— Сони-и-и-к! — истошно кричал пилот. — Посадка будет жёсткой! Держи-и-сь!
Ёж вцепился пальцами в край крыла, а всё его тело трепало как тряпку, которая вот-вот порвётся на бешеном ветру. Самолёт вертелся как флюгер в ураган и камнем падал, и ничто не могло его остановить. Все немыслимые усилия лётчика стали совсем тщетными, когда мотор вспыхнул и пламя обхватило нос биплана — туча ударила в лицо горячим дымом и тотчас затемнила обзор. Было уже бесполезно стонать в старании тянуть штурвал, и не от того, что мотор заглох, не от того, что ветер сметал самолёт, а потому что земля уже вот! Тейлз был готов разбиться, был уверен, что слышал «бум!» столкновения, но за миг чья-то рука выдернула его из сидения; самолёт загремел, а он упал в сугроб. Снега навалило много, пришлось почти что выплывать из глубины, и, выбравшись на поверхность, лисёнок потерялся: очки пилотного шлема защищали глаза, но злая метель забелила всё. Она не только мешала видеть, но и глушила звуки — Тейлз едва мог расслышать свой крик, когда рвал глотку, пытаясь дозваться Соника. Что уж говорить о Сонике, он просто не мог слышать тех воплей.
Ледяной ветер сбивал с ног, снежные хлопья лупили по лицу, прилипали к шерсти, а ноги утопали в сугробе. Ничего не оставалось, кроме как каждым шагом поднимать колени до головы. А чтобы кое-как утеплиться, лисёнок обернулся хвостами, крепко придавил их к телу руками и плотно-плотно прижал уши. Он уже не кричал, ведь было бы страшным расточительством тратить силы, зная, что никто не услышит, и Тейлз только стонал, пробивая по сугробам. Но увидеть даже горящий самолёт, метель не позволяла — лисёнок шёл почти наугад, надеясь, что правильно запомнил, в какую сторону его отбросило. Координация не подвела: вскоре лис споткнулся о металл и ухнул в снег.
— Тейлз, ох, — Соник громко и тяжело дышал, — нашёлся! Уммм! — Ёж подкосился на колени, хватаясь за бок, но вытащил Тейлза из хрустящего снега и подхватил на руки.
— Соник? Мы замёрзнем!
— Ни за что, — пробормотал ёж и заулыбался. — Пока искал тебя, я нашёл домик!
Соник прижал Тейлза к себе, да бы и самому согреться, и метнулся к тому домику. Через секунду же ударил дверь, затем, ввалившись внутрь, пихнул её назад и придавил спиной. Тотчас навалилась тишина. И темнота. Глаза обоих привыкли к свету, так что всё вокруг стало черным-черно, и друзья видели только силуэты друг друга и слабые очертания лиц.
— Ай, Тейлз, — кряхтел Соник. Он положил лисёнка на пол и неуклюже ткнулся ему в живот. — Извини, умм. — Ежу было больно, но он говорил таким тоном, будто всё это так, ерунда. — У меня тут проблемка… Не поможешь?
Тейлз ещё не отогрелся, но всё равно подскочил и сразу увидел кровь, большой порез на груди у Соника.
— Ах! Соник! — он стал в панике озираться. — Я сейчас! А-а-а, сделаю… Что же!
В мрачной и низкой комнатушке было почти пусто: стояла кровать, а у противоположной стены лежала стопка зимней одежды — Тейлз рылся в вещах и откопал шарф, им и решил перевязать рану. Больше нечем. На вид он казался достаточно длинным, но…
— Только не это! Короткий! — Лис вытащил шарф из-под ежа. — Соник, подожди ещё чуть-чуть!
Он рванулся обратно, нашёл какую-то рубаху и разорвал на лоскуты. Длины тканевых полосок хватило, и Тейлз наглухо обмотал грудь Соника, затянул повязку, но постарался не слишком плотно. «Ну-ка пошевели плечами», — попросил лис, и Соник без вопросов сделал, что сказано. Так Тейлз убедился, что кровь не сочиться и Сонику не давит. «Отлично», — пробормотал он; потом лисёнок оттащил ежа к кровати, а чтобы не дёргать лишний раз, взял его на руки, как вдруг Соник заворчал:
— Тейлз, э! Я
могу встать.
Лисёнок только хмыкнул себе под нос, мол «раньше сказал бы — теперь молчи», и уложил Соника на кровать поверх шерстяного одеяла. Оно неприятно кололось, но ёж поворочался и кое-как лёг на спину.
— Тейлз, кхам! — Соник громко кашлянул и прикрыл рот рукой. — Кхм, блин… Тейлз, ты-то как?
— Я?..
Тейлз обернулся через плечо, затем черед другое, бегло оглядел хвосты и туловище, потом улыбнулся и с радостью сказал:
— Не поранился!
— Хорошо. — Ёж, облегчённо выдохнув, откинулся на подушку и поднял взгляд на низкий потолок. — Ляг рядом.
Соник похлопал по одеялу около себя, приглашая друга. Тот сперва нахмурился, засомневался, но решил, что сиюминутной опасности нет; он отряхнулся от снега и уже притронулся к постели, как напомнил о своей предусмотрительности:
— Может, сразу под одеяло?
— …А давай.
Холод стоял невероятный. Даже здесь, в помещении, у друзей изо рта вырывались белые облачка, стоило им произнести хоть звук. Снаружи дребезжали ставни единственного оконца. К счастью, оно застеклено, зато морозный воздух волнами насвистывал сквозь щель между дверью и косяком. Естественно, в такую холодину никто не будет пренебрегать теплом, и, чтобы влезь под одеяло, Соник выгнулся колесом, превозмогая колкость от пореза, хотя боль была терпима. Он не умер, даже если бы никто не остановил кровотечение, значит появилась минутка для отдыха. И то ли Соник развалился посередине, то ли кровать узкая, но, когда Тейлз осторожно прилёг под придерживаемое другом одеяло, ему пришлось притулиться бочком; он тесно прижал руки к телу, дабы не толкнуть раненного и робко жался от края кровати, тут Соник обвил плечи лисёнка рукой и привлёк его к себе:
— Тейлз, ну что ты как неродной? — ласково заигрывал он. — Не хочешь согреть меня?
— Что ты, — Тейлз неловко улыбнулся. — Хочу, конечно.
Закрыв глаза, лисёнок повернулся к Сонику передом и сам прижался к нему, а Соник, если бы закрыл глаза, то мгновенно провалился в сон, поэтому он тоже перевернулся на бок и погладил Тейлза по голове. В этот момент хвосты, свисавшие до пола, скользнули под одеяло, и зашелестели под ним, пока не легли удобно, тогда дыра в одеяле закрылась, и тепло больше никуда не убегало. Соник давно научился узнавать чувства Тейлза по движению хвостов — лисёнок был спокоен и тихо наслаждался лаской. Удивительно, что кровать была не голой деревянной рамой, а с толстым матрасом. Но буран снаружи не давал покоя.
— Снегопад, э-э, — Соник пробурчал себе под нос и прямо в ушко Тейлзу. — Мне нравиться зима, там, снежками покидаться, с горки покататься… Но в снегу нормально не побегаешь!
— Уу… — Тейлз отвернул ухо и немного отклонился. — Эггман тоже не любит зиму.
— ?
— В холода мы редко встречаемся. Как думаешь, может ему лень строить зимних роботов?
— Ха! Уверен, так и есть. И я благодарен ему, если честно.
— Возможно, он улетает в тёплые края? Вместе с перелётными птицами. Но я на его месте в очередной раз попытался бы тебя «уничтожить».
— Да если б ты, да на его месте… — Соник озорно улыбнулся, почти засмеялся. — Я б тебе все уши пооткусывал.
Дерзко, но бережно, Соник куснул лисёнка за ухо, слегка защемил кончик между зубов и попытался пощекотать его клыками. Вышло неловко. Да и тонкая кожица выскользнула из слабого прикуса как по маслу.
— Ну Соник…
— Тейлз. Перевернись-ка спиной ко мне.
— Зачем?‥ А-а, — усмехнулся лис, прищурившись, — я понял. Но всё-равно зачем? Под одеялом уже жарко.
— Это тебе, — Соник изобразил обиду. — А мне ещё греться надо.
— Ум, не хочу, — лисёнок сморщил нос и, прижавшись к Сонику, совсем детским голоском сказал: — Мы обнимемся, и ты быстро согреешься.
— Может… — Соник звучно выдохнул, почти вздохнул, а Тейлз, услышав это отпрянул и чуть приуныл. Они лежали так же, лицом друг к другу, едва ли не впритык, но Соник смотрел куда-то мимо Тейлза. — Кто-то молодец, что поставил тут эту хатку.
— Наверное, стройка выдалась морозной. — Лисёнок тоже начал оглядываться, особенно всматриваясь в обветшалый потолок. — Где бы мы были, если не здесь…
— Где, где? Закоцубли бы уже, и всё. Хех… Ещё бы еды-воды завезли, и супер!
— Хм, вообще-то, беспокоиться о воде, когда вокруг столько снега, прям-таки нелепо.
— Ты прав. Но снег может быть грязным, потом, его ещё и растапливать надо. Муторно это.
Соник вдруг задрожал от морозного воздуха, который внезапно прокрался под одеяло, в поисках тепла он хотел крепче прижаться к Тейлзу — надёжной грелке, но, сразу выяснилось, что как раз Тейлз запустил под одеяло холод: вылез из укрытия, зато быстро «задраил люки».
— Ты куда? — Соник приподнял бровь.
— Я осмотрюсь. А ты лежи.
Тейлз развернулся и, выдохнув струйку белого тумана, посмотрел по углам: в комнате царил полумрак, но для лиса это вовсе не помеха, а наоборот. Но первое, что он сделал — закрыл дверь на засов, и затем начал обыск. Половицы скрипели при каждом шаге, но скрип сразу глох. Такая тишина, словно всё закутано в хлопок, бывает только в снежные дни. Но эту лачугу закутало буквально. Между брёвнами в стенах видны щели, в которые без труда можно просунуть палец, однако через них не задувало, потому что они плотно забиты снегом, так что внутри не настолько холодно, как могло быть. А разглядывать в комнате оказалось нечего: как и раньше, здесь стояла одна кровать и лежала куча вещей напротив. Даже огонь развести негде и нечем.
— Тейлз, как ты там ходишь?! — шутливо заворчал Соник. — Ты, вон, одеяло поднял на секунду, и всё, меня как в сугроб бросило.
— Я скоро вернусь. Лежи пока. — Лисёнок рылся в вещах, надеясь найти что-то, кроме одежды, и, когда даже не поднял голову для ответа, это утешение породило у Соника на лице выражение «ну погоди у меня». Впрочем, он явно не сердился.
— Вот! — обрадовался Тейлз. Полотняной мешок глухо шмякнулся на пол, он был набит шерстяными одеялами. Под ними явно можно вспотеть. Тогда Соник подвинулся на край кровати, свесил голову и поглядел на мягкие одеяла, вывалившиеся и плоского мешка, поглядел пристально. Очевидно о чём он думал: нет ничего нежнее, чем шерсть Тейлза.
— Нет, нет, нет! — Соник помотал головой, и взглянул на Тейлза. Строго. — Залезай назад, будем греться.
Лисёнок не стал отвечать немедленно, и только потому, что при зрелом размышлении изменил мнение.
— Ты наверно понимаешь, что мы не можем остаться здесь надолго. — Тейлз поднял руки; этот жест без слов говорил: «Какая досада». — Мне
придётся выйти и хотя бы узнать где мы. Даже если метель не стихнет.
— Тем более не стой там! Иди быстрей сюда. — Ёж немного помолчал. Лисёнок сдался, а когда собирался лечь, Соник хитро съязвил: — И отдай хвосты, м?
Мягкосердечный Тейлз тяжело вздохнул, и, нависнув над Соником, изогнул губы в укоризненной улыбке:
— Тебе правда так хочется?
— Пожалуйста.
Больше не колеблясь, лисёнок лёг спиной к ежу и закинул на него оба хвоста, потом опустил одеяло и продолжил ворочаться. И хоть мех замёрз, он не успел задубеть, и мелкая изморозь мгновенно растаяла, когда Соник стал поглаживать хвосты, прижимая к себе. На холоде они заметно распушились, при том тепла от них одних всегда больше, чем от горы обычных шерстянок.
— О, Тейлз. Я в раю.
— Смотри, только, не увлекайся.
— Не боись! С тобой я нежен, как ни с кем.
— Да… — Это слово Тейлз прошептал для себя. А для Соника сказал другое: — Я боюсь, что ты их во сне дёрнешь.
— Умх! — Соник чуть слюной не поперхнулся. — Теперь и я тоже. Но мы столько раз спали вместе, и ни разу не дёрнул. Чего боятся, спрашивается?
Соник часто твердил себе быть осторожным, чтобы невзначай не сделать больно кому-нибудь, особенно Тейлзу, однако соблазн погреться о тёплые хвосты в лютую зиму слишком силён; он не мог перестать приминать их. Ёж смотрел ему в затылок и с каждым выдохом обдавал его густым облачком пара, а лисёнок не оборачивался, только иногда крутил ухом, но сейчас совсем не шевелился — только дышал. Соник подумал, не уснул ли он, и громко прошептал его имя — Тейлз молча повернул голову вполоборота и устало пожаловался: «Мы здесь ненадолго: давай спать», затем приютился на живот — в основании хвосты особо чувствительны, и именно там они извернулись аж до боли, несмотря на это, лисёнок нашёл удобную позу. Потягиваясь всем телом, он крепче прильнул к Сонику, и, ткнувшись лбом в плечо, тихо-тихо выдохнул весь жаркий воздух; прижался как можно сильнее, чтобы отдать хвосты полностью. Пусть мороз и кусал Соника за высунутое из-под одеяла лицо, внутри было жарко как летом. Соник ощущал себя блаженно в объятиях пушистого друга, глаза сами закрывались. Всё-таки тёплое живое тело — лучшая защита от холода.
***
Соник уверен, что не страдает провалами в памяти, но, когда открыл глаза, вместо сумрака вокруг увидел непроглядную черноту. Ночь. Слышно лишь грохот ставней и вой ветра снаружи, лисёнок влез под одеяло с головой и свернулся под боком у Соника, а хвостами обнял себя. Соник мог перевернуться как хочет без страха защемить их между ног. К тому же он сожалел, что заснул в столь неудобной позе: всё тело задубело как просохшая земля, спину отдавило, было трудно расшевелить онемевшие конечности. Особенно сильно кололась рука, придавленная Тейлзом, но, как следует размявшись, Соник подвинулся к нему. Хотелось насладиться теплом ещё чуть-чуть, но сознание неумолимо уплывало. Когда он проснулся в следующий раз, оказалось, что рассвет прошёл давно, солнечные лучи проходили через щели в дверях и между ставней так же, как вчера. Тейлз теперь растянулся во весь рост, но из-под одеяла даже кончики ушей не торчали.
— Тейлз, спишь? — Дыхание лисёнка не сбилось, он никак не ответил.
Соник проснулся резко, настолько, что даже сладкая утренняя лень обошла его стороной. Он без шума выпрыгнул из постели, перелетел через спинку кровати и встал на скрипучие половицы — мороз тут же набросился, пронзив кожу, точно кинжалами — Соник весь взбодрился. Но под одеялом было так жарко… Как в термосе. Холод наверно и Тейлза укусил. Хорошо, одеяло упало быстро, и лисёнок даже не поёжился. Сонику-то досадно было, даже как будто завидно, ведь ему непременно нужно покинуть лачугу и осмотреть местность. Можно бы попросить Тейлза, однако характер Соника таков, что он ни за что не станет просить кого-то сделать то, чего не сможет сделать сам, и даже откажется от помощи, если ему предложат. И ещё чуток поразмяв суставы с сухожилиями, Соник вздохнул так, будто поступить иначе невозможно; он посмотрел между ставней взглядом полным решимости: за окном белым-бело, зато ветер тише, чем вчера, ставни стучат слабее, значит сходить на разведку нужно безоговорочно, ведь лучшего шанса может и не быть. Разве что холод никуда не делся, но от него спасут одежды; с такими мыслями Соник подошёл к горке старого тряпья.
Чтобы выйти под снегопад, нужны немалые силы: и физические, и душевные. Стоит попасть под него, и одним небесам известно, вернёшься ли ты. В очень злые метели даже волки ищут убежища в пещерах. Вот почему суровой зимой люди неделями торчат дома и не выходят дальше, чем «сходить за хлебом». Даже знакомые дороги преображаются в чужестранные, неизведанные пути. Хуже того — под толстым слоем снега невозможно различить опасность посреди, казалось бы, безвредного поля. «Но деваться некуда. Надо идти» — думал Соник, пока искал в куче шубу потолще.
Вскоре возникла тёмная фигура, облачённая в одеяния с головы до ног. Шарф, обмотанный вокруг головы, закрывал почти всё лицо, двухслойный плащ, ниспадающий до лодыжек, скрывался под меховой шубой. Поверх всего повязана звериная шкура. И даже закутавшись в несколько слоёв одежды, ёж переминался и растирал руки, ведь ткань насквозь промёрзшая. Странно, что не задубела, но она заберёт немало тепла, прежде чем согреет. А тепло сейчас драгоценно не меньше, чем время — чтобы сберечь и то, и другое, нужно шевелиться! Но толщина одежды была такой, что фигура путника казалась квадратной; он приблизился к низкому окну и едва не упал, когда нагнулся, видимо, пробираться по сугробам в этом наряде будет ой как несладко. Между тем, он не смог разглядеть ничего, кроме белого шума. Очевидно, чтобы увидеть больше, надо выйти. Щеколда была на уровне глаз, и ёж с трудом согнул руку вместе с наслоением рукавов на ней, в попытке дотянуться до задвижки пришлось наклониться всем туловищем, дабы отодвинуть её самому.
— Соник!
Возмущённый тон нежного голоска будто заморозил Соника, он замер, сжав кулак, но не смог заставить себя рассердиться… лишь беспомощно вздохнул. И оглянулся, скрипя одеждой. Тейлз смотрел грозно, был готов напасть, но Соник упрям: пробубнил «я пошёл» и потянулся к двери. Лисёнок прыгнул. «Подожди!» — крикнул он, когда отпихнул Соника; закрыл от него выход и взглянул исподлобья. «Я тебя не выпущу» — прозвучала угроза, и Тейлз задвинул щеколду обратно.
— Ох уж… — заворчал ёж. — Я уже оделся. Выпусти.
— Будь благоразумнее. Раздевайся.
Тейлз просил мягко и с надеждой в глазах, но, когда дело идёт о риске, Соник неумолим: он опять признался, что готов пожертвовать только собой, но ни за что не вслух.
— Тейлз, уйди, — ёж грубо пошёл вперёд. Но лис обхватил его и в полёте пронёс через всю комнату. В миг Соник оказался прижат к стене. — Тейлз! Э!
Он сам его отпустил и отшагнул, хотя и вытянул руку, давя ему на грудь через слой одежды.
— Соник… — Тейлз вздохнул и посмотрел прямо. — Позволь мне. Мне же проще.
— Ты что, не видел что там творится? Это не сработает. — Очевидно, ёж посуровел. — Я всё оббегу и быстро буду тут.
— А сугробы? Нет. Быстро не получится: ты застрянешь и замёрзнешь.
— Да ты сам замёрзнешь! Напомни, кто тебя вытащил?
— Ну я головой ударился, мм… Растерялся… — Тейлз убрал руку от Соника и робко опустил взгляд. Он не выглядел уверенно, а стоял на своём. — Только сейчас
тебе нужно потерпеть. Я знаю, как ты этого не любишь, но давай не будем ссориться? Соник. Пожалуйста, останься здесь.
Соник не издал ни звука и даже не вздохнул, а Тейлз стоял напротив и пристально смотрел на него; он видел всё, вопреки почти полной темноте. Такой взгляд, как у лисёнка тогда, вне всяких сомнений, распознает любую ложь: строгий и малость печальный. И Тейлз тоже молчал. Тусклый свет падал ему на спину, и лисий силуэт напоминал тень великого духа из древней мистической легенды — на самом деле этот лисёнок маленький и, кажется, слабый, но он скрывает такую силу воли, что любой дух позавидует. Глядя на братца, Соник не мог не догадаться, почему его тонкий голосок звучал так чувственно, и почему он не говорил ни слова больше, потому что есть одна истина: когда просишь кого-то, о чём угодно, главное — уметь ждать. В своё время Тейлз узнал её благодаря Сонику, Соник — благодаря Шедоу…
О брёвна стен снаружи шаркал ветер, и совсем не в такт ровному дыханию лисёнка. Его хвосты мягко покачивались вверх-вниз, словно весы, решающие в какую сторону склониться. Но, когда Соник покашлял, хвосты замерли — лис сразу весь насторожился.
Ёж, разматывая шарф, и лёгкими шагами, мимо удивлённого лисёнка, отошёл к перерытой куче одежды. Странно, что он двигался с такой лёгкостью, навьюченный всем тем, что на нём было.
— Ладно, я сдаюсь, — он кинул шарф в кучу как знамя, ставшее простой тряпкой.
Этот герой по натуре нетерпелив, но его частые безрассудства всегда подразумевают одно: «всё ради всех». Но он чересчур таков — не даёт шалить никому, кроме себя; уступает только тогда, когда справиться без помощи невозможно. А сейчас что, передумал?
— Значит я одеваюсь, — теперь Тейлз рылся в одежде.
Неожиданным жестом Соник взял его запястье, и они встретились взглядами.
— Ага-а! Своей шубки мало, да?
Благодаря жизнерадостному тону Соник слегка сбил друга столку, ведь тот был уверен, что он не отступиться так просто, зато был готов к постоянным шуткам. Заставить Соника показать плохой настрой? Пустые старания!
— Хе-хе… — Тейлз засмеялся и пожал плечами, — Там слишком холодно даже для меня. Я же не медведь.
А Соник раздевался с трудом. Шарф и накидку скинул без хлопот, но дальше застрял, прямо как рука в банке. «Тейлз… поможешь?» — он шутливо взмолился, осознав положение. Лисёнок тут же прекратил копаться и помог ёжику выпутаться их мехового «мешка», а тот беззаботно стоял и позволял себя раздевать; когда несколько плащей исчезли с плеч, он продолжил сам — Тейлз вернулся к выбору одежды, искал такие штаны, чтобы хвосты в них влезли и не мешались. Такие нашлись. И, надев их, лисёнок вместе с другом запихнул хвосты в широкие штанины — было тесновато, но, если задрать их вверх, совсем неудобно. Кстати, Тейлз поступил как Соник: оставил открытыми только глаза, хотя и оделся полегче.
— Ты знаешь, куда пойдёшь? — Соник редко думал наперёд: привык вертеться в настоящем, зато, когда думал, думал как надо.
— Хорошо, что спросил, — как бы похвалил Тейлз, завязывая узел на капюшоне. — Думаю, неподалёку должна быть дорога. Я найду её и сразу вернусь.
— А потом пойдём вдвоём.
— Да. — Ответил лис поправляя одежду, но затем, взглянув другу в лицо, склонил голову чуть набок и грустно улыбнулся. — Соник, не волнуйся. Я справлюсь.
— Я в тебе не сомневаюсь! Просто… Без тебя скучно будет.
— А ты ложись спать, — повеселел лисёнок.
— Легко сказать, Тейлз, — ёж наигранно надулся и подтолкнул лисёнка к выходу. — Иди давай, сам напросился.
Когда дверь открылась, порыв ветра задул внутрь — Тейлз шмыгнул в проход, а Соник захлопнул его, задвинув щеколду, и сразу же прыгнул к окну, высматривать лисёнка: еле видный контур в миг рассеялся в белом шуме.
Вообще, Соник и Тейлз всегда берегли друг друга от бед, но старший брат печётся о младшем чересчур сильно… и это самый жаркий спор на его памяти. Тейлз всё чаще выигрывает; он взрослеет и становится самостоятельнее с каждым днём, и Соник понимает это! Но смириться с этим не может, потому что не вериться, что однажды братик уже не будет ребёнком. Между ними есть не очевидная схожесть: им обоим нравится побыть наедине, но отнюдь не в таких случаях…
Соник глубоко вздохнул, взглянув на кровать, и несколько раз стиснул-расслабил кулаки. Когда Тейлз вскочил, одеяло скомкалось — осталось распрямить его и греться, хотя без пушистой грелки под рукой резко неуютно, а она бродит где-то по снегам. Лисёнок предложил отдохнуть, но пока Соник ждёт, большее, что он сможет — просто лежать: чтобы уснуть, ему не хватит сил.
***
Соник крутился под одеялом. Мысли о хорошей, «тёплой» зиме, о том, как они с Тейлзом хохотали и визжали, кувыркаясь в снегу, утонули в мутном море беспокойства. Как знать, что Тейлз вернётся? Если он идёт медленно, его занесёт снегом, если быстро, он выдохнется, и результат будет тот же. Вроде бы, Тейлз замотался плотно, замёрзнуть не должен, но что же делать, если метель снова усилится, а он не успеет дойти? Тревога была настолько чёткой, что ёж моргал раз в минуту. Это очень утомительно — ждать кого-то и не знать, когда он вернётся. Или хуже того: не знать жив ли он. Хотелось, чтобы Тейлз уже оказался рядом, и не важно с хорошими новостями или с плохими — просто, чтобы ему не было холодно.
Вьюга теперь казалась тишиной, она ничему не мешала. И вдруг что-то ударило в дерево, вернее, в дверь. Соник мигом рванулся туда и открыл:
— …Тэ-
Закончить фразу было некогда. Соник подскочил к вошедшему и подхватил его, прежде чем тот рухнул на пол; затем усадил у стены и закрыл дверь. Гость выглядел как Тейлз, но точно не понятно. Он был весь в снегу, вылазка явно стоила ему громадного труда. Его рука вцепилась в длинную палку, да так промёрзла, что не поймёшь, где кончается рука и начинается палка. С бровей свисали сосульки, а дышал он очень тихо… так тихо, что это немного пугало.
— О, Тейлз!
Тут же ледяная корка на лисьем лице треснула и отпала. Лисёнок улыбался. Свободной рукой он убрал шарф от рта.
— …Нн… Гхх… Я нашёл дорогу.
Голос не охрип, хоть и звучал почти как шепот. Тем не менее Тейлз попытался встать, кое-как разжал пальцы, и палка, на которую он, скорее всего, опирался в пути, упала. Естественно, Соник поддерживал его. Тейлз шатался, локти и колени едва сгибались, при малейшем движении где-то похрустывал лёд. Ёж помогал расшевелить конечности и стащить с тела заледеневшую одежду. На удивление шерсть осталась мягкой. Наверное, потому что была укрыта; конечно, она была холодной — Тейлз переохладился и устал. И настолько, что позволял делать с собой, что угодно, лишь бы согреться. Соник поскорее перенёс лисёнка на кровать и обнял его под одеялом. Он был жутко ледяным, особенно уши, и именно поэтому Соник прижал его к себе как можно крепче, чтобы отдать побольше тепла. Скоро силы вернутся к лисёнку, и друзья оставят холодное убежище.
Всё-таки Тейлз не зря вызвался сам, он справился. А справился бы Соник?
