поврежденная почва.

Когда Лайза была совсем маленькой, ее приучили к мысли, что жена должна тянуться к мужу, как цветок к солнцу. Эта вскользь оброненная матерью метафора запомнилась ей; так сказать, вросла корнями глубоко в мысли. Эй нравилось думать о Фрэнке, как о Солнце. Ведь он — свет ее жизни. Необходимый. Дарящий тепло. С переездом в Лос-Аламос слово «солнце» постепенно стало ассоциироваться совсем с другим. — Эти реакции происходят на Солнце, — говорил ей Фрэнк. — Ядерные реакции. Это атомная физика. Слово «атомный» начало пугать Лайзу куда раньше, чем оно расползлось по всей Америке, по всему миру, культивировалось и проросло в чужих мыслях синонимом апокалипсиса. А для Лайзы слово «атомный» всегда отдавалось легким привкусом-отзвуком в ее сердце. Потому что «атомный» — значит «любимый». Тогда, в 1944-том, она была одной из двух женщин во всем мире, которые видели эту связь. Второй была Кэтрин Оппенгеймер. Ей не стоило пытаться подружиться с Кэтрин. Не стоило перекидываться полуулыбками и саркастическими репликами; проводить с ней время в теплицах, где Кэтрин возилась с растениями, чтобы заняться хоть чем-то; думать о ней вообще. Все-таки Кэтрин была женой Оппенгеймера, поэтому армия ей разрешила. Чужой женой, напоминала себе Лайза. У Кэтрин был муж. И у Лайзы тоже был муж. Можно сказать, им обеим повезло, что они смогли получить место под солнцем. Только вот Лос-Аламос не ощущался «местом под солнцем». — Держи. Лайза покрутила в руках четырехлистник и улыбнулась. Этот подарок казался таким приятным и она почему-то была уверена, что сохранит его. Хотя такая мелочь, наверное, даже не могла считаться «подарком». — На удачу, — пожала плечами Кэтрин. — У меня есть клевер в теплице. Если хочешь, можешь выбросить его, я это просто так. Подумала, что она тебе понадобиться. — Мне? — эхом переспросила Лайза. — Чтобы в этом месте не сойти с ума, нужна удача, — Кэтрин посмотрела на нее и ласково улыбнулась. Лайза опустила взгляд и снова посмотрела на листок в руках. Может быть, удача ей бы действительно не помешала. — Ты знаешь, почему появляется четырехлистный клевер? Лайза кивнула. Она сама была биологом, — не хуже, а то и лучше Кетрин, — и если бы этот вопрос задал кто-то другой, она напряглась бы, забеспокоившись, что ее снова считают глупой домохозяйкой. Но из уст Оппенгеймер подобная фраза почему-то совсем не напрягала. — Генетические мутации. — В Пенсильвании у меня был один профессор. Доктор Элиот. Однажды он рассказал, что изучал клевер и заметил, что около дорог четырехлистный клевер встречается чаще. У него была теория, и он ее доказал. Лайза подняла заинтересованный взгляд. — Вдоль дороги постоянно ходят люди, ездят машины. Лишние листки вырастают с большей вероятностью на плохой почве. Когда на нее наступают. — Ты хочешь сказать?.. Кэтрин подошла ближе и ласково положила ладонь ей на плечо. — Может быть, ты и есть его символ удачи — его четырехлистный клевер. Но, чтобы ты стала такой, какая есть, ты должна была вырасти на поврежденной почве. Фигурально выражаясь. Почва здесь, в пустыне, достаточно повреждена армией, — Кэтрин улыбнулась, наклоняясь и кладя вторую руку на ее колено. Прикосновение ощущалось теплым и приятным, и Лайза словила себя на странной мысли о том, что ткань ее платья сейчас только мешает. — Что? — переспросила Кэтрин, и Лайза вздрогнула. Она сказала что-то вслух? — Это ведь не только армия. — Что? — повторила Кэтрин. — То, что они строят тут… Фрэнк, Роберт, остальные. То, что они делают — тоже портит почву, да? Куда фатальнее? Кэтрин посмотрела на нее не то с грустью, не то с жалостью. — Не думай об этом. И добавила: — Пожалуйста. Не думай, это только сильнее тебя разрушит. Ты же знаешь, Лайза, я люблю тебя. Может быть, Роберт — мое Солнце, но ты — мой кислород. Вы оба нужны мне. «Люблю тебя». Лайза почувствовала пальцы теперь на своей левой щеке, такие нежные и внимательные. Даже Фрэнк не касался ее так, — Фрэнк просто не умел так прикасаться. В конце концов, несмотря на то, что Кэтрин была той, кто сыпала намеками и многозначительными жестами, за поцелуем первой потянулась Лайза. Кэтрин, наверное, знала, что это рано или поздно произойдет, потому что поддалась слишком легко. Разница между руками Кэтрин и Фрэнка была разницей между руками женщины и мужчины. Разница между руками ботаника и бывшего солдата. Объяснимая разница. Но только вот целоваться так, как Кэтрин, Фрэнк умел. Раньше. Теперь — разучился. Она объясняла это себе разницей в возрасте, работой на износ, климатом Нью-Мексико, чем угодно… И только в этот момент она поняла, что разница между поцелуями с Фрэнком и поцелуями с Кэтрин была разницей между поцелуями с человеком любящим и человеком «больше нет».