Ох уж это искусство!

      Плечи коммандера Вэнто напрягаются. Его лицо вспыхивает, сильнее всего краснея в выступах вокруг скул, а затем внезапно бледнеет. Его поза выражает либо гнев, либо нерешительность.       — Не то чтобы я хотел оскорбить вас, адмирал, — повернувшись к Трауну, сказал гранд-адмирал Посск. Самодовольная ухмылка играла на его губах, и он рассеяно отхлебнул коньяка. — Имперский флот может показаться жестоким зверем, особенно для… — его глаза осмотрели Трауна с ног до головы, ненавязчиво намекая на синий цвет кожи и алые глаза, — …не таких, — закончил он.       — Действительно, — подтвердил Траун.       Лицо коммодора Фаро по-прежнему красное, её плечи направлены вперед, мускулы напряжены. Её нижние веки дёргаются вверх. Глаза сужаются. Её поза выражает сдержанность.       Посск изучал Трауна, очевидно, ища другой способ вонзить иглу под кожу, ведь принижение его талантов и намёк на особое отношение не сработали.       — Я слышал, вы увлекаетесь искусством, — нейтральным голосом произнёс он наконец.       Не было причин отрицать это. Траун чуть склонил голову.       — Адмирал флота Донассиус рассказал мне, что перед боем вы тратите часы на его изучение, — отметил Посск. Он дал Трауну время, чтобы тот подтвердил или, возможно, начал оправдывать свои действия. Когда Траун промолчал, Посск спросил: — Как вы думаете, разумно ли тратить время на такое?       Фаро и Вэнто, выражая негодование, напряженно застыли рядом с Трауном.       — Изучение произведений искусства часто может привести к более глубокому пониманию тактики культуры, — мягко ответил Траун. — Эти два понятия часто переплетаются. Возможно, адмирал флота Донассиус также может свидетельствовать об эффективности моего метода в битве на острове Скрим.       — Хм.       Глаза Посска сузились. Губы превратились в тонкую линию. Фаро и Вэнто, стоявшие по обе стороны от Трауна, слегка расслабились. Затем сухо улыбнувшись и сделав очередной глоток коньяка, Посск отвёл взгляд.       — Это объясняет ваш успех в Бэтонне, — небрежно бросил он. — Кто знает, сколько повстанцев могло бы сбежать, если бы не ваше изучение искусства?       Лицо Трауна оставалось бесстрастным. Он слегка опустил подбородок, признавая заявление Посска, но не соглашаясь с ним, — но и не возражая. Упоминание Бэтонна намеренно и слишком свежо; оно открыло в его памяти пропасть, которую он предпочёл бы не вспоминать, пропасть, заполненную телами мирных жителей и обнаруженным трупом Ночного Лебедя. Заявление Посска, замаскированное под комплимент, обнажало всё то, что Траун считал своим провалом на Бэтонне и то, что он предпочитал не обсуждать с кем бы то ни было. По тому, как Фаро напряглась, а Вэнто тяжело вздохнул, он понял, что именно, по их мнению, пытался сказать Посск: ужасные смерти, потеря потенциального и исключительно умного союзника, бессмысленная резня тридцати тысяч мирных жителей.       Ему и раньше наносили столь же болезненные удары — на самом деле, гораздо худшие удары, и он с тем же изяществом справлялся с ними. Ему время от времени припоминали конфликты с лайоаоинцами и вагаари, поэтому он даже не вздрогнул, когда Посск упомянул Бэтонн. Когда к ним присоединился сенатор, Траун пригубил вина и с радостью сменил тему, не обращая внимания на повисшее в воздухе напряжение или, возможно, предпочитая не замечать его.       Но в прошлом всегда был кто-то, кто пытался заступиться за него: Ар’алани или Трасс, или Ба’киф, затем Самакро или Талиас, и даже Ше’ри. Он так и не научился ожидать поддержки, но ценил её каждый раз, когда кто-либо из них принимал удар на себя.       Он мельком взглянул на Фаро, затем на Вэнто; его оценивающий взгляд был слишком быстрым, чтобы кто-либо из них заметил. Лицо Фаро побледнело; Вэнто снова покраснел. Они слушали монолог сенатора, но в их напряжённых позах, прежде всего, читались две эмоции: облегчение и стыд. Они промолчали — оттого и стыд; и они не получили выговор за невысказанные слова — отсюда и облегчение.       Траун мог не винить их. В Имперском флоте не место офицерам, посмевшим перечить гранд-адмиралам. Промолчав, они оба приняли верное решение. Его защита — вовсе не их забота, они беспокоились о себе, о своей карьере. В таком случае самое разумное тактическое решение — держать язык за зубами.       Он говорил себе, что больше всего в друзьях и коллегах ценит умение принимать мудрые тактические решения. Затем, когда он обнаружил, что на деле получалось не совсем так, он пересмотрел этот тезис и исправил его:       Он больше не нуждался в поддержке. Фаро и Вэнто сделали всё, что в их силах.