Эксцесс

      Ацуши мылся быстро, морщась от боли в мышцах и желая поскорее покончить с этим. Омега смыл с себя пот, смазку, казалось, получилось стереть с кожи даже едкий запах горечи, вызванный его расстроенным состоянием, и он обтерся полотенцем, вставая у раковины и глядя на себя в зеркало. Ему было не страшно возвращаться в комнату, скорее, стыдно — как он посмотрит Дазаю в глаза после того, что они друг другу наговорили? Как он сможет сказать ему хоть слово? Тяжело вздохнув, Накаджима открыл настенный шкафчик и с сомнением посмотрел на упаковку таблеток — подавителей. Осаму, на удивление, еще не ушел, Ацуши прекрасно слышал, как он ходил и чем-то шебуршал в квартире, и... Почему? Почему он все еще был здесь?       Помотав головой, омега закрыл дверцу шкафчика и, обернув вокруг бедер полотенце и набравшись смелости, вышел, застав одетого в штаны Дазая достающим из микроволновки тарелку. Альфа обернулся на звук открывшейся двери и посмотрел на покинувшего ванную Накаджиму, ставя еду на стол.       — Эм... Я перестелил белье и разогрел, что было в холодильнике, — сказал Осаму, склоняя голову набок и дружелюбно улыбаясь. — Поешь, пока я тоже моюсь, хорошо? Там есть полотенце?       — Н-нет. Возьмите из шкафа, любое, — неловко ответил Ацуши, проходя мимо и тихонько усаживаясь за низкий стол на подушку.       Дазай в ответ только кивнул и, взяв полотенце, скрылся за дверью, оставив Накаджиму одного. Судя по пустой тарелке в раковине, он уже успел поесть... И он не ушел. «Я могу провести с тобой течку», — вновь всплыло в голове, и Ацуши свел бедра, опуская голову и беря палочки в руки. Омега ел машинально, не зацикливаясь на вкусе и количестве еды; он все никак не мог выбросить из головы их расхождение во мнениях. Хотя... Было ли это расхождением? Они жили в обществе, где было так принято, и были теми, кем являлись. Никто из них не мог изменить свою природу. Накаджима даже не злился на Осаму за то, что тот ворвался к нему в квартиру со своими очевидными низменными намерениями — это от него не зависело. Как и от Ацуши не зависело наступление его течки. Все произошедшее — просто одно большое нелепое стечение обстоятельств, где не было ни правых, ни виноватых, однако Накаджима все равно ощущал свою вину. Он почти буквально назвал Дазая сексуально озабоченным, и, наверное, это было обидно...       Отставив от себя тарелку, Ацуши уставился пустым взглядом перед собой. Наверное, все-таки стоило извиниться, даже поперек всех своих принципов, хотя бы ради того, чтобы Осаму на него не злился. Все-таки общественное мнение сильно влияло на их мировоззрение, и сложившиеся вокруг альф и омег стереотипы вряд ли когда-нибудь получится преодолеть.       А в низу живота вновь стянуло, призывно ноя. Накаджима закусил губу и заерзал, ощущая себя отчаянно пустым, и анус тесно сжался в попытке обхватить горячую упругую плоть альфы... которой не было. Ничего же не случится, если он?.. Ацуши завел руку за спину и толкнул в себя пальцы, легко проскользнувшие внутрь из-за вновь выступившей смазки, но этого было до обидного мало. Добавив третий палец, омега часто задвигал рукой, жарко выдыхая и удовлетворенно прикрывая глаза. Хоть немного... Пока Дазай не вернулся... Влажно хлюпая и едва двигая бедрами, сводя ноги и зажимая между ними набухший сочащийся член, призывно поблескивающий ярко-красной головкой. Накаджима опустился грудью на стол, приподнимая ягодицы, поскуливая и не прекращая трахать себя, лишь бы хоть немного утолить свою нескончаемую жажду. Полотенце сползло, а теплая смазка потекла вниз, оставляя после себя на коже мокрый след.       И сзади прижались.       Ацуши вздрогнул, тут же вытаскивая из себя пальцы, а шею обдало жаром влажного поцелуя, выбивающего из легких воздух. Запах возбужденного альфы окружил его со всех сторон, и он прикрыл глаза, блаженно выдыхая и вжимаясь в грудь Осаму спиной.       — Дазай-сан... — пролепетал Накаджима, желая близости так сильно, так ненасытно, что он чуть не забыл о презервативе, но упавшая на стол упаковка успокоила его, не успевшего разволноваться.       — Все хорошо, Ацуши-кун, — волосы на затылке опалило чужими словами, и стало теснее, и тарелку моментально смело рукой со стола так, что она разлетелась на осколки о кухонную тумбу, но звук разбившейся посуды не успел встревожить. Осаму тихо повторил: — Все хорошо.       Он приподнял и уложил омегу на стол на бок, нависая сверху, приподнимая его бедро и глубоко входя в принимающее его, тесно сжимающееся нутро. Накаджима облокотился о стол, глядя на альфу вполоборота, задрожал всем телом, разводя ноги шире, и чуть не подавился задушенным вздохом, наконец ощущая себя горячо заполненным и удовлетворенным. Дазай задвигался, не церемонясь, быстро, со звонкими шлепками кожей о кожу, сжал пальцы на его бедре сильнее, водя второй рукой по боку, животу, напряженному члену, с головой погружая в сладкие тянущие чувства, и Ацуши сдавленно заскулил, кусая губы, вжал ладонь в низ живота, ощущая сильные толчки на кончиках пальцев. Безудержные. Невыносимые. Сводящие с ума. Жарко и часто дыша, Накаджима крепко зажмурился и кончил, пятная белесыми каплями стол, но не успел он отойти от пронзившего тела удовольствия, как Осаму, тихо нетерпеливо порыкивая, придержал его за затылок и перевернул на спину, чтобы приподнять бедра и вновь задвигаться, вынуждая громко протяжно простонать и стыдливо прикрыть рот рукой. Ацуши обхватил коленями его бока, запрокинул голову, на особо глубоких толчках вставая на лопатки и крупно дрожа всем телом в своем бесконечном неистовом вожделении. Упершись руками по обе стороны, он выгнулся, пытаясь заглушить срывающийся голос, сжал альфу всем собой, вновь кончая и вынуждая кончить тоже, и Дазай, расслабившись, склонился, оглаживая его бедра и зацеловывая шею, плечи, грудь...       А потом — неожиданно касаясь губами губ. Сухо, без языка. Нежно.       — Дазай-сан... — проговорил Накаджима, хватая ртом спасительный воздух, и обнял ослабевшими руками его за шею, заглядывая в лицо. — Простите за то, что я вам наговорил.       Альфа удовлетворенно, но непонимающе посмотрел на него, однако быстро осознал, что Ацуши имел в виду.       — А? Нет, все в порядке, — Осаму нежно улыбнулся. — Знаешь, наверное... Это мне стоит извиняться. Я не должен был... делать то замечание, — сказал он помягче, прикрывая глаза. — Я просто правда удивился.       — Давайте... Не принимать это близко к сердцу, — проговорил омега с тонкой улыбкой. — Я совсем... не считаю вас озабоченным. Вы правда замечательный человек и прекрасный альфа.       — А ты... чудесный омега, — ответил Дазай, погладив Накаджиму по щеке, и вновь поцеловал, на этот раз скользнув языком по его губам.       Ацуши дрогнул и, разомкнув слияние их губ, сладко выдохнул, сжимаясь — Осаму, склонившись, невольно толкнулся глубже, дразня набухшим узлом сцепившиеся вокруг мышцы. Внутри затрепетало, запульсировало с новой силой, горячей волной ударяя в низ живота, и омега простонал, крепко стискивая альфу ногами.       — Дазай-сан... — жалобно пробормотал он, сводя брови и глядя на Осаму искушенно поблескивающими глазами. — Сделайте так еще раз.       — Как? — не понял Дазай, и Накаджима слабо, но нетерпеливо зацарапал его плечи, закусывая губу.       — Ну, подвигайтесь немного. Во мне, — смущенно сказал он, нежно краснея и прикрывая глаза, и Осаму... завис, неотрывно глядя на него.       — Ты уверен? — спросил альфа осторожно. — Узел большой, вдруг я сделаю тебе больно?       — Пожалуйста. Просто... Не вытаскивайте, и все будет хорошо.       Ацуши тонко улыбнулся, вжимая голову в плечи и заведенно поглядывая на Дазая с поблескивающими искорками в глазах... которые тут же потухли, стоило телу тесно вжаться в тело, толкая горячий узел глубже. Омегу мелко затрясло, бросая в лихорадочную дрожь, мышцы тесно сжались, и ощущение заполненности с новой силой затопило сознание, прошибая острым удовольствием. Ногти вцепились в кожу на шее Осаму, блаженный вздох сорвался с раскрасневшихся губ, но альфа замер, глядя в помутненные фиалковые глаза.       — Что-то не так?       — Нет, все... — выдохнул Накаджима и проскулил, полноценно обхватывая ногами альфу и скрещивая их за его спиной, но пламенные мысли не складывались в связные слова. — Блядь, это еще приятнее, чем когда вы просто трахаете меня.       И лицо Дазая затопило жаром — горячие пошлые слова Ацуши сорвали его с цепи, давая стимул продолжать. Он задвигал бедрами мелко, но резко, не вытаскивая узел — просто потираясь им внутри и не желая останавливаться, и омега запрокинул голову, не крича, но протяжно сипло стоная, докрасна царапая чужие лопатки, едва ли укрытые ослабшими бинтами, и изможденно кончая. Брызги спермы оказались даже на груди, до того интенсивным получился оргазм, и Осаму склонился, провел языком по одинокой белесой капле, любуясь выступающими на плечах омеги мурашками.       — Боже... — прошептал Накаджима, ослабляя хватку ног и пытаясь отдышаться.       — Мне кажется, еще немного, и я бы тоже кончил, — ответил Дазай, тонко улыбаясь.       — Тогда не останавливайтесь, — сказал омега, погладив его по щеке, и утонул в мягком влажном поцелуе, вздрагивая от невольно двинувшегося внутри узла.       — И как ты... Не устаешь... — пробормотал Осаму губы в губы, возобновляя прежний частый темп, и сомкнул глаза, впиваясь влажными от пота пальцами в поверхность стола.       Ответом ему был протяжный стон и тесное сокращение мышц; омеги в течку действительно были ненасытны, но чтобы настолько... Ацуши, милый, разнеженный, податливый Ацуши, одним своим запахом сносящий крышу, одним своим голосом пробуждающий животную страсть. Упершись ладонями Дазаю в грудь, Накаджима вновь излился, и альфа кончил, еле держась на дрожащих руках, кусая губы от боли ноющих, упирающихся в подушку коленей.       А сцепка еще не закончилась, и находиться в таком положении им по-прежнему предстояло добрых полчаса. Осаму прерывисто вздохнул и, превозмогая себя, поцеловал Ацуши, сталкиваясь губами, сплетаясь едва двигающимися от усталости языками и встречая нежные теплые объятия тонких рук. По виску скатилась капля пота. Дазай положил голову омеге на грудь, согнувшись, и наконец дал отдых ноющим рукам, выжидая, когда узел ослабнет, а тугое нутро перестанет его так сильно сжимать.       Разгоряченные тела начали остывать, и даже частые влажные поцелуи не могли вернуть прежний жар, конечности заныли сильнее, но нужно было потерпеть, совсем немного, чтобы в итоге расцепиться и блаженно потянуться, разминаясь. Осаму устало стянул с себя презерватив, завязал и отбросил его на грязный стол, опускаясь на пятки и позволяя себе наконец-то спокойно вздохнуть.       — Я разбил тарелку. Прости, — виновато улыбнулся альфа, пока Накаджима усаживался рядом, стирая с себя подсохшую, стянувшую кожу сперму. — Я уберу.       — Все хорошо, — мурлыкнул Ацуши и потянулся за поцелуем, мягко накрывая чужие ладони своими.       Брезжил рассвет. Омега переполз на негнущихся ногах к футону и рухнул на него на спину, лениво поглядывая из-под прикрытых век, как Дазай убирал осколки, вытирал стол, мыл посуду и все это... обнаженный. Накаджима улыбался, откровенно любуясь его растрепанными волосами и выглядывающими из-под бинтов шрамами, его сухими подтянутыми мышцами и крепкими ягодицами. Осаму подобрал полотенце, скрылся в ванной и вернулся, усаживаясь рядом с Ацуши и обтирая его — ткань была влажной и теплой.       — Спасибо за заботу, — улыбнулся омега, переворачиваясь на бок, и полотенце полетело на стол, а Дазай лег рядом, обнимая его и укрывая их обоих одеялом.       Усталому Накаджиме не хотелось ни думать, ни двигаться, даже заниматься сексом больше не хотелось. С ним был теплый нежный альфа, прижимающий к своей широкой груди, поглаживающий по взъерошенной голове, сопящий в макушку... И Ацуши уснул, приобняв Осаму за талию одной рукой, другую подложив под подушку.       Очнулся он поздним утром, медленно разлепляя глаза и чувствуя себя мало того, что невыспавшимся, так еще и незаполненным. Течка вновь дала о себе знать тянущим ощущением в низу живота и густой сочащейся смазкой, смочившей ягодицы. Омега приподнялся на локте и... не ощутил никого рядом. Но услышал.       — Перестань кричать, все будет нормально, — и последовала пауза. Накаджима обернулся и увидел Дазая, смотрящего в окно, одетого в штаны и рубашку — когда он уже успел ее взять? — Да ничего я с ним ужасного не сделаю! — возмутился альфа, взмахивая рукой и поворачиваясь. — Уж переживете недельку без нас. Агентство на тебе держится, не на мне, — и он заметил, что Ацуши проснулся. Заметил, как тот поджал губы, изнывая от нарастающего желания, как подтянул колени к груди, мелко подрагивая. И испуская невероятный, манящий запах. — Все, мне пора.       И омега почувствовал загоревшийся аромат Дазая. Раздевающегося, откладывающего телефон Дазая. Приближающегося, находящего пачку презервативов, чтобы надеть один, разворачивающего к себе спиной и ложащегося позади. Нежно обнимающего.       — Я очень, очень хочу вас, — проскулил Накаджима, накрывая чужие руки своими, и возбудился еще сильнее от такой приятной близости альфы, от его дыхания, щекочущего затылок, от тепла, разливающегося по всему телу.       Осаму проник медленно, нежно, совсем без той яростной звериной страсти, что была у них ночью. Немного лениво, но мягко и глубоко, зарываясь носом в волосы, целуя в шею и... касаясь губами загривка. Ацуши вздрогнул, распахивая глаза и крепко сплетая с Дазаем пальцы. Так... близко. Всего один укус, и метка расцветет красивым алым пятном на чистой коже. Один укус, и омега будет принадлежать ему и только ему. Боже...       Возможность метки взбудоражила не только Накаджиму — Осаму бесконечно сильно захотел впиться в загривок зубами и едва сдержался, в итоге просто ведя по нему языком. А Ацуши громко простонал, плавясь в чужих руках, его тело безумно хотело этого укуса, хотя мозгами он понимал — ни ему, ни Дазаю это не нужно. Но это было блядски приятно, чертовски близко, на грани. Омега выгнулся, мелко подрагивая, вцепился пальцами в чужие, ловя каждое движение языка на своем загривке, и кончил, поскуливая, ерзая и двигаясь всем телом навстречу глубоко входящему в него члену. Он тихонько взвыл, глуша свой голос подушкой... и кончил снова, отчаянно желая этого чертового запретного укуса.       А Осаму, проникнувшись его настроением и пропитавшись его острым пьянящим запахом, больше не мог остановиться. Не переставая целовать загривок омеги и толкаться в его податливое хлюпающее смазкой нутро, он перевернул его на живот, вынуждая упереться локтями и коленями в футон. Накаджима взвыл от участившихся толчков, и руки его не удержали — он уперся грудью в подушку, шире разводя ноги и ведя ладонью вниз по животу, чтобы обхватить пальцами напряженную влажную плоть. Дазай заметил это. Заметил и мягко обхватил его запястья, прижимая руки по обе стороны от головы и сплетая пальцы. Бешеных толчков не последовало. Были медленные, но размашистые, выбивающие из легких воздух, и колени Ацуши чуть подкосились, однако он не рухнул. Омега растворился в своих ощущениях и закрыл глаза, вздыхая на каждом толчке, а порой и стоная в голос. Черт возьми, он едва проснулся, а уже возжаждал этой горячей близости, и Осаму был рядом, чтобы исполнить его желание, и он сделал это, дав ощутить себя глубоко заполненным и бесконечно нужным, пусть и всего лишь в сексуальном плане.       Но в какой-то момент Дазай отпустил его руку и крепко вцепился пальцами ему в волосы, вжимая в подушку щекой. Накаджима мысленно запаниковал и беспомощно свел брови, но его податливое слабое тело желало быть подчиненным и униженным, желало этой низости и пренебрежения. Схватить кого-то и вжать его во что-то лицом — верх неуважения. Но Ацуши только потек сильнее, а жаркий, со скользящими по коже зубами поцелуй в загривок и вовсе спустил его с поводка, вынуждая вновь кончить. И еще раз, всхлипывая и поскуливая.       Они сцепились, тяжело дыша и сплетая пальцы прижатых друг к другу рук. Осаму осторожно придержал Накаджиму, переворачиваясь вместе с ним набок, потерся щекой о его загривок, и они расслабились, прижимаясь друг к другу вспотевшими телами. Спина к груди. Кожа к коже.       — М-м-м... Ацуши-кун, прости, я, наверное, переборщил, — произнес альфа тихо, виновато даже, не переставая его касаться.       — О чем вы? — переспросил Накаджима, слишком удовлетворенный, чтобы думать.       — Я прижал твою голову к подушке. Это было... Некрасиво с моей стороны.       — А... Не берите в голову, — сказал Ацуши немного нервно, прижимая к груди кулак. — Почему вы вообще подумали, что мне не понравилось? — спросил он, но по его натянутому голосу было слышно — произошедшее не вызывало у него особого восторга. Это была мелочь. Это было во время секса. Не было смысла об этом переживать. И все же...       — Просто... У тебя на мгновение изменилось лицо, будто тебе стало очень противно, — честно сказал Дазай, и он звучал искренне переживающим.       — Ох, правда?       — Да. Так что... — Осаму уткнулся носом ему в затылок и тепло вздохнул. — Прости. Я не специально. Я не хотел тебя унизить, или вроде того.       — Я понимаю, — и Накаджима ободряюще стиснул пальцами чужие. — На самом деле... Мне даже понравилось, — сказал он тихо, отчасти стыдясь своих слов. — Но постарайтесь не делать так больше.       Дазай кивнул, тесно прижимая к себе разморенного лаской омегу, молчаливо обещая сдерживать свои животные порывы, и расслабился, смягчаясь в своем запахе. Ацуши было приятно ощущать в себе его тянущий, но спустя столько сцепок ставший ненавязчивым узел, и он даже смог бы уснуть в таком положении, в таком удовлетворенном состоянии, чего ему искренне хотелось, но, преодолев свою накатившую усталость, Накаджима заговорил:       — У вас... Огромное самообладание, Дазай-сан.       — М? Почему? — не понял альфа, мягко поглаживая его по животу и тепло вздыхая ему в затылок.       — Вам хотелось укусить меня?       И было... Странно задавать такой вопрос. Это было прямо, это было очевидно, однако Ацуши не мог не спросить об этом. Не только же он почувствовал это дикое желание связаться? Не только он проникся этой жаждой до мозга костей, почти не помня себя, почти забыв о вероятных неприятных последствиях?       — Ну, конечно хотелось, — ответил Осаму, будто то было само собой разумеющимся, и Накаджима едва задержал дыхание, — я же альфа.       — А мне... Очень хотелось, чтобы вы укусили, — жарко выдохнул Ацуши, подрагивая то ли от прохлады, то ли от трепетного смущения, но особо не чувствуя себя удовлетворенным чужим ответом. — И все же вы этого не сделали, и... я благодарен вам.       Он правда был благодарен. Даже несмотря на то, что они оба этого хотели... это не было сознательным желанием. Накаджима даже не надеялся, что хоть кто-нибудь когда-нибудь захочет связаться с ним по своей собственной воле, поэтому слова Дазая совсем его не обидели, но сама возможность, просто предположение, что это может стать реальностью, грело сердце. Грело. И... разбивало.       — Не за что, Ацуши-кун, — мурлыкнул Дазай и дразняще лизнул его загривок, вынуждая омегу вновь вздрогнуть и упоенно простонать, выгибаясь в его объятиях. Нельзя было... так делать. Самообладание это, конечно, хорошо, но не было никаких гарантий, что Осаму вдруг не сорвется — они проводили время вместе лишь из чистого доверия Ацуши. Из-за его знания, что Осаму не сделает с ним ничего плохого. Хотя, скорее, это больше была трепетная надежда, нежели уверенное стойкое знание.       — Дазай-сан, — начал омега неловко, — а вы когда-нибудь хотели связаться с кем-нибудь? — спросил он с искренним интересом. И Осаму, чуть подумав, ответил:       — Ну, я часто хотел укусить, но... — протянул он, замолкая на мгновение. — Связывать себя с кем-то — лишний груз ответственности, в котором больше минусов, чем плюсов. Особенно если не хочешь прожить с омегой целую жизнь, — сказал Дазай задумчиво, и это немного... ранило. «Не хочешь прожить с омегой целую жизнь», — эхом отозвалось в сознании Накаджимы, и тот поджал губы, пряча взгляд. Все хорошо. Было в порядке вещей, что Осаму не искал серьезных отношений; в конце концов он хотел совершить двойное самоубийство с возлюбленным. — Другие омеги перестают интересовать — на них просто не встает. Да и омегу не хотят другие альфы, даже если у нее течка и она не на подавителях, — продолжил размышлять Дазай. — И никто не сможет пойти своим путем и сменить партнера, и это, наверное, мучительно. Я не хочу испытать такое на себе. И не хочу... чтобы это испытал ты, — проговорил Осаму нежно, заботливо, обнимая омегу крепче. — Эй, Ацуши-кун, что-то не так?       Накаджима едва заерзал и тихо вздохнул от двинувшегося внутри узла — как-никак, а невольное физическое воздействие по-прежнему распаляло.       — Все в порядке, а что? — спросил он, вынырнув из мыслей.       — Твой запах изменился.       И Ацуши чуть сжался, поджимая колени к груди, провоцируя новое, но больше не беспокоящее движение. Ему было стыдно. Стыдно, что он понимал каждое слово Дазая, соглашался со всем, но... представлял его с омегой. Другой, более подходящей. С той, которая сделала бы его счастливым. Которую он хотел бы весь остаток своей жизни, и стало... так горько. Не удивительно, что его запах от этого ощущения соответственно изменился.       — А, это... — произнес Накаджима, будто не заметил. — Ничего такого.       Повернувшись вполоборота, он изобразил самую нежную и искреннюю улыбку, на которую только был способен, ощущая себя так паршиво и отчасти сломленно, и Дазай поцеловал его в уголок губ, прижимая к себе крепче и едва толкаясь членом глубже, вырывая из омеги сдавленный вздох.       — Поделись со мной, — проурчал Осаму, и Ацуши застонал, трепетно кусая губы.       — Дазай-сан... Б-боже, еще, — проскулил он в беспамятстве, минуя свои невеселые мысли и достигая новой степени возбуждения, к которой так любезно подводил его альфа, вновь полизывая его загривок, и... Накаджима кончил, наблюдая плывущие в глазах мутные звездочки, схватился руками за чужие руки, поражаясь и ему, и самому себе. Так мало телодвижений... И так много удовлетворения. Так не может быть.       — Ну так что? — Осаму вернулся к теме разговора, несмотря на их по-прежнему пикантное положение. Ацуши закусил губу и в неуверенности замялся, прикрывая глаза, но все-таки выпалил то, что так его тревожило:       — Вы... все еще хотите провести со мной течку?       На мгновение повисла тишина, но омега не успел испугаться, что сказал какую-то несусветную глупость, ведь ответ в итоге скоро последовал:       — Конечно хочу. Что за странный вопрос? — нервно усмехнулся Дазай, тепло целуя его в затылок.       — Почему?       И это «почему» ввергло альфу в ступор. В первую очередь, что — почему? Почему этот вопрос странный? Почему он все еще хочет провести с ним течку? Рука Осаму замерла на теплом животе Накаджимы, пока альфа находился в глубоких раздумиях.       — В каком смысле?       — Я не самый привлекательный омега, — начал объяснять Ацуши, и... В целом он был прав. Он не соответствовал многим стандартам, которые поощряло общество, которые так ценились в образцовых омегах. Ему уже было восемнадцать, а альфа, даже просто для секса, появился у него только сейчас. Он и не стремился искать партнера, что для омеги было странно, усердно работал, выкладывался на полную в Агентстве, и то, скорее всего, его приняли только из-за способности... — Да и вы обратили на меня внимание лишь из-за запаха, потому что я не принял подавители, — продолжил он, и в его горле встал горький плотный ком. — Изначально вы меня не хотели.       — Но я сказал, что хочу провести с тобой твою течку, — возразил Дазай тихо, мягко. — Потому что я захотел.       — Почему? — повторился вопрос, одним словом полосуя каменное сердце альфы. — Из-за секса?       И Осаму промолчал, просто не зная, что сказать. Да, это выглядело так, будто он сорвался на запах течного омеги, трахнул его и продолжил, потому что это приятно. Потому что так можно удовлетворить свои и чужие потребности. Не более. Но для Дазая за то недолгое интимное время, что они провели вместе, это уже стало «более», но как это объяснить и не сделать еще хуже, он не имел понятия. Узел не опал, но мышцы Накаджимы расслабились, прекращая сжимать в себе член альфы так крепко, и тот смог бы спокойно вытащить даже с набухшим узлом. Молчание не было решением. Ацуши беспокоился о сказанном, но не делился своими переживаниями, лишь бы ничего не испортить, и Осаму всем собой понимал это, но вдыхать его горький подавленный аромат было даже... больно. Без тесной пульсации нутра омеги узел быстро ослаб, и альфа вышел, целуя Накаджиму в плечо, пытаясь его хоть как-то успокоить.       — Я... Я совсем не против, — продолжил Ацуши. — Мне же тоже приятно. Очень, очень приятно... Мне никогда не было так хорошо.       — Но это обидно, да? — спросил Дазай прямо, и омега пугливо вздрогнул. — Обидно, что тебя если и хотят, то только из-за твоего тела, — он все-таки это сказал, озвучил мысли Накаджимы, вынуждая его ощутить себя еще более отрешенным. Осаму развернул его лицом к себе, обнял за талию одной рукой, а другой нежно накрыл щеку, поглаживая румяную кожу самыми кончиками пальцев. Ацуши пару мгновений прятал взгляд, но в итоге все равно посмотрел в темные глаза напротив, и страх, что он наговорил лишнего и что он все испортил, вновь поселился в его сердце, распирая четыре пульсирующие камеры, в которых так и хотелось запереть все эти переживания. — Скажи это еще раз, — произнес Дазай тихо.       — А?       — Попробуй сказать это еще раз. Скажи, что мне от тебя нужен только секс.       Осаму не злился, но он был пугающе серьезен, хотя продолжал смотреть Накаджиме в лицо с необычайной нежностью. Чего он добивался?       — Я совсем не это имел в ви... — начал было Ацуши, но Дазай не дал ему договорить, сомкнув их губы в полном теплых чувств поцелуе, и... омега расплылся от удовольствия, совсем не похотливого, обнимая его за шею.       Осаму отстранился и обнял Накаджиму обеими руками за плечи, прижимая его к груди.       — Я не буду тебе врать, я клюнул на твой запах, — проговорил альфа тихо, поглаживая Ацуши по голове. — Но это не значит, что мое отношение к тебе изменилось. Ты сильный, целеустремленный человек, замечательный эспер, ты опора и надежда Йокогамы. А проводить течку с альфой не только приятно, но и полезно для здоровья. Ты будешь хорошо себя чувствовать, раскроешь больше дел, спасешь больше людей... Эй, ты что, плачешь? — встревоженно спросил он и отстранил от себя Накаджиму, заглядывая в его влажные глаза.       — Н-нет... — пробормотал омега, утирая выступившие капли слез и поднимая нежный счастливый взгляд на Дазая.       Его слова были... приятными. Просто замечательными. Ацуши знал, что Осаму его ценит как человека и хочет как омегу, но мысль о том, что в других обстоятельствах он бы на него даже не посмотрел... тяготила. Такому статному альфе даже не захочется взглянуть на такого забитого омегу. Не захочется... полюбить. Но смысла в этих переживаниях не было, ведь Накаджима этого даже не хотел. Он даже ни разу не рассматривал Дазая, как возможного партнера, хотя, по правде говоря, он и так никого в этом плане не рассматривал. Не нужно было беспокоиться по поводу того, что Осаму к нему чувствовал.       — Мои слова тебя не утешили, — это было не вопросом — утверждением.       Но не беспокоиться не получалось. А портить ничего не хотелось.       — Н-нет! Мне очень приятно, — и Ацуши утер влажную щеку, совсем не соответствуя своим словам.       — Не чуется, — добродушно ответил Дазай и вновь прижал Накаджиму к своей груди, продолжая поглаживать по голове, позволяя эту минутную слабость. Боже, он даже не ругал его за слезы. Ацуши всхлипнул, настраивая себя на то, чтобы поскорее успокоиться, и тонко улыбнулся, нежась в тепле рук альфы.       — Дазай-сан, как думаете... Кто-нибудь захочет связаться со мной? — спросил Накаджима невинно, но тревожно — ему хотелось знать мнение Осаму. Знать... Что он действительно может быть кому-нибудь привлекателен, что он может однажды стать полноценной омегой.       — ...Конечно, Ацуши-кун, — ответил Дазай вроде бы с улыбкой, а вроде едва-едва хмурясь, и Накаджима... Что-то почуял. Что-то острое и давящее. И он отстранился, заглядывая Осаму в глаза и осторожно шепча:       — Вы злитесь.       И они смотрели друг на друга, не отрываясь, не зная, как реагировать на чувства друг друга и не имея понятия, что стоит сказать...       А потом в дверь постучали.