Королева отверженных

      Это была тяжелая ночь. Азхар с хмурым лицом смотрела на труп у своих ног, а рядом с ней рыдала Ариела. — Прости, госпожа! Мы не хотели!.. Он… Он… — Спокойно. Я не злюсь на тебя. Еще раз, вспоминай: этот человек пришел к фабрике… — Д-да, — Ариела не прекращала плакать. — А потом… — Он попытался сжечь здание. Аврас! Ну что там? — След сажи как на твоем театре, госпожа, — данмер, довольный и чумазый, улыбался с совершенно безумными глазами. — Один в один. — Хорошо, — она сунула ему кошель с золотом и посмотрела на трясущихся и рыдающих работниц. — Жаль, что вы его убили. Я бы могла его допросить. — Прости, госпожа! Умоляю, прости! — Успокойся, Ариела, я не злюсь на тебя. Не волнуйся, я тебя данмеру не сдам. Аврас! — Да? — У тебя есть на примете некромант? — Э-э… — Это значит «нет»? — Ага. — Жаль. Я надеялась, что в Сентинеле есть хотя бы один. Ну, девчонки, хватит плакать. Ну, убили и убили. Сам виноват.       Ариела смахнула слезы.       Вечером какой-то человек пришел к ее фабрике и попытался сжечь ее огненными шарами. Перепуганная имперка, которая работала не только администратором, но и с порохом, чтобы обеспечить своим детям лучшую, чем у нее, жизнь, выскочила на улицу и сшибла его с ног; она била его, и била до тех пор, пока тот не перестал дышать. Только после этого до нее дошло, что урода надо было просто связать и показать госпоже, но эмоции взяли над ней верх, ведь именно эта фабрика была источником ее дохода, который Ариела не могла потерять.       Теперь она рыдала, понимая, что стремясь защитить свою госпожу и ее дело, подставила ее сильнее, чем этот гад, который пытался сжечь ее производство. — Спокойно, Ариела, не плачь. Отнесите его тело на задний двор. А кровь смойте песком, — скомандовала Азхар, и женщины повиновались. За своей фабрикой, взяв фонарь, она смогла спокойно осмотреть тело.       Редгард. Ничего примечательного. Никаких бумаг, никаких опознавательных знаков. В целом, Лланел теперь сотрудничает с ней, так что она наверняка узнает, что в Сентинеле какой-то мужчина средних лет вышел из дома вечером и не вернулся, так что ей даже не нужен будет его труп. Еще раз обыскав его на всякий случай, убедившись, что ничего при нем нет, Азхар скомандовала Клыку съесть тело, и тот повиновался, радостно помахивая хвостом, как большая собака.       Диршана не остановила одежда и кости. Очень скоро от тела преступника остались лишь кровавые следы. Приказав смести еще и их, Азхар вернулась в поместье в смешанных чувствах. — Так что там случилось? — спросил встретивший ее Марселан. — Какой-то редгард пытался сжечь мою фабрику, но работницы его убили, — она цокнула языком. — Жаль. Я бы с ним побеседовала. — Интересно. Что думаешь? — Либо Каманди, либо Ашеран. Каманди вряд ли. — Почему? — Потому что этот придурок даже писать не умеет, не говоря уже о том, чтобы планировать какие-то сложные операции. Ставлю на Ашерана. В конце концов, решение о выходе из рода принял даже не он, а его жена. — И что ты планируешь делать? — Не я. Ты, — она повернулась к Марселану, и лицо ее было абсолютно серьезно. — Найдите вместе с Леонином Ашерана. Убей его. — Ты уверена? — Да. Сделай это. Я… Я заплачу. — Да если бы только в деньгах было дело. Не будешь ли ты жалеть? — Возможно, буду, но что делать? — Хорошо. Я понял. Я все сделаю в лучшем виде, как и положено Марселану Ладро. — Я знала, что могу на тебя рассчитывать, — улыбнулась она.       Когда она ушла в свои покои, Марселан задумался. Он не верил, что дело было в Ашеране. Почесав затылок, подумав своей бретонской головой, он решил, что будет логичнее все-таки сначала встретиться с Каманди. По крайней мере, Марселан точно знал, где он живет.       Он отправил служанку в поместье ра-Калагар с просьбой о встрече, и получил ответ; приодевшись, приосанившись, сев на лучшего верблюда, бретонец отправился в путь, и в поместье, которое он видел только ночью, его внезапно встретил редгард преклонного возраста, с проседью в аккуратно подстриженной бороде.       Как-то не похож он был на друга Диршана. — Добрый день, кем бы ты ни был. Я — Шамаран ра-Калагар, — он показал кольцо-печатку, как будто это должно было что-то значить. — Что нужно госпоже ат-Павиа ди-Дарри от Каманди? — Она хочет извиниться перед ним, — с поклоном сказал Марселан, — ведь по ее воле казнили его друга, Диршана. — И правильно сделали. Чем я думал, когда связался с проклятой семейкой… — Шамаран вздохнул. — Слушай и передай своей госпоже все слово в слово. Каманди — брат-близнец Диршана. Мы с Сефиром заключили в свое время договор — он отдает мне на воспитание дитя из своего гнезда, я же потом выдам ему дитя из своего, и так наши семьи породнятся. «Плохо дело. Неужели придется со всеми ра-Калагарами расправиться?», — подумал Марселан. — Чем меньше ат-Павиа оставалось в живых, тем сильнее Каманди сходил с ума. Пусть твоя госпожа сделает с ним хоть что-то. Сейчас он заперт в своих покоях, поскольку просто стал опасен для всех нас.       «Если он заперт, значит, не он пытался поджечь ее. Как бы он это сделал, если он даже писать не умеет?», — подумал Марселан, но вслух сказал совершенно иное: — Могу я посмотреть на него? Быть может, мы с госпожой сможем ему помочь. — Помочь? Ему? Чем? — горько засмеялся Шамаран. — Иди, сам убедишься, что тут уже ничего не исправить.       Редгард проводил Марселана до комнаты Каманди, и у него, как у бретонца, пусть и не изучавшего магию, но имевшему к ней природную предрасположенность, зашевелились волосы на голове от той силы, что источал этот придурок. Нет, Ашеран здесь не при чем. Молаг Грунда вцепилась когтями в Каманди, и помогать ему, видимо, было уже поздно.       Едва он зашел в запертую до этого комнату, в него прилетел стул; Марселан ловко увернулся, отскочив в сторону, и услышал искаженный мукой мужской голос: — И вот ты здесь. Марселан. Заходи… — Если ты хочешь, чтобы я зашел, зачем ты кинула в меня стул? — Когда ты зайдешь, мне будет легче тебя убить.       Бретонец и шокированный Шамаран переглянулись. Редгард бросил короткое: — На свой страх и риск. — Я понял.       В коридор через открытую дверь вылетел еще один стул. — Иди ко мне, Марселан… Иди ко мне! — Иду-иду! — достав откуда-то из недр своей воровской души отвагу, он смело шагнул в комнату и увернулся от летящего в него комода. Несчастная мебель превратилась в щепки, разбившись о стену, оставив на штукатурке приличных размеров трещину.       Комната Каманди была разбита, как и вся его жизнь. От мебели остались лишь щепки, от посуды — черепки, а на стенах тут и там виднелись следы когтей Молаг Грунды. Сам редгард неподвижно висел в воздухе по центру комнаты, и окна в эту самую комнату были заколочены, однако сквозь доски пробивался свет, позволяя увидеть весь ужас, царящий вокруг. — Вот и ты, — прошипела Молаг Грунда, полностью контролируя тело несчастного Каманди. — Цепная собачонка Азхар. Делай то, что я говорю, и твоя смерть не будет такой мучительной. — Ноктрюрнал, да охранят меня твои тени, да уберегут меня твои вороны… — Молишься? Ха-ха, не той молишься. Здесь я госпожа, слышишь? Я!       «Проклятье, что с ней делать-то?!» — в панике подумал Марселан. По генеральной идее, Каманди надо убить, но как? Если он подойдет, Молаг Грунда раздавит его, как муху.       Он попал. — Ну, по крайней мере я точно знаю, что Ашеран не при чем, — примирительно улыбнулся бретонец. — Ашера-а-ан… Тварь, вышедшая из-под моего контроля! — зашипела даэдра. — Не переживай, когда ты умрешь, я найду способ завладеть им. Он будет мой. Мой! Как и все ат-Павиа! — Не сможешь. Он отрекся от своей фамилии и золота семьи. — Ты серьезно думаешь, что меня это остановит? — засмеялась Молаг Грунда голосом Каманди, и в Марселана полетел остов шкафа, от которого тот увернулся. — Глупец! Я получу эту душу, и лазейка в договоре его не спасет. — Мне нравится твоя целеустремленность!       Даэдра на секунду замолчала. Кажется, она не ожидала такого поворота событий. — Серьезно, я в восторге. Столько лет держать в страхе целый род, а после достать человека, который вырвался из твоих когтей, ух, я в восторге. А уж какие пытки его, наверное, ждут, м-м-м, заглядение. — Хм. В глазах Азхар ты выглядел совершенно иначе, — прошипела Молаг Грунда, и Марселан почувствовал в этих словах… интерес? — Хорошо. Я не убью тебя. Пока. — Слу-у-ушай, а покажи, как ты пытаешь Каманди. Это должно быть потрясающее зрелище. Стой! Подожди! Мне нужна бумага и перо. Я хочу это записать.       Бретонец выскочил из комнаты, врезался в Шамарана, вцепился в него руками и, глядя в глаза, прошипел короткое: — Мне нужны бомбы. Фейерверки. Что угодно. Много. Быстрее!       Редгард, не понимая, зачем ему это надо и что задумал Марселан, все же кивнул и отдал приказ стоящему рядом охраннику. Дело за малым — осталось лишь дождаться, когда ему привезут все, что нужно.       Легко сказать, конечно, отвлечь даэдра-то не так-то просто. Найдя в соседнем кабинете бумагу и перо, бретонец вернулся в комнату, где коротал свои дни несчастный Каманди. — Так, я готов внимать и записывать, — буднично бросил Марселан. Молаг Грунда заметно оживилась. — Слушай, когда я жил еще в Даггерфолле, у нас всякие криминальные элементы знаешь как народ пытали? — Ка-а-ак? — Раскаленные иголки под ногти засовывали. — А-а-а, это хорошо, да! — зашипела даэдра. — Еще иглы можно смазывать я-я-ядом. — Подожди-подожди, не торопись, я пишу, — Марселан сел на пол, окунул перо в чернильницу и принялся что-то строчить на листе бумаги. Из-за кружащей в воздухе магии руки у него тряслись. — А каким конкретно? Мне нужны подробности. — А что ты готов да-а-ать за эту информацию? — А что ты хочешь? — Хм. Хм-м-м, — Молаг Грундо жадно улыбнулась. — Азхар. Азхар ат-Павиа. — Ты хочешь, чтобы я ее убил? — Да. Да-а-а, убей ее! — Но ведь тогда у тебя останется только Каманди. — Да-а-а. Он хороший слуга. Лучше всех остальных. Он слаб и делает все, как я скажу. Если я захочу, чтобы род ат-Павиа снова был многочисленен, то он сделает это для меня… Да, Каманди?       Она засмеялась его голосом. Бедный редгард, видимо, был отброшен на задворки собственного тела. — Хорошо, как мне ее убить? — О-о-о, — Молаг Грунда радостно зашипела. — Так, чтобы она страдала. Чтобы мучалась. Чтобы умирала с моим именем на устах!       «Где Шамаран, мать его етить?!», — судорожно думал бретонец. — Нет, это я понял. Но что конкретно мне сделать? Давай я распишу по пунктам. Что мне нужно сделать первым? — Х-х-х… Сначала ты сожжешь ее причал. — Та-а-ак… Пишу… — Потом театр. — Ага, понял… — Потом школу. Потом поместье. Потом вынеси из банка все ее золото, чтобы она осталась ни с чем. — Подожди, я записываю… Сначала сжечь поместье, а потом обнести банк, да? По-онял… — Да, да! — радостно кричала даэдра. Кажется, она думала, что нашла нового потенциального слугу. — А когда она будет плакать и спрашивать, за что ей все это, брось ее и уйди, потому что ты дорог ей. — Обязательно, как же без этого. — Пусть она побирается. Пусть живет впроголодь! И тогда, когда она придет к тебе за избавлением от этой жизни… Не давай ей его. Мучай ее, терзай ее, заставляй жить той жизнью, которую она не хотела! — Так-так-так, записываю… — И тогда, когда она захочет прыгнуть со скалы и разбиться, убей ее. Чтобы даже это ее желание не было исполнено! — Звучит как отличный план! Мне нравится. А можно, я воткну ей иголки под ногти? — Да, да!       «Ноктюрнал милостивая, что я несу, самому мерзко», — думал бретонец, но, впрочем, не особо переживая по этому поводу. Ему нужно время. Ему нужно дождаться, когда приедут бомбы. — А Жанду? Что с ней сделать? — Жанду?! Эта тварь, о-о-о, да-а-а, ее участь будет еще хуже!       Потоки магии понесли тело Каманди к Марселану, и тот не на шутку испугался, ведь даэдра могла запросто его раздавить; к счастью, до нее дошло, что перед ней — слабый смертный, и она каким-то образом отвела от него сочащиеся изо всех щелей энергии Обливиона, и бретонец, пусть и немного постарел, кажется, но все же остался жив. — Дай мне бумагу. — Э…На.       Он протянул ей перо и листок бумаги; Каманди, вернее, его безвольное тело, взял их и быстро что-то нацарапал. Бретонцу оставалось лишь испуганно смотреть на него. Молаг Грунда достаточно долго царапала что-то руками редгарда, но в итоге все же выдала ему записку на даэдрике, которую Марселан не смог разобрать. — Вот. Когда Азхар будет умирать, прочитай это заклинание. Это навсегда привяжет Жанду к ее душе, и она вечно будет переживать момент ее смерти. Раз за разом. Раз за разом. — Хорошо. Что-то еще?       Раздался стук. — О! Я отлучусь, ладно? — Зачем? — прошипела Молаг Грунда. — Что там?! — Разве ты не можешь выйти и сама посмотреть? — Нет. Жрецы Ту’Вакки, да поглотит мой отец их души, заперли меня здесь! — О! Отлично. Тогда вещь, которую я принес, поможет нам тебя освободить! — Да, да! Освободи меня, смертный, и я хорошо тебе заплачу. — И что ты хочешь мне дать? — Я дам тебе любое оружие из тех, что хранятся у моего отца. Что ты предпочитаешь? Булавы? Кинжалы? Луки? — Кинжалы, определенно кинжалы. — Хорошо, я дам его тебе. Ты не найдешь ничего острее него. — Прекрасно! А теперь позволь мне отлучиться. Тебе понравится.       Он выскочил из комнаты, и, увидев несколько ящиков с бомбами, уважительно присвистнул. Шамаран постарался. Он купил все, до чего дотянулись руки. В первую очередь в ящиках лежала куча фейерверков просто по той причине, что их было проще достать, однако в двух из них лежали аккуратные склянки с фитилем. Бомбы. Скорее всего, Азхар в курсе о происходящем и, скорее всего, Касна ослушалась ее, внаглую своровав часть пороха и превратив его во взрывчатку, храни ее Ноктюрнал. Если бы не ее упрямство, Марселану было бы совсем туго. — Скоро будет еще, — Бросил Шамаран. — Марсела-а-ан! — зашипела Молаг Грунда голосом Каманди, и бретонец почти физически почувствовал, как тянется к нему ее магия. — Зови жрецов Ту’Вакки, я не знаю, сколько продержусь. — Понял. Ты! — Шамаран ткнул пальцем в какого-то из охранников. — Седлай верблюда и бегом в храм! Скажи, что надо поймать даэдра.       Марселан коротко вздохнул, взял один ящик и зашел в комнату.       Бретонец не собирался драться с Молаг Грундой в честном бою, он знал, что у него нет никаких шансов. Поскольку даэдра вряд ли знает, что такое фейерверки, он сможет наврать, что это, ну, допустим, благовония для ее красивого появления; он подожжет фитили и сбежит, и, когда пламя коснется пороха, его противнице будет ой как несладко. Вряд ли он сможет убить саму Молаг Грунду, но это серьезно покоцает и оглушит Каманди, в теле которого она и обосновалась. Он будет повторять это до тех пор, пока не придут жрецы Ту’Вакки и не выгонят эту тварь обратно в Обливион.       Марселан не был уверен, что кончина самого Каманди сможет остановить гадину такого пошива. Все-таки дочь Молага Бала, он вроде как еще и некромантией заведует, нет? По крайней мере, бретонец где-то про это слышал. — Госпожа! Можешь ли ты менять тело Каманди по своему желанию? — Могу, — после некоторого раздумья бросила Молаг Грунда. — О-о, потрясающе. Можешь ли ты сделать это? Я бы хотел увидеть твой ужасный облик! — Хорошо, — прошипела она. Слова Марселана ей льстили, и она не собиралась от них отказываться.       Каманди коротко взвизгнул, и тело его неестественно выгнулось. Появился хвост. Пальцы на руках удлиннились, появилась перепонка, как у летучей мыши. Кожа побледнела, став белой-серой с фиолетовым оттенком. И вот уже от бедного редгарда не осталось ни следа, вместо него в комнате парил внушительных размеров сумрак, крылатая, когтистая даэдра, сверлящая злым взглядом все вокруг. — Я впечатлен, госпожа, я впечатлен! — А ты молоде-е-ец, Марселан, — прошипела она. — Хочешь ли ты, чтобы весь Сентинель увидел меня в моем истинном обличье? — Конечно, — закивал бретонец, расставляя ящики с бомбами и фейерверками, искренне радуясь, что Молаг Грунда не обращает на это дело внимания. Видимо, решила, что это — какая-то очередная бесполезная игрушка смертных. — Тогда сними печать жрецов! — А разве ты не можешь сделать это сама? Ну, в смысле, ты же Молаг Грунда. — Могу. Но на это понадобится время. Зачем ждать, когда можно это сделать сейчас? — Резонно, резонно, — бретонец поставил в комнату последний ящик с бомбами и на секунду выскочил из нее, бросив стоящим на входе Шамарану и его охране, чтобы те бежали, а сам взял свечу. — Ну, что ж, госпожа, твое появление надо отметить, тебе так не кажется?       Он поджог фитили на ящике с бомбами, рассчитывая, что когда рванут они, рванут и фейрверки. Все-таки и там и там есть порох. Когда до взрыва остались считанные секунды, он выбежал из комнаты, оставив Молаг Грунду в некотором замешательстве.       Марселан со всей возможной скоростью рванул вниз, на первый этаж, а оттуда — к ближайшему окну, но не успел. Бретонец даже не услышал взрыва, он только почувствовал сильнейший толчок в спину. Взрывная волна подхватила его, как пушинку, и хорошенько приложила грудью об пол, так что у него перехватило дыхание и, казалось, на секунду остановилось сердце.       Взрывом снесло почти весь второй этаж здания, а куски крыши раскидало по всей округе. Черепицей присыпало идущую мимо поместья дорогу и всех, кто не ней ехал, а перепуганные, оглушенные верблюды в панике затоптали несколько человек. В соседних зданиях выбило окна, но всего этого Марселан не знал. Он лежал на полу в горящем поместье и не мог пошевелиться.       От удара помутился разум, дышать было больно. Уцелевшая часть его сознания понимала, что надо бежать, что пламя его не пощадит, но тело отказывалось это делать. «Вот она, смерть», — подумалось ему, и, не в силах ей сопротивляться, Марселан безвольно распластался на полу, смиренно ожидая кончины, но тут в коридоре появился зверь.       Огромный, с серой шкурой, с крупной, не закрывающейся из-за клыков пастью. Ничего себе у него глюки… Зверь трусцой подбежал к нему, поднял голову и, увидев подбирающееся к нему пламя, испуганно взвизгнул и пригнулся; дважды он попытался сбежать, но все же смог пересилить себя и, аккуратно схватив безвольного Марселана зубами, со всей возможной скоростью побежал к выходу. Выскочив в одно из окон, он положил бретонца на землю и исчез.       Воздух. Свежий, пусть и с нотками дыма, воздух. По крайней мере, сегодня он не сгорит, что не могло не радовать. — Марселан!..       Азхар. Она здесь. Отлично. Она кинулась к нему, упав рядом с ним на колени. — Марселан?.. Марселан, ты меня слышишь?! — Парень плох, — услышал он голос Шамарана. — Эй, там! Запрягай верблюдов! Везите человека к целителям! — Марселан?.. — редгардка начала плакать. Бретонец, хоть и был в сознании, сказать почти ничего не мог. — Все нормально. Я жив, — бросил он и отключился.