~
Чонгук не сказать, что был в восторге, когда узнал, кто и как продвинул их дело на десять шагов вперёд. Он слушал Лалису со здоровой долей скептицизма и предвзятости, формируя в голове вопросы, которые могли бы разбить теорию Сехуна в щепки. Не то, что этот Кристиан Грей его так сильно задевал, просто все выглядело слишком подозрительно. — Значит, Сехун потакал Сухо в сливе информации? — важно уточнил Тэхён, мешая ложкой пюре из грибов. Аппетита не было, а, глядя на подачу, еды он и вовсе отпадал. — Да, но Сехун никак не хотел навредить клубу, — призналась Лалиса, как будто бы сама испытывала вину за действия знакомого, — слив подробностей личной жизни гостей позволял шантажировать конкретных людей и получать «благодарности» от инвесторов. Всё для их нового крупного проекта. Только сейчас Сехун понял, что Сухо таким образом планировал подставить мистера Кима. «Если ты не можешь управиться с маленьким предприятием, то что говорить о целом альянсе?». — Как удобно, — с сарказмом подметил Чонгук, сложив руки на груди. Чон внимательно посмотрел на удивленную реакцию Манобан. Неужто она и в правду подумала, что может найти в его лице соратника по защите Сехуна? — Слил партнёра и выставил того в негативном свете, а себя чуть ли не к лику святых причислил. — Вынужден согласиться, — поддержал детектива Чимин, взяв маркер и поставив у имени Сехуна зелёную галочку. — Он знает о последствиях и о том, что вы ему не поверите. — Ну, прям одуванчик, — буркнул под нос Чонгук, — почему же тогда не пришёл сюда самолично? Лалиса бросила на напарника красноречивый взгляд, а затем посмотрела на утомленного перепалкой Сокджина. Ким свёл руки за спиной, молча изучая вид за окном — вход в больницу, множество людей, петлявших туда-сюда по улочкам. Он чувствовал странное опустошение, как вместо страха в нём поселились неподходящее смирение и безразличие. В Чонина стреляли в собственной квартире, Джексон Ван даже не позаботился о камерах и о том, чтобы скрыть лицо. Напрямую заявил о мотивах, беспечно поддавшись мести. Добраться до Джина стало теперь лишь вопросом времени. — Если я правильно понимаю, то Сухо намерен бежать, — спустя паузу проговорил Сокджин, обернувшись на собеседников, — этого нельзя допустить. Чимин, Лалиса и Чонгук, полагаю, с этим делом вы знакомы лучше, чем я. К тому же, если Сехун и вправду такой хороший, то у него будет отличный мотив поспособствовать вам в поиске своего бизнес-партнёра. Что касается Джексона и его сподвижников — их я беру на себя. — А не слишком ли ты самонадеян? — встрепенулся Тэхён, приподняв ложку пюре и недоверчиво понюхав. — Что ты будешь делать? Нападать первым? Ты один не справишься с человеком, который нанимает людей на убийство и стреляет без предупреждения. — Втягивать в это кого-то ещё опасно, — разумно прояснил Ким, ища поддержку в лице Пака. Но Чимин встретил его идею с не меньшим скептицизмом, — здесь всего два исхода событий. Либо я поймаю этого ублюдка, либо он меня. — Во! — Тэхён поспешно устроил порцию еды на верхней части ноги и сложил ладони между собой. Пальцами одной руки обхватил мягкую часть от мизинца до запястья другой. — Отлично, бро. — Звучит как чистой воды самоубийство, — согласился Чимин, разведя руки в разные стороны, — жду не дождусь, когда ты объявишь об этом плане Джису. Вот она порадуется, вдова такого солидного состояния! — Спасибо за веру в меня, — недовольно выдал Сокджин, поправив тёмно-горчичный джемпер с v-образным вырезом, — а если серьёзно, то другого решения у нас всё равно нет. Придётся импровизировать. Лалиса не вовремя чихнула, перебив такую важную перепалку. Она локтём закрыла себе рот, чтобы не дать микробам разлететься по комнате. Чонгук обеспокоенно глянул в сторону напарницы, бегло оценив её наряд и убедившись, что одета та была по погоде. — Будь здорова, — без предыдущего сарказма в голосе промолвив Чон, получив кивок в качестве ответа. Следующей репликой он обратился уже к другим собеседникам. — Если это все указания, то можно нам тогда приступать? — И да, и нет, — за место Сокджина выпалил Чимин, проходя от доски до окна, где стоял будущий глава альянса, — я не против заниматься поисками Сухо, но только при условии, что ты не будешь бросаться на Джексона в одиночку. Это не место и не время для геройства. Мы имеем дело с человеком, у кого серьёзные проблемы с ментальным здоровьем. — Чим, я бы с радостью придумал что-то ещё, но другого исхода не вижу. Если есть идеи помимо моей, то я готов их выслушать.~
Чеён решила, что злоупотреблять гостеприимством — такая себе затея. Поэтому днём она собралась съездить в отель, чтобы выяснить, как обстоят дела с переселением. Все карты давно раскрылись, прятаться в доме босса больше не имело никакого смысла. Розэ, понурив голову, прошла внутрь маленького помещения, которое делила с Лалисой; после просторной квартиры Чимина, где даже кухня в разы превосходила их комнату, здесь было особенно грустно. «А чего ты ожидала?», — пронеслось в мыслях, когда Пак медленно подняла стул. Бардак царил везде: вещи беспорядочно валялись на полу, дорогая палетка теней оказалась в мусоре, да даже бедный кактус, единственный цветок в комнате, и тот пострадал. — О, мистер По, мне так жаль, — сочувственно прошептала Чеён, присаживаясь на пол к рассыпанной земле. Маленькое растение, тем не менее, выглядело более чем жизнеспособно. — Сейчас я всё исправлю. Розэ никогда не отличалась большой любовью к кактусам, вообще-то она их терпеть не могла, однако однажды, зайдя в цветочный магазин, заметила тот в самом углу стеллажа, ещё и на нижней полке. Никто не покупал «мистера По», а стоил он просто копейки, поэтому Чеён решила, что немедленно должна исправить эту несправедливость. — Вот так, — дополнила Пак, когда с успехом реанимировала цветок и поставила его на подоконник. Она полюбовалась им ещё некоторое время, прежде чем продолжить уборку. Чеён точно нельзя было назвать самым организованным человеком, но периодически на неё накатывала странная антипатия к беспорядку. Розэ начала с разбора вещей, бережно раскладывая их по сторонам — свои к своим, соседские к соседским. У Лалисы оказалось не так уж и много брендовых кофт, однако гардероб сам по себе выглядел более капсульным. Внезапная вибрация в левом кармане заставила Пак отвлечься от своего занятия. Она ловко вытащила телефон, посмотрев на приятную надпись: «Мистер Пак Чимин». Её пальцы отчего-то задрожали, пока Розэ снимала трубку. — Алло, — с ровным тоном выдала Чеён, инстинктивно повернувшись к круглому зеркалу из «Ikea» на ножке, которое смотрело на неё с длинного столика. — Привет, — раздался с другого конца взволнованный мелодичный голос Чимина, — всё нормально? Ты где? А то я приехал домой, а здесь никого… — О, прости, забыла предупредить. — Розэ стукнула себя по лбу за опрометчивость, а затем искривилась в лице, поскольку удар вышел знатным; на переносице и чуть выше красовался характерный красный след от ладони, — я поехала в отель, мне сказали, что с переселением пока повременят, но я и не против остаться в своей комнате. Тем более, здесь за мной приглядывает мистер По. — …Мистер По? — недоверчиво уточнил Пак, с прорезавшейся ревностью в голосе. — Да, — слабо хихикнула Чеён, поскольку надеялась именно на такую реакцию. Она приложила холодную книгу с пола к больному месту, — это мой кактус. В трубке послышался вздох облегчения и едва различимый смешок. — Неужели в честь Эдгара Аллана По? Писателя? — Угадал, — без промедления прояснила Розэ, прикрыв глаза, — мой любимый автор, тем более форма кактуса даже чем-то напоминает форму головы По… В глубине души кошка скреблась от того, насколько милым и непринужденным выходил их диалог. Розэ так не хотела, чтобы он заканчивался, поэтому с неким недовольством напомнила себе, кто она и что из себя представляет. В голове до сих пор звучал голос миссис Пак, который возвращал в действительность. — Через сколько за тобой заехать? — без предупреждения поинтересовался Чимин с раздавшимся характерным звуком открывающегося холодильника. — Или ты пробудешь там до работы? «Сейчас или никогда», — подумала Чеён, прежде чем отложить книгу в сторону и собраться с духом. — Я решила вернуться в отель, — выдала она и быстро продолжила, чтобы не передумать, — раз уж мне всё равно ничего не угрожает, я не буду больше тебя стеснять. Наверняка, тебе и самому неудобно, просто не хочешь этого говорить… — Меня всё устраивает, да и кто сказал, что всё теперь безопасно? — с решимостью в голосе перебил её Чимин, не дав даже возможности договорить неподготовленную речь, — или это я сделал что-то не то? — Нет, но… — растерянно попыталась оправдаться Розэ, но ей не позволили. — Тогда, как насчёт того, чтобы пообедать вместе? Я всё равно ничего не смыслю в готовке, — в унисон захлопывающейся дверцы, объявил Пак в трубку. — Можешь взять своего бравого защитника. Ни разу не встречал кактусов, выглядящих как знаменитые писатели. Чеён знала, что не должна была соглашаться, но её чувства взыграли над разумом. Она не смогла пересилить симпатию и его галантность, хотя и понимала, как больно может оказаться в конце. Ему никогда не позволят быть с ней — их отношения буквально подогревались концепцией «запретного плода». Розэ открыла глаза и посмотрела в белоснежный потолок, в попытке отыскать ответы на все мучающие вопросы. Она так хотела, чтобы у них хотя бы был шанс…~
Чонгук не знал, что им руководило, когда он залез в сумку Лалисы и вытащил оттуда потрепанный дневник. Пока Манобан отправилась в душ, ему стало немного скучновато; в голову пришла просто потрясающая идея, как скоротать время. Читать чужие мысли — шло в разрез с личными устоями Чона, но когда дело казалось её то рациональность и всего вида установки говорили: «Пока». Он поспешно пролистывал дневник, натыкаясь то на забавные рисунки, то на пометки по другим расследованиями, обрывочные мысли, номера телефонов… В этой записной книжке сосредоточилась вся её жизнь за последний год, между некоторыми страницами были заложены фотографии, билеты, даже наклейки с багажа. Лалиса была хаотична в ведении дневника, однако ужасно откровенна… На одной из последних исписанных страниц Чонгук заметил полароидную карточку, прикрепленную скобками к бумаге. Красивые цветы, яркие краски дворца в Бангкоке, с датой минувшего понедельника. Ниже откровения, которые должны были остаться лишь между ней и только. «Почему я никак не могу его отпустить? Почему постоянно возвращаюсь к нему? Иногда мне кажется, что всё мое естество любит его и только его, и это ведь чертовски нечестно! Нельзя быть настолько зависимой от человека, закрываться от других… Каждый раз, когда Сехун до меня дотрагивается — это кажется таким правильным, но нежеланным. А с Чонгуком наоборот, тело слишком падко на эти прикосновения и поцелуи. Он уничтожает меня изнутри, а я всё жду момента, когда Чонгук наконец-то — в очередной раз — уйдёт и разобьёт меня, на более мелкие кусочки. Поскорее бы всё это закончилось… Поскорее бы он снова растоптал моё сердце, исчез из моей жизни, потому то иначе… Я не смогу выйти из этого состояния, пока Чон рядом. Не смогу отказаться от своих чувств к нему. Мне нужен воздух, потому что я задыхаюсь… Ненавижу себя за неспособность не любить его, за неспособность сказать ему: «Нет». За падкость и желание провести с ним каждое мгновение. Прошло столько времени, а в голове лишь любовь к нему. Как убить её? Как люди вообще расстаются со своими бывшими? Бывшими, которые говорят о том, что они — неудачный эксперимент служебного романа?» Чонгук ощутил, что ему ужасно тяжело это читать. Слова Лалисы безумно льстили, её чистая и искренняя влюбленность поражала, вместе с верностью, которую она пронесла через все эти года. Чон хотел было заглянуть ниже, на другую приличную часть текста, но удержался, убрав дневник обратно в сумку, и завел пальцы в волосы. Внутри всё кипело от собственных чувств, которые подпитывались пылкими признаниями Манобан. Чонгук не понял, что на него нашло, когда он направился прямиком в ванную. «Что ты творишь?» — эхом отдалось в мыслях, пока Чон нажимал на ручку, которая предательски поддалась. — «Ты же не…?» — Чонгук, какого хуя? — возмутилась Лалиса, отодвинув стеклянную дверцу душевой кабины, посмотрев на его странный, словно затуманенный взгляд. — Выйди! Но тот без промедлений запахнул за собой дверь, а затем ещё увереннее шагнул внутрь прямиком в одежде, носками наступая на мокрую поверхность и оставляя напарнице лишь неловко прикрываться. Его широкие плечи и высокий стан, по сравнению с ней, заставили Лалису вжаться в плитку и с недоумением посмотреть на детектива. — Алло, личное пространс… — Она не успела договорить, когда губы Чонгука без промедления накрыли её, а ладонь с характерным хлюпом приземлилась на стенку подле. Его тело тут же начало намокать под напором воды, домашняя просторная футболка теперь вынужденно прилипала к торсу. Лалиса жутко недоумевала, сражаясь с идей треснуть его насадкой от душа, но ожидаемо поддалась. Его действия граничили с харассментом, однако они были чересчур желанными. Манобан не отстранилась, хотя остатки разума внутри кричали об обратном. — Ты спятил…? — вырвалось из груди детектива, когда она пыталась отчаянно уцепиться за последнее логичное рассуждение, пальцами скользя по мокрой одежде. — У тебя, похоже, разыгралась температура. Я тебя заразила? — Я никогда не был так серьёзен, — ужасно сексуально протянул Чонгук и тут же стянул с себя футболку, вжимаясь всем телом. Как в гребанном эротическом фильме, — мне надоело бегать, Лиса. Его пальцы блуждали по её мокрой и ошпаренной кожи, губы бессовестно воровали поцелуи. Ноги начало сводить от желания и подступающего возбуждения. Казалось, она ждала только этих слов всю свою жизнь. — Ты хочешь сказать, что…? — Да, — без заминки выдал Чон, оставив небрежный поцелуй в нос, такой детский по сравнению со всем перечнем действий, который он запланировал к исполнению далее, — я хочу тебя сейчас. Потом. Блять, знала бы ты, как я пытался этому противиться, но не получается. Я пытался сделать всё правильно, а по итогу всё вышло запутаннее и хуёвее некуда. Мне надоело быть хорошим мальчиком, потому что такой Чонгук имеет только стояк и пожар в груди. А я хочу иметь тебя. Во всех смыслах. Манобан округлила глаза, потеряв возможность контролировать собственную рациональность. Она сглотнула ком недоумения в отчаянной попытке сгенерировать хоть что-то. — Это ты мне так в своих чувствах признаешься? — хмыкнула Лалиса, совершенно не ожидав прозвучавшего ответа. — Господи, да. Практически возмущенно процедил Чонгук, не зная, как ещё красноречивее донести до своей напарницы такую простую мысль. Чон предполагал дать возможность Манобан ответить, но не сдержался и прильнул к родным губам. На этот раз она поддалась правилам игры, обвила шею, небезопасно приподнявшись на носочках. Внутри Лалисы разлилось такое спокойствие и удовлетворение, что ей стало абсолютно всё равно на выстроенную крепость, собственную гордость и какие-то там условности. Чонгук принял это за согласие, за искомое разрешение. Беззастенчиво развернул детектива лицом к стеклянной поверхности, вынудив упереться в запотевшую шторку. Его пальцы скользнули по груди, губы припали к шее. Набухающее достоинство издевательски упиралось сзади, заставляя невыносимо изнывать от продолжения. — Прямо как в отеле на Филиппинах, — беззастенчиво хмыкнул Чон, медленно опускаясь пальцами с груди к промежности Манобан и ухмыляясь, когда они помогли ей издать короткий стон, — не сдерживайся. — Прекращай болтать и не остана-а-а… Ах. — Лалиса не хотела поощрять его действия своими возгласами, однако плохо справилась и с этой задачей. Да она была абсолютной двоечницей, когда дело касалось этого заносчивого плохиша. — Вот так. Манобан прогнулась в спине, подвиливая бедрами и показывая Чону, как стоит действовать. Его шёпот мурашками прошёлся по телу, она жадно хватала ртом воздух. Вот сейчас ей действительно было сложно дышать. — Ты готова кончить лишь от одних моих пальцев, — самодовольно подметил Чонгук, чувствуя, что тоже едва сдерживается. Капли теплой воды издевательски стекали по плечам, по рельефу туловища, к полностью промокшим штанам, — бьюсь об заклад, Сехуну пришлось бы слишком долго тебя возбуждать. — Ты такой невыносимый, — убийственно сгорая от стыда и наваждения, пробормотала Лалиса. Она уже самолично готова была стянуть с него спортивки и сесть на набухший член, лишь бы прекратить эти сладостные мучения, — либо ты трахнешь меня сейчас, либо я воспользуюсь душем. Пальцы Чона послушно остановились, от чего Манобан издала предательски разочарованный стон. — Чонгу-у-ук! Лалиса прислонилась лбом к запотевшему стеклу, ощущая себя ужасно возбужденно и разочарованно одновременно. Детектив даже боялась вообразить в каком положении находилась и как смотрелась со стороны. Чонгук выявлял в ней слишком много скрытого, похотливого, ломающего образ привычной невинной девушки. Она хотела было повернуться, чтобы разнести его бездействия самыми свирепыми матами, когда почувствовала, как напарник дразняще проводит головкой члена перед самым входом во влагалище. — Всё ещё хочешь воспользоваться насадкой? — мучительно задал свой вопрос Чон, а затем не дал ей опомниться, сразу же протолкнувшись вовнутрь. Сладкий стон звучал лучше самых подобранных слов одобрений. Он знал, что у его напарницы есть особый пунктик по поводу предохранения, поэтому это был их первый незащищённый раз. И это оказалось пиздецки, как хорошо. Влажно, горячо, узко. Будто снять перчатки и, наконец, ощутить всю радость от тактильной составляющей. Чонгук начал двигаться медленно, притираясь, позволяя привыкнуть к себе. Лалиса уперлась локтями, обеспечивая наилучший угол проникновения. Его толчки постепенно набирали скорость, пальцы вжимались в женские бедра. Манобан не знала в какой момент всё в округе стало таким горячим, но ей не хватало сдержанности, чтобы не выражаться так громко и эмоционально. — Хочу видеть твоё лицо, — раздался раскатистый голос, останавливаясь на несколько секунд и получая недовольство от напарницы. Он неловко оттянул светлые волосы назад, — Манобан, терпение — очень важная черта для детектива. — Сказал тот, кто ворвался посредине моих водных процедур, чтобы перепихнуться, — в тон ему ответила Лалиса, шмыгнув носом и не скрыв жажды к продолжению. Они сменили позу; Чонгук подхватил детектива за ягодицы, позволив ногами обвить и свой торс. Он удобно усадил её на высокий каменный выступ, служивший подставкой для шампуней, гелей для душа и прочей уходовой косметикой. Штаны с футболкой валялись где-то у подножья крана, однако Чон все ещё находился в скользких носках. Капли теперь беспечно барабанили по его спине, Манобан поспешно растирала их пальцами, потакая движениям. Внутри пульсирующая плоть сводила с ума. — Если кончишь внутрь, я ебну тебя чем-нибудь. — Ты так хороша в развратных диалогах, — несдержанно рыкнул Чонгук, проникая бесстыдно глубоко. Он примкнул к пухлым губам, убеждающе целуя и усиливая темп, — не переживай, я успею. — О Боже, — то ли от возмущения, то ли пика возбуждения вспыхнула Лалиса, чуть откидываясь назад. Манобан с самым огромным трудом уже сдерживалась. Два. Два гребанных года страданий и ненависти. Столько бессонных ночей, боли, порезанных рук и саморазрушения, чтобы оказаться вновь в его власти, в его руках и его сердце. Ей было так стыдно за слабоволие и бесхребетность; Лалиса двухлетней давности точно не заслужила и грамма такого отношения к себе. Но Лалиса сейчас совершенно не жалела.