Рассвет когтей

      Утро для меня выдалось неприятным: многочисленные царапины, синяки и ссадины болели, хотя и, конечно же, меньше, чем вчера.       «Уж не знаю, что то была за мазь, но помогает она отлично», — я скосил взгляд на грудь, про себя отмечая, что надо было бы раздобыть чудодейственное средство. Так, на всякий случай.       К чести доктора — что удивительно, грифона — который нас с «майором» латал, лишних вопросов задано так и не было. Или немолодой, в общем-то, медик все понял сам, или сыграли свое красноречивые взгляды грифины, неважно. Но работу свою он сделал на совесть. Благо, ранения были скорее болезненными, чем опасными — луч даже перья не сильно повредил, а коже достался всего лишь ожог первой степени.       «Странно», — подумал я. Перья и пух должны быть хорошим теплоизолятором, особенно с учетом того, что грифоны вообще-то горные животные, и если уж тепло дошло до кожи, то перья должно было основательно пожечь. — «Хотя да… магия.»       Я лежал на кровати и смотрел в потолок своего номера. Никаких планов на сегодня не было, да и как-то рисковать заработать себе новые травмы не хотелось. На улице слышались проезжающие мимо грузовики и неспешные разговоры местного населения. Забавно, но даже по звукам голосов можно было понять, кто и с кем говорит: отличить псов с их рычаще-лающим акцентом от грифонов было довольно просто.       «И как я на это сразу внимания не обратил?» — задал сам себе вопрос, ответ на который у меня уже был: для Фердинанда это все уже было привычным настолько, что он на это не обращал ни малейшего внимания. Крылья, вид грифонов и алмазных псов, акцент…       Я вздохнул. Отброшенные за круговертью последних дней размышления снова пытались вернуться, заставляя голову тяжелеть.       — Черт возьми, почему все так сложно? — прошипел я себе под нос, хмурым взглядом рассматривая потолок. И замер. Сказанное показалось неправильным, но не мне-человеку.       Где-то с минуту лежал и пялился в потолок, пытаясь понять, что не так. Прокручивал в голове сказанную фразу, стараясь ухватиться за хвост этому чувству неправильности.       — Черт возьми… — повторил я начало фразы. Может, слово «черт» грифону во мне показалось незнакомым? Но нет, не только это.       Фыркнув, посмотрел на тумбочку возле кровати. На ней лежала стопка книг. Уже знакомые «Жизнь и деяния» императоров, Озерградско-Герцландский разговорник… и зачем он мне? Ради интереса взял книжку и открыл ее на случайной страничке. Что удивительно, фразы, которые я видел в разговорнике, кажутся смутно знакомыми.       «Похоже на… сербский?» — я хмыкнул. Вроде как и знал, что Озерград во многом напоминает именно Сербию в моей, человеческой реальности, все-таки как-то непривычно видеть пускай и слегка отличный, но вполне узнаваемый язык.       Я замер. Чувство неправильности, от которого я старался отвлечься за рассматривание книжки, вернулось с новой силой. Через секунду едва не хлопаю себя по лбу этой самой книжкой.       «Фердинанд же не знал Озерградского!» — я снова пробежался взглядом по строчкам книжки. Мне-человеку они были знакомы… во многом. Все-таки сербский я знал только на уровне базовой грамматики да крайне скудного словарного запаса. Но Фердинанд этого языка не знал даже так.       А ведь слова «черт» в герцландском нету.       — Хм… а если так? — попробовал я сказать на русском. И снова — сильное, но при этом едва уловимое ощущение неправильности. Слух резанул сильный немецкий акцент, но я все равно улыбнулся. Как-то я даже упустил из внимания, что помню родной, — по крайней мере, для меня-человека, — язык.       Отложив книжку, снова вернулся к рассматриванию потолка.       «Как много во мне вообще осталось от человека?» — лапа по привычке потянулась к левому уху. Фыркнув, отдернул ее. Уж что-что, а вот эта дурацкая привычка не относилась к тому, что я бы с радостью оставил при себе.       «И что мне делать с этим?» — спросил я себя. Внутри возникло неприятное, липкое чувство страха. Ведь меня за эти пару дней, что я тут, и могли бы вычислить по таким вот небольшим жестам.       «Или нет?» — с другой стороны, я не замечал за собой такого тогда, а сейчас у меня-грифона тут же возникает ощущение неправильности — ведь он такого никогда не делал, такой привычки не имел и таких повадок за собой не замечал. Что опять же возвращает к вопросу: что во мне осталось от человека?       «Бляха», — резко выдохнув, сел на кровати. Возвращаться к сеансу самокопания не хотелось. Снова ложась, я в задумчивости рассматривал свои лапы.       «И теперь ведь — «лапы» даже без иронии», — сжав когти, снова их разжимаю и ложусь на кровать. «Новые» конечности воспринимались как должное, будто у меня не было каких-то пару суток назад нормальных человеческих рук без острых когтей на концах. И с пятью пальцами, да.       Вздохнув, встал с кровати и расхаживал по комнате, пытаясь уловить хоть какое-то ощущение неправильности. Но нет такого! Ходьба на четырех ногах кажется мне естественной, так же, как и ходьба на двух ногах казалась нормальной в бытность человеком.       «А ведь еще и крылья», — вздохнув, расправляю означенную часть тела. Светлые перья с черными кончиками образовывали плотное покрывало. Осознание того, что я теперь смогу летать приходит медленно, но вместе с ним по моему лицу… морде расплывается улыбка.       «И как я раньше об этом не подумал?» — спросил я себя и, поддавшись какому-то детскому энтузиазму, взмахнул крыльями. Движение было почти привычным, но я все равно улыбнулся.       «Ладно. Может быть, что-то хорошее в этом есть», — подумал и с сомнением посмотрел на потолок. Он не был низким, но вряд ли попытка взлететь сейчас окончилась бы чем-то, кроме удара головой об камень.       Подойдя к окну, выглянул на улицу. Не поменялось ровным счетом ничего: редкие прохожие то и дело снуют по своим делам. Уже было собираясь отойти от окна, замечаю нечто, привлекающее внимание: по улице шли уже знакомые мне рыцари. Шестерка псов бодро шла по улице, держа наготове копья. В мыслях тут же появилась идея выйти и проследить за ними, но воспоминания о вчерашних приключениях в виде побаливающей груди — удивительно, что всего лишь побаливающей — мягко намекнули, что не стоит.       «Да… приключение, однако», — фыркнул про себя, возвращаясь к книге. И что самое обидное — приключение это было, по большей части, по моей вине. Вот что мне стоило просто ударить этого жука сразу? Да ничего.       Вздохнув, продолжил скользить взглядом по строчкам книжки, но, поняв бессмысленность этой затеи, отложил книгу на прикроватную тумбочку и встал с кровати, поморщившись от легкого дискомфорта в груди.       «Надо перекусить», — с этой мыслью я направился к выходу из своего номера. На секунду застыв возле шкафа с одеждой, я быстро открыл его и, слегка морщась от боли, одел китель, про себя радуясь, что догадался взять запасной. Мысль о том, чтобы разгуливать голым, казалась мне все еще несколько странной.       Спустившись вниз, сразу же направился в кафе, про себя радуясь тому, что не встретил никого из остальных офицеров. Никого… кроме Элы. Вздохнув, я взял себе кофе и быстро направился к ее столику. Помещение было почти пустым, лишь в дальнем углу сидели виденные вчера же алмазные псы. Идеальная атмосфера для беседы.       — Надо поговорить, — с этими словами я, не спрашивая разрешения, сел напротив, встретившись взглядом с «майором». Та кивнула.       — Да, — был простой ответ. Грифина продолжала пить свой кофе, внимательно смотря на меня.       Так мы примерно минуту и просидели, попивая свой кофе и обмениваясь взглядами. Никто не решался начать разговор о вчерашнем первым.       — Что вчера произошло? — наконец, спросил я, делая очередной глоток кофе.       — Как будто ты не понял, — грифина фыркнула. Я хмыкнул.       «Не хочешь говорить — ну и ладно», — сказал я себе. Нет, что примерно произошло, мне и так было понятно — кто-то подослал сюда шпиона-чейджлинга либо чтобы выкрасть партию пистолет-пулеметов, — для кого, правда, непонятно, — либо для того, чтобы вооружить кого-то здесь. Но сверх этого придумать я ничего не мог.       — И что дальше, «майор»? — не удержался я от сарказма в последнем слове. Та сурово посмотрела на меня в ответ.       — Надеюсь, вам, подполковник, не следует напоминать, что разглашение на широкой публике вчерашнего… происшествия может иметь далеко идущие последствия, — почти нейтральным голосом сказала грифина. Я заметил, как ее глаза быстро обвели взглядом помещение за моей спиной — видимо, проверяла, не греет ли кто уши.       — Какого такого происшествия? — я поднял бровь и отпил кофе, старательно изображая сдержанное удивление. — А если серьезно, то и не планировал.       — Хорошо, — грифина тоже продолжила пить свой кофе. — вчерашнего… господина уже забрали мои коллеги.       Я кивнул. Где-то на краю сознания всколыхнуласть жалость к покалеченному жуку, но картина приближающегося чейджлинга быстро загнала сожаление глубоко и надолго. Мы замолчали.       «И что дальше?» — спросил я себя, выжидательно смотря на грифину. Та, казалось, задумалась о чем-то, смотря будто сквозь меня.       — От… своего лица я благодарю вас, подполковник, за помощь с задержкой преступника, — грифина нарушила тишину.       — Всегда пожалуйста, — ухмыльнулся. Что мне с этой благодарности?       Грифина кивнула. Мы снова замолчали.       — А все-таки, — не стал затягивать паузу я. — почему вы… здесь?       Грифина посмотрела на меня, прекратив пить кофе. На секунду застыв, она, видимо, что-то для себя решила и таки произнесла:       — Приказано было следить за взаимодействием нашего офицерского контингента и местных, — «майор» сделала паузу, — во избежание… нежелательных инцидентов.       Я фыркнул. Верилось в это, почему-то, с трудом.       — И все? — скептически выгнул бровь, смотря на грифину.       — Большего вам, подполковник, знать не надо, — ее голосом, казалось, можно было замораживать не то что воду, а спирт. Пронзительный взгляд вперился в меня, заставляя внутреннего грифона скрипеть зубами от какой-то непонятной злости. Это не дает отвести взгляд сразу же.       — Хорошо, — я потянулся к левому уху, но тут же опустил руку… лапу, вспомнив, что серьги на мне теперь нет.       На этом мы замолчали, каждый думая о чем-то своем. И если я мог только гадать, о чем думает «майор», попивая кофе, то в моей голове роились не совсем радостные мысли. Атмосфера недосказанности после нашего разговора, вопреки моим ожиданиям, не пропала, а лишь усилилась. И это до невозможности раздражало.       «Она явно что-то недоговаривает», — это было очевидно. Надежды на то, что этот разговор прояснит что-то или позволит хотя бы договориться с агентом улетучились. Радовало только то, что завтра мы с ней попрощаемся на ближайшее время — уж не знаю, сколько мы будем сидеть в этой горной дыре.       Допив свой кофе, я без лишних слов удалился, думая над тем, что буду делать дальше. В номер идти уже не хотелось. Я с сомнением покосился в сторону выхода из гостиницы.       «Ничего же от простой прогулки не будет, правда?» — с этой мыслью я вышел из гостиницы.       Улицы города за время нашей беседы не изменились ни капельки — наверное, оно и ожидаемо, посреди рабочего дня-то. Где-то вдали шла стройка, по улице то и дело, дымя и пыхтя, неспешно ехали грузовички и редкие легковые автомобили.       «Однако, дома за обладание таким раритетом отвалили бы…» — подумал я, провожая взглядом проезжающий мимо красный автомобиль. За рулем сидел алмазный пес, одетый в довольно комично — по крайней мере, для меня-человека — выглядящий костюм-двойку. Сидящего на заднем сидении я разглядеть подробно не успел, но это был солидного вида грифон в высокой шляпе — вылитый банкир или кто-то еще из подобных кругов.       Хмыкнув про себя этому виду, я направился дальше по улице.       «Так вот ты какой — буржуй стереотипный», — посмеявшись про себя, продолжаю осматривать местность. Респектабельные магазинчики сверкали витринами, заставленными самыми разными товарами. Тут были и дорогие костюмы, и различные деликатесы, и прочие товары, на которые мне сейчас не хватит денег, даже если я очень сильно того захочу.       Проходя мимо аптеки, вижу выходящего оттуда грифона. В сумку он положил пузырек с неизвестной мне жидкостью.       «Интересно: здесь так же, как и дома наркотики все еще считаются лекарством?» — воспоминания Фердинанда говорили, что да. По крайней мере, морфий в рейхсармии использовался.       В целом, город составлял впечатление… обычности. Существа просто жили своей жизнью, спеша по своим делам — прямо как дома. Разве что автомобилей поменьше, по улицам ходят отнюдь не люди, да и телефонов в руках не заметно. Отсутствие таких привычных у меня дома атрибутов просто не бросалось в глаза на этом фоне — да, дома совершенно непохожи на современную застройку, да, автомобили годятся разве что в музей.       На атмосферу обыденности накладывалось и полное отсутствие удивления со стороны меня-грифона. Еще бы: подобная картина с алмазными псами и грифонами была для него весьма и весьма привычной, а недоумение вызывала скорее идея личного телефона. Наверное, это и ожидаемо.       «Хотя я бы посмотрел, как местные носят с собой современные мне-Фердинанду кирпичи и километры кабеля», — от нелепости получившейся картины весело фыркнул, вызвав подозрительный взгляд проходящего мимо пса.       «Да… дом», — улыбка медленно слезла с моего лица. Как я тут оказался?       Память на это упорно не давала ответа.       «А как же иначе?» — раздраженно выдохнул я. — «Что последнее я вообще помню?»       Вопрос был… интересным. А ответ на него оказался еще интереснее — и, что самое мерзкое, абсолютно бесполезным. Картина того, как я пью свой утренний кофе вряд ли могла дать хоть какую-то подсказку о том, как я оказался здесь. После — ничего. Вот так: сижу на кухне и в одно мгновение оказываюсь в квартирке подполковника Империи.       «И… что дальше?» — снова возникает этот вопрос.       Я нахмурился. Возвращаться? Наверное. Но как?       Остановившись, массирую левой лапой висок, рассматривая окружающее.       «Опять забрел незнамо куда», — раздраженно подумал, осматривая значительно менее роскошные дома вокруг себя.       Вздохнув, разворачиваюсь и иду в обратную сторону, вновь возвращаясь к безрадостным мыслям. Как я здесь оказался неизвестно. Как вернуться назад — тоже. Прямо ни у кого не спросишь — запрут в психушку. В лучшем случае.       «Просто отлично», — хвост раздраженно дергается. Настроение медленно катилось вниз. Ощущение, будто я забыл что-то чрезвычайно важное, подталкивало его еще дальше.       «А с другой стороны», — следующая мысль заставила сбиться с шага. — «А что я там оставил? Скучная жизнь скучного человека».       В чем-то это было верно. Лишь в чем-то. Моя жизнь действительно до этого не блистала особыми приключениями. Не сказать, чтобы у меня не было увлечений — были, как сбор и раскраска миниатюр, попытки писать поэзию, — или нечто, ее напоминающее, — но все равно это лишь вносило разнообразие в скучную реальность, не меняя ничего в корне. Тут же — приключения и интересная жизнь. И нехилые перспективы.       «В гробу я видал такую интересную жизнь», — я поморщился. — «И перспективы наибольшие сейчас — угодить к расстрельной стенке».       Ощущение, будто я что-то забыл, продолжало усиливаться. Лапой аккуратно проверил пистолет и облегченно выдыхаю — висит в подмышечной кобуре, там, где положено. Осматриваю пространство вокруг, но ничего, что могло бы намекать на причину моего беспокойства, так и не замечаю.       «Мистика какая-то», — чешу когтем лоб, продолжая двигаться по улице. Тут, мимо меня пролетает что-то шерстяное, заставив дернуться и отпрыгнуть в сторону, схватившись за пистолет. Смотрю на возмутителя спокойствия и расслабляюсь.       «Всего лишь… детеныш алмазного пса? Алмазный щенок?» — наблюдаю за бегущим дальше по улице шкетом. — «Неважно».       Убираю руку с пистолета, наблюдая за ним.       — Мама! — кричит щенок, приближаясь к алмазной собаке. Та с улыбкой на морде заключила малыша в объяться.       Я же, наблюдая за этой картиной, чувствовал, как ноги буквально прилипли к земле, не давая сил сделать шаг. В горле предательски запершило.       «Вот, что я забыл», — глубоко вздохнув, продолжаю свой путь. Настроение, казалось, в одно мгновение пробило тектоническую плиту и устремилось к ядру планеты. — «Как они там?»       Заметили ли они уже мое отсутствие? Как пережили его? Эти и многие другие вопросы поднялись в голове, заставив с раздражением взглянуть на вызвавшую воспоминания парочку.       Еще большее раздражение вызывала реакция меня-грифона на мысль о родителях: недоумение. Уж не знаю, на что вообще это раздражение, но от него скрипел клюв и сжимались бы в кулаки лапы — если бы мне не надо было идти дальше. Злился на все вокруг: на себя, что забыл про родителей, на этот мир.       — Проклятье… — прошипел я себе под нос, идя по улочке. Пара прохожих обернулась в мою сторону, но ничего не сказала. Я продолжал движение.       Из размышлений меня отвлек марширующий мимо очередной патруль рыцарей. Я снова заскрежетал клювом — бряцанье доспехов и чеканный шаг не добавляли душевного равновесия. Но внимание привлекло другое: рыцари сопровождали кого-то. Приглядевшись, вижу уже знакомые желтые перья и красное одеяние.       «Архонт по делам идет», — хмыкнул я, про себя радуясь возможности хотя бы ненадолго отвлечься от неприятных мыслей.       Процессия… внушала. Каждый из алмазных псов мог бы телосложением дать фору многим тяжелоатлетам, и даже чересчур длинные верхние лапы не портили картину. Доспехи сверкали, а пики, которые псы держали в лапах, почти заставили пожалеть тех бедолаг, которые решились бы напасть на процессию. Почти. Приглядевшись, замечаю знакомые Фердинанду магические блики на доспехах.       «Да… удачи нападающему», — доспехи рыцарей были действительно произведением магического искусства: в памяти тут же всплыла картина, как грифоний рыцарь, облаченный как раз в такой доспех — с поправкой на форму доспеха для грифона, а не на пса — получил три винтовочных выстрела почти в упор, но умудрился продолжить сражение. Хотя позже выяснилось, что трещины в ребрах он таки заработал.       Архонт, меж тем, продолжал осматривать город вокруг себя, чему изрядно мешали его сопровождающие.       «Почему пешком?» — спросил я себя, но так и не нашел ответа.       Мысленно пожав плечами, я уже было продолжил свой путь, как вдруг меня отвлекли:       — А, полковник! — окликнул меня смутно знакомый голос.       Я повернулся к говорившему, про себя рыкнув. Только пустопорожней болтовни с кем-то мне сейчас не хватало. Каково же было мое удивление, когда я увидел обращавшегося. Архонт, скупо улыбнувшись, направлялся ко мне вместе со всей этой громыхающей толпой. Я поклонился.       — Ваше Высокопреосвященство, — я поднял взгляд на архонта. Тот уже подошел достаточно близко, — боюсь, я пока что всего лишь подполковник.       — «Пока что», — Архонт назидательно поднял коготь, — верное словосочетание.       Я нахмурился. Что это могло бы значить?       «Не нравится мне это», — я скосил взгляд на погоны.       — Но опустим дела службы, — архонт скупо улыбнулся. Алмазные псы как застыли, так и стояли. — Не ждал вас тут встретить, подполковник.       — Небольшая прогулка, ваше Высокопреосвященство, — ответил я, про себя простонав.       «К чему весь этот разговор?» — раздражение все еще удавалось сдерживать. — «У тебя, Архонт, дела есть вообще-то».       — Понимаю, — покивал архонт Эйр. — В таком случае, не составите ли мне компанию, подполковник?       — Сочту за честь, — ответил я, про себя выругавшись. — Но разве Вы не слишком заняты?       — Сегодня, к счастью, никаких дел нету, а до поезда на Север у меня еще достаточно времени, — Архонт хмыкнул, идя дальше. Я направился за ним: как из вежливости, так и чтобы не быть раздавленным следующими по пятам за священником бронированными псами, которые, казалось, не обращали внимания на дорогу перед собой.       «Интересно, если перед ними окажется кирпичная стена, они и через нее пройдут?» — спросил я себя. Судя по не обремененным интеллектом мордам — вполне могут.       — На Север? — спросил я. Продолжать разговор особенно не хотелось, но то, что Архонту зачем-то понадобилось двинуться дальше в горы, цепляло внимание.       — Да, — Архонт поморщился. Но продолжать не спешил.       Мы продолжили идти дальше. Видимо, у священника кончились темы для беседы. Я был не против.       Пока мы молчали, я украдкой рассматривал архонта. Несмотря на яркость красок, он все равно казался живым — при желании я мог рассмотреть каждое перышко идущего рядом грифона.       «Не похоже на глюк… а жаль», — вздохнул. Мысли снова вернулись к родителям.       «Видел бы меня отец…» — едва удерживаю тяжкий вздох. Сколько себя помню, отец всегда хотел, чтобы в нашей семье я служил, как и он. Чтоб дослужился до офицерства. Правда, современное положение заставило его согласиться с матерью и помочь мне не пойти в армию. Помню, как он тогда зубами скрипел, соглашаясь с матерью — на военную кафедру я тогда так и не пошел.       А сейчас — я офицер, как и хотел отец.       «Жаль, что он об этом не знает», — я невесело ухмыльнулся.       — Вы же завтра отбываете, так? — нарушил тишину Архонт, вырывая меня из невеселых размышлений.       — Да, — ответил я. Мы всей компанией садились на единственный идущий на север поезд завтра утром. А дальше — сидеть нам по пограничным заставам да крепостям незнамо сколько.       Архонт смерил меня взглядом.       — Вы не в восторге от этого, — констатировал он факт.       «Я не в восторге от того, что я вообще тут», — огрызнулся про себя, вслух ответив:       — У меня были… определенные планы, — безбожно вру. Планов у меня в новом мире не было и быть не могло.       — Понимаю, — желтоперый улыбнулся покровительственно. Я едва сдержался от того, чтобы выругаться — никогда не любил такого. — Впрочем, считайте это неплохим шансом, полковник. А теперь прошу меня простить.       С этими словами он свернул на соседнюю улицу, оставив меня с удивлением наблюдать в спину удалявшейся мне процессии.       «И… что это могло значить?» — на ум ничего не шло. С Архонтом Фердинанд не общался никогда, хотя и пару раз доводилось видеться.       «Он знает о Фетизии?» — спросил я себя. Это нехорошо.       Напряженный, я отправился обратно в отель.       Что характерно — псы из сопровождения Архонта Эйр меня таки обогнули.