Неправильно

      Леголас идет медленно, громко печатая шаг.       Дрожит пламя в резных канделябрах, новая волна боли прошивает его, накрывая с головой, но шага эльф не замедляет.       В голове молнией вспыхивает мысль, как же нелепо, чужеродно, смотрится он в сверкающем чертоге Короля в заляпанных кровью и грязью доспехах, со свежим, кровоточящим шрамом, рассекающим лицо и отрезанной головой Короля-под-горой в руке.       Принц хрипло смеется, обнажая белоснежные зубы.       О нет, не так. Он лишь проявил свое истинное лицо, в то время как тот, что находится сейчас за дверями, предпочитает носить красивые, фарфоровые маски сторонника Света. Пусть таковым никогда и не являлся.       Безмолвные стражи кланяются, когда он останавливается возле них, с глухим звуком растворяются тяжелые двери, щелкают замки.       Леголас лишь улыбается, мечтательно прикрывая глаза.       Сломанные ребра в груди неприятно ноют, но в этот миг боль приносит лишь странное, пьянящее удовлетворения. Доказательство, что он жив.       Король на троне удивленно приподнимает брови и невольно поддается вперед, глядя на сына, медленно бредущего к нему по проходу, со снисходительно-восхищенной улыбкой на губах. И равнодушным льдом в малахитовых глазах, который Леголас не замечает. В который раз.       И он останавливается, швыряя отрубленную голову к ногам Короля своего и со страшной улыбкой на полных губах наблюдая, как та катится по белоснежному мрамору, как глядят с обескровленного лица пустые глаза, которым никогда больше не суждено увидеть белого света.       Леголас поднимает лицо, в упор глядя на Владыку, что отвечает взгляд мягкой улыбкой и кивком головы. Так кивает добродушный родитель, журя свое неразумное и излишне нетерпеливое дитя.       Король щелкает пальцами, приказывая подойти ближе.       Он опускается на колени, преклоняя голову и целуя тонкие пальцы с тысячей перстней. Это - правильно. Так должно быть.       Король Трандуил улыбается, рассеянно проводя пальцами по щеке сына, стирая рубиновые капельки запекшейся крови, насмешливо подмечая, как тот тянется за малейшей лаской. Это - неправильно. Но так должно быть.       — Теперь вы любите меня, отец? — хрипло шепчет он, поднимая на Владыку пустые, темно-серый глаза. — Я ведь хороший сын?       Трандуил чуть приподнимает уголки губ, качая головой в ответ на свои мысли. Глаза его Наследника темны, сияют в них алые искры, плещется Тьма. Смерть. Они красивы.       Это - неправильно, совершенно точно неправильно. Но ведь Тьма так притягательна и столь прекрасна.       — Да, дорогой мой, ты хороший сын. Теперь - да.       Но ведь Тьме так сложно сопротивляться, когда она принимает очертания отца твоего.