«Где моя мама?»
«Твоей мамы нет с нами».«Была ли моя мама хорошей?»
И если Розалия готова была часами врать про то, что Пенелопа являлась образцом для подражания, то Роджер тактично молчал. Его глаза цвета золота холодно оглядывали маленькую копию Пенелопы. И Маргарита не могла догадаться, какие мысли роятся в его голове. Она знала только, что они, как пчёлы, неустанно двигают серые шестерни и грузят себя непомерным объёмом работы. «Когда-нибудь я вырасту и буду как мама?» Какая глупость... Но чего ещё она достойна? Дженнет только и делала, что сидела в комнате. Она не могла позволить себе выйти и мозолить кому-то глаза своим существованием. Разве что изредка посидеть в саду и взглянуть на прекрасные цветы. Большие, разных оттенков, нежные бутоны... Как жаль, что она на них не похожа. Она не могла позволить себе стать кем-то большим, чем просто маленькой девочкой, утопающей в собственной лжи. Дженнет прокрастинировала. Дженнет ненавидела окружающих и собственные игрушки. И себя в том числе. «Тебе необходимо заручиться поддержкой Его Величества».«Это совершенно справедливо, ведь я его дочь».
Конечно же, а чья ещё? На кого она ещё может быть похожа? «Пенелопа». Мама. А могла бы Дженнет назвать её матерью, если бы эта малолетняя шлюха была ещё жива? — Ой, — Дженнет сидела в комнате и не могла нагло думать, как не-леди. Даже если одинока, она не может позволить вести себя плохо. Ну, хуже, чем обычно. Это же её повседневное поведение — портить всё и вся. А как себя вела Пенелопа? «Кто я?» — неожиданный вопрос заставил девочку встать и подойти к окну. «Кто я?» — выглянуть на цветущую лужайку, освещённую лучами солнца. Цветы. Дженнет могла бы прилечь туда, в окружении мягкой травы. В луже крови. С ножом в горле. И запиской в руке, чтобы никто не подумал, будто бы она настолько слабая, что не смогла умереть сама. «Но мы же ведь обе знаем, что ты всегда была слишком немощной для этого», — чей-то неведомый голос в очередной раз заполняет разум целиком, оставляя кровоточащие ссадины где-то внутри грудной клетки.«Кто я?»
«Да никто», — Дженнет резко закрывает окно. Что-то с ней определённо не так, она это чувствует. Но она не будет никому говорить об этом. Лучше выйти и подышать свежим воздухом, пока голова совсем не забилась гнусными размышлениями.«Тётя, мне кажется, я недостаточно мила».
«Не выдумывай».«Дядя, я выгляжу хорошо?»
«Дженнет, не сейчас. Я занят».«Братик...»
«Ох, прости, похоже, я не в порядке сейчас».«Пожалуйста, отдыхай, братик».
Почему он просто не может ответить «спасибо», а его силуэт удаляется всё дальше во тьму? Слишком требовательно. Нет, не так. Слишком много для тебя одной, Дженнет. Ты не должна получать больше. Цени то, что имеешь, и будь умницей. Ведь люди вокруг очень старались, чтобы слепить из тебя что-то стоящее, так к чему применять безрассудство? И, ради бога, заткни свою пасть. «Ваше Высочество, а что бы Вы сказали, если бы мы вдруг оказались сёстрами?» Ох. Испуганные глаза Атанасии надолго отложились в памяти Маргариты. Она поняла, что это запрещённый вопрос. Что любые вопросы запрещены. «А сознание ведь упорно твердило об этом, дорогуша! Или ты настолько тупа, что не можешь понять этого с первого раза?» — и снова ты, голос из небытия. Просто делай, что тебе говорят, и не рыпайся. И тебе спасибо за сопереживание, личная оценка. Хватит хлопать крыльями, чтобы попробовать развеселить себя в этой проклятой клетке. Перестань заниматься какими бы то ни было вещами, ты всё равно являешься самой бесполезной из всех, кто когда-либо существовал. Однажды шатенке приснился сон. Тёмная комната в фиолетовых тонах, где освещается только лишь середина большой спальни. Это никак не показано, но Маргарита знала: спальня — она и во сне спальня. Приглушённый свет догорающих свечей. Они обычные, не магические. И светят тоже по-обычному. Её мать — Дженнет не знала точно, кто эта стройная девушка в чёрных одеждах, но полагала, что это она, — сидела с улыбкой на устах и хитро посматривала в сторону дочери. Дженнет тоже сидела на стуле, но он был каким-то сломанным; словно вот-вот развалится. Прямо как она. — Мама? — Я? — отозвалась женщина. Её лицо было прикрыто чёрной фатой так, что еле виднелись глаза. Они искрились. Неприятно. — Мать такого ребёнка? Маргарита не могла ответить. Она не разбирала, где над ней издеваются, а где ей высказывают почтение. Её учили только мило улыбаться и делать вид, что всё хорошо. — Как же прекрасно, что я умерла, — энергично произнесла дальше Пенелопа и звонко рассмеялась, в то время как девочка вздрогнула. — Если бы я застала тебя в таком виде, я бы повесилась! Она смеялась долго. Этот смех навечно застрял в голове Дженнет, как заедающая монотонная песня, и повторялся каждый раз. Просто каждый раз. Когда она делала что-то неловкое. Когда она сидела. Когда она стояла. Пенелопа выныривала из закутков разума, словно страшный призрак прошлого, трогала лицо Дженнет и ухмылялась. «Зачем стараешься? Ничего не выйдет».«Думаешь, тебя примут? Да тебя терпеть никто не может».
«Всем всё равно, видишь? Зачем ты живёшь?»«Что, прости? Учиться? А-а? Бесполезно. Если раньше не начала, сейчас уже поздно».
«Даже собственная сестра готова убить тебя...» Дженнет не плакала. Не стоит противиться мыслям, если они тебя не устраивают. Не стоит переживать из-за того, что реальность не совпадает с ожиданиями. Цена ей — грош, так к чему переживать по пустякам? Ей никогда не стать такой же прекрасной девушкой, как сестра, на которую все будут обращать внимание и с которой захотят сотрудничать. Ей никогда не получить признание своего отца. И матери. Особенно, матери. Она не любила её. Любила ли она людей вокруг? А любили ли её люди? А любила ли она себя? А к чему задаваться подобными вопросами, если ответ очевиден? — Вот именно, — неизвестно откуда раздался голос Пенелопы. Он был звонкий. И противный. Словно где-то рядом разбивается старая посуда. — И я совсем не понимаю, почему ты продолжаешь существовать. «Я боюсь боли, — думала Дженнет. — И из-за этого не могу ничего с собой сделать...» — Какая глупость, — женщина вздёрнула нос. Она, как и тогда, была в длинной фате, только на голове теперь красовалась крохотная шляпка. Такая же чёрная, как их души. — Ты никогда не сможешь пройти дальше дюйма, если будешь бояться. Тогда тебе лучше навечно запереться в своей комнате. — Я так и сделаю, — вслух произнесла Дженнет, сама испугавшись того, что она сказала. Голос Пенелопы помолчал некоторое время. — Ты самый глупый ребёнок из всех, — со вздохом заключил он. — Что сделаешь? — раздался резко другой, и Дженнет вскочила на месте. Она никак не могла представить, что вдруг ни с того ни с сего столкнётся в своём собственном доме с принцессой. — Ваше Высочество?! — в шоке вскрикнула Дженнет, про себя боясь непредвиденных обстоятельств. Отец что, снова преследует её и хочет убить? Нет, только не это! Ведь недавно всё было хорошо! Она ведь не лицемерно играет роль сопереживающей прямо сейчас? Она ведь совершенно не похожа на свою актрису-мать? Она ведь не такая, как она, правда? Правда. Она хуже. — С добрым утром, леди Маргарита, — кивнула светловолосая. «Зачем?» Зачем подходить к такой, как она? И не смеётся ли над ней в тишине голубоглазая принцесса так же, как и те самые служанки? А даже если смеётся... разве Дженнет этого не заслужила? Шатенка нервно сжала юбки и заставила себя растянуть улыбку. Получилось глупо. — С добрым утром, Ваше Высочество! Я рада Вас видеть! Простите, я сегодня сама не своя. Вы, видимо, уже побывали в доме... я приношу свои извинения... «...за то, что вообще существую...» — ...Вам нужна помощь в чём-то? Шатенка волновалась или не волновалась? Она была слишком агрессивна по отношению к своему существу, чтобы сейчас думать о других. Она любила их. Или ненавидела. Она сама не понимала. Но она не могла дать им больше, чем просто слова. Она бесполезная. Как она вообще имеет право спрашивать кого-то, может ли она чем-то помочь? «Глупая, никчёмная, ты уже достала!» — распевал с ухмылкой голос матери на фоне. — Нет, не нужно, — улыбнулась принцесса. — По правде говоря, я хотела пригласить Вас, леди Маргарита, на день рождения. — Меня?.. Весь мир перевернулся с ног на голову после тёплых слов. Такую, как она, на день рождения сестры? Она не могла не то, что мечтать о подобном; она даже не могла мечтать, чтобы мечтать. Атанасия определённо являлась словно ангелом, спустившимся с небес. Она была настоящей, неподдельной; принцесса — последняя, от кого Дженнет ждала какую бы то ни было подлость. Она не знала, права ли она в подобном плане, но даже от отца девочка ожидала всего, чего угодно. Но не от Атанасии. Нет, только не от неё. Это ведь не сон? — А заодно я заехала, чтобы пригласить Вас на прогулку с отцом, — вздохнула де Эльджео Обелия. Дженнет внезапно осознала, что она ещё хуже, чем она могла вообразить. Неужели она эгоистично жалела себя, в то время как ясно понимала, что её добрая сестра страдает гораздо больше, чем кто бы то ни было? «О, да, ты любишь себя пожалеть, дорогуша», — отзывалась Пенелопа. Пришлось взять себя в руки в очередной раз. — Ваше Высочество, спасибо Вам огромное... но разве не гораздо лучше было бы, если бы Вы прислали приглашение? Голубоглазая девочка вздохнула. — Да, это и вправду было бы лучше. Но похоже, что нет. Кажется, Атанасии стало ещё сложнее. «Может быть, возьмёте себя уже в руки, вы, обе? — раздался раздражительный голос матери. — Честно, такое ощущение, как будто бы я наблюдаю за двумя неловкими пингвинами. Сдохните уже, дамы». Шатенка нахмурилась. Ей не понравились слова матери. — Ваше Высочество, спасибо, что приехали навестить меня, — мягко начала она. — Я, правда, рада Вас видеть. «И что, и всё? А где продолжение, жаркие объятия? Так ведь веселее, разве нет, Дженнет? Боже, — голос матери неистово хохотал. — Я так понимаю, ты бы сейчас схватилась за ручки с Иезикиилем, тем дебильным колдуном и своей сестричкой, да? И пошла наворачивать круги около вон того дуба. И цветочки раскидывать. А потом побежала бы к этому противному куску отродья. «Папа, папа, мы водили хороводы!». Дженнет, право, я стесняюсь спросить, за что ты мне?» — женщина легонько ухмыльнулась после того, как проговорила последнее предложение. По непонятным причинам её лицо вдруг просияло. Дженнет не знала, что и думать. В голосе матери слышался бесконечный поток насмешек, и девушке показалось, что она сейчас заплачет. Это нездоровая вещь — слышать голоса умерших. Тем более, когда они желают тебе смерти и смеются над твоими мечтами. И после некоторых фраз ты не знаешь, воспринимать ли их не так отягощающе. «Пожалуйста, помолчи, — напрягла извилины леди Маргарита, чтобы её больное воображение не могло помешать стать более лучшей версией обыденной себя. — Эти глупые фантазии — единственное, что у меня есть!» На глазах Дженнет показались слёзы от быстро захлестнувшей её обиды. Атанасия в шоке отшатнулась от девушки. — Леди Маргарита, Вы в порядке? Дженнет не могла терпеть всех этих грубых и уничтожающих внутренний покой оскорблений. С таким человеком нельзя долго оставаться в одиночестве. И, к тому же, Атанасии всё ещё необходима поддержка. И раз уж слова — всё, что она может предложить взамен на доброту... — Ваше Высочество, — серьёзно сказала она, и Обелия ощутила, что никогда прежде не слышала у шатенки такого серьёзного и вместе с тем отчаянного голоса. — Я очень рада, что Вы меня пригласили. Будете ли Вы против, если я приглашу прогуляться Вас? Светловолосая принцесса ненадолго оторопела. Она никак не ожидала такого милого предложения, сказанного с нотками твёрдости. Тем более, от Дженнет. — Разумеется, я буду только рада прогулке, — сказала она. И про себя поразмыслила, что шатенка устала. Ей необходимо отдохнуть. Прогулка как раз то, что нужно. «Это она из вежливости», — едко подметила, в свою очередь, мать прямо на ухо дочери. «Нет! — вскрикнула Дженнет. Про себя она уже начинала бесноваться, в то время как со стороны леди всего лишь безысходно сжимала кулаки. — Она это сказала, потому что захотела, а не потому, что ей жалко! — Дженнет, конечно же, слабая игрушка в руках более могущественных людей, но у каждого в этой жизни свой путь. И другой жизни у неё сейчас не было. — И отец тут тоже совершенно не причём! — а может, и причём, но какая разница? Она хочет помочь, и она непременно поможет! — Я просто поддержу её, так в чём причина твоих издевательств? Или что — помогать плохо?» Маргарите стало сложнее дышать. «Я просто тоже чего-то стою!» Дженнет ощутила как у неё катятся из глаз слёзы. Атанасия продолжала дрожать, не понимая, что ей вообще делать в такой ситуации и почему её подруга сейчас плачет. «Она устала даже больше, чем я предполагала!» — проносились у неё перед глазами страшные мысли. Возможно, действительно стоило остаться дома? Или Дженнет просто не рада её видеть? И пока девочки очень хорошо друг друга понимали, рядом стоял прозрачный силуэт зеленоглазой женщины с родинкой под губой. Она грустно улыбнулась шатенке, которая внезапно словила её прискорбный взгляд и тоже застыла, продолжая плакать. — Прости меня, — призрак прикоснулся к макушке Дженнет. — Ты всё же глупышка, — она сдавленно рассмеялась, словно приготовилась расплакаться. Это удивляло. — Ты всегда будешь для меня солнцем, котёночек, — Дженнет вздрогнула. — Прости меня. И женщина исчезла. Растворилась прямо на глазах. Шатенка не знала как всё это переварить, ведь с её стороны прошла целая вечность, прежде чем она очнулась из забытья, в то время как для Атанасии — всего одна секунда. — Леди Маргарита, если есть что-то, чем я могу Вам помочь, скажите мне. Я не переживу, если ещё кто-то будет плакать, — произнесла Атанасия. Конечно же, светловолосая имела в виду себя, ведь довольно долгое время она была сломана и растоптана. Дженнет смахнула слёзы. — Простите. Я плачу от счастья. Я думала, что отобрала у Вас драгоценные минуты с Вашим отцом, так что когда Вы согласились пройтись со мной, я... Она врала безбожно, но почему-то ей не было от этого грустно. Ведь доля правды всё же сквазила в её ложных откровениях. Разве не так? — Леди Маргарита, как Вы могли такое подумать? — Атанасия нахмурилась. Теперь она точно не могла оставить свою подругу одну. — Нет, мы немедленно должны пойти отсюда. — Определённо, — кивнула Дженнет. Она всё ещё не могла представить, что окружающий её мир — не собственные сновидения. — Как насчёт прогулки по набережной? — Это отличное предложение, — её сестра тепло улыбнулась. Улыбнулась и Дженнет. Теперь она точно плакала от счастья. Только Обелия ей этого мало позволяла, снабжая подругу платками. В любом случае, всё ужасное оказалось неважным. Пусть она ненавидит себя и недостаточно хороша. Даже если это всего лишь игра воображения, Дженнет точно знала: Пенелопа её всё-таки любит. И Ати. Определённо.