Великий из рода Малфой

      Нарцисса робеет перед Абрахасом, когда тот внезапно появляется в поместье Блэков, здоровается с Сигнусом, целует руки Белле, Андромеде и ей и наконец падает в мягкое кресло. Сестры вцепляются в Андромеду, единственную, кто еще не обручен: всего месяц назад в дом Ориона, где гостил Сигнус с семьей, явился Рольф Лестрейндж в компании крестных отцов двух своих наследников. Шестнадцатилетний Рудольфус после согласия Беллатрикс опускается на колени перед своей будущей женой, и Рольф с Орионом в одинаковом бешенстве смотрят на него: Лестрейнджи не преклоняют колени ни перед кем, кроме главы рода и супруги, и Белла теперь будет женой Рудольфуса — или ничьей. Беллатрикс тоже знает об этой традиции, потому щеки у нее горят, как и губы: она прекраснее, чем способно нарисовать воображение. Рудольфус поднялся и поцеловал ее, крепко обняв за пояс и прижав ее руку к своей груди; Белла ведется на такую уверенную ласку, глаза блестят, на губах торжествующая улыбка. Орион и Сигнус мрачно переглядываются, но Рольф этого не замечает, глядя на сына с затаенной гордостью: он напоминает ему его самого, пусть ему всего шестнадцать. Разве сам Рольф не был тем еще покорителем женских сердец? Он саму Прюэтт под венец затащил, выкрав из знаменитого дома с щитом, на котором изображен грифон. У него до сих пор кровь кипела, когда он вспоминал погром, который учинила в доме дочь старого лорда: Мэтта Том откачивал где-то за дверью, Абрахас, растрепанный и в порванном камзоле, держал щиты, а сам Рольф стоял в центре урагана на коленях, счастливый до безобразия. «Я встал перед тобой на колени, милая, — произнес он, воспользовавшись моментом тишины. — Только супруга может видеть меня так».       — Я не лягу под тебя, — презрительно сказала Прюэтт, и Рольф ей залюбовался: рыжая, как адское пламя, глаза злые, губы горят на бледной коже. — А мой отец найдет меня, и от тебя даже пепла не останется.       — Это естественный конец для любого из рода Лестрейндж, — пожал плечами Рольф. — И раз так… терять мне нечего.       Он медленно поднялся на ноги и шагнул в ее сторону. Эта игра — танец для двоих: в ее руках его собственная волшебная палочка, стыдно признаться, но она ее отняла. Но… ни одного заклятия не попало в него, хотя его друзьям крепко досталось, а старый лорд не получил от дочери известия, что ее похитили. До самого утра никто из Прюэттов не будет знать о выборе своей дочери с благословенной кровью.       Конечно, она вырывается — так положено, словно нечаянно роняет палочку, и та закатывается куда-то в угол. Рольф рвет на ней ночное платье, многослойное, длинное, и наконец получает ее тело, упругое и теплое, что после борьбы еще более сладко. Абрахас, утирая кровь из разбитого носа, и Том, наконец наложивший шину на сломанную руку, сидят рядом у двери, привалившись к ней спинами, и слушают. Им уже даже не стыдно — сил нет.       — Я просто надеюсь, что у тебя нет таких традиций, — простонал Реддл, наконец открыв глаза. Абрахас молча покачал головой, наблюдая за Мэттом. Тот вроде уже дышал.       Блэки знают, что сватовство Лестрейнджей — вещь довольно номинальная. Прюэтты Рольфу ведь отказали, но Рудольфус полыхает теми же рыжими волосами, что и у его деда по материнской линии, что говорит о следующем: если вам оказали такую честь, лучше согласиться. Да и выгоднее партии не найти: сейчас Лестрейнджи богаты, Рудольфус — старший, да и Беллатрикс поглядывает на него более чем благосклонно.       А потом наступает черед Нарциссы. Рабастан не встает на колени, да и формулу прошения руки читает монотонно и скучающе, на будущую невесту и не смотрит, и происходящее кажется дешевой постановкой. Сигнус дает согласие, а у Нарциссы чувство, будто ее жестоко обманули. Рядом с Руди и сестрой дышать трудно, так между ними искрит, а сама она чувствует… ничего она не чувствует. «Басти еще вырастет, — Белла понимает, что думает младшая сестренка, и пытается ее утешить. Получается плохо: сама она так довольна, что светится собственным светом. — Вот увидишь!» «Он будет замечательным мужем, принцесса, — Сигнус вечером беседует с ней перед сном и вдруг добавляет. — Это всего лишь помолвка. Не захочешь выходить за него — не выйдешь, я не стану неволить тебя». «Лестрейнджи ее выкрадут тогда», — со своей кровати подает голос Андромеда. «Нет, — Сигнус по-прежнему смотрит на Нарциссу в свете ночной лампы. — Ты выйдешь за кого захочешь. Поняла меня, принцесса? За кого захочешь. А если не понравится, придешь и скажешь мне. Моих дочерей никто не обидит, — это он говорит всем, и даже Белле, которая замерла под одеялом, заново переживая то, как Руди сегодня при всех поцеловал ее. — Лестрейндж, не Лестрейндж… никто». «Но ведь сам Прюэтт…» — снова начала Андромеда.       — Я не Прюэтт, — мягко, но непререкаемо сказал Сигнус. — Девочки… вы меня слышали.       И вот появляется Абрахас. В мрачном доме словно становится светлее — лорд непривычно весел, под извечным траурным камзолом белая рубашка, он улыбается, поглядывая на девочек, и переставляет разноцветные камни по треугольной доске с тремя видами клеток; у Сигнуса мало противников по древней японской игре, и он счастлив наконец потягаться с неслабым игроком. Нарцисса не может сказать, о чем ведется беседа, но сквозь кружево витиеватых и льстивых слов Абрахаса вдруг проявляется: мой сын желает выбрать себе жену. У тебя три дочери — пусть Люциус выберет ту, которая ему понравится.       — Рудольфус преклонил колени перед Беллой, — ответил Сигнус. — Звезда упала, Абрахас, — он указал на получившуюся на его части доски фигуру, и Малфой сосредоточенно уставился на гладкие камни. — Лестрейндж даже от тебя не стерпит такое.       — Руди преклонил колени, — повторил Абрахас, переставляя черный камень и разбивая хвост звезды Сигнуса. — Занятно, как вольно наши дети стали трактовать традиции. Насколько я помню, он должен был сделать это непосредственно перед обрядом бракосочетания? Или даже после него… В любом случае за пару шагов до супружеского ложа. Честно говоря, не помню точно: леди Прюэтт меня так головой об перила приложила, что мысли о дне свадьбы Рольфа до сих пор как в тумане.       — Спроси у Рольфа сам, — спокойно ответил Блэк. — Звезда упала.       Абрахас даже головой тряхнул, снова склонился над доской: Блэк методично загонял его в ловушку в центр доски, он упорно сопротивлялся. Левый угол, захваченный им в начале партии, вообще оказался забыт.       — Хорошо, но у тебя еще две дочери, и обе подходят по возрасту моему сыну.       — Я говорил тебе прежде и повторю сейчас, — проговорил Сигнус. — Я не желаю отдавать кого-то из своих дочерей в твою семью.       — Интересно, по какой же причине, — Абрахас подался вперед, ввинтившись взглядом в синие глаза Сигнуса. — Рудольфус не показался тебе плохой партией, хотя, насколько я помню, первым ты увидел именно его.       — Потому что я не глуп, — отозвался Блэк, переставляя камень по доске. — Я прекрасно знаю, кто это начал.       — О, вот только посмей обвинить Люциуса! — воскликнул Малфой. — Сколько ему было, тринадцать? Четырнадцать? Тебе не кажется, что ты хочешь от ребенка, который рос вообще без людей, слишком много?! Ты сказал мне тогда, я услышал, и я принял меры. Теперь ты всю жизнь вспоминать будешь и руки ему не подашь? Только посмей сейчас кивнуть, я тебе на голову твой же дом обрушу.       — Я не виню Люциуса, — ответил Сигнус совершенно спокойно, в который раз опровергая стереотип о вспыльчивом характере Блэков. — Мне его жаль.       — Жаль? — голос Абрахаса взлетел до фальцета. — Знаешь, а я ведь тоже могу вспомнить твои юные годы, кажется, некие преступления не имеют срока давности, верно?       — Я виню тебя, — продолжил Сигнус и снова опустил взгляд на доску. — Я не хочу, чтобы мои дочери жили с тобой в одном доме.       Абрахас опешил настолько, что потерял дар речи. Изумление было столь сильным, что он совершенно по-человечески замер с раскрытым ртом.       — Что?! — прошептал он.       — Ты уже воспитывал девочку, — невозмутимо сказал Блэк и прямо посмотрел в серые глаза Малфоя. — Воспитывал ее как отец — так думали мы все, когда восхищались твоими милостью и благородством, ведь Геллерт нанес страшный удар по твоей семье. Ты никогда не винил Эрну и обращался с ней так, что мы брали пример с тебя и ставили в пример своим детям. Но стоило Исиде умереть, как все стало ясно, а мы прежде просто не видели твоей игры. Ты привез Эрну сюда и оставил жить в своем доме.       — К чему ты клонишь? — холодно спросил Абрахас. — Я и пальцем Эрну не тронул, пока ей не исполнилось семнадцать, пока она сама не сказала мне, что желает этого брака.       — Какая же у нее была альтернатива? — издевательски спросил Сигнус, выгнув бровь. — Аполлинер Малефлуа? Исида явно уже была не в себе, когда соглашалась на помолвку своей дочери с ним. Почему сразу не один из его драконов? Разница невелика. Уж лучше ты, чем он.       — Я не принуждал ее, — сквозь зубы проговорил Абрахас. — И ты понятия не имеешь, о чем говоришь. Ты не способен понять природу моих чувств к Эрне, потому что сам женат по договору, а не по любви, потому что судишь, стоя на другом берегу.       — Просто на берегу, — поправил Блэк и не удержался от усмешки. — Не злись, Абрахас. На человека становишься похож.       — Звезда твоя погасла, — ласково сказал Абрахас, справившись с гневом, и убрал сразу пять камней с переднего края нападающей фигуры Сигнуса.       — Позволь мне договорить, — продолжил Блэк, опустив глаза. — Я не хочу, чтобы мои дочери считались твоими, не потому что боюсь тебя. Нет, я как раз вижу, что ты любил Эрну, причем так, как никто из нас не способен любить женщину, в этом ты абсолютно прав. Ты постарел в день ее смерти, у тебя погасли глаза, ты спишь в любую свободную минуту, потому что твой сон походит на смерть, и ты жаждешь ее, как жаждал брачной ночи. Когда ты женился, мы смеялись над тобой — ты стал домоседом и подкаблучником, но смеялись мы из зависти. После ее ухода ты не просто надел траур. Ты никого не любишь: все, кого ты любил, умерли.       — Люциус, — отозвался Абрахас, ненавидя Сигнуса всей душой за его проклятую правоту. Блэк вскрыл его, разрезал сердце и вывернул наизнанку, показывая всем соль и пепел, что наполнили его. — Я люблю нашего с ней сына.       — Ты терпеть его не можешь, — покачал головой Сигнус. — Бедный мальчик так и не узнает, что такое любовь родителей. Не Альбус виноват в его девиантном поведении, а ты. Ребенок просто хотел почувствовать себя любимым — он пытался купить любовь у Руди, выбить из Альбуса, заслужить у тебя. Я не хочу, чтобы Меда или Нисс получили в супруги юношу, распятого собственным отцом.       — Если гипотетически предположить, что твои потуги изобразить легиллимента имеют под собой хоть какое-то реальное основание, — протянул Абрахас, — то почему бы Цисс или Андромеде не предложить Люциусу то, в чем он так нуждается — свою любовь? Он точно оценит и будет благодарным и верным мужем. Рудольфус… если ты опасаешься рецидива со стороны Люциуса, то есть способы это предотвратить. Я не хотел бы этого, но в случае неблагоприятных событий я могу сказать Рольфу.       — И сделать мою старшую дочь вдовой, — закончил за него Сигнус. — Потрясающе, Абрахас.       — Люциус не повторит своих ошибок, я могу дать тебе свое слово, — переждав неловкую паузу, сказал Малфой.       — Я не сомневаюсь, — кивнул Блэк. — В нем. Он хороший мальчик в глубине души. Но я не хочу видеть тебя рядом со своими детьми.       — Ты в чем-то меня подозреваешь? — поднял брови Абрахас и добавил презрительно. — Раз ты так интересуешься моей личной жизнью, то должен знать: меня не привлекают женщины любого возраста. Как и мужчины. Призраки, домовики, животные… Мне все равно, я испытываю равное влечение к твоей жене, тебе и дементору.       — Благодарю, — ответил Сигнус. — Но у меня есть причина.       — О, будь так любезен, просвети меня!       — Ты беспринципен, — просто сказал Сигнус. — Ни в чем нельзя быть уверенным, находясь рядом с тобой. Все твои клятвы не стоят времени, за которое произносятся. Почему тебе нужны именно мои дочери?       — Потому что они, хвала богам, не в тебя, а в твою жену, — отозвался Малфой. — Я бы с радостью договорился с Розье, но женить Люциуса на Эване не входило в мои планы.       — А Люциус чего хочет? — Сигнус передвинул камни и вскинул взгляд. — Ты его хоть уведомил?       А дальше Абрахас сказал то, что определило судьбу Нарциссы Блэк, подслушивавшей у двери.       — Люциус назвал мне твою фамилию. Значит, это кто-то из твоих девочек.       — Надеюсь, это было сделано не для того, чтобы он мог породниться с Руди таким образом, — проговорил Сигнус себе под нос и добавил вслух. — Мое согласие будет стоить столько, что лучше бы ты даже не начинал. И мои дочери сами скажут, хотят они или нет. Если да, то помолвка Нарциссы с Рабастаном может быть расторгнута. — Только попробуй рассказать Нарциссе историю помолвки Рольфа, — предупредил Абрахас. — Не пугай ее, пусть делает выбор со спокойным сердцем. И не сохраняет договоренность из страха. Если она пожелает расторгнуть помолвку с Рабастаном…       — Именно это я и сделаю, — вздернул подбородок Блэк. — Она должна будет с открытыми глазами принимать решение. Лестрейнджам не говорят «нет».       А сам вспомнил, как говорил своим девочкам, что они сами решают свою судьбу. Сам пообещал Нарциссе защиту в случае ее отказа Рабастану. Оставалось только надеяться, что Люциус выберет Андромеду, потому что Сигнус не был уверен в своих силах против Рольфа. И не видел он, как Друэлла, словно заледеневшая после помолвки Нарциссы с Лестрейнджем и даже не жившая, а существовавшая, наконец оттаяла — у нее появился шанс. Абрахас, покидая дом, бросил на нее многозначительный взгляд; он все же готов помочь и платить, хотя мог бы пойти более легким путем и просто сказать, чья Нарцисса дочь на самом деле, но нет, он не хочет скандала. Друэлле хотелось плакать от облегчения и ненависти, проклиная тот день, когда она решила связаться с Малфоем.       Нарцисса об этом не знала, сестер вывели из гостиной куда раньше того момента, когда лорды пришли к относительному консенсусу, а потом еще и Друэлла прогнала младшую от дверей, где та притаилась. И очутившись в спальне, Нарцисса немедленно принялась уговаривать Андромеду; откуда только брались слова, которыми она убеждала ее, внушала ей мысль — одну мысль, но Андромеда, спокойная и уравновешенная, устроила истерику в духе Беллы, что хочет замуж. Да пусть и за Малфоя. Пусть дадут шанс, почему все помолвлены, кроме нее?! Нарцисса вообще младшая! Сигнус опешил от такого концерта, а Нарцисса, вспоминая прямой светлый взгляд Люциуса глаза в глаза на вокзале, не испытывала ни малейшего угрызения совести. Ей надо быть с ним, стать его женой. Она не поняла ничего из беседы Абрахаса с отцом, они переходили с языка на язык, только одно уяснила: Люциуса очень надо любить, и тогда он будет хорошим мужем, верным и добрым. Она сможет. Она докажет папе, что у нее будет лучшая семья, и никто не помешает ей.       Сигнус пригласил Рольфа для объяснений, и после их дружеской беседы Блэки до осени переехали в дом на Гриммо — родовой особняк, который Орион отдал Сигнусу, требовал немедленного ремонта. Именно туда, на Гриммо, явился и Люциус, сопровождая своего лучшего друга, который решил навестить невесту. Люциус никак не выделял Нарциссу, даже больше общался с Андромедой, но тем не менее младшая Блэк была спокойна и практически не удивилась, когда Люциус, повернувшись от алтаря, назвал ее имя. Они стояли перед Абрахасом плечом к плечу, глядя на него, а он, даже не пытаясь скрыть улыбку, зачитывал им вслух положения древнего кодекса семьи Малфой. Потом закрыл его и протянул обе руки Нарциссе, она вложила свои ладони в его.       — Отныне я признаю и называю тебя дочерью своей. Пусть свидетельствуют слову моему мертвые и нерожденные, пусть знают живые, — странно было видеть на всегда спокойном и равнодушном лице Абрахаса такое счастье, но оно заражало, и Нарцисса не могла не улыбаться ему в ответ. — Дом мой станет твоим, и я жду дня, когда ты вернешься в него.       — Обещаю быть хорошим мужем, — шепнул Нарциссе на ухо Люциус. Она никогда прежде не была так близко к нему: он всегда отделен от всех словно стеной, между ним и остальными постоянно Рудольфус, Белла — или вспышка заклятия. Нарцисса вскинула взгляд, подняла голову — и сразу же почувствовала, как он целует ее в губы и смеется.       — Люциус! — Сигнус тоже увидел. — Немедленно…       — Отстань ты, они же еще дети оба! — Абрахас мгновенно вырос между сыном, которому скоро исполнится шестнадцать, и его будущим тестем. — Ты во всем находишь пошлость, как тебя земля носит?       Нарцисса, не дыша, смотрела на то, как ее отец, явив наконец ярость и вспыльчивость, присущую фамилии, схватив Абрахаса за воротник, шипел ему что-то на испанском. Люциус закатил глаза.       — Прошу прощения, — издевательски растягивая слова, сказал он Сигнусу. — Мое поведение неуместно. Я не трону Нарциссу, можете не беспокоиться, — он повернулся к Нарциссе и вдруг шепнул. — Хотя это будет трудно.       Абрахас поправил воротник и безмятежно улыбнулся, подошел к Рольфу Лестрейнджу и, положив руку ему на плечо, что-то шутливо проговорил. Рольф пожал плечами — в принципе он не обижен: Рабастан обручен по-прежнему с одной из сестер Блэк, а Люциус… ну нравится ему эта маленькая. Рудольфус после того, как он вернулся из особняка Блэков, подошел и сказал, что он должен прислушаться к словам Абрахаса Малфоя, когда тот заговорит о помолвках. Пусть Люциус выберет из сестер Блэк кого хочет. «Чего? — опешив от такой наглости, шепотом спросил Рольф, и сам собой в его руке возник кнут. — А ну повтори!» «Люциус выберет себе жену сам, вне зависимости от того, с кем обручен Рабастан, — спокойно проговорил Руди, а когда кнут щелкнул по руке, поймал его за хвост и продолжил, не обращая внимания не стекающую по вспоротой ладони кровь. — Никто не знает о том, кому именно сделал предложение мой брат. Самому ему все равно». «Кто он тебе?» — спросил Рольф, рванув к себе кнут за рукоять. Руди не удержался и невольно шагнул к нему, губы его дрогнули от боли, но он мгновенно снова вернул себе спокойное выражение лица. Рольф со вздохом взял его руку, размотал усеянный мелкими металлическими шипами хвост кнута и, сотворив бинты из шейного платка, принялся перевязывать его ладонь. Магия раны от этого кнута не заживляла. «Люциус мне дороже всех, — ответил Рудольфус сквозь зубы. — Я выбрал себе жену сам, хочу, чтобы и он сделал так же». «А если он выберет твою Беллу? — хмыкнул Рольф, закрепляя бинт. — Не много ли ты ему позволяешь? Попробуй пошевелить пальцем». «Я знаю, что он не сделает этого, — отозвался Руди и успокоил. — Все в порядке, просто кожа порвалась, даже мышцы целые».       Рудольфус в зале Малфой-мэнора смотрит на Люциуса, извиняется перед Беллатрикс и выбегает из зала. Люциус, бросив настороженный взгляд на отца, за ним. Вносят шампанское, Нарциссу и Андромеду, которая уже вовсе и не рада тому, как все вышло, начинают поздравлять, но Люциуса нет рядом, и Нарцисса чувствует себя брошенной, пока, выдерживая очередную тираду пожеланий, не слышит над собой вежливый ответ. Абрахас незаметно встал с ней рядом и теперь принимает поздравления, словно это он заключил помолвку, а не его сын. Нарцисса несмело улыбается ему, и Абрахас, в который раз перечеркнув все слухи о себе, вдруг неуловимо подмигивает; Нарцисса отворачивается, не веря своим глазам и пряча ошарашенный и веселый взгляд. Разве так может быть? Разве он так может? Из зала, нецензурно извинившись, исчезает Рольф Лестрейндж — Руди плохо, он потерял сознание, и Люциус, едва успев поймать его на лестнице, рявкнул на домовика, чтоб привел кого-то из взрослых.       — Потому что нечего шляться по ночам, по нему же видно, что он не ложился часов сорок, — Мэтт Эйвери появился следом. — Рольф, уйди, я тебя умоляю, — он сел возле Руди на трансфигурированную кушетку. — Сколько он не спал?       — Я откуда знаю? — голос Рольфа взлетел. — Может, мне еще по ночам ходить и одеялко деточке поправлять?!       — Тебе перестать его бить, — отозвался Эйвери, снимая иллюзию, которую Руди наложил на правую ладонь, не желая идти на праздник в бинтах. Люциус сдавленно ахнул. — Это для начала. Что он сделал на сей раз? Он никогда не делал того, за что можно так наказывать!       — В Азкабан не попадет, если не я, то его закон начнет наказывать! — рявкнул в ответ Лестрейндж.       — Он мне говорил, что сегодня дочитал «Альварес» Гонта, — влез Малфой, поняв, что никто ничего не выяснит без его помощи. — Днем читать некогда, он ведь у него дома, а он со мной… с его скоростью чтения это примерно пять-шесть ночей.       — Есть люди, которым противопоказано иметь семью, — проворчал Эйвери, заглядывая Руди в глаза, раздвинув веки.       — Кто бы говорил, — фыркнул Рольф.       — Я тебя сейчас ударю, — предупредил Мэтт. — Заткнись.       — Сам заткнись!       — Что терзает его? — обратился Эйвери к Люциусу, тоже наклонившемуся над Рудольфусом. — Как можно довести себя до такого состояния, тем более в каникулы, то есть, он дома?       — Я… я не знаю, — жалко соврал Малфой, неосознанно гладя косу Руди, свесившуюся до пола. — Он переживает… ну… экзамены, помолвка…       — Вернись в зал, — велел Эйвери Люциусу. — Там твоя помолвка вообще-то идет.       — А… да. Да, — бросив прощальный взгляд на Рудольфуса, Люциус исчез и появился в зале, взял Нарциссу за руку, мгновенно вливаясь в диалог. Абрахас сразу же отступил назад и оказался рядом с Друэллой.       — Какая прекрасная пара, — сказал он, глядя на своих детей, и повернулся к ней. — Я безмерно благодарен тебе. Твоя помощь неоценима, — совершенно серьезно проговорил он. — Признаюсь, воспитывать девочек — задача не по мне, у меня не хватает ни терпения, ни предвидения, ни тонкости. Зато я всегда могу договориться с женщинами, — он наклонился и коснулся выдохом ее руки.       — Не прикасайся ко мне, — сквозь зубы процедила Друэлла.       — Как пожелаешь, — отозвался Абрахас.       — Знаешь, что сказал Сигнус, когда Белла заключила помолвку? — спросила Друэлла. — Что он — не Прюэтт, и если его дочь скажет «нет» даже перед алтарем, даже Лестрейнджу, он сможет защитить ее волю. Думаешь, Малфои страшнее Лестрейнджей? Он может отказать даже им, а это значит, что тебя он способен просто уничтожить. Можешь потом радоваться моей погибели из своей могилы. Если она будет. Он не поверит тебе теперь, после помолвки, сочтет, будто ты всеми силами пытаешься сделать эту свадьбу возможной. Отныне все зависит только от Нарциссы.       — Не пойму никак, ты меня своим мужем пугаешь? — уточнил Абрахас. — Несколько неуместно, учитывая обстоятельства.       — Я не жила все эти годы из-за страха перед тобой, — ответила Друэлла. — Я считала дни, боялась любого намека. Все, мой страх выел меня. Меня нет больше. Если с головы Нарциссы хоть волос упадет, ты умрешь так страшно, что твои нелюдские предки позавидуют. Я сама убью тебя.       — Как славно, что Нарцисса не его дочь, — сказал Абрахас. — А теперь и не твоя. Только моя: дочь главы рода Малфой. Мое дитя вернулось в свой родной дом. Я так счастлив, что даже твой яд не отравит моей радости.       Люциус забывает о Нарциссе практически сразу после помолвки: у него другие дела. Абрахас исправно пишет письма от его и своего имени, и иногда с усмешкой перебирает кипу писем, сравнивая — конечно, Люциусу Нарцисса пишет охотнее, но и его вниманием не обделяет. Абрахас старается узнать о ней, как о человеке, и все то, что открывается ему, его устраивает. У него замечательная дочь.       — Ты подарил Нарциссе голубое платье, — Абрахас остановился на пороге спальни сына и, скрестив руки на груди, проследил за ним взглядом. Люциус лежал в одеялах, свесив одну ногу до пола, и с мученическим видом пытался задернуть штору пассом руки. Абрахас посмотрел с минуту, потом подошел и задернул шторы сам, погружая комнату в мягкий полумрак. — Открытый ворот, корсет. Без шлейфа. Будет неплохо, если ты не будешь удивляться, когда она тебя поблагодарит.       — Корсет? — простонал Люциус. — Какой у меня хороший вкус. Боги, я сейчас умру…       — Что пил? — спокойно спросил Абрахас, охлаждая воду в графине и наливая в стакан. — Если тебе интересно, сегодня вторник.       — Текилу… как вторник? — Люциус приподнялся на дрожащих руках и рухнул снова. — Не воскресенье?       — Даже не понедельник, — по-прежнему мягко сказал Абрахас. — Где моя машина?       — Которая? Пап, я умоляю, давай через пару часов!       — Которая серебряный кабриолет. Которую нашли на газоне перед резиденцией епископа. Ты хотел исповедоваться и всему миру сообщить о своем образе жизни или так оригинально пожертвование сделать?       — Как и абсент, текилу я больше не пью, — после долгой паузы резюмировал Люциус.       — Это я и хотел услышать, — кивнул Абрахас. — У Блэков прием через четыре дня. Я хотел бы, чтобы ты присутствовал.       — А…       — Люциус.       — Ладно, — Люциус заполз в подушки так, что его больше не было видно. — Схожу…       На приеме Абрахас увидел их вместе, но не в зале, хотя Люциус, как и положено, не давал невесте заскучать, а в галерее. Люциус усадил Нарциссу на подоконник и прижал спиной к стеклу, водя губами по ее голым плечам. Абрахас прикинул возраст — нет, еще рано, надо это прекратить, но не успел даже шага сделать вперед, как Люциус отпрянул. Надо же, не зная, он повторил его собственный прием. Абрахас еще несколько минут стоял в тени, позволяя им обоим прийти в себя, а когда показался в галерее, Нарцисса в одиночестве сидела на подоконнике и романтично смотрела на ночную аллею. И только то, что щеки горят, выдавало ее возбуждение и страх разоблачения.       — Вы не будете против, если я закурю? — нейтрально спросил Абрахас, останавливаясь возле нее.       — Мама не любит, когда в доме дым, — ответила Нарцисса, повернувшись. — Давайте я вас провожу на балкон?       — Благодарю, — Абрахас достал трубку. Курил он довольно редко, его не тянуло даже, но сейчас подарили чудный табак, и он хотел попробовать.       Они с Нарциссой вышли на балкон, и Абрахас немедленно снял с себя камзол, трансфигурировал его в меховую накидку и завернул Нарциссу в нее, а сам оперся бедром на перила и с наслаждением вдохнул густой дым. Наверное, на что-то подобное будут похожи семейные вечера через несколько лет. Люциуса не интересует Нарцисса, это сейчас он что-то изображает, держа в голове, что именно от решения маленькой девочки зависит статус помолвки. Люциус хочет, чтобы его похвалили; Абрахас ясно дал понять, что доволен будет браком именно с Нарциссой. Ему немного жаль ее; впрочем, через некоторое время после свадьбы, когда появится наследник, а лучше двое, чтобы наверняка, если Нарциссе будет грустно, он что-нибудь придумает. Если Люциус ее обидит, он и дня не проживет — это решение далось Малфою настолько просто, что он даже перед собой начал оправдываться: конечно, только если Люциус совершит что-то ужасное, когда будет рожден наследник, если не будет выхода… Нарцисса смотрит на него снизу вверх и плотнее заворачивается в мех; Абрахас обновляет чары, помня о том, что с трансфигурацией у него все всегда было печально. Друэлла стоит на соседнем балконе, смотрит на них, и ей хочется броситься вниз, на острые пики ограды.       То, что Люциус внезапно влюбился, поставило Абрахаса в тупик. Люциус магловским самолетом прилетел из Африки обгоревший, с выцветшими до белизны волосами и ресницами, грязный настолько, что Абрахас начал чесаться от одного взгляда на него, зато у него в руках алмаз, который они с Рудольфусам то ли купили, провернув нечестную сделку, то ли и вовсе украли. Рудольфус прохрипел сорванным голосом, что придет послезавтра, и исчез в зеленом пламени камина, а Абрахас, глянув на некультурно фыркнувшего в стакан с коньяком Волдеморта, осторожно приблизился к блудному сыну.       — Что это?       — Звезда Африки! — радостно оскалился Люциус; на серо-буром от пыли лице его улыбка кажется поистине лучезарной. — Фиолетовый бриллиант, таких практически не бывает, только в магических шахтах! Ты просто посмотри!       — Его надо огранить, — Абрахас взял камень из его руки и посмотрел. — Теоретически, я мог бы это сделать в Гринготтсе, но для чего он тебе вообще? Никогда не замечал в тебе любви к камням.       — Я хочу Нарциссе подарить, — Люциус хлопнул себя по карману, и взметнулось облачко пыли; Абрахас не вынес и чихнул, вызвав у Волдеморта еще один приступ веселья — лорды считали все проявления человечности Абрахаса невероятно смешными, чем доводили его до бешенства. — Я ей сначала белый думал отдать, но этот лучше, — и он уронил в ладонь Абрахаса еще один бриллиант.       — Иди в ванную, — велел Абрахас и вернулся к дивану, посмотрел на Темного лорда. — Мой сын вырос и хочет радовать невесту, — сказал он, небрежно положив камни в пустую пепельницу.       — У тебя такой тон, как будто это тебя раздражает, — хмыкнул Волдеморт. — Видел я Нарциссу Блэк, вполне понимаю Люциуса. Ей сейчас… сколько, шестнадцать? Удивительной красоты девушка. Звезда Африки будет ей к лицу.       — Не раздражает, — возразил Абрахас. — Просто… ладно, забудь.       То, что не он один ничего не понимает, Абрахас заметил только тогда, когда увидел Рудольфуса. Люциус вился возле Нарциссы, заваливал ее подарками, в выходные пробирался в Хогвартс, носил идиотскую ленту в шнуровке камзола — среди учениц была в то время мода обозначать своих возлюбленных, повязывая ленточки в шнуровку; все колдуны Британии выли и прятали, сдергивая сразу по окончанию свидания, но Люциус чуть ли не выпячивал, из-за чего Нарциссе завидовали, а Малфоя тихо ненавидели другие женихи. Что случилось в Африке, никто не знал. Сам Люциус обмолвился, что Нарцисса привиделась ему во время метеоритного дождя, и только тогда, под звездопадом, он познал, что обручен с совершенной красотой, и камни, которые он достал, недостойны быть подарком для такой как Нарцисса Блэк, но земля не создала ничего лучше, потому ей придется довольствоваться тем, что лишь оттеняет ее красоту. От подобной пошлости Абрахаса чуть не стошнило. Рудольфус находился в постоянном состоянии бессильного ужаса от того, что делает Люциус, потому что не понимал ничего совершенно.       — Это что? — поинтересовался Абрахас, заметив на безымянном пальце сына явно женское тонкое кольцо. На миг пришла в голову идея, что Люциус сейчас скажет что-то про Рудольфуса, тоже сидящего за столом и застывшего при его словах, что это очередная их шутка, от которых вздрагивали Орион и Сигнус, но Люциус полюбовался на то, как играет камень на свету, и заявил, что они с Нарциссой купили один набор, и теперь она носит серьги, а он кольцо в знак того, что они, пусть и играют разные роль, являются частями единого целого. Рудольфус закашлялся и отвернулся. Люциус с невозмутимым видом шарахнул его по спине и сказал, что вечером идет к Блэкам. Они не звали, но Нарцисса собиралась выйти на прогулку, а он хочет ее повидать.       На свадьбе Люциуса Рольф Абрахаса напоил, причем сделано это было подло и с применением насилия, потому лорд Малфой демонстративно не разговаривал с ним целый месяц и упорно игнорировал все попытки примирения. Последним, что помнил Абрахас из свадебного торжества, это был его танец с Нарциссой.       Ему показалось, что все гости, все посторонние исчезли, и они остались вдвоем. Нарцисса еще горела щеками после долгого поцелуя Люциуса, за который еще несколько недель осуждали как самого новоиспеченного супруга, так и его отца: не досмотрел, где ж Люциус такой пошлости нахватался. Люциус смутил ее, и Нарцисса до самого конца прекрасной мелодии не осмелилась поднять глаз, но когда подошли финальные аккорды, вдруг вскинула взгляд.       Она не походила ни на Эрну, ни на Исиду; она даже не была похожа на Друэллу, которая была вылитой Розье. В Нарциссе странным образом проявилась кровь Блэков, но сквозь блэковскую гармонию прямых линий Абрахас видел собственные черты, как отражение в зеркальном озере, по которому идет рябь от брошенного камня. Люциус встретил их обоих объятиями, его радость настолько заразительна, что невольно начинают улыбаться все, когда видят, как он вцепляется в пояс своей невесты, словно боится даже на миг ее отпустить. Рольф Лестрейндж перехватил Абрахаса, повалил на диван и взял из рук невозмутимого Волдеморта бутылку и бокал, которые Темный лорд держал наготове.       — А ну пей, монах, — оскалился Лестрейндж. — Держи его, Том, будет вырываться, приложи Империусом, он достал.       — Рольф, я…       — Пей, я сказал! Давай, или алкоголь, или я прямо сейчас иду искать тебе женщину.       — Ненавижу тебя, — простонал Абрахас. Над краем бокала, который прижимает к его губам Лестрейндж, он видит, как Люциус снимает с себя свадебный камзол и заворачивает Нарциссу в него — верный знак подругам невесты, что пора ее увести из зала. Сам супруг в спальню придет минут через сорок. Абрахас понимает, что чувствует себя практически так же, как когда в его доме останавливался Геллерт. В доме чужой; на ту, которая принадлежит ему, претендует чужой — враг. И даже довод разума, что Люциус ему законный сын, не может перебить слепую ярость. Абрахас безвольно откидывает голову на плечо Рольфу, позволяя напоить себя до бесчувствия; он сам стремится к этому беспамятству. Пусть все поглотит тьма, блаженная беззвучная темнота. Но что-то не дает Абрахасу уйти в небытие, и только после того, как он обещает себе убить Люциуса, если увидит завтра Нарциссу в слезах, мир милосердно гаснет.