, счастливый по причине того, что Папа-Смурф всё-таки перешёл на его сторону, всецело поддержал Папу, за что получил блинчиком в лицо. Пока он тщательно пытался исправить последствия, то есть испачканные в жире и варенье очки и брызги по всему телу, смурфики вокруг него обменивались пламенными взглядами, мол, ничего ещё не кончено.       И действительно, когда Папа-Смурф больше не мог слышать разговоры смурфиков, Хохмач, которого совершенно не устраивала возможность завершения его веселья, громким шёпотом произнёс слово “старик”, на которое, к его ликованию, откликнулись и другие. Игра никак не хотела близиться к своему завершению, даже если сейчас она продолжалась в какой-то степени против закона. Папа-Смурф очень надеялся на то, что его строгий надзор и важная работа образумит смурфиков и они бросят игру. Но что-то внутри говорило ему, что контроль над ситуацией потеряли не только игроки, но и он сам начинал потихоньку лишаться способности регулировать происходящие. Как бы то ни было, Папа-Смурф твёрдо решил покончить с этой неразберихой старым добрым способом: проходить мимо каждого, кто посмеет его ослушаться и делать ему замечания до тех пор, пока всем смурфикам это не надоест до такой степени, что они сами остановятся. Немного грубо и долго, но работает безотказно. Во время всеобщей работы будет очень просто ходить от одного смурфика к другому, ловить их на непослушании и отчитывать за это, так что план точно сработает, и всё вновь будет под контролем.       Отправляясь через час к плотине, смурфики, с кистями в руках, шли небольшими группами, по-прежнему играя в слова, только теперь не так громко. Группы были вновь перемешаны, так что никто уже не знал, какое слово было, а какое – нет, и каждый использовал что хотел. Доходило даже и до споров.       - Говорю тебе, этот твой “аметист” был уже! – возмущался Красавчик, - его называл Шахтёр!       - Откуда мне знать, что называл Шахтёр! – кричал Сластёна в ответ, - меня там не было! Это вообще другая игра была!       - Нет, это была та же игра, потому что там был и я, и Красавчик! - настаивал Дилетант.       - Нет, это так не работает! Новый состав – новая игра!       Возле плотины, во многих местах лишившейся краски и показывавшей оголённые брёвна, уже стояли вёдра с той же светло-розовой краской, выбранной когда-то Смурфеттой и с тех пор постоянно используемой. Эти вёдра принесли те немногие, кто не играл: Благоразумник, Лентяй, Ворчун, Мастер, всё-таки вырванный из игры лишь по той причине, что осознавал важность работы, Плакса, Больной и Грязнуля. Там же был и Папа-Смурф, собиравшийся во все глаза следить за покраской и игрой, которая должна была умереть сейчас раз и навсегда. Причём Папа делал упор именно на игре, считая, что в настоящий момент это важнее, чем покраска. Однако если бы он сказал это Мастеру, тот был бы не согласен и напомнил ему, что халатность во время работы вблизи плотины может быть очень чреватой. Возможно, он был бы прав…       Приходя, большинство смурфиков прекращало играть, но некоторые, особо увлечённые, забывали об том, что Папа запретил это занятие, за что получали замечания.       - Я уже сказал сегодня, что больше не допущу этой бессмыслицы, - строго напомнил глава деревни, когда все смурфики были в сборе, - я можете быть уверены, что я сдержу своё слово. Не хотите по хорошему – будет по плохому; вам решать.       Смурфикам были распределены вёдра краски и были даны указания касательно места работы: кто-то подкрашивал внизу, кто-то наверху, кто-то, подвешенный на верёвке, работал со средней частью. Плотина была немаленькая, но работая в такой большой группе можно было справиться весьма быстро и качественно. Без инцидентов не обошлось: Растяпа споткнулся и едва не уронил полное ведро в реку, но Силач мгновенно отреагировал и поймал его, так что всё обошлось.       Смурфики постепенно разбрелись по своим местам и принялись за покраску, хотя почти все делали это на авось, захваченные игрой, в которой каждый намеревался во что бы то ни стало победить. Тем не менее, строгость Папы-Смурфа всё же заставило некоторых задуматься, и они попытались передать эту мысль остальным.       - Папа-Смурф прав, - говорила Смурфетта, которой не обязательно было работать и которая пришла просто за компанию, - это действительно какая-то ерунда!       - Да не переживай ты так, - отозвался Фермер и обратился к Растяпе, - э… Так что там было?.. Ах да, точно, “скала”… Акула!       - Опять на “а”, - вздохнул Растяпа и погрузился в раздумья, - огурец… Нет, это “о”…       - Может лучше оторваться и сосредоточиться на работе? – настаивала Смурфетта, - эй, я не шучу!       - Нашёл! Антидот!       - Растяпа-Растяпа-Растяпа, - рядом появился, будто из неоткуда, Благоразумник, - давно пора покончить с этими глупостями, тем более что…       Смурфику не удалось закончить свою мысль, потому что ровно в этот момент сверху на него упала жёлтая коробочка, за чем последовал громкий взрыв и пронзительный смех.       - Сюрпри-и-з!       - Хохмач! – разозлённо вскричал смурфик в очках и принялся вытирать лицо и очки, - опять ты со своими шуточками! Это не смешно, говорю тебе, не смешно!       Похихикивающие по сторонам смурфики не разделяли его точку зрения.       - Я серьёзно, прекрати! Ты и так устроил какой-то ужас – я ведь уверен, что эта игра в слова – твоя идея! – продолжал возмущаться Благоразумник.       - И ты находишь, что эта игра – ужас? – усмехнулся Хохмач.       - Ага! Ты даже не отрицаешь, что это твоих рук дело!       - Благоразумник абсолютно прав, - поддержала его Смурфетта, - игру надо заканчивать!       - Ну вы и зануды, - послышалось откуда-то.       Благоразумник понимал, что был в меньшинстве.       - А ты, Растяпа, - громко позвал он, - как думаешь: я прав или нет?       Все глаза устремились на неуклюжего, заставив его смутиться.       - Ну… Я… Э-э-э… Я не уверен, но… Может быть, прав?       - Что здесь происходит, мои маленькие смурфики? - спросил Папа-Смурф, подходя, - что за крики?       Не исключено, что он вполне мог бы и заругаться на спорщиков, узнав причину их дискуссии, но они были спасены внезапным воплем откуда-то снизу слева:       - ДА СКОЛЬКО РАЗ ТЕБЕ ГОВОРИТЬ, ЧТО “ШКАФ” БЫЛ УЖЕ?!       Папа-Смурф резко обернулся и тотчас быстрыми и тяжёлыми шагами направился к источнику крика.       - Меня уже начинает серьёзно раздражать эта игра, - пробормотал он сквозь зубы.       - Вот видите! - с триумфующим видом сказал Благоразумник.       - Да иди ты к смурфу, - отрезал Фермер, - труба.       - Смурфики зелёные, опять на “а”! – расстроился Растяпа.       Практически прямо над ними, лишь чуть ближе к центру, Сотый и Поэт бормотали слова, молниеносно сменяя друг друга. Похоже, их борьба была наиболее серьёзная: оба, как выяснилось, знали кучу разнообразных слов. Впрочем, неудивительно: словарный запас Поэта всегда был больше, чем у других в силу того количества литературы, которое он прочитал, а Сотый постоянно пробовал свои способности в разных сферах, набираясь соответствующей лексики. Кисти лежали в стороне: сейчас это было не главное.       - Катастрофа!       - Амбиция!       - Янтарь!       - Рецидив!       - Виноградник!       - Я могу узнать, что здесь происходит?       Оба смурфики мгновенно смолкли и повернулись: Папа-Смурф, успевший уже разобраться со смурфиками, спорившими из-за шкафа, оттащив их в противоположные друг от друга стороны, строго смотрел на Поэта и Сотого.       - Мне кажется, или я запретил эту игру?       - Ну… Эм – замялся Сотый.       Сейчас же принимайтесь за работу! – прикрикнул на них Папа-Смурф.       Они мгновенно схватились за кисти и принялись судорожно размахивать ими, брызгая во все стороны краской. Папа развернулся, чтобы уйти, когда его глаза упали на ещё одну группу смурфиков, не понявших, по-видимому, что значит “Поиграли – и хватит!”       Трусишка, Шахтёр и Дилетант стояли внизу, у одной из опор, активно жестикулируя и крича. Выглядело это так, будто Шахтёр спорил о чём-то с Дилетантом, которого пытался поддерживать, насколько мог, Трусишка. Слова их были с трудом различимы из-за того, что все кричали в одно и то же время. Тут в добавок ко всему поднялся ветер – понять, о чём спорила троица стало совсем непонятно. Дилетант активно махал рукой, в которой держал совсем сухую кисть.       Всё произошло мгновенно: Дилетант случайно задел Трусишку концом своей кисти, тот от испуга подскочил и, попятившись назад, споткнулся о нижнюю часть опорного столба и врезался прямо в стоявшего рядом Художника, который от неожиданности не смог удержаться на ногах, и они оба свалились на ту же злополучную опору, надломив её внизу. Никто ещё не успел понять, что произошло, когда столб начал скрипеть, грозясь вот-вот обвалиться.       - ВСЕ СЕЙЧАС ЖЕ ПРОЧЬ С ВЕРХНЕЙ ПЛОЩАДКИ! – мгновенно закричал Папа-Смурф, перекрикивая ветер, привлекая внимание тех, кто инцидента не видел, и выводя из оцепенения тех, из-за кого он и произошёл, - вы четверо, хватайтесь за столб и не давайте ему упасть или треснуть дальше! Мастер…       Но Мастер уже бежал к лежавшим в паре метров от плотины веток деревьев (вполне нормальных брёвен среднего размера для смурфиков). Изобретатель на удивление быстро соображал в таких ситуациях - возможно, благодаря природному инстинкту, возможно, благодаря опыту.       Все смурфики, которые красили верхнюю часть плотины помчались с неё прочь, побросав на пол кисти и спотыкаясь о банки и опрокидывая их. Некоторые всё же вспомнили о подвешенных на верёвках для покраски середины плотины и принялись спускать их на землю. Смурфетта, стоявшая поблизости, рванулась к ним, чтобы помочь им развязать верёвки или хотя бы забрать из их рук мешающие кисти, но тут же была остановлена Силачом, который, сказав что-то, заглушённое всеобщим шумом, сам принялся выполнять эту работу. Дилетант и Шахтёр налегли на опорный столб, не давая ему обвалиться, а Художник, сумев подняться, потащил окаменевшего от ужаса Трусишку в сторону. Дилетант, заметив у Трусишки на спине в том месте, которым он ударился об опору, здоровенный синяк, принялся кричать Художнику, чтобы тот заменил Дилетанта и дал ему, как врачу, разобраться с травмой Трусишки, но живописец этого не услышал.       Столб больше не наклонялся, зафиксированный на месте частично благодаря усилиям Шахтёра и Дилетанта, частично благодаря тому, что дерево, из которого он был сделан, было прочное и не дало большой трещины.       - Поторопитесь! – прокричал Дилетант.       Верхняя площадка была полностью освобождена, и все смурфики сняты. Мастер уже бежал, так быстро как мог, волоча за собой две весьма тяжёлых ветки, потея и тяжело дыша.       - Идите помогите Мастеру! – крикнул Папа-Смурф, и Силач с Благоразумником одновременно сорвались с места.       - Давай сюда, - скомандовал Силач, выхватывая из рук механика одну из веток, - а ты иди помоги держать столб! – обратился он к Благоразумнику.       - Но… - начал было спорить он, когда Дилетант снова закричал, прося помощи.       - Иди! – одновременно сказали Мастер и Силач.       На самом деле, от Благоразумника там большой пользы не было: схватиться за падавшую опору было негде, и смурфику в очках пришлось просто стоять рядом, постоянно давая указания вроде “Аккуратнее здесь!” или “Держите с этой стороны!”.       Силач, а за ним и Мастер, принесли ветки и спустили вниз. К ним подбежали Сластёна и Гармониус, чтобы помочь поднять ветки. Благоразумник нервно бегал вокруг них, с рвением пытаясь сделать что-нибудь полезное, хотя понятия не имел, чем вообще можно помочь.       - Инструменты! – крикнул, задыхаясь, Мастер, - принесите инструменты!       Смурфики принялись оглядываться вокруг, высматривая какой-нибудь ящик с инструментами, но такового нигде не было. Изобретатель, кое-как восстановив дыхание, снова крикнул:       - Они в мастерской…       Силач хотел было бросить ветку и снова побежать, но Мастер остановил его.       - Нет! Если ты уйдёшь, у нас ничего не получится!       - Понял, принял, - коротко ответил мускулистый.       - Что нам делать, что нам делать, что нам делать? – бормотал Мастер в панике, шаря глазами вокруг.       Без инструментов он был как без рук, но сейчас необходимости было найти решение и как можно быстрее. Тут он обратил внимание на валявшиеся на полу верёвки и его осенило.       - Верёвки! Давайте сюда верёвки! Мы привяжем их!       Дилетант взглянул на Мастера с вопросительным взглядом.       - Как шины, - объяснил изобретатель, - подайте верёвки, кто-нибудь!       Благоразумник побежал к верёвкам и, в тот момент, когда он опустился, чтобы поднять одну из них, опорный столб хрустнул.       - Быстрее!       Смурфик в очках схватил две валявшихся недалеко друг от друга верёвки и помчался обратно. Гармониус и Сластёна, под командованием Мастера, подносили ветку к столбу, и, когда они это сделали, Благоразумник быстро связал сломанный столб с его новой “шиной”.       - Теперь вторую! – крикнул Мастер.       Вторая ветка была закреплена таким же образом, только снизу. После этого Дилетант и Шахтёр наконец смогли отойти в сторону. Шахтёр выглядел побледневшим, а у Дилетанта дрожали руки. Силач убежал и вернулся с двумя другими верёвками, и конструкция была закреплена ещё раз.       - Ну вот, - сказал Мастер, когда всё было готово, вновь приобретая контроль над собой, - теперь ничего не обрушится, и я смогу принести все инструменты и брус для нового столба!       Сказано – сделано: смурфик сразу же отправился к деревне, сопровождаемый Силачом и Дровосеком. Сначала все трое посетили лесную хижину Дровосека, перед которой лежало несколько подходящих брусьев, из которых Мастер выбрал наиболее подходящий; затем Дровосек с Силачом понесли будущий опорный столб к плотине, а Мастер пошёл в мастерскую за необходимыми инструментами.       Вернувшись на место, Мастер измерил старую опору и в соответствии с полученными данными слегка укоротил новую, затем, с помощью Мастера, Дровосека и Фермера, поднял брус с закрепил его сверху и снизу так, чтобы он находился очень близко к старому, заменой которому должен был служить. Покончив с этим, изобретатель демонтировал сломанную опору и попросил отнести её к нему домой – пригодится.       - Вот и всё, - заключил механик, вытирая пот со лба, - спасибо вам большое.       - “Спасибо вам большое”, - передразнил Силач с улыбкой, - да ты нас всех спас!       - Не преувеличивай, - смущённо ответил порозовевший Мастер.       - Силач абсолютно прав! – согласилась Смурфетта и сделала то, чего, пожалуй, не должна была: поцеловала Мастера в щёку. Эффект был мгновенный; улыбка на лице Силача вдруг пропала, выражение его лица стало холодным, и он отвернулся и зашагал в сторону.       Дальше было наиболее скучное: нужно было навести порядок и по-человечески докрасить плотину. Убирать разбросанные повсюду вёдра и оттирать пятна краски с земли и травы рядом с плотиной (“Не оставлять же их грязными!” – настаивал Следопыт) было долго и утомительно, а красить плотину после этого – ещё хуже. Кроме того, Растяпа случайно сломал две кисти и уронил третью в реку, когда ходил умываться, а Лентяй уснул, уронив голову прямо в ведро с краской, что только добавляло лишних пробоем. К концу работы все были невероятно уставшими и не могли думать ни о чём другом, как о заслуженном отдыхе, желательно в кровати и после сытного обеда.       Около получаса спустя, когда все смурфики уже подходили к деревне, обсуждая недавние события и то, как собирались теперь отдохнуть, на главной площади раздался громкий и пронзительный шум, издаваемый, похоже, трубой Гармониуса. Жалуясь на то, что не успели толком отдохнуть, смурфики медленно поползли на площадь.       На грибке-сцене стоял, как и следовало ожидать, Папа-Смурф. Дождавшись, пока все соберутся, он закашлялся, привлекая всеобщее внимание, и заговорил.       - Что ж, сегодняшняя ситуация наглядно показала нам, что бывает, когда безответственно подходишь к делу и занимаешься ерундой вместо того, чтобы внимательно работать, - начал Папа. Говорил он абсолютно спокойно, но с маленькой ноткой осуждения, и эта самая нотка заставляла слушавших смущённо опустить головы и заковырять носками землю, - я надеюсь, что это послужит вам уроком и впредь вы будете серьёзнее относиться к важным вещам. Игры должны занимать лишь свободное время, ведь, как говорится, делу время, потехе – час.       Папа-Смурф окинул взглядом безмолвную толпу.       - Надеюсь, все всё поняли. Ведь так?       - Да, Папа-Смурф, - пробормотали смурфики в ответ.       На некоторое время в толпе вновь установилось молчание. Вдруг кто-то выкрикнул:       - Это Хохмач начал!       Несколько других голосов подтвердили это и принялись осуждать Хохмача, который, насильно выдавливая из себя улыбку, с опасением озирался по сторонам.       - Тишина! – крикнул Папа-Смурф, и шум стих, - я очень рал за Хохмача, но мне казалось, что для того, чтобы сотня смурфиков начала играть в групую игру, усилий одного-единственного смурфика недостаточно.       Слушатели снова понурили головы, размышляя о том, что они, собственно, все были в какой-то степени ответственные за случившееся.       - Теперь, если вы всё поняли, - мягко продолжил Папа-Смурф, - можете идти куда хотите и отдохнуть. После того, как окончательно осмыслите всё вышесказанное.       Смурфики начали постепенно расходиться, когда Папа позвал Благоразумника и Хохмача, прося их остаться и подойти к нему. Хохмач прекрасно знал, что собирался ему сказать Папа-Смурф, и побаивался. Благоразумник же понятия не имел, зачем он вдруг понадобился зельевару.       - Начнём с тебя, - обратился Папа-Смурф ко смутившемуся, такому непохожему для самого себя Хохмачу, - для чего ты устроил всё это? Для чего ты агитировал всю деревню принять участие в этой глупости?       Хохмач молчал, глядя в пол.       - Ну?       - Я думал, это будет весело, - пробормотал шутник.       - И как? Было весело?       Хохмач помотал головой, не поднимая глаз.       - Ладно, можешь идти, - вздохнул Папа-Смурф, и Хохмач медленно побрёл прочь.       - Ты меня звал? – спросил Благоразумник.       - Именно. Мне стоит извиниться перед тобой за то, что не послушал тебя. Ты в конце-концов всё-таки оказался прав.       Благоразумник не знал, что стоит отвечать в таких ситуациях, и поэтому нервно кашлянул, не давая установиться неловкой тишине. Папа-Смурф похлопал его по плечу и ушёл восвояси, оставляя Благоразумника, прямо как вчера, в полном ступоре.