Призрачный вечер

Далматинка уже не жалела, что согласилась на это сомнительное даже для неё мероприятие. Шагнув в тень, отброшенную большим кустом, она притихла, почти бесшумно обогнув его, и пошла дальше на полусогнутых лапах. Луч фонаря, который она изо всех сил старалась не упустить из виду, был недалеко, но самого Дилана она не видела — лишь маленький огонёк впереди, который словно застыл на месте. Привычная тяга к соперничеству с идущим впереди далматином и желание поиздеваться над ним давным давно растворились, сменившись чем-то другим, что накатывало на неё, заставляя её невзначай засматриваться на далматина, утопая в странных, но тёплых ощущениях. Оттолкнув ветку очередного куста, Долли не рассчитала и не успела увернуться. Возвращаясь, ветка хлестнула её по щеке, оставляя болезненный и видимый сквозь шерсть след. Далматинка скривилась от боли и схватилась за щеку. Но ощутив покалывание где-то в глубине души, заметно усилившееся беспокойство и холодок, мгновенно пробежавший по спине, она поежилась и, игнорируя боль, обошла злополучную ветку, выходя на чистое пространство. Привычные мысли очень давно сменились совсем другим, периодически вознося её к облакам. Но сейчас на её хмуром и поцарапанном лице отражалось только дикое беспокойство за этого порой безрассудного пса, тревога и злость. — Придурок! — прошипела она, отталкивая другую ветку. — Весь разодранный, но лезет, опять доказывает что-то. Да не нужны мне твои доказательства! Никогда не нужны были! Поджав хвост и уши, она на полусогнутых лапах кралась вперёд, огибая кусты и острые ветки. — Блин, лишь бы не пострадал, лишь бы ничего не натворил, — тихо повторяла она, оценивая расстояние между ними по мелькающему в тени отблеску фонаря. — Знал бы ты, как мне хреново видеть твои раны. Я же точно не переживу этого… Следом за ней след в след также крались её подруги, стараясь не упускать друг друга из виду и не издавать звуков. Долли бесшумно обогнула ещё несколько кустов и спряталась за деревом. Коротко высунувшись и посмотрев на то место куда она шла, она увидела Дилана в нескольких метрах впереди. Он неподвижно сидел с поджатыми ушами и всматривался на то место, где недавно был огонёк. Казалось, что он даже не дышал, но Долли, чувствуя что-то или просто наблюдая за Диланом, не сомневалась, что он не бредит, а на его хмуром и мятом лице нет ни капли признаков, что он сошёл с ума — только выражение, которое буквально въелось в её память, и приходило в её участившихся кошмарах. «Идиот, — беспокойно думала она, надеясь, что он услышит её мысли. — Только не снова. Ну не сиди там, как пень. Пойдём домой, а? Брось ты эту фигню». Далматинка вернулась за дерево и прислонилась к нему спиной. Устало вздохнув, она сползла вниз по стволу и прижала лапы к себе, сжимая в них кольца своих ошейников. Подруги отстали от неё и не слышали её ворчания, чему далматинка была несказанно рада. По тихому шороху и треску веточек неподалёку, она поняла, что Рокси и Сноубелл были совсем рядом, но пятнистая думала совсем о другом. Она, прижимая к себе передние лапы, боязливо закрыла глаза, прислушиваясь и принюхиваясь к обстановке, которая резко изменилась. Огонёк пропал из виду, но зеленоватый свет почему-то стал куда ярче. Полупрозрачный туман почти не скрывал ближайшие деревья и кусты, но вдали не было видно ничего — только силуэты зданий и расплывчатый свет фонарей. В воздухе пахло вечерней свежестью, землёй и резким, странным запахом. Долли не могла понять, что это, и даже принюхавшись, не могла точно сказать. В её голове крутилось слово, которое могло объяснить бы этот резкий запах. Дилан или Докинз часто упоминали его, но далматинка в упор не могла вспомнить — только то, что она называла это «заумностью». Но хуже всего был шёпот или то, чем он мог казаться. Неразборчивые голоса или просто шелест листьев в ветренную погоду. Даже казавшись бредовой мыслью он, проникая повсюду, доходил до самых глубин, буквально выворачивая душу наизнанку. Долли вновь ощутила сильный страх. Оттягивая свои уши вниз она отчаянно пыталась побороть его, но это было бесполезно. Единственное существо, которое способно сейчас понять её, утешить, прижав к себе, просто погладить, сейчас сидело недалеко от неё в состоянии статуи и ждало чего-то. Чего-то страшного, о чем болтала половина Камдена. «Мы ведь так и не поговорили… как следует». Далматинка впервые ощутила себя совсем беззащитной и очень одинокой. Прижимая лапы к груди, она из последних сил старалась удержать себя от порыва просто броситься к Дилану и на себе утащить его отсюда. А потом тупо схватить его и, не отпуская, заснуть в объятиях. Но где-то в глубине души она верила ему, точно знала, что все испортит, если выскочит; что этот пёс, боящийся тени и громких звуков, может смело разгадать эту загадку, когда-то казавшуюся розыгрышем… — Долли! Долли! — Рокси трясла подругу. — Ты чего? Очнись! Далматинка растерянно сидела на земле, сильно прижимая лапы к груди, и бездумно качала головой в такт ветру, никак не реагируя на подруг. — Я-я-я… Мне, страшно, девочки. Очень страшно и плохо. Опять эта дрянь в голове. Да ещё шёпот этот. В голову лезет. И без него тошно. Рокси огляделась и убедившись, что её пятнистая подруга не бредит, припала к земле, закрывая лапами глаза. — Лондон точно умеет удивлять, — тихо пробормотала Сноубелл, вновь прорвавшись сквозь куст. К концу этой дороги она уже мало походила на снежный шар, а больше на кучу листьев и веток с большими глазами и недовольным выражением. — Нашла его? — Там, — далматинка склонила голову, указывая этим жестом себе за спину. Снежок, семеня маленькими лапками, обошла дерево и под тенью куста тихо глянула вперёд. Быстрым взглядом оценив округу, а затем застывшего Дилана, она хмыкнула и вернулась к подругам. — Может, наконец, расскажешь? — внезапно спросила она, садясь перед далматинкой. — Я думаю, что не стоит это держать в себе. — Что? — Да брось. Допустим, я уже верю в эту штуку с тенями, но… Долли, мы же не слепые, давно уже все видим. Почему ты ещё здесь, а не тащишь его отсюда? — Верю, — не раздумывая ответила далматинка, не поднимая взгляда от маленького листочка, который она гипнотизировала. — Я верю, что он справится. Я всегда верила. — То-о-о есть? Сноубелл посмотрела на Рокси, после чего опустила голову и несколько раз качнула ею: — Задумчивая и ветренная. Столько времени, а я так мало о тебе знаю. Далматинка склонила голову, уронив уши на плечи, слегка поправила и прислушалась к усиливавшемуся «шёпоту». — Я боюсь… Боюсь сделать все хуже. Как тогда… — она разжала лапу и показала расцарапанную ладонь подруге. — Ты не видела его лица, не знаешь, о чем он думал. А я знаю. Каждую ночь я вижу это во сне. Но… если я снова влезу — он опять пострадает. Снова и из-за меня. Знаешь, я многое поняла, и это… Договорить она не успела: сияние резко усилилось, а по листве деревьев и кустов побежали резкие тени. В их носы жёстко ударил этот странный запах, смешавшийся с холодным ветром. Долли резко встала и отошла к кусту. Осторожно раздвинув ветки, она с беспокойством и надеждой уставилась на Дилана, который, кажется, напрягся ещё сильнее. Рядом высунулась Рокси и Снежок, влезшая на голову ротвейлера. Все вместе они, практически не дыша, принялись наблюдать за действиями далматина, который спустя несколько секунд зашевелился.