Часть 10
26 июня 2021 г. в 23:59
— Геральт. Прости меня. Мне очень жаль.
— Что?.. — он глупо смотрит на Трисс, и его руки холодеют: он, в целом, прекрасно понимает, что она хочет сказать.
— Он не выжил.
И мир разбивается на мелкие осколки.
Лёд, начавший пожирать тело с кончиков пальцев, постепенно расползается по груди и животу, сковывает горло.
Геральт отказывается в это верить.
— Ламберт сделал всё, что в его силах. Просто… было слишком поздно.
Геральт зажимает уши. Вокруг начинает кружиться какой-то серый туман, голову сдавливает, не хватает воздуха.
— Слишком поздно, — тихо повторяет Трисс. — Слишком поздно.
Геральт зовёт Лютика сквозь ужас, охватывающий всё тело.
И просыпается.
Дрожит, тяжело дышит, вцепляется рукой в одеяло. Просто приснилось. Просто приснилось.
***
Взгляд — глаза в глаза. Тёмные густые ресницы, запах чужой кожи. Невесомые поцелуи по свежим шрамам на левом предплечье — прости, прости меня.
Я люблю тебя.
Медленный вдох, медленный выдох.
Геральт целует Лютика, прижимает его к себе, по щеке его течёт слеза.
Только живи, прошу тебя. Живи. Без тебя я никто. ничто.
Лютик хватается за его руку, встаёт с постели, тянет его за собой и бежит куда-то к свету.
Бежит?..
Улыбка Лютика тает в темноте.
Геральт не понимает ничего.
И снова открывает глаза в пустой комнате.
***
В реальности Лютик находится в психиатрической лечебнице из-за попытки суицида. И Геральта к нему не пускают. И не пустят. Трисс позаботилась.
Лютик снится ему часто. Геральт почти ни с кем не общается, потому что никак не может прийти в себя после случившегося. Он и так был сам не свой, когда Лютик несколько дней провёл в реанимации. А сейчас тот лежит в психушке. И Геральт ничем не может ему помочь. Вообще ничем. Он не может даже прийти и попросить прощения. Попросить его держаться.
Голова гудит.
Лютика выпишут только через две недели. Потом — терапия у психиатра, наблюдение. Дистанционно, онлайн. Чтобы не пришлось мучиться с коляской на улице. Это Трисс ему рассказала. Она делится с Геральтом всей информацией, лишь бы он не подходил близко. Лишь бы не тревожил его.
Он живёт словно в дне сурка. Просыпается, завтракает без особого аппетита, идёт на свою основную работу в нотариальную контору, потом возвращается домой, тупо сидит перед телевизором в надежде просто убить время.
Два дня, пять дней, неделя…
До выписки Лютика остаётся всё меньше времени, вот только вряд ли это что-то изменит. Трисс не подпустит его к нему. Да и он сам прекрасно понимает, что его появление Лютика вряд ли обрадует.
Лютик. Лютик. Лютик.
Геральт закрывает глаза. Жёлтые пятна, чёрные кляксы. Слишком долго смотрел на свет.
***
Он сидит за столом, перебирая свои старые бумаги. Просто нужно было чем-то занять себя в один из безвкусных и серых дней, которым он уже потерял счёт.
Счёт за коммуналку. Ксерокопия старого паспорта. Договор с агентством помощи инвалидам. Выписка из больницы — Леттенхоф Ю.
Что?..
Геральт с запозданием соображает, что Юлиан Леттенхоф — это Лютик. А потом, глядя на документ в руках, вспоминает, как он однажды забрал его домой, чтобы лучше изучить подопечного. Вернуть никто так и не попросил — это всё равно была ксерокопия.
Он садится на пол, игнорируя стул, раскрывает бумаги и начинает листать. Имя, фамилия, год рождения, хронические заболевания, травмы, полученные в аварии…
Взгляд скользит по буквам, не распознавая ни одной. Геральту всё равно. Он пережил шок и боль от этих строк ещё очень давно, когда… Чёрт возьми, если бы можно было повернуть время вспять. Если бы можно было вернуться в тот день, когда он впервые держал в руках эту папку. Тогда… а что было бы тогда?
Геральт машинально пробегается глазами по страницам и… стоп.
Его взгляд цепляется за странную строчку: «повреждений позвоночника не обнаружено».
В смысле?
Но… Лютик ведь не может ходить. Да, судя по выписке, у него было несколько переломов ног, но они срослись без осложнений. Выходит, он не может ходить как раз из-за травмы позвоночника. Но её нет.
Геральт в замешательстве смотрит на первую страницу выписки. Это точно Лютика? Он не сошёл с ума?
Юлиан. Леттенхоф.
Выходит, да.
Нет, он, конечно, не очень-то смыслит в медицине, но уж это-то знает наверняка: человек может быть прикован к коляске по двум причинам: либо ампутация и прочие травмы ног, либо травма позвоночника. Но ни того, ни другого у Лютика нет. Судя по документам.
В голове вдруг всплывает фраза, сказанная Трисс в тот самый день, когда она только предложила взять Лютика под опеку. «Он не парализован, но ноги отказали».
Геральт решительно встаёт на ноги, морщится от резкого головокружения, отгоняет мысль о том, что самому бы пора к врачу, накидывает куртку и на ходу набирает номер Ламберта. Он должен в этом разобраться. Вдруг произошла ошибка? Вдруг… есть хоть крохотный шанс, что Лютик сможет ходить?
***
Хмурый и явно невыспавшийся Ламберт встречает его у дверей ординаторской.
— Ну и? Чего тебе нужно? — буркает тот. И так ночью на операцию вызвали, не выспался нихера… Мы по телефону не могли поговорить?
— Извини, но это не телефонный разговор, — Геральт видит, что Ламберт, хоть и не светится радостью, не откажет в помощи: он слишком хорошо и давно его знает. — Я тут рылся у себя в бумагах и нашёл вот это.
Ламберт принимает папку с выпиской из его рук и без особого энтузиазма пролистывает документ.
— А, ты что-то говорил по телефону. Про этого… Одуванчика, к которому ты, как псих, ворвался в реанимацию.
— Лютика, — поправляет Геральт.
— А, ну да. Мне Трисс уже всё рассказала. Ловко ты его, конечно, в постель затащил.
— Ламберт! — Геральт рычит, стиснув зубы, увидев на его лице мерзкую ухмылку. — Во-первых, я пришёл сюда за помощью, а не за порцией твоего остроумия. Во-вторых, побольше верь Трисс. Может, она ещё и про пальмы в Антарктиде тебе расскажет. А в третьих — это вообще не твоего ума дело, ясно тебе?
— Ой, блять, — Ламберт закатывает глаза. — Ну и зануда же ты. Мог бы просто сказать, что ты с ним не трахался. Давай к делу. Что у тебя там?
Геральт всё ещё безумно зол, но… Лютик сейчас важнее. Чёрт, да он всегда важнее. Важнее буквально всего.
— Прочти общее заключение, — скрепя сердце говорит он.
Ламберт бегло читает текст, потом хмурится, снова перечитывает… И хмурится ещё сильнее.
— Э-э… — мычит он. — Я же ничего не путаю? Это ведь он колясочник?
— Он, — Геральт замечает, как хрипло звучит его голос. — Я, может, совсем идиот, но… Почему не нашли повреждений позвоночника?
— А чёрт его знает. Может, у него ноги неправильно срослись, поэтому и не ходит.
— Ты же сам видишь: в выписке указано, что переломы срослись без осложнений.
— Херня какая-то. Опечатка, сто процентов.
Геральт старается не думать о том, как надежда на встречу с Лютиком стремительно тает. Да, на встречу. Он чёртов эгоист. Он очень хочет, чтобы Лютик встал на ноги, но ещё больше хочет просто увидеть его. А эта несостыковка в выписке — единственный шанс. Иначе ему ни за что не найти причины его навестить. А просто прийти с извинением — значит лишний раз дать повод для волнения.
— Не ты же был его лечащим? — спрашивает он, особо не надеясь.
— Ты чего, брат, — усмехается Ламберт. — Я реаниматолог, забыл? Его, вроде бы… Айден лечил.
— Отведёшь меня к нему?
— Да хули ты никак не уймёшься? Дай отдохнуть, а? Парнишка этот твой всё равно на ноги не встанет, а если и встанет, из дурки далеко не уйдёт.
Геральт видит чёрные пятна прямо перед глазами. А когда они рассеиваются, в поле зрения оказывается Ламберт, держащийся за подбитую губу.
— Ты охерел?! — возмущается он.
— Блять. Блять, прости.
Геральт на самом деле не помнит, как это случилось. Как всё его тело будто автоматически среагировало на полуиздёвку Ламберта: он говорит о Лютике. Лютика надо защитить.
— Прости, — искренне говорит он. — Я не знаю, как… Сильно задел?
— Ну тебя в задницу, — Ламберт вытирает кровь с губы, но выглядит вполне дружелюбным. Выходит, ничего серьёзного. — Тебе бы в санаторий сгонять, что ли. Совсем нервный стал.
— Если действительно хочешь помочь, отведи меня к Айдену, пожалуйста. И ещё раз прошу прощения.
— Ладно, — вздыхает Ламберт. — Пойдём. И чего ты так к этому мальчишке прицепился?..
Они выходят из ординаторской в длинный белый коридор, — а впрочем, какой ещё коридор может быть в больнице? — и Геральт только здесь отвечает на вопрос. Тоже вопросом.
— Что тебе рассказала Трисс?
— Немного. Только то, что ты ухаживал за ним, у вас были какие-то отношения, а потом вы разругались.
— Ну, суть она уловила. А вообще, Ламберт, я люблю его. И я знаю, что ты понимаешь, каково это.
В глазах Ламберта на секунду проскальзывает тоска. Впервые за этот час он выглядит самим собой: не грубым саркастичным мужиком, а просто… уставшим и одиноким. Айден. Геральт, кажется, единственный, кто знает эту историю. О том, как быстро подружились два студента медицинского университета, о том, как дружба переросла в нечто большее. И о том, как напивался с горя Ламберт, когда Айден оповестил его о том, что их отношения были студенческим увлечением. И что через месяц он женится.
— Понимаю, — хрипло говорит Ламберт. — И поэтому к Айдену с тобой я не пойду. Тебе направо, левая дверь в конце коридора.
— Спасибо, друг, — искренне благодарит Геральт. — И, снова, — прости меня.
Ламберт кивает, похлопывает его по плечу и уходит, не сказав ни единого слова. Геральт смотрит ему вслед.
Они впервые встретились лет пять назад: Геральт только-только подписал договор с агентством, а Ламберт познакомил его с первой подопечной. Кажется, это была бабушка лет восьмидесяти.
Нет, они не стали закадычными друзьями с первого взгляда: первые полгода Геральт недолюбливал его за специфическое чувство юмора и цинизм. Потом — как-то разговорились в пустой ординаторской после очередной встречи.
Как-то так вышло, что Ламберт раскрылся перед ним с совершенно другой стороны. Да и сам Геральт чувствовал себя с ним иначе, чем прежде. За сарказмом и ядом просто пряталась боль.
Воспоминания, так некстати ударившие в голову, медленно рассеиваются. Геральт, глубоко вдохнув и вернувшись в своё нервное и решительное состояние, подходит к двери и осторожно стучит.
— Да? Войдите, — слышит он голос, — и дверь поддаётся толчку.
— Привет, Айден.
За столом сидит светловолосый мужчина с приятным лицом и лёгкой щетиной. Он поднимает голову, улыбается Геральту, встаёт и протягивает ладонь для рукопожатия.
— Давно не виделись. Ты как? — спрашивает он.
— Нормально, — сухо кивает Геральт. Ему не слишком хочется общаться с ним, но дело есть дело. — У тебя есть минутка?
— А что случилось?
— Расскажи, пожалуйста, про Леттенхофа. Он был твоим пациентом почти год назад. Попал в аварию, остался инвалидом.
— А-а, это тот пацан с гитарой?
— С гитарой?..
У Лютика в больнице была гитара? Нет, безусловно, это не имеет большого значения, но… Занимательно. Жаль, что прежде Геральт об этом не знал.
— Ну да. Ему привёз её какой-то знакомый. И больше не появлялся, кстати.
Лукас. Ну, хоть что-то для него сделал.
— Расскажи о нём. Какие травмы он получил?
— А тебе зачем? — Айден недоверчиво хмурится.
— Раз спрашиваю, значит — надо, — раздражённо отвечает Геральт.
— Как скажешь, — пожимает плечами Айден. — Я не очень хорошо помню всю эту историю, всё-таки, уже год прошёл.
— Это поможет тебе вспомнить.
— Откуда у тебя? Трисс дала? — он смотрит на выписку, которую подписывал сам, собственной рукой, и снова хмурится.
— Да. Леттенхоф — мой подопечный. Хочу убедиться кое в чём.
Геральт уверен, что Айден не знает о том, что случилось. Собственно, так и есть. Он редко общается с людьми из агентства, в отличие от Ламберта и Шани. Кажется, они и виделись-то последний раз года два назад.
Наблюдая, как он перелистывает выписку, Геральт всё больше злится. На что? Сам не знает. На себя — ещё за то, что высказал Лютику в последнюю встречу. На Айдена — за то, что так долго и муторно читает эту ёбаную выписку: как будто в первый раз её видит. На него же — за Ламберта. Каким бы засранцем тот ни был, он всё равно его любит.
— А в чём, собственно, вопрос?
У Геральта сводит челюсть от раздражения, когда Айден поднимает голову от документа. Серьёзно? Он прочёл весь текст и не понял, о чём разговор?
— Если у него не повреждён позвоночник, а переломы ног срослись правильно, почему он не может ходить?
— А-а, — Айден цокает языком. — Я и не думал, что ты поэтому здесь. Мы тут консилиум собирали. Пытались найти решение. Никто ничего не понял.
— В смысле?
— Ну, теоритически, ходить-то он может. Но практически — ноги отказали. Он ничего не чувствует, не может ими пошевелить, но причину мы не нашли.
— У тебя вообще нет никаких теорий?.. — ниточка надежды рвётся на глазах. Что же с Лютиком такое? Почему всё так?
— На консилиуме кто-то высказал предположение, что это может быть психосоматикой. Ну, к примеру, эта травма произошла из-за сильного эмоционального потрясения, или оно предшествовало травме, и мозг среагировал таким образом. Это если совсем простыми словами.
— Более-менее ясно. И вы не пробовали его вылечить?
— Это не наш профиль. Тут психотерапевт нужен, который работает по этому вопросу. Ему был рекомендован визит к специалисту, но вряд ли он последовал совету.
— И это что? Это даст возможность поставить его на ноги?
Геральт буквально чувствует, как нервный комок в горле мешает нормально дышать. Он увидит Лютика? Он сможет помочь ему встать? Он сможет попросить прощения?
— Далеко не стопроцентную. Всё зависит от него, его психики, прочих индивидуальных особенностей. Но это тяжёлый случай. Не каждый с таким справится. Это тебе не несварение от нервов.
— Да, понимаю, — Геральту всё ещё тяжело дышать. — Ты можешь посоветовать врача?
***
Ветер треплет длинные белые волосы. Где-то недалеко чирикают птицы, на шоссе сигналят машины.
Геральт сидит на ступенях больницы. И смотрит куда-то в пустоту.
Стоит ли тревожить Лютика надеждой на выздоровление, если шансы малы? Не будет ли у него новой попытки суицида? Да и вообще… Станет ли он с ним разговаривать?
Хорошо бы проспаться. На свежую голову взвесить всё, обдумать. В конце концов, Лютика ещё даже не выписали.
Геральт прислоняется к перилам лестницы и прикрывает глаза, сжимая в руках пресловутую выписку. Перед внутренним взором — тонкие, музыкальные руки, серый свитер, улыбка, — сперва насмешливая и колкая, потом — искренняя и неуверенная. Внимательный взгляд с печатью одиночества. Ролики на Ютубе — те, в которых он так ярко улыбается, вскидывает голову, стараясь откинуть чёлку, позвякивает серёжкой в ухе. Солнечного парнишку с гитарой размывают новые образы. Большая гостиная, серый диван, слёзы на бледном лице. Поцелуй. Нерешительный, боязливый, а через секунду — рваный и жаждущий. Собственная рука в непослушных каштановых волосах. Чёртова коляска, стоящая у дивана. Разбитый стакан и порезы на предплечьях. Крик среди ночи. Сбитое от ужаса дыхание. Пересохшие тёплые губы.
Л ю т и к.
Как выбросить его из головы?
Примечания:
P.S. Если захотите поблагодарить
чеканной монеткой, то вот номер карточки:
5469 3801 3275 9258
Спасибо!
_____
Я очень рада вернуться к фикрайтерству и в частности к этой работе - одной из моих любимых. Спасибо, что вы со мной!