Королева отверженных

      Вечером Азхар и Жанду приехали к криптам, где лежал ее отец. Пора было вернуть его амулет, чтобы дух его, наконец-то, был свободен.       Жрец проводил их к нужной могиле, и медальон был возвращен. Дух Гасана явился перед ней; она бросила на него взгляд, полный задумчивости. — Ты злишься на меня. — Да, наверное. Если бы не ты, я бы не сражалась сейчас с Молаг Грундой. С другой стороны, наши недостатки вписаны в ткань этого мира так же, как и достоинства. Если бы ты не был… собой, я бы не стала той, кто я есть сейчас. — Ты мудрее меня. И умнее. Я горд, что стал началом чего-то столь прекрасного.       Она усмехнулась, задумчиво уставившись на могилу. — Знаешь… Я прощаю тебя. Я подумала и приняла решение, что буду носить двойную фамилию. Азхар ат-Павиа ди-Дарри. Рожденная быть благородной, как моя мать, и ставшая благородной, как ты. Ты не был ни самым лучшим, ни самым умным, ни самым добрым человеком ни в Нирне, ни в Хаммерфелле, ни даже в Сентинеле, но мне все равно. — Я не заслужил твоей милости. — Отец, я прощаю тебя не потому что ты этого заслужил. Я прощаю тебя, чтобы забыть про тебя, отпустить и жить дальше. Ступай с миром в чертоги Ту’Вакки. Я не держу на тебя зла. — Спасибо тебе, дочь. Я буду славить тебя на Дальних Берегах до конца времен. — Боюсь, я не смогу проверить, выполняешь ли ты свое обещание. — Почему?.. А. Молаг Грунда. — Вряд ли я попаду на Дальние Берега, но меня сейчас это и не особо беспокоит. У меня есть дела здесь, — она немного коварно улыбнулась. — Прощай, отец. — Прощай… Или же «до свидания». — Кто знает.       Дух исчез, и Азхар в компании аурил покинула крипты. — Что теперь? — спросила Жанду. — Ашеран. Надо копнуть под него. — Ра’Кемир говорил, что он особо ничем не занимался, кроме как саботированием деятельности брата. — Мне в это слабо верится. В любом случае, надо проверить. — Ашеран кажется мне более разумным. Быть может, стоит все-таки просто поговорить с ним? — Очень смешно. Что он скажет? Я должна остаться единственной в роду, чтобы сразиться с Молаг Грундой. — Я напоминаю, что одна из вещей, которая дает ей власть над вами, это золото. Ему достаточно отказаться от своего богатства. — Ага. А он такой «да, отличный план, Азхар, забирай мое поместье». — Хотя бы попробуй. — Ладно. Ради тебя. Но это будет завтра, хорошо? Я хочу отдохнуть. — Хорошо. — Поехали на рынок. — Зачем? — Я хочу побродить и просто поглазеть на всякую ерунду. — Ой, в тебе проснулась транжира, — улыбнулась Жанду. Азхар закатила глаза, и аурил засмеялась, на секунду подумав, что они поменялись местами. — Хорошо, пойдем.       Они оседлали верблюдов и поехали по улочкам Сентинеля. Азхар специально выбирала маршрут таким образом, чтобы ехать вдали от широких, пыльных проспектов, и понаблюдать за жизнью, которая никогда не была ей знакома.       Тесно прижатые друг к другу домики, бельевые веревки, натянутые между ними, снующие туда-сюда дети, тень от бесконечных покрывал, которыми люди укрыли вход в свой дом, чтобы спастись от палящего солнца — все это вызывало в ней какой-то странный восторг и тоску.       Это мир. Мир, частью которого она не является. И частью которого уже, наверное, и не станет.       Где же тогда она, ее земля?..       У каждого человека (и не только) есть родина. Есть место, о котором она вспоминает с теплом, есть место, в котором ему хотя бы комфортно. Где же ее родное гнездо? Не то, в котором она по чистой случайности родилась, а настоящее?       Она думала об этом, пока они ехали на рынок. Как только они там оказались, шум и гвалт бесконечных торговцев всякой ерундой выбили из нее эти мысли. Боги, как же она любит транжирить деньги на бесполезную мелочевку! В очередной раз она купила им с Жанду парные кулоны (она была готова руку дать на отсечение, что аурил или закатила глаза, или изо всех сил попыталась этого не сделать) — оказалось, что она все еще носит тот, который редгардка подарила ей в Бергаме. Она его тоже не забыла — он всегда лежал у нее в кармане, словно она стеснялась собственного подарка       Почему…       Наверное, потому что она всегда должна выглядеть с иголочки. Она же благородная госпожа. Побрякушка с рынка в ее образ не входит.       Где ее мозги? Азхар едва сдержалась, чтобы не хлопнуть себя по лбу. Надо просто заказать то, что будет подходить ее статусу — и статусу Жанду, вот и все. Что-то… Из золота, чтобы сливалось с золотой кожей аурил. С желтыми топазами, чтобы они напоминали о ее глазах.       Решено. Надо найти ювелира. А еще надо сделать театр.       Она наткнулась на торговца саженцами. А еще надо сделать сад, как в Бергаме. И школу для беспризорников и детей своих сотрудников.       Как много работы.       Они сквозь крики, гомон и гвалт подобрались к дороге и направились к поместью… Как много работы. И это прекрасно! Азхар ни за что бы не променяла свою усталость на повторное заточение в своей комнате.       Добравшись до дома — а дома ли? — они оставили верблюдов конюху, после чего поднялись в комнату редгардки, где под потолком все еще летал зачарованный Жанду маленький «Сатакалаам».       Азхар рухнула на кровать прямо в своей уличной одежде, аурил же уселась на стул, запрокинула голову и усилием воли повелела зачарованному кораблику приблизиться к ней. «Сатакалаам» послушно подплыл к ней, остановившись возле ее рук. — Одно удовольствие наблюдать, как тебе нравится мой подарок, — улыбнулась госпожа ат-Павиа, и аурил ответила ей воздушным поцелуем. — Кораблик потрясающий. Да и я просто соскучилась по морю. — Так иди. — В каком смысле?       Жанду, кажется, была обескуражена. — Ну… В прямом. Возьми да иди в море. Я подожду. — Слушай, это не так-то просто. В море нужно идти с какой-то целью, а не просто так побродить, — улыбнулась она, но за этой улыбкой чувствовалась какая-то легкая… Тоска? — Работа нужна, чтобы моряков прокормить. Иначе все это не имеет никакого смысла. — Тогда… Давай отвезем немного фейерверков в Даггерфолл. — А с чего ты взяла, что они там нужны? — Я уже сделала так, что бретонская знать захочет их, если увидит, — улыбнулась Азхар. — Осталось немного. Отправить путешественников, которые расскажут об «огненных цветах Сентинеля», нанять пару художников, чтобы они впечатлились и нарисовали что-то такое… А дальше дело за малым. — Ты готова потратить кучу денег, чтобы я просто вышла в море? — Я готова потратить кучу денег, чтобы ты была счастлива. Тебе для счастья нужно море — хорошо! Я устрою его тебе. — Я люблю тебя. — И я тебя.       «Еще одно дело в копилку, — подумала Азхар. — Но это дело хотя бы принесет мне радость, а не только прибыль». — Одно меня смущает. Как ты здесь будешь одна? А если?.. — У меня есть Марселан и Винсент. Есть охрана. Я думаю, мы справимся. — Я подумаю. — Хорошо.       Жанду снова уставилась на кораблик, и Азхар понимала, что в ней сейчас борятся тоска по морю и кораблю, который она любит, кажется, больше, чем себя, и беспокойством о ней, о своей молодой госпоже. Муки выбора терзали ее, и, чтобы освободить ее от этого, редгардка решила, что аурил точно отправится в Даггерфолл, и принесет туда ее имя вместе с небольшим праздником.       Она отправит туда не только фейерверки, но и Тиену с ее труппой, Ланду с ее танцующим верблюдом, и Релу с ее платьями.       Не будет же она вечно сидеть в Сентинеле, верно?       Вечером, когда они отдохнули и пришли в себя, Азхар отправила служанку в поместье Ашерана с просьбой о встрече. Ее дядя прислал ей короткую записку с одним единственным словом: «Хорошо», и Азхар, нарядившись в свои лучшие шелка, взяв с собой Жанду и Марселана, отправилась в его поместье, в дом, где когда-то жил Сефир и Диршан.       И ее мать.       Ашеран ждал ее в холле. Он точно встретил ее и ее спутников коротким кивком, после чего проводил их в зал для приемов — как сделала бы она сама. Служанка принесла им всем кофе, и Азхар горько улыбнулась, поняв, насколько они все-таки похожи. — Я думаю, ты знаешь, зачем я пришла, — начала редгардка. — У меня есть предположения, но их слишком много. Избавь меня от сомнений. — Проклятие семьи ат-Павиа. — А, так ты знаешь. — Да. Более того, теперь я знаю, кто его на нас наложил, знаю имя даэдра, которая держит нас в своих лапах… — Нельзя произносить его. Отец говорил мне, что тот, кто вслух скажет это имя, никогда не попадет на Дальние Берега. — Мы и так туда не попадем. Этот запрет — очередная уловка Молаг Грунды. — Молаг?.. — Ты правильно думаешь. Она — дочь Молага Бала.       Ашеран задумчиво-обеспокоенно посмотрел на нее. — Откуда… — Пожалуй, мне стоит еще кое-что тебе рассказать. Жанду?..       «Мы еще пожалеем об этом», — подумала аурил, но послушно сняла капюшон. Глаза Ашерана округлились. — Кто, как не другая даэдра, сможет разобраться в проклятии? — Вот как… И? Зачем ты пришла? — Я хочу принять бой. Я ослаблю Молаг Грунду и сделаю так, что она с визгом уползет обратно в Хладную Гавань. Но для этого мне надо остаться последней в роду. — Ты предлагаешь мне пойти и умереть? — криво усмехнулся Ашеран. — Нет. Наш прадед заключил сделку с ней, и главное, чего он хотел — благополучия. Откажись от родового гнезда в мою пользу.       Ашеран задумался и засмеялся. Азхар увидела, как Молаг Грунда сомкнула на нем свои когти. — Хитро. Хочешь получить мое поместье? Зачем? Что ты будешь делать с ним? — Я… — Ты уже повесила своего отца, казнила моего брата и опозорила мою тетку. Что тебе еще нужно? — Я уже сказала. Я должна остаться последней в роду. Откажись от благородной фамилии, оставь поместье мне — я сделаю в нем школу для беспризорников и детей из нищих семей. Пусть они учатся в красоте и достоинстве, и тогда у них будет шанс на лучшую жизнь. — С чего я должен тебе верить? Почему я должен доверить свое поместье — единственное, что осталось у меня от моей семьи — тебе, которую я не знаю? Почему я должен просто принять твои слова о том, что ты сделаешь здесь школу? Благородное начинание, но… — Я выкупила двадцать человек проституток и посадила Корнелиуса. Я сдала Роберта, возившего скуму. Я простила долг Торана, который продавал ее, и теперь на месте его «Усталого странника», фактически, притона наркоманов, будет театр — как было когда-то давно. Я навела справки. Ведь он там когда-то был, и принадлежал он семье ат-Павиа.       Ашеран задумался. Молаг Грунда терзала его душу, и жадность цвела в нем, как цветут орхидеи в оранжереях. — Дай мне время. Я не должен решать такие вопросы в одиночку. Мне нужно посоветоваться с женой. Ты и твои спутники… Могут подождать здесь. — Хорошо. Мы подождем. — А кофе у него зашибись, — бросил Марселан, когда Ашеран ушел. — Мне нравится. У тебя, конечно, круче, но у этого тоже ничего. — Я польщена, — улыбнулась Азхар. — Что будешь делать, если он откажется? — Марселан, — осадила его Жанду. — Ни к чему думать о плохом раньше времени. — Если он откажется… Сам понимаешь.       Она провела большим пальцем руки по горлу; и Жанду, и Марселан поняли ее без слов. — Я не хочу этого делать, но мне придется. — Надеюсь, до этого не дойдет. Мужик-то вроде нормальный.       Прошло полчаса минут разговоров ни о чем и медленного распития кофе, когда открылась дверь, и в комнату вошел Ашеран вместе с женой. — Бриана? — коротко бросил он. — Да, дорогой, я скажу все сама. Мы согласны подарить тебе свое поместье, отказаться от фамилии ат-Павиа и навсегда уйти из твоей жизни, но при условии, что ты сдержишь обещание и сделаешь здесь школу. — Да, хорошо. — И не будешь искать с нами встречи. Мы уйдем на другой конец Хаммерфелла, начнем новую жизнь и попытаемся забыть и короля, и проклятие как страшный сон. — Я согласна. — В таком случае, — улыбнулась Бриана, — завтра же поедем и оформим все документы. Я знаю, кто ты, и я верю в тебя. — А я благодарна за доверие вам обоим. А тебе, госпожа, я благодарна еще и за то, что ты своим великодушием спасла моего дядю. Ведь если бы Молаг Грунда победила, и жадность обуяла его, мне пришлось бы его убить. — И это та причина, по которой я не хочу, чтобы ты искала нас. Давай забудем друг о друге. — Давай.       Прошло две недели. Сделать из поместья Ашерана благотворительную школу было делом несложным. Азхар пришлось побегать ради учителей, так что ей пришлось припрячь верных ей девушек из заведения Корнелиуса — Ариела, бывшая администратором, вызвала учить детей счету, Азра, одна из проституток, работавшая до этого на фабрике фейерверков, согласилась стать учительницей письма, Рела, пока нет заказов на очередные платья, стала преподавать рукоделие, а Касна взялась за основы алхимии. Ее уроки дети полюбили больше, чем все остальные, потому что редгардка была глуха на одно ухо, и в это ухо можно было материться, а еще на ее уроках обязательно что-нибудь да взрывалось.       Молаг Грунда, в когтях которой осталась лишь одна душа, шипела и извивалась. Каждый раз, когда Азхар принимала в школу очередного ребенка из бедной семьи, она получала рваную, страшную, кровоточащую рану, и договор ее с Тораном трещал по швам. Она не могла выполнить его до конца, ибо жадности прадеда редгардки не было предела, и когда она что-то отдавала, даэдра мучилась; слово, данное ею, начало изничтожать ее саму.       Азхар понимала, что она обязательно что-то сделает, и была к этому готова.       Но у нее полно дел. Винсент, заметно подобревший после смерти Яртиса, долго думал, а после решился и тоже пошел подрабатывать в школу. Он тренировал желающих, делая их тела ловкими и гибкими, и Азхар думала, что, возможно, отправить вора учить детей было не самой лучшей затеей, но Винсент так влился в работу, что редгардке не хватило духу его выгнать.       В один из дней к ней пришел еще некто, кого она совершенно не ждала. Лланел Гилво, капитан стражи, со свойственной ему улыбкой, попросил у нее аудиенции, и она решила, что будет лучше, если она ему не откажет.       Они прошли в зал для встреч; данмер вальяжно рухнул на диван, обитый алым бархатом и расшитый золотыми нитками, и посмотрел на нее. — Я слышал, госпожа недавно открыла школу для людей из незащищенных социальных слоев. — Если речь идет о детях из семей бедняков, беспризорников и нищих, то да. — О них самых. Знаешь, госпожа, после того, как король сделал мне выговор, я много думал. Яртис — мой первый крупный промах за двести лет работы. — И ты, я так понимаю, жаждешь поделиться со мной своими раздумьями? — Верно. Я лишь хочу сказать, что был неправ. Я предал твое доверие и поплатился за это. Я получил наказание, пытаясь быть лучшим в глазах человека, давшего мне дом. — Если ты служишь Сентинелю уже двести лет, то человек, давший тебе приют, давным-давно мертв. — Это верно, — после некоторой паузы бросил капитан. — И тут я подумал — всю жизнь я только и делал, что работал. Работал, работал, работал, работал. Должно же быть у меня какое-то занятие для души, верно? — И по какой причине ты решил, что я найду его тебе? Ведь ты за этим пришел? — О, нет, госпожа, я знаю, что мне нужно. И знаю, что мне для этого нужна ты, — он улыбнулся. — Я хочу преподавать в твоей школе. Кто-то же должен объяснять детям основы местных законов, верно? — Ого. Признаюсь, я удивлена. Я не ожидала, что ты решишь присоединиться. — Под твоим крылом у людей появляется надежда. Быть может, там найдется место и для меня? — Найдется, капитан, не переживай. Найдется. Но ты не торопись — половина детей, пришедших ко мне, не умеют ни читать, ни писать. — Не волнуйся, госпожа. Я весьма терпелив.       Он встал, учтиво поклонился и ушел; Азхар проводила его, и не знала она, какие мысли роились в его голове.       О-о-о, разум капитана был похож на улей, где каждая пчела жалила его, причиняя боль.       Капитан воспринимал Азхар как орудие, которое исправно приносит ему преступников страшнее себя, но когда он получил выговор за пропажу Яртиса, за то, что его поймала не стражница, а простая благородная девка, пусть и с большими амбициями и хорошей командой, он понял, каково это — быть просто предметом. Функцией, если угодно. Лланел ждал какой-то поблажки или хотя бы мягкости — в конце концов, он уже двести лет работал на Сентинель, и преступники слагали о нем легенды — но здесь он не получил… Ничего. Совсем.       Данмер чувствовал себя преданным.       Вернувшись домой после встречи с королем, он много думал. Что он получил за время работы на короля и его семью? Убежище? Ага, убежище. Разрешение на работу и какую-то халупу, в которой он жил по началу. Все, что он нажил за двести лет службы — это небольшой домик в хорошем районе города, и тот в кредит, мать его. Данмер, пользуясь эльфийским долгожительством, сказал, что будет выплачивать его шестьдесят лет, из-за чего сумма была совершенно крошечной.       Хорошо быть мером. Очень удобно. Хотя Лланел был удивлен, почему смерть до сих пор не прибрала его. Ему двести шестьдесят лет. Когда он был ребенком, все, кому было столько же лет, были как минимум покрыты морщинами, а он ничего, как будто он — чародей Телванни, а не простой работяга.       О службе в Великих Домах ему приходилось только мечтать.       Теперь он капитан дворцовой, или же королевской, стражи, но… Что ему это дало? Ни-че-го. Абсолютно ничего. Он был благодарен за то, что его, сбежавшего от катастрофы, ехавшему через весь Тамриэль и не нашедшего приюта, приняли здесь, в Сентинеле, и сделал это лично королева, пожалевшая нищую, лохматую, худую сироту, которой он тогда был, но теперь…       Разве его долг не уплачен?       На службе у Джафира’джада он получил выговор. Кто знает, что получит он на службе у Азхар. Судя по тому, что он о ней знает… Она щедра к тем, кто ей верен.       А быть верным он умеет, о да.       Почему бы не попробовать? В конце концов, у девчонки есть все шансы стать если не королевой, то как минимум весьма влиятельной персоной. Хотя если Азхар решит подсадить Джафира’джада, то Лланел был уверен, что у нее получится.       Так что он подождет, когда благородная госпожа научит детей писать и читать, и будет преподавать. Преподавателем он еще никогда не был. Почему бы и не попробовать себя в таком непривычном амплуа? Данмер не был уверен, что у него получится. Все-таки двести лет в страже обязательно дадут свое, и он будет видеть в детях не детей, а потенциально опасные элементы общества, но, наверное, он справится.       Это, правда, не точно.       А тем временем Азхар пыталась понять, зачем ему это было нужно. Он решил бросить работать в страже? Он решил таким образом подобраться поближе? Винсент разболтал ему про свою зарплату? Своим работникам редгардка старалась платить получше, не жмотиться — в конце концов, если не будет их, не будет и ее богатства. Что именно хочет этот проклятый данмер?       Не придумав ничего лучше, она решила пойти к Марселану хотя бы посоветоваться. Если что, он сможет влезть в дом капитана стражи и найти там что-нибудь интересное. — Марселан? — Да? — Мне нужен твой совет. — Без проблем. Когда вскрываешь замок, смотри по сторонам. А зачем тебе? — Я не за этим советом, — засмеялась она. — Знаешь, зачем приходил ко мне капитан? — Нет. Может, поплакаться, что Джафира’джад сделал ему выговор. — Это тоже, да, но он попросился ко мне в школу. — Ну, логично. Он двести лет работал на королевскую семью, королевская семья его отругала за первый крупный промах — судя по всему, не стесняясь в выражениях — и естественно, что он обиделся. — Думаешь? — Жопой чую.       Азхар задумалась и как-то нехорошо заулыбалась. — Пожалуй, нам это выгодно. — Еще бы. Только безобразничать начинай не сразу, ладно? Пусть этот сначала к тебе привыкнет. — Логично. — Кстати, Лланел здесь живет уже двести лет. Он — ценный свидетель всего, что происходило с твоей семьей. Сечешь, к чему я? — А ведь ты прав. Пожалуй, поговорю с ним. — Поговори. И я думаю, он расскажет массу интересного.       Азхар решила не тянуть, и на следующий же день отправила к нему слугу с письмом с просьбой о встрече. Капитан, усмехнувшись, ответил согласием, и пригласил ее в свой дом в восемь вечера. В назначенное время она явилась к нему в обществе Жанду, а под окном его дома грели уши Винсент и Марселан. — Добрый вечер, госпожа, — улыбнулся капитан. — Я был глуп, когда предполагал, что ты приедешь одна. — У меня нет секретов от моей девушки. Она знает все, что знаю я. — Что ж, раз это твой выбор… Ты чего-то хотела. Чего именно? — Ты служишь в страже уже двести лет. — Так и есть. — Ты — ценный свидетель. Ты видел все, что происходило с моей семьей. — О да, — криво усмехнулся он и жестом предложил госпоже сесть. — Разговор будет долгим, сразу предупреждаю. — Я не тороплюсь. — Уф-ф-ф… — задумчиво выдохнул капитан, развалившись на диване. — С чего бы начать. Я думаю, ты знаешь, что род ат-Павиа раньше был многочисленен. — Да. — Это была очень богатая и очень большая семья. Богатства были примерно поровну разделены между всеми членами семьи, поэтому в среднем все ат-Павиа жили чуть лучше среднего в Сентинеле. Потом появилась одна из их — вернее, твоих — родственниц, Памани ат-Павиа, с двумя детьми на руках, и заявила в страже, что ее муж, Торан ат-Павиа, стал некромантом. Она уже пожаловалась в Драгостаре, откуда и сбежала, и нас предупредила на тот случай, если ее муж придет в Сентинель.       Он налил себе чаю. — Будешь?.. — она покачала головой. — Как хочешь. В целом, Памани прожила не очень долгую, полную страха жизнь. Она постоянно боялась, что Торан вернется, а в один прекрасный день ее нашли мертвой на улице. На ее шее были следы когтей как от гигантской птицы. Я уже тогда подозревал, что речь идет о даэдра, но жрецы даже не могли определить, из какого плана Обливиона он — или она — пришел. Разброс был между царствами Молага Бала и Мефалы — Ага… — Оба варианта были логичными, но, поскольку всякое зло чаще исходит именно от Молага Бала, мы решили проверить этот вариант. Увы, никакой конкретики мы так и не получили. Сам Верховный Жрец, колдовавший над телом Памани, не смог определить, откуда все-таки взялась эта гадина. А теперь я хотел бы услышать кусок вашей истории. — Мы взяли Леонина и дали ему кольцо моего прадеда, которое нашли на его могиле в криптах, — ответила Азхар. Данмер усмехнулся. Он знал этого босмера. — Тот заорал, что от него несет Хладной Гаванью, указал нам точку на карте и рухнул в обморок. — Я не знал, что Памани хранила кольцо Торана. Это серьезно облегчило бы нам поиски. — Она не хранила. Она его, ну, похоронила, скорее. Могила Торана сильно старше могилы Памани. Видимо, она сделала ее, как только приехала. — Логично, — кивнул Лланел. — Хорошо. Когда Памани умерла, начали погибать все члены семьи. У твоего рода, госпожа, в те времена был уговор — имущество умершего достается младшему в семье, поэтому в первую очередь досталось детям. — Ох… — Из самого яркого, что я помню — Дигра ат-Павиа, девочка пятнадцати лет, внезапно сбросилась со скалы. Я тогда подозревал, что ее убили, и убил кто-то из семьи, но вся семья дружно молчала. Они тоже догадывались о делах Сефира, но почему-то ничего не говорили. — Наверняка он им наплел про проклятие, — вмешалась Жанду, и капитан от неожиданности дернулся, услышав ее даэдрический голос. — Молаг Грунда добивалась молчания любой ценой. Если он сказал им, что они не попадут на Дальние Берега, если раскроют рот, то тогда вся семья действительно не сказала бы тебе ни слова. — Ты знаешь редгардов лучше, чем я, госпожа, — улыбнулся Лланел. — Признаться, южные земли всегда были мне чужими. И южные люди тоже. Но мы же не обо мне разговариваем, верно?       Он сделал щедрый глоток чая, промочив горло. — Когда дети кончились, он перешел на взрослых. Примерно тогда Каусария ат-Павиа, которая вовремя поняла, что дело запахло жареным, отреклась от своей фамилии и сбежала к эш’аба, чем спасла себе жизнь. Так Сефир прибрал к своим рукам все богатства семьи ат-Павиа, распродал все дома и отгрохал свое поместье. — Стоящее буквально на костях. — Да. А дальше… Дальше, я думаю, ты знаешь. А теперь я хотел бы услышать кусок про Каусарию и Торана.       Жанду и Азхар кратко пересказали ему, как Винсент и Марселан искали Каусарию, и как сама аурил искала ее прадеда. Данмер смотрел на них с выражением нескрываемого удивления. — Тогда понятно, почему жрецы не признали в тебе даэдра, Жанду, — усмехнулся он. — Если в твоем кармане помощь Аури-Эля… Мне только интересно, где же у нас в городе часовня. Я знаю район складов у рынка, мои стражники патрулируют этот район каждую неделю. — Хочешь сказать, там нет ничего? — усмехнулась Жанду. — Не-а. — Но где-то же я взяла священника. И не я одна была там. Наш товарищ, который, кхем, следил за мной без моего ведома, тоже был там. И видел ее. — Подтверждаю! — громко бросил Марселан, заставив данмера вздрогнуть.       Раздался звук подзатыльника и приглушенное «Ай!» из-за окна. Винсент отвесил люлей своему лучшему другу. — Что ж, возможно, мои стражники просто недостаточно хорошо патрулировали местность, — примирительно улыбнулся Лланел. — В целом, больше рассказать мне нечего. Надеюсь, я ответил на твои вопросы, госпожа. — Вполне, капитан, вполне.