Loving you is a losing game...

Серые тучи заполонили лондонское небо, что было ясным всего пару минут назад, и теперь угрожали пролиться на улочки города не просто дождём, а целым ливнем. Никогда не знаешь, чего стоит ждать от столь переменчивых погодных условий. А погода в Лондоне и вправду была ужасно непредсказуема. Впрочем, как и всегда. Признаться, Мишель уже успела приспособиться к жизни в «Туманном Альбионе», как именовали столицу Великобритании не столько приезжие, сколько те, кто прожил в Соединённом Королевстве всю свою жизнь. Но разговор сейчас пойдёт не о них… Видите ли, после того, как Мишель официально прекратила карьеру хореографа и, вместе с тем, танцовщицы, она решила какое-то время пожить для себя и, в частности, для своей сестры. Девушке было неимоверно стыдно за то, что она, можно сказать, бросила Молли, уехав с парнями покорять Европу больше полугода назад. Парадоксально, но именно здесь, в Европе, хореограф и решила остаться. Гранта за победу (а команде, к слову, удалось победить на том конкурсе, несмотря на все трудности) вполне хватило, чтобы купить небольшую, но уютную квартиру в центре Лондона, да ещё и положить оставшиеся деньги в банк под проценты, дабы ни в чём не нуждаться и иметь неплохой капитал в будущем. Хоть жизнь в совершенно другой, отличавшейся от Штатов стране была непростой, но сёстрам удалось довольно быстро привыкнуть к ней, а прошло-то всего ничего…. Лишь два месяца назад Мишель покинула команду, выбрав спокойную и размеренную жизнь с сестрой. Девушка устроилась на работу официантки в маленькое симпатичное кафе, что было рядом с домом, в котором они купили квартиру. Да, по сравнению с прошлой карьерой и успехом это можно было бы воспринимать как нехилое падение, но Мишель, кроме как танцевать и ставить подобающие номера, ничего другого не умела. К тому же следует заметить, что из-за ранней потери родителей и обязанности воспитания младшей сестры у брюнетки не было возможности думать об учёбе и получении высшего образования. Зато у родителей девочек были средства в банке, которые предположительно могли бы пойти на оплату обучения Мишель в высшем учебном заведении, однако после своего восемнадцатилетия девушка решила вложить деньги в открытие собственной танцевальной студии. Пришлось покупать оборудование, давать рекламу, ещё и платить за съёмное помещение, в котором и проходили редкие занятия, если кто-то всё же приходил. Но родительские сбережения кончились довольно скоро, поэтому, если бы не Джастин с ребятами, которые однажды пришли к Мишель, брюнетка даже представить не могла, что бы их с Молли ожидало в дальнейшем. Можно сказать, парни тогда спасли сестёр. А вот Молли, кажется, в Лондоне нравилось: девочка с радостью ходила в новую школу и, похоже, даже успела подружиться со многими ребятами из своего класса. Каждый день, приходя с занятий, на лице младшей сестрёнки Мишель играла улыбка. Девочка, казалось, могла без устали рассказывать о том, что происходило в её школе. Мишель была искренне рада за сестру, вот только зачастую слушала ту вполуха, отбалтываясь дежурными фразами, так как сильно уставала на работе. К тому же и без того невесёлые мысли молодой девушки из раза в раз возвращали ту в прошлое. Прокручивая в голове события прошедших месяцев, Мишель нередко плакала. Не справившись с эмоциями и на этот раз, брюнетка попросила сестру оставить её одну. Молли послушно кивнула и, вымыв за собой тарелку после ужина, поблагодарила Мишель и ушла в свою комнату. Девочка была смышлёной не по годам и всё прекрасно понимала. Хоть переживания старшей сестры и ранили маленькое сердечко Молли, она знала, что хореограф просто хотела побыть наедине со своими мыслями. Мишель, проследив взглядом за ушедшей сестрой и удостоверившись, что та не слышит её, разразилась рыданиями. Прикрыв лицо руками, девушка прижала согнутые ноги к груди. Изначально редкие всхлипы брюнетки вскоре переросли в нечто, напоминавшее стенания смертельно раненого человека. Мишель чувствовала себя ужасно, а разыгравшаяся стихия за окном лишь добавляла уныния и скорби. Неожиданно сознание хореографа прорезала мысль, что Молли могла её услышать, поэтому Мишель поднялась с софы, на которой до этого сидела, и вышла на балкон, плотно закрыв за собой дверь, дабы не расстраивать младшую сестру. К большому огорчению Мишель, небеса не были к ней благосклонны: на улице был настоящий ливень. А может, погода лишь отражала внутреннее состояние американки? Если подумать, на душе брюнетки было так же паршиво, а сердце нещадно ныло, стремясь вырваться из груди. Мишель подставила своё лицо под бушующую стихию, ощущая, как крупные капли дождя покрывают её тело сантиметр за сантиметром. Сёстры жили на верхнем этаже обыкновенной пятиэтажки, крыши на их балконе не было, поэтому, когда шёл дождь, тот полностью вымокал. На этот раз мокрой была и хозяйка квартиры, решившая постоять под ливнем. К своему удивлению, брюнетка обнаружила, что дождь действует на неё умиротворяюще, точно очищая от ненужных переживаний. Но стоило Мишель подумать об этом, как слёзы потекли с удвоенной силой. «Ну зато когда ты полностью мокрый, никто не сумеет заметить водопада, что льётся из твоих глаз», — безрадостно усмехнулась девушка про себя, продолжая как ни в чём не бывало стоять под проливным дождём. Она не собиралась уходить, всё так же подставляя лицо под прохладные капли. Макияж, что Мишель кропотливо наносила этим утром, уже давно превратился в непонятное месиво: под глазами образовались тёмные круги от туши для ресниц, а помада смазалась. — Как же я дошла до этого? — задала скорее риторический вопрос Мишель, обращаясь ко всем и в то же время ни к кому. — И почему вообще я рыдаю спустя два эти месяца? — сердито проговорила брюнетка, обхватив руками витиеватый парапет с изящными узорами. — Неужели я до сих пор не верю в реальность произошедшего? Неужели я всё ещё продолжаю верить в то, что всё изменится и будет как прежде?! — Мишель обессиленно опустила голову, продолжая удерживать перила балкона. — Неужели я всё ещё смею надеяться, что увижу ЕГО вновь? — девушка до боли сжала белый парапет, металл неприятно холодил кожу, но брюнетка и не думала отпуститься. Карие глаза Мишель в очередной раз защипало от подступающих слёз. Сквозь пелену сгустившегося тумана, ограждавшего темноволосую девушку от любопытных взглядов случайных зевак, Мишель устремила свой взор вдаль, силясь разглядеть хоть что-то. Что угодно, лишь бы отвлечься от безрадостных размышлений. За плотной стеной из дождя невозможно было разглядеть ни здания, ни узкие улочки с тротуарами, ни вывески небольших магазинчиков. Однако то, что предстало перед взором хореографа, расстроило и напугало её. Перед брюнеткой проносились воспоминания минувших дней, которые, к сожалению, относились к одному конкретному человеку. И человеком этим был… — Густав… — любимое имя сорвалось с губ Мишель против её воли. — Теперь я понимаю: моя любовь к тебе была заранее обречена на провал*. — она тяжело вздохнула, приоткрыв пухлые розовые губы, которые, правда, были уже голубоватого оттенка, так как брюнетка начала замерзать. Зябко поёжившись и обхватив себя руками в безнадёжной попытке согреться, Мишель тем не менее осталась стоять на балконе, нисколько не сдвинувшись с места, будто намертво приросла к нему. Воспоминания нахлынули с новой силой, и девушка решила отдаться им, ведь бегать от прошлого ей порядком поднадоело. Его просто следует принять. Она должна хотя бы попытаться сделать это. Вот перед карими глазами Мишель предстаёт первая встреча с будущим продюсером… Густав спокоен и сдержан в своих высказываниях. Сначала похвалив танец ребят и умения их хореографа, он предлагает помощь, и парни сразу же верят ему. Они без единого сомнения готовы плясать под дудку незнакомого человека! Джастин, Карлос, Джозеф и Кристиан… Но не Мишель. Девушка относится к Густаву скептически, недоверчиво и, скорее, с подозрением. Но что она может сказать парням? Одна против всех. Стоит рьяно отстаивать свою точку зрения? Нет, это точно не возымеет должного эффекта... Мишель тогда и помыслить не могла, сколько боли ей принесёт этот мужчина с таким чарующим тембром голоса и цепким изучающим взглядом серых глаз, проникающим, казалось, в самую душу молодой девушки, считывающим любую, даже едва заметную смену настроения Мишель, понимающим её без слов. — Иногда мне казалось, что лишь он воспринимал меня всерьёз и по-настоящему понимал, — грустно произнесла брюнетка, шмыгнув носом и спешно вытирая ладонью непрошенную слезинку, стекающую по её левой щеке. — К чему темнить? Я и сейчас того же мнения. Несмотря на всё то, что он… сделал. — слёзы, более не сдерживаемые, капали на парапет, в который, словно спасательный круг, вцепилась Мишель. — А я ведь была так холодна с ним тогда. Не верила его словам. Думала, он обманет… — хореограф сжала зубы до скрежета и резко отвернулась, будто рядом с ней в тот момент стоял Густав, которому Мишель совершенно не желала показывать свою слабость и то, насколько ей плохо. Тем временем мысли девушки вновь вернули её в прошлое, позволяя той проживать все те моменты, что отзывались болью в груди молодой девушки, снова и снова. Густав всегда был вежлив, каждый раз при встрече с командой он галантно целовал руку Мишель и едва заметно улыбался ей, а когда был сердит или даже зол на ребят, ни разу не повысил на девушку голос. Густав старался помочь, подсказывал как правильнее поступить. Его воспитание и манеры были на высшем уровне (в сравнении с теми же парнями из команды Мишель, которые были словно несмышлёные маленькие мальчишки, в то время как Густав казался девушке настоящим мужчиной — взрослым, умным, опытным, готовым выслушать, поддержать и помочь). Брюнетка могла поклясться, что мужчина вёл себя «по-особенному» только с ней одной. Но что это было: лживая обходительность или всё-таки нечто большее? Хореограф не знала ответа. Продюсер хвалит команду, сногсшибательно выполнившую задание конкурса. Однако это целиком и полностью заслуга Мишель! Ну а что же Густав? Он будто специально игнорирует её, избегая малейшего зрительного контакта с хореографом! А когда взгляд его серых глаз настигает молодую американку, мужчина говорит лишь: — Мне кажется, что вы не даёте танцу страсти. Вам бы раскрепоститься… — С чего Вы взяли? — уязвлённо спрашивает Мишель. — Вы должны вести себя более свободно и непринуждённо. — Ах так, Густав?! Сейчас я Вас удивлю! — после этих слов девушка демонстрирует продюсеру все свои способности. Всю ту страсть, что так долго копила в себе. Всё, что так хочет увидеть в её танце Густав. Подпитываемая гневом и обидой, желавшая удивить и позволившая себе даже немного позлить мужчину, Мишель танцует столь профессиональный и качественно-поставленный танец, сколь соблазнительный и страстный. «Этого ведь ты хотел, Густав, не так ли? — ухмыляется про себя хореограф, замечая, как вздувается венка на лбу у мужчины, чьи глаза тем временем горят адским пламенем. Именно в этом самом огне и сгорит Мишель, стоит им с Густавом встретиться взглядами. — Ну что ж, назад дороги нет», — подумалось девушке, щёки которой покрываются предательским румянцем, когда седовласый мужчина говорит, что был бы не против продолжить их «дискуссию»… Тем временем дождь всё никак не прекращал лить, падая с небес, точно Божья кара, что преследовала лишь одну цель — покарать неверных и неверующих… А может, подумалось Мишель, ливень имел совсем другое предназначение — вымыть всю накопленную в её израненной душе боль, очистить разум девушки и помочь высвободиться от призраков прошлого и ненужных болезненных воспоминаний? Однако они не желали уходить и сдаваться без боя. Казалось, рассудок американки стремился сделать своей хозяйке настолько больно, насколько это вообще было возможно, продолжая подсовывать в воспалённое воображение брюнетки моменты из её прошлого. Самые противоречивые: они были и приятными, и в то же время самыми жестокими и мучительными… Вот Мишель всё же решилась остаться с Густавом наедине и теперь смущалась под столь пристальным изучающим взглядом мужчины. Именно мужчины. Быть может, Густав уже не был молод, но что-то подсказывало Мишель, что в любовных делах продюсер мог бы дать фору её сверстникам… Вот брюнетка сомневается в правильности принятого решения: а если узнают ребята? Густав уверенно заявляет, что команде он об этом болтать не станет. Он лишь хочет, чтобы девушка вышла с ним на контакт… Вот Мишель становится не по себе после слов мужчины о том, что это всего лишь один-единственный раз. Но какой тогда в этом смысл? Хореограф хочет стать для Густава большим, чем пустая интрижка. Девушка, чёрт возьми, любит этого мужчину! Любит, потому и соглашается на его предложение… Вот Густав неспешно, будто спрашивая разрешения, касается руки Мишель, но стоит брюнетке издать едва слышимый стон, как продюсер срывается с катушек. Густав прижимает не слишком сопротивляющуюся девушку ближе к себе, чтобы та смогла ощутить, насколько сильно он её хочет… Вот Мишель позволяет себе отдаться чувствам. Одежда пары разлетается в стороны, а движения обоих становятся всё смелее. Густав предельно осторожен в своих действиях, до безумия аккуратен и нежен по отношению к девушке, которая, стоит отметить, пытается соответствовать мужчине изо всех сил, однако, точно податливый воск, плавится под умелыми руками продюсера. Американке, окутанной теплом мускулистого загорелого тела её партнёра, точно самым дорогим шёлком, и его страстными ласками, начинает казаться, будто она как-то незаконно сумела пробраться в Рай… Вот томительную тишину в кабинете продюсера разрезает первый сладостный стон Мишель, который становится отправной точкой соединения двух пылающих страстью тел и, в то же время, единением их душ. Вздохи, стоны, тихие всхлипы и хныканье девушки и негромкие смешки мужчины заполняют всё пространство, даруя удовольствие и, впоследствии, освобождение своим хозяевам. Именно сейчас, в момент наивысшего наслаждения, затуманенный разум брюнетки прорезает мысль, что это ведь лишь начало… — Да, это стало началом, — прохрипела внезапно севшим голосом Мишель. Может, хватит ей уже стоять под дождём? Но нет, девушка и не подумала сдвинуться с места, продолжая стоять на балконе и охлаждать свой и без того продрогший организм. — Началом конца, — брюнетка резко обхватила себя за плечи, всхлипнула и судорожно зажмурила глаза, будто боясь снова расплакаться. Хоть веки её и дрожали, но вот слёз всё не было. Неужто уже успели вылиться? Ох, это вряд ли, ведь воспоминания вновь затягивают американку, возвращая в тот злополучный вечер… Мишель с парнями возвращаются в особняк, подаренный им Густавом, из больницы, откуда команда забрала брюнетку после нервного истощения и срыва. Американцы очень вымотались и единственное их желание — как можно скорее улечься по кроватям и выспаться перед завтрашним финалом, который крайне им важен. Однако не успевает Мишель и порог дома переступить, как замечает огромный букет с нежно-белыми и лиловыми розами, что стоит в полупрозрачной пузатой вазе на столике в гостиной. Кажется, в этом букете было не меньше сотни цветов, а может, предполагает брюнетка, и того больше. Мишель расспрашивает ребят о том, кто решил так её порадовать, когда ответом на вопрос девушки становится неожиданное появление Густава. — Понравился? — только и спрашивает незваный гость. Но такой ли «незваный»? Ведь именно о нём постоянно думала Мишель, лежа на больничной койке. Хореограф надеялась, что он придёт к ней. Навестит…— Прошу прощения, не хотел напугать. — добавляет Густав, замечая испуганное выражение лица брюнетки. — Букет для Вас, Мишель. С выздоровлением. — Мне… очень приятно, — выдыхает девушка, смущённо улыбаясь. — Цветы невероятно красивы! — Рад, что смог осчастливить Вас, — отвечает Густав, в очередной раз подмечая про себя, насколько же прекрасна Мишель, особенно когда лицо её озаряется улыбкой… Предательский румянец на щеках проявился и у Мишель из настоящего. Скрипнув зубами от досады, брюнетка повержено опустила голову, позволив мокрым тёмным прядям волос упасть на лицо. К собственной слабохарактерности и глупости американка была вынуждена признать, что ей до сих пор приятно внимание седовласого мужчины. Она не могла отпустить прошлое. Нет! Только не ЕГО. А в это время девушку опять вбросило в тот же вечер, однако несколькими минутами позже прошлого воспоминания… Кажется, будто их горячий спор может слышать весь дом. Густав предлагает Мишель отказаться от завтрашнего выступления на финале, аргументируя свои слова тем, что девушка ещё неважно себя чувствует. Парни же, в свою очередь, настаивают на безоговорочном участии брюнетки. Лишь виновница ссоры, Мишель, стоит с раскрытым ртом, выслушивая доводы обеих противоборствующих сторон. С одной стороны, она никак не может пропустить финал — это просто недопустимо! А с другой, Густав советует ей остаться не просто так… Неужели ему не всё равно? Он вправду переживает за Мишель?... — Густав сказал мне тем вечером, чтобы я была «готова к любому исходу», — Мишель поняла, что всё же ничто человеческое продюсеру не чуждо: по крайней мере, ему было искренне жаль хореографа. Густав ведь предпринял попытку отговорить её от выступления, ссылаясь на слабость девушки, в надежде, что та не отправится на финал и, таким образом, не станет свидетельницей случившейся следующим вечером нелицеприятной беседы с Шарлоттой… Мишель и команда видят приближающегося Густава. Хореограф облегчённо выдыхает, ведь верит мужчине, надеется на него. Брюнетка рада, что тот пришёл, а значит, не всё потеряно. — Густав, у нас проблемы! — в карих глазах Мишель плещется надежда на спасение. — Я в курсе, — спокойно и, что самое страшное, отстранённо произносит продюсер. Мужчина ослепительно улыбается и подходит к блондинке-организатору, приобнимая ту за талию. Призрачная надежда, что ещё теплилась внутри Мишель, вдребезги разбивается о суровую и жестокую действительность. Хореограф отказывается верить… Нет! Она не желает верить в реальность происходящего. Густав… Её Густав… Состоит в сговоре с противной организаторшей. «Ему заплатили, чтобы он втёрся к нам в доверие! Он делал вид, что поддерживает нас на плаву, а на самом деле лишь помог нам утонуть…» — к карим глазам хореографа подступают слёзы, а сердце её, кажется, готово разорваться в эту самую секунду. — Простите, но здесь никто не любит американцев, — ехидно улыбнулась организатор, явно упивающаяся своей победой. — Значит, ты такой же, как и она, Густав? — обратилась к теперь уже бывшему продюсеру Мишель. Седовласый мужчина, по-видимому, не ожидавший вопросов к своей персоне, удивлённо глядит на девушку, в то время как его рот приоткрывается, будто тот хочет что-то ответить, но в последний момент решает промолчать, сжимая губы в тонкую линию. Те самые губы, что совсем недавно дарили Мишель неописуемое удовольствие, сейчас же неодобрительно скривились. — Как ты мог?! — голос брюнетки, обычно спокойный и рассудительный, срывается на крик. Не дожидаясь ответа, девушка убегает из-за кулис, оставляя свою команду, мерзкую блондинку и бывшего возлюбленного наедине. Пускай сами всё решают, а Мишель надоело быть главой «Гладиаторов». Она ведь просто девушка. Девушка, жаждущая размеренной, нормальной, спокойной жизни… Уже много позже Мишель узнает о том, что её команда сумела победить на том треклятом конкурсе. И, по правде говоря, её это заботить уже не будет. В тот кошмарный вечер, в день финала, вызвав такси до особняка, приехав в обозначенное место и принявшись судорожно собирать свои вещи, с размазанной на щеках тушью и растрёпанной причёской, хореограф обещает себе, что всё кончено. Она больше никогда не увидит ни ребят, ни «Ледяные Сердца», ни Густава… Так будет лучше. Больше никому брюнетка не позволит причинить себе боль! Мишель хотела покинуть особняк Густава бесшумно, однако решилась черкнуть пару строк ребятам, ведь они не виноваты в том, во что в итоге всё вылилось… Они же не знали. Ничего не знали. Но за то время, что они были знакомы, мальчишки стали для брюнетки настоящей семьёй. Они были точно братья, каких у девушки никогда не было, готовые поддержать, помочь и развеселить, если Мишель грустно. Только вот сейчас ей было не до веселья, а совсем наоборот… Поблагодарив в своей записке всех парней, написав о том, что любит каждого из них и будет скучать, в голове хореографа созревает послание ещё для одного человека… Поудобнее усевшись на диван и придвинув поближе стол, на котором днём ранее красовался букет, подаренный Густавом, а сейчас находившийся в мусорном ведре, Мишель, взяв ручку и небольшой тетрадный лист, принялась писать сообщение вышеуказанному мужчине. Когда письмо для бывшего продюсера завершено, хореограф перечитывает его, чтобы удостовериться, что упомянула в нём обо всём, о чём хотела. Вот, что написала Густаву девушка: «Спасибо Вам, Густав. Всё, что у меня осталось — это разбитое сердце, что я пытаюсь склеить до сих пор. Однако я, похоже, потеряла несколько осколков, пока ехала домой… Спасибо Вам, Густав. Теперь я боюсь того, кем стала, ведь мой разум больше мне не принадлежит. Внутри него лишь звенящая тишина. Спасибо Вам, Густав. За все эмоции, воспоминания и слова. Хоть у нас с Вами и не было шанса, хоть я и предвидела конец с самого начала, но всё равно не сумела остановиться и не собираюсь этого делать и сейчас. Спасибо Вам, Густав. Но мне более не нужны Ваши игры, с этим покончено. Лишь позвольте мне уйти с того аттракциона, на который Вы меня когда-то посадили. Спасибо Вам за всё, Густав! Ведь теперь я знаю, что у моей любви к Вам не было ни единого шанса!*» — последние строчки немного расплывались от солёных капель, что падали из глаз Мишель, пока та писала послание продюсеру, но всё же были читабельны. Сложив исписанный лист пополам, брюнетка отдаёт его дворецкому, предварительно спрятав в небольшой плотный конверт, и просит того передать письмо Густаву, когда он придёт. Мужчина грустно глядит на хореографа, но деликатно молчит, лишь кивнув головой. Мишель благодарит дворецкого и спешно покидает особняк… — Мишель? — детский голосок, донёсшийся с кухни, возвращает брюнетку в реальность. — А? Молли, что ты здесь делаешь? — привычно шмыгнув носом и вытерев щёки, только больше размазывая растёкшуюся по ним тушь, Мишель обеспокоенно поглядела на сестру. — Ну хватит уже, — серьёзно проговорила Молли. — Думаешь, я не понимаю, что с тобой творится? — Ох, Молли, — горестно вздохнула хореограф. — Я не хочу, чтобы ты думала об этом. Не хочу тебя расстраивать. — А я не хочу, чтобы ты торчала под дождём! — заявила голубоглазая девочка и протянула старшей сестре руку, как бы зазывая ту вернуться в квартиру. — Ладно уж, иду я, — Мишель послушно проследовала за Молли на кухню, плотно прикрывая за собой балконную дверь. — Так, а теперь иди переоденься, — скомандовала девочка, уверенно глядя на сестру. — Как скажете, капитан, — в тон ей ответила брюнетка и скрылась в своей комнате. Сняв мокрую одежду, девушка решила принять горячий душ, дабы хоть немного взбодриться и согреться, а затем кинула сырые вещи в стиральную машину. Выйдя из ванной, Мишель как следует высушила волосы, переоделась в тёмно-серые легинсы и белую свободную футболку, стёрла остатки макияжа и наконец, спустя тридцать пять минут, хореограф вернулась на кухню, где её ждала младшая сестра. — Ну как ты? — нетерпеливо спросила Молли. — Знаешь, — протянула Мишель, взгляд которой упал на окно. Вернее, на погоду за окном. Толи за то время, что девушка провела в ванной, толи просто от того, что хореограф позволила себе расслабиться и отпустить прошлое, погода резко переменилась: вместо недавних туч и дождя небо озаряло яркое солнце, согревавшее своими лучами всё живое и дарующее новую надежду. — Со мной всё хорошо. — ответила она и нежно улыбнулась. — Замечательно! — радостно вскрикнула Молли и, подпрыгнув со стула, подбежала к сестре, заключая ту в крепкие объятия. — Не будешь больше грустить? — осведомилась девочка, подозрительно уставившись на Мишель своими голубыми глазками. — Нет, — только и ответила хореограф. — Точно? — не унималась Молли. — Точно! — усмехнулась Мишель, прижимая сестру ближе к себе. Только в этот момент девушка осознала, что роднее младшей сестрёнки у неё никого нет. И как же была рада брюнетка, что решилась оставить столь тягостные воспоминания в прошлом, дабы посвятить себя заботе о Молли, которой она так была нужна все те долгие месяцы. Мишель в одночасье всё поняла: и про Густава, и про Европу, и про конкурсы. Девушка даже смогла найти в себе силы простить мужчину, причинившего ей столько боли. Да, Густав обманул Мишель с командой. Да, он выгодно подзаработал на их доверчивости и наивности... Но что в этом такого? Совершенно обыкновенный человеческий фактор - жажда выгоды и прибыли…

***

Однако как же на самом деле жаль, что Мишель никогда не узнает о том, как отреагировал на её письмо седовласый мужчина. Она никогда уже не узнает, насколько Густав был зол на себя за то, что одурачил такую хорошую и добрую девушку, какой он считал Мишель. Она никогда не узнает о том, что Густаву было совестно за свой поступок. Никогда не узнает о том, что своим письмом заставила столь сильного и властного мужчину плакать, пожалуй, впервые в жизни. Никогда не узнает о том, что Густав пытался её разыскать, обзванивал коллег, знакомых, даже «Гладиаторов», но те ожидаемо отказались с ним разговаривать. Никогда не узнает о том, как сильно запала в сердце бывшему продюсеру. Она никогда не узнает и о том, в чём Густаву было стыдно признаться самому себе: он действительно полюбил Мишель. Но понял это, лишь потеряв девушку навсегда. Да, именно обо всём этом Мишель уже никогда не узнает…