Королева отверженных

      В крошечной часовне, затерянной где-то в торговом квартале, стояла благодатная тишина. Священник-альтмер в очередной раз подметал пол, бурча под нос что-то про надоевший песок. Непонятно, зачем ему содержать свою часовню в идеальной чистоте, словно он не в Хаммерфелле, а где-нибудь в Алиноре… Ах, да. Затем, что он альтмер.       Жанду оставила верблюда у входа в храм, спешилась, стряхнула песок с сапог на входе, за что получила благодарный взгляд от священника.  — А! Честно говоря, не думал, что ты придешь еще.       Аурил осмотрелась.  — Не беспокойся, мы одни.  — Прекрасно, — бросила Жанду, быстрым широким шагом подойдя к священнику. — Мне нужна твоя помощь.  — Вот как? И что же я должен сделать? — кажется, альтмер был немало удивлен.  — Ты же священник. Вы все обладаете хоть какой-то, но жреческой магией, способной если не изгнать даэдра, то хотя бы изрядно им навалять. Я хочу, чтобы ты связал часть моих сил, чтобы я для всех казалась просто смертной.       Альтмер обескураженно смотрел на нее.  — А… Зачем?  — Я отправляюсь на поиски могущественного даэдра, терзающего целую семью. Я своего брата знаю — он скроется, стоит ему почуять во мне своего. Заточи мой анимус во что-нибудь хрупкое, чтобы я могла разбить это и освободиться, и тогда все будет хорошо.  — Это опасно.  — Спасибо, очень важная и совершенно неочевидная информация, — бурнула Жанду, но после смягчилась. — Вот поэтому я и прошу тебя заточить мой анимус во что-то хрупкое. Чтобы разбила — и все, снова даэдра.  — Ты понимаешь, что вся твоя мощь вернется к тебе не сразу? Тебе нужно будет время, — священник, кажется, был серьезно обеспокоен, — и гораздо больше, чем у тебя будет, если дело дойдет до драки.  — Но выбора-то у меня нет.  — Я действительно могу «заточить» тебя в предмет. Но тебе определенно нужны союзники. Я понимаю, ты привыкла быть сильной, но этот бой в одиночку ты проиграешь.  — Ты сильно меня недооцениваешь, — кажется, Жанду даже начала злиться, но священник лишь покачал головой и положил руку ей на плечо. От его ладони по ее телу растекались любовь и принятие Аури-Эля, и гнев ее стал утихать, не раскрывшись.  — Найди союзников. Духов или людей, не важно. Если приведешь хоть одного, я тебе помогу.       Аурил процедила что-то сквозь зубы, уселась на свободную скамью и стала думать.       Кого, вот кого она может позвать в союзники? Нет у нее здесь никого. Нет, ладно, хорошо, конечно, есть Азхар, есть Марселан и Винсент, но у них свои дела. Они заняты, и в ее дела лезть не должны. Она — даэдра, значит, с другой даэдра придется драться именно ей. Видимо, лицо ее было настолько сильно напряжено, что священник не выдержал, подсел к ней и спросил:  — Что, совсем никого нет?  — У меня было много подруг на Островах, — задумчиво протянула Жанду, забыв обо всякой конспирации, — Шедда. Садха. Тилия. Да хоть бы и пелауриг Зэда. Но звать их… Как? Не так-то просто вырвать даэдра из его плана. По крайней мере, для другой даэдра. — А кто-нибудь еще? Дружественные духи?  — Откуда? — засмеялась аурил. — Я же не жрец. Не некромант. Не данмер. С духами не общаюсь. Если только отца моей… Э…  — Твоей девушки, я так понял?  — Ладно, да, моей девушки попросить. Вот только она сама на плаху его и отправила, я сильно сомневаюсь, что он согласится помочь.  — Ну, почему бы и не попробовать? — альтмер пожал плечами. — Может, хоть что-то и выйдет.  — Ладно, — Жанду встала и случайно толкнула стоявшую впереди скамью, но даже не обратила на нее внимания. — Тогда я в крипты. Если Гасан не согласится, то ты пойдешь со мной.  — Куда?  — Драться с духом.  — Я не могу покидать часовню.  — Ничего страшного, я заставлю.       Аурил резко развернулась и практически вылетела из часовни. Она не видела, как альтмер качает головой и снова принимается подметать пол; вскочив в седло, она погнала верблюда в другую часть города, туда, где лежали люди знатного рода, но казненные за преступления.       Редгарды настолько боялись гнева мертвых, что даже насильников и убийц хоронили с почестями.       Ее встретил жрец Ту’Вакки, и, в очередной раз притворившись немой, она привычным методом пера и бумажки объяснила, что госпожа Азхар ат-Павиа занята, но попросила ее отдать дань почтения ее отцу, Гасану ди-Дарри. Священник, конечно, посмотрел на нее очень странно, но все же проводил Жанду к могиле отца Азхар. Наверное, жрец просто был в курсе, что она сама отправила его на плаху, но сейчас аурил было на это наплевать.       Ей нужен союзник. Любой. Сойдет и мертвый.       Она зажгла жаровни, как это делала сама Азхар, когда разговаривала с духом матери, и вот перед ней явился сам Гасан ди-Дарри, ровно такой, каким она его помнила.  — Сначала меня отправила на казнь собственная дочь, — начал он, — а теперь меня с Дальних Берегов призывает даэдра.  — Если ты думаешь, что я испытываю хоть какое-то удовольствие от этой встречи, то перестань, — Жанду была сильно не в духе. — Я бы не пошла к тебе, будь у меня выбор.  — И? Что же заставило даэдрическую погань призвать меня? Как жрец вообще пропустил тебя? Неужели здесь нигде нет оберегов?  — Я восемь лет живу среди людей. Я умею маскироваться, — тонкие губы аурил растянулись в обворожительной улыбке, а глаза немного самодовольно сверкнули. — Может, ты меня все-таки выслушаешь? И не будешь бурчать про даэдрическую погань, все дела…  — А у меня есть выбор?  — Выбор есть всегда. Ты можешь слушать и молчать, а можешь слушать и действовать мне на нервы. Второй вариант не рекомендую.       Гасан скрестил руки на груди, не проронив ни слова.  — Вот и славно. Ты в курсе, что семью твоей жены уже три поколения терзает даэдра?  — Ты про себя?  — Нет. Даэдра, о которой идет речь, родом из Хладной Гавани. Ей (или ему) покровительствует Молаг Бал.  — Откуда ты…  — Мы проделали огромную работу, чтобы это узнать. Мы даже нашли двоюродную бабку Азхар, Каусарию ат-Павиа. Где-то вот на ней и оказалось, что даэдра все еще здесь, и она все еще питается силами всех ее родственников.       Гасан замолчал, уставившись в пол.  — И?  — Что «и»?  — Что дальше? Чего ты хочешь? Новость о духе, терзающим род ат-Павиа, для меня не новость уже давно. От меня ты что хочешь?  — То есть ты знал, но ничего не делал?  — Как легко тебе, даэдра, обвинять меня, человека, в бездействии! — Гасан явно был раздражен. — Что я мог сделать? Обратиться к священнику? Я пытался. Жрецы не смогли сделать ничего. Единственное, что я мог сделать — это попытаться спасти свою дочь. Если бы она взяла мою фамилию, стала Азхар ди-Дарри, и отреклась от матери, и от рода ее, то все было бы хорошо. Но она… пошла за Шарафой. Не без твоей помощи.  — Ты держал ее взаперти десять лет.  — Чем меньше вокруг Азхар искушений, тем меньше шансов, что она будет интересна даэдра, — лицо Гасана скривилось от злобы, и Жанду поняла, что он, в общем-то, прав. — Да, я ломал ее волю. Да, она жила практически в тюрьме. Но пока она жила под моим надзором, никакой даэдра в ее сторону даже не смотрел. «Как сказать, как сказать, — с улыбкой подумала Жанду. — Вот уж действительно, свято место пусто не бывает, и на каждую рощу найдется своя элитра».  — Если бы ты был добрее к ней, добрее, чем Шарафа, она бы приняла родство с тобой безоговорочно.  — Какая ты умная, я поражен, — саркастично бросил Гасан. — Я пахал, как проклятый, чтобы обеспечить ее всем, что у нее есть сейчас. И что в итоге? Неблагодарная девка небось разорила и мое поместье, и мое дело.  — Кхе-кхе. Через две недели состоится прием во дворце Джафира’джада. Вся редгардская знать будет одета в шелка, алее закатного солнца. Ради этого король даже пообещал снять запрет на ввоз багрянницы.       Гасан замер.  — Ты ведь дух, ты должен чувствовать, что я не лгу, — она улыбнулась. — И твоя дочь далеко не такая дура, как тебе хотелось бы думать. Не пытайся увиливать. Я — даэдра, и я вижу тебя насквозь, гнарлово бестолковое отродье, — хмыкнула Жанду. — Хочешь, я расскажу тебе, что творится на твоей душе?       Редгард нахмурился.  — Ты знал о духе, ты действительно пытался заботиться о дочери и о Хаммерфелле, но в первую очередь ты хотел признания для себя. Только для себя. Ты таки планировал стать регентом.  — Да, так и есть, что ж теперь-то скрывать, — Гасан фыркнул.  — Именно поэтому ты тянул с передачей Азхар ее фамильного кольца, которое, скорее всего, готово. Ты хотел, чтобы она сразу стала частью семьи короля. Твои амбиции подвели тебя.  — И снова да, — редгард поджал губы. — Был бы я жив, я бы связал тебя и позвал жрецов. Но я мертв. Я повешен как преступник. Меня похоронили с почестями, чтобы я мирно ушел на Дальние Берега, но на помощь мне никто не придет.  — Если бы мы встретились, будь ты жив, твое ничтожное существование закончилось бы на острие моего клинка, — засмеялась аурил. — Но все это уже неважно. Азхар в когтях даэдра — и по твоей вине тоже. Хочешь исправить то, что натворил?  — Интересно. И как я должен это сделать? Я мертв!  — А ты подумай, может, придет что-то полезное в твою призрачную голову. В конце концов, при жизни ты был удивительным образом далеко не дураком и полным идиотом одновременно.       Гасан снова скривился и задумался.  — Свет Ту’Вакки льется через меня в этот мир. Я не могу защитить тебя, но могу стать его проводником и ослабить даэдра, если вы встретитесь. Как твое имя?  — Жанду.  — Я согласен помочь тебе, но при одном условии.  — Ну конечно, опять условия, когда все было так просто, — она закатила глаза, не став сдерживать себя в этом порыве. — И чего ты хочешь?  — В моей комнате, в шкатулке в столе лежит кольцо. Это фамильный перстень Азхар, который я приготовил для нее. Шкатулка зачарована, пароль «Рихад». Отдай ей его, когда вернешься.  — Хорошо.  — И второе… Я хочу узнать все, что у вас происходит. Кто ты? Что с Азхар? Что с Марселаном? Кто еще с вами?  — На первый вопрос я тебе сразу могу ответить. Я уже назвалась, и я — девушка твоей дочери.  — Девушка?..       Гасан смотрел на нее с какой-то болью и горечью.  — А я, дурак, пытался ее замуж выдать.  — Да, хорошо, что мы тебя повесили.  — Ты знаешь, чем больше времени проходит, тем больше я думаю, что… Все произошло так, как должно было, — с лица Гасана слетела маска гордости и гнева, и под ней открылась великая печаль и бесконечная боль от своих ошибок. — Я возгордился и получил за это. Более того, за мои грехи теперь отвечает моя дочь. И не только за мои, да, но чужие дела меня сейчас не волнуют.       Он вздохнул и покачал головой.  — Бедная, бедная моя Азхар… И ничтожный, старый дурак… Я.  — Мне продолжать?  — Да.       Аурил кратко рассказала все, что произошло с момента смерти Гасана. Тот слушал ее, не проронив ни слова, и в конце лишь тихо прошептал:  — Какой же я дурак…       Он закрыл лицо руками, и плечи его затряслись.  — Да смилуется Ту’Вакка над тревожащей мою могилу, да смилуется он над душой моей, полной гордыни и грехов. Я привязываю свою душу к своему старому амулету, и с этой минуты и до тех пор, пока он не окажется снова в моем саркофаге, я буду служить тому, кто носит его с собой, — до Жанду не сразу дошло, что Гасан читает молитву. — Открой крышку и возьми с моего изуродованного тела мой медальон.       Аурил по указке духа открыла гробницу, и на шее изуродованного тела Гасана, уже начавшего высыхать в жарком климате Сентинеля, увидела потертый, видавший виды амулет. Когда-то, возможно, на нем даже был рисунок, но сейчас, спустя много лет, это был лишь кусочек металла. Забрав его и закрыв саркофаг обратно, надеясь, что жрец был достаточно далеко, чтобы не слышать, что она здесь делает, Жанду быстрым шагом покинула крипту, снова вскочила на верблюда, и уже через несколько часов она летела за пределами города.       В сумке у нее лежал амулет Гасана и стакан с подготовленными чарами. Как только Жанду к нему прикоснется руками, он сожрет большую часть ее анимуса, спрятав ее от даэдра, сделав фактически смертной, и в пылу боя она должна будет его разбить. Это, конечно, немного не та реликвия, к которой она хотела бы быть привязана, но у злосчастного священника просто не было другой достаточно хрупкой вещи, которую можно было легко сломать.       Она гнала верблюдов со всей возможной скоростью, меняя их в каждом попавшемся на пути городе. Она не останавливалась на ночлег и отдых, и полуденный зной, хоть и донимал ее, остановить ее не мог. У Жанду в кои-то веки появилась новая цель, в которую она уперлась рогом, и горе тому, кто попытается ее остановить.       По пути, пока ее никто не слышал, она продолжала свой рассказ о событиях после его смерти. Про фабрику фейерверков, про прием, которому, судя по всему, все-таки быть. Дух молчал, но Жанду чувствовала бушующие в нем чувства. Вина, раскаяние, боль, страдание, надежда и благодарность. Гасан не мог определиться, что именно он чувствует, но аурил его и не торопила.       Восемь дней вместо обычных двух недель она потратила на дорогу. Сменив очередного верблюда уже в Драгонстаре, она выехала за город где-то на южных окраинах и задумчиво остановилась.       Наверное, пора воспользоваться стаканом. Она слезла с верблюда, открыла рюкзак, вздохнула и схватилась за него обеими руками. Он засветился, и мир вокруг начал медленно искажаться и преображаться.       Исчезли постоянно окружавшие ее шепотки, она больше не слышала речь свободных или просто потерявшихся духов. Она больше не видела душ и чувств людей, и капюшон, ее верный капюшон действительно начал мешать обзору. Вокруг стало жарко. Нет, не так — слишком жарко. Как назло, подул ветер, принеся аурил в лицо порцию песка, и та полчаса провела, выковыривая его из глаз.       Тело налилось тяжестью. От седла начало болеть ровно то, что болит у всех людей. Кошмар какой, смертные действительно так живут? Жанду привыкла чувствовать себя легкой, сильной, могучей, а тут… Ей на плечи словно положили пару мешков с зерном.       Главное, чтобы физическая сила ее не подвела. А то мало ли.  — Гасан? Ты меня слышишь? — спросила она вслух, и тут поняла, что ее даэдрический, с металлическими нотками, голос стал обычным, человеческим. — Чего? А… Как…       Она замерла, взяв в руки тот же несчастный стакан и поднеся его к лицу. В целом, она никак не изменилась, вот только глаза ее из сияющих даэдрических стали обычными янтарными. Такими, какие бывают у альтмеров.  — Я слышу и чувствую, куда идти.  — Хорошо. Что нас там ждет? Это ты чувствуешь?  — Пока нет. Садись на верблюда, я покажу направление.       Они плутали по пустыне какое-то время. Гасан медленно вел ее через пески, чувствуя, как не нравится Жанду ощущение смертности; чем ближе они подходили к нужному месту, тем сильнее напрягался дух.  — Я чувствую что-то очень сильное. Здесь, недалеко.  — Оно живое?  — Я не маг, определить не могу, но… Оно большое. Размером с целую комнату.  — Тогда, скорее всего, иллюзия, — кивнула Жанду и прокашлялась. Окружающий ее песок бесцеремонно лез в нос и горло, и уже изрядно ей надоел.  — Я чувствую душу внутри. Живую.  — Не вампир?  — Нет. Вернее, вряд ли. Я не знаю.  — Ладно, разберемся по ходу дела, — Жанду шмыгнула носом. У нее начался насморк из-за вездесущего песка. Ощущение чего-то противного в носу раздражало ее, и она понятия не имела, что с этим делать.  — Высморкайся, — подсказал Гасан.  — Чего?..  — Высморкайся, говорю. Восемь лет среди людей провела, и ни разу не видела, как это делается?       Аурил захлопала глазами. Гасан засмеялся, появился перед ней и показал на личном примере.  — Делаешь глубокий вдох, потом вот так руками и сильный, долгий выдох. Только в сторону от верблюда, ладно? Ему не понравится.  — Какая гадость…  — Надеюсь, мне не придется тебе рассказывать, как надо снимать штаны, чтобы посра…  — Я тоже. Куда идти-то?       Гасан усмехнулся, но продолжил осторожно вести аурил куда-то все дальше от города. Наконец, они уперлись в какую-то скалу, и как только Жанду прикоснулась к ней, на ней появилась дверь. Без тени сомнений она открыла ее и обомлела.       Вдоль длинного коридора, что открылся ей, стояли высушенные человеческие тела, поставленные в одной позе. Одно из них с сухим хрустом повернуло голову к аурил, открыло сияющий синим пламенем глаз, после чего закрыло его и вернулось в прежнее положение.       «Некромант», — поняла Жанду. Осторожно, держась за рукоять верного меча, она пошла внутрь, готовая, если что, хорошенько приложиться спиной об стену и разбить стакан, лежавший у нее в рюкзаке, дабы высвободить свою даэдрическую силу, но тела оставались неподвижными.       Коридор вывел ее к еще одной двери. Открыв ее, аурил внезапно попала в помещение с совершенно другой атмосферой. Цветущие сады, фонтаны, прекрасные девы, подносящие вино, и среди всего этого на троне сидел редгард. Он властно смотрел на Жанду, и ту передернуло, поскольку в его взгляде узнала себя. Ведь она сама точно так же возвышается над всеми людьми вокруг, и взор ее точно так же по-капитански требователен…  — Если ты нашла вход в это место, значит, ты как-то связана с моей семьей. Любопытно, — начал редгард. — Раз так, то ты, полагаю, знаешь, кто я.  — Да. Торан ат-Павиа.  — Так и есть. Теперь назовись ты.  — Фиринвэ, — солгала Жанду, вспомнив имя одной альтмерки, с которой случайно встретилась еще в Даггерфолле.  — Поразительно. Каким же чудом эльф оказался частью моей семьи?  — Я бы не сказала, что я прямо-таки часть семьи…  — Ты здесь, а значит, тебя таковой принимает кто-то из моих потомков. Ну? Я жду ответа.  — Я — девушка твоей правнучки.  — Значит, в будущем не только девушка. Взор даэдра работает безошибочно, — усмехнулся он, откинувшись на спинку своего «трона». — Отвратительно. А еще потомки у меня есть?  — Да.  — Тогда ладно, — Торан заметно расслабился. — Зачем пришла, Фиринвэ?  — Моя девушка изучает историю своей семьи, ищет родственников…  — Зачем?  — Из чистого любопытства. Быть может, среди других ат-Павиа найдутся люди, способные чему-то ее научить…  — А, так дитя жаждет знаний? — Торан улыбнулся, и Жанду поняла, что случайно попала в яблочко. — Что ж, в этом я могу ей помочь. Рад, что хоть кто-то из семьи набрался смелости и встал на путь, который я определил.  — Могу ли я узнать подробности?  — Разумеется.       Он щелкнул пальцами, и к Жанду подошла прекрасная женщина, одежды которой еле-еле скрывали ее наготу; она поднесла ей обитый бархатом табурет и жестом предложила сесть. Повиновавшись, аурил уставилась на Торана, едва сдерживаясь, чтобы не разбить злополучный стакан и не разнести здесь все к гнарловой матери.  — Ты видела, кто стоит в коридоре. Скажи, кто я?  — Некромант.  — Так и есть, — с каким-то извращенным удовольствием протянул он. — Семья ат-Павиа могла бы быть четой сильнейших в Хаммерфелле некромантов, если бы не моя жена, Памани, чтоб ее. Увидев, чем я занимаюсь, она в панике сбежала, прихватив детей.  — Каусария говорила мне, что все началось после Великой Войны.  — Так и есть, — как же Торан был доволен собой. — Однажды я захватил в плен альтмерского чародея. Дезертира. Мы поговорили с ним, и пришли к соглашению — я сохраняю ему жизнь, а он учит меня искусству некромантии.  — В альтмерской армии были штатные некроманты?  — Нет, это было его, так сказать, хобби.       «Потрясающе, просто потрясающе», — подумала Жанду. Медальон Гасана в ее кармане нагрелся. Кажется, стареющий редгард считал так же.  — Каждый сдержал слово. Я понимал, что в армии меня не примут, или, чего доброго, вообще казнят, но я пришел домой уже матерым магом, с учениками, и рассказал об этом своей жене.  — И она не оценила?  — Нет, — он злобно фыркнул. — Она забрала детей, золото, бумаги, все. Я остался нищим, так что вторая вещь, которой я готов научить свою правнучку — это общение с даэдра.  — А что, это целая наука? — Жанду изо всех сил косила под дуру и, кажется, у нее получалось.  — О-о-о, дитя, да, это наука. Даэдра разнообразны и интересны. Правда, за эти знания мне пришлось заплатить, но ничего, Памани сама виновата.  — Вы отдали Памани на откуп даэдра? А что взамен?  — Вот это, — он широким жестом указал на прекрасную комнату. Судя по всему, она здесь была далеко не одна. — Собственный дворец, место для исследований, никакой стражи, и всего-то надо было отдать свою жену, которая, к тому же, все равно меня предала.  — Все это выглядит так интересно, так потрясающе, что я сама готова стать твоей ученицей. И этой даэдра тоже.  — Это можно устроить, — усмехнулся Торан. — Нравишься ты мне. Хорошую партию выбрала для себя моя правнучка. Иди за мной.       Он встал со своего трона и отправился куда-то в сторону, и аурил уверенно пошла за ним, осматриваясь. Все, что окружало Торана, было роскошно. Она была уверена, что табуретка, которую ей поднесла служанка, стоила больше, чем верблюд, на котором она сюда приехала. Золото, серебро, дорогие ткани… Всего этого было так много, что от роскоши у Жанду начало свербить в мозгу.       Медальон нагрелся. Гасан, кажется, считал, что у Торана совершенно нет никакого вкуса.       Иногда среди гобеленов, фарфоровых ваз, золотых статуэток и прочего добра попадались те же самые высушенные тела. Они, в отличии от тех, что были в коридоре, не стояли просто так — кто-то подметал пол, кто-то протирал стены, кто-то чистил ковры. Вот как он решил вопрос с уборкой помещений и рабочей силой!       Наконец, спустя множество коридоров и комнат, они пришли в огромную лабораторию, посреди которой стояло странное, корявое, уродливое даже, устройство из черного металла. Жанду уже поняла, что вот он, источник сил Хладной Гавани, из-за которого даже от обручального кольца, украденное бретонцами с «могилы» Торана, несло энергией Молага Бала чуть ли не за километр.  — Раз ты здесь, и раз тебя по дороге ничего не смутило, значит, я могу рассказать кое-что еще, — начал он. — Во-первых, как ты понимаешь, вся эта красота стоит больше, чем моя жена.  — Понимаю.  — Мы заключили договор с даэдра. Я живу здесь, в безопасности и роскоши, и ради этого я отдал и свою жену Памани, и детей, Сефира и Каусарию, и всех их возможных потомков, и даэдра будет терзать их до тех пор, пока кто-то из них не найдет меня и не обучится моему искусству. До этого же момента я буду сидеть здесь без права выхода.  — Даэдра заперла тебя здесь? Почему?  — Потому что я слишком ценен, — Торан, кажется, немного оскорбился. — Я — превосходный некромант. Меня и мои знания надо беречь. Кто, как не я, научит новые поколения магов?       «Ложь, — подумала Жанду. — Даэдра просто хотела над ним поиздеваться. Я нашего брата знаю».  — Хорошо. С чего начнем?  — Я думаю, вас надо познакомить.       Он начал длинный, сложный ритуал призыва, и чем дольше шли приготовления, тем сильнее Жанду казалось, что Торан вот-вот призовет самого Молага Бала.       Чем больше предметов для призыва требуется, тем сильнее даэдра. Если банального дремору, даже высокого ранга, может призвать любой мало-мальски обученный маг, то существ, напрямую связанных с кем-то из принцев, выдернуть в Нирн в разы сложнее. Чтобы вызвать ее, Жанду, в Тамриэль, нужен просто хороший маг. Чтобы вызвать Зэду, которая получала распоряжения напрямую от Безумного Бога, нужен ритуал, угодный лично ей. Но аурил хорошо знала свое начальство. Зэде не угодно ничего. Патологически. Все аурил, будучи слугами Мании, не знали меры, пелауриг это не обошло стороной — ей без конца что-то не нравилось. Когда что-то делалось (по ее мнению) не так, она брала все в свои руки, переделывала, смотрела на плоды своих трудов минут пять, после чего опять становилась недовольна.       Вся крепость Бреллак соревновалась в остроте шуток на эту тему.       Торан, наконец-то, закончил ритуал, и замер, стоя на коленях перед алтарем. Жуткое сооружение стало источать нехороший, обжигающий холодом легкие, туман. Жанду закашлялась, и ответом ей стал смех. Смех сумрака. Их противные голоса она не перепутает ни с чем.       Когда вся комната наполнилась энергией Хладной Гавани, появилась и сама даэдра. Сумрак исполинских размеров надменно взирал и на Торана, и на Жанду сверху вниз; размах одного ее крыла составлял метра четыре, не меньше, а палица на ее хвосте была размером с ее, Жанду, голову.  — Здравствуй, Торан, — даэдра пыталась говорить ласково, но аурил чувствовала, что это не более, чем издевка. — Кого же ты привел ко мне?  — Моя госпожа, эта женщина желает учиться у меня — и у тебя.  — О, это всегда пожалуйста, — почти промурлыкала она, хищно улыбнувшись и переведя свой взгляд на Жанду. — Давай знакомиться. Назови свое имя.  — Фиринвэ.  — Какое замечательное имя, под стать своей владелице, — заулыбалась она. — У тебя золотая альтмерская кожа, но не альтмерские черты лица. И уши у тебя круглые. Ты ведь… Не чистокровка?  — Да, госпожа, так и есть, — Жанду поклонилась. — Я — дитя союза альтмерки и норда.  — Должно быть, тебе было тяжко на Саммерсете.  — Мне нет места нигде, госпожа, ни на Саммерсете, ни в Скайриме. Недоальтмерка, недонордка. Дитя без дома и рода.  — Как это… грустно, — сумрак притворно пустила слезу и утерла ее пальцами на крыльях. — Скажи мне, хотела бы ты, чтобы все было… иначе?  — Разве это возможно? — спросила Жанду, успешно кося под дуру.  — Конечно. Знаешь, кто я?  — Нет, госпожа.  — Я — Молаг Грунда, дочь Молага Бала, и могу я многое, но и требую много.       «Пора, — услышала Жанду голос Гасана. — Ты узнала то, что нужно. Тянуть дольше просто нет никакого смысла.»  — Кто говорит с тобой? — напряглась сумрак. — Кого ты привела с собой?!  — Это душа, которую я припасла на тот случай, если надо будет чем-то расплатиться, — Жанду вытерла несуществующий пот со лба. — Прости, госпожа, разговор с тобой так волнителен. Мне нужно немного воды.  — То есть ты знала, что здесь будет даэ…       В мгновение ока произошло сразу несколько событий. Аурил разбила стакан, и ее анимус стал постепенно перетекать в ее тело, возвращая ему силу и легкость; Гасан, всю дорогу копивший боль, раскаяние, надежду на лучшее будущее для своей дочери и силу Ту’Вакки, выплеснул все это, и вспышка света уничтожила и иллюзию дворца, оставив лишь голые стены пещеры и порталы в карманные планы Обливиона, и перевернула алтарь, освободив Молаг Грунду, но в то же время затруднив ей путь обратно в Хладную Гавань; на перевернутом алтаре из ниоткуда возник маг в нелепо-пафосной позе.  — Ловушка… Ловушка! Торан ат-Павиа, я проклинаю тебя! Я уничтожу твою душу! — заревела Молаг Грунда.  — Ловушки не любит злая даэдра? — начал маг. — Боги мои, забавно как это! Моя Молаг Грунда, ты выиграла приз! Хочешь увидеть Беллегаров сюрприз?       Чародей-стихоплет в ярко-красном одеянии взмахнул руками и, не дав сумраку прийти в себя, призвал в лабораторию четырех аурил.  — Девы воинственны пришли за тобой! Вставай, Молаг Грунда, прими же ты бой!  — Садха?.. Шедда?! — Жанду не верила своим глазам. — Како…  — Давай потом, а? — пелауриг Зэда, так же оказавшаяся здесь, обнажила клинок. — За Безумную Госпожу!  — За Безумную Госпожу! — повторили другие аурил, бросившись на Молаг Грунду.  — Э! Она моя! — недовольно крикнула Жанду и тоже обнажила клинок.  — Отставить! Ты без доспехов! — осадила ее Зэда.  — Ой, да иди ты в жопу, — бросила Жанду, обескуражив свою командиршу. Кажется, не зря она прирезала свою привычку подчиняться в Зедилиане.       Молаг Грунда, поняв, что на нее движется пять злых аурил и один поехавший маг, попыталась взлететь, но вовремя подскочившая Тилия мечом порезала ей перепонку на крыле, и сумрак рухнула на пол. Зэда и Садха навалились ей на хвост и ударами топоров сломали его, чтобы их противник не зашиб кого-то своей костяной палицей; даэдра взвизгнула, и от крика ее в ушах зазвенело, но аурил это не остановило — Жанду, едва получившая возможность ввязаться в бой, голыми руками схватила Молаг Грунду за горло и повернула к себе лицом.  — Узнаешь меня, гнарлово отродье?       Сумрак зашипела и дернулась. Она попыталась достать Жанду когтями на задних лапах, но не смогла — она была слишком большого размера, и ее гибкости не хватало, чтобы так согнуться. Поэтому она принялась неистово хлопать крыльям в надежде доползти до алтаря и скрыться в Обливионе, но подскочившие Шедда и Садха навалились на них всем своим весом, а Зэда подрезала на целом из них сухожилие на плече, лишив Молаг Грунду возможности шевелить им.       Сумрак снова взвизгнула, но теперь, когда она была так близко, у Жанду заложило уши. Она тряхнула головой, надеясь выбить противный звук из головы; поняв, что ей неприятно, Молаг Грунда закричала вновь, но в этот раз получила удар кулаком по даэдрической морде.  — Не ори, ладно? — прорычала Жанду и снова треснула ей по роже. — Значит, все это время ты терзаешь семью ат-Павиа?  — Торан сам отдал свою семью, — прошипела сумрак, — и ты знаешь это!  — С ним мы еще поговорим, — буркнула Жанду, подняв взгляд на место, где был редгард. К счастью, поехавший маг в красной мантии поднял его в воздух и читал ему нравоучительные стихи, не давая двигаться. Судя по лицу Торана, он был согласен сдохнуть, лишь бы не слушать это.  — Ты злишься на меня, но мы, даэдра, лишь игрушки в руках смертных и своих принцев, — Молаг Грунда сплюнула кровь и зуб, выбитый крепким кулаком Жанду. — Стоит ли винить меня в моей природе?       Последовал еще один удар. Сумрак зашипела.  — Во-первых, ты — игрушка в руках своего папки ровно до тех пор, пока сама того желаешь, — усмехнулась аурил. — Во-вторых, мне все равно на твою природу. Если я вижу таракана, я его давлю. Если я вижу тварь, которая терзает мою девушку, я выбиваю из нее желание шевелиться и как-то ей вредить.       И Жанду осыпала морду сумрака порцией сильных ударов, от которых у той то хрустела челюсть, то выпадали зубы; наконец, выпустив пар, она подтащила не особо сопротивляющееся тело Молаг Грунды к остову алтаря и с перекошенным от гнева лицом нанизала ее голову на один из его шипов. Сумрак дернулся и замер, истекая кровью.  — Жанду?.. — тихо спросила Шедда.  — Что? — аурил повернулась к ней. — Зато теперь Молаг Грунде будет легче вернуться обратно в Обливион. Просто представь, как тяжко ей было бы чесать обратно в Хладную Гавань с порванной перепонкой, подрезанным сухожилием и сломанным хвостом.  — У тебя есть девушка?..  — Э… Да, — аурил почесала затылок. — А что?  — Это же… Замечательно! Я так рада за тебя!  — Давай поговорим об этом после того, как разберемся вот с этим, — она ткнула пальцем на Торана.  — Хорошо, — Шедда пожала плечами и коротко посмотрела на мага. — Беллегар! Опусти этого на землю!  — Приказ я твою выполню, о Госпожа! Размазать об пол его или так, не спеша?  — Тихонечко, ладно? Он нужен нам живым.       Беллегар медленно опустил Торана ближе к земле; впрочем, он не торопился отпускать его совсем, и между полом и ногами редгарда оставался зазор в пару сантиметров.  — Настало время поговорить с тобой, — кровожадно улыбнулась Жанду. — Ничего сказать не хочешь?  — Каюсь! Каюсь, пощади!  — Ты отдал свою жену ради бессмертия, так?  — Она все равно предала меня!  — Чем? Тем, что отказалась жить с некромантом?  — Слушай, ты не была на Великой Войне, ты не видела то, что видел я, — прошипел Торан. — Тонны трупов, и своих, и чужих. Какой смысл оставлять их лежать просто так, если они могут принести пользу? Тем более, что, быть может, и Дальних Берегов-то никаких и нет.  — Да, хорошо Молаг Грунда над тобой поработала, — буркнула Жанду. — И все же благодаря тебе моя девушка вынуждена с ней драться, а значит…  — Ты не посмеешь убить меня!  — Интересное предположение. Это еще почему?  — Я слишком ценен. Мои исследования… — аурил скептично вскинула бровь. — К тому же, чем меньше людей в роду, тем меньше у Молаг Грунды пищи. Чем меньше пищи, тем она злее.  — Рано или поздно род прервется. Что тогда?  — Тогда она придет ко мне и заберет мою душу — и души всех моих потомков — в Хладную Гавань, где мы станем ее рабами. Пока мы все в подвешенном состоянии. Пока род ат-Павиа жив…       Он вскрикнул и схватился руками за живот. Клинок Жанду вспорол ему брюхо.  — Гасан? Силы Ту’Вакки еще с тобой?  — Немного, — ответил ей дух. — Лишь то, что я смог скопить за время вашей драки.  — Этого хватит. Может ли он освятить его останки, чтобы Торан никогда не вернулся?  — Может, — аурил почувствовала, как дух кивнул — Приложи медальон к его груди.       Жанду вытащила амулет из кармана и плотно прижала его к телу Торана. Оно засветилось изнутри и рассыпалось пеплом, но чары Беллегара все еще поддерживали эту горсть практически песка в воздухе.  — Вот и все, — сказал Гасан. — Верни мой амулет обратно в гробницу. Мне нужно поговорить с дочерью, но для этого я должен быть свободен.  — Хорошо, не переживай, — Жанду положила амулет в карман и повернулась к остальным аурил, увидев их обескураженные лица. — Что?  — У нас к тебе очень много вопросов, — бросила Зэда.  — Давайте сначала всю нежить здесь прирежем, а? А потом позовем жрецов.  — Вот это я понимаю! — улыбнулась Садха и схватилась за клинок. — А то все разговоры да разговоры, и непонятно о ком!