Несчастное создание

— Ты такой же, как и Его Величество! — тело будто прошибает током, улыбка сползает с губ от нагрянувших воспоминаний. Мерзкий, вязкий страх обволакивает до ненормальности похолодевшее тело. Он не такой, он всего лишь хочет быть счастливым. Те люди просто поплатились за свою назойливость. Он просто не хотел, чтобы его нашли, лишив покоя и одиночества. Что касается Кристины, она — лучик осеннего солнца в его жизни, она всегда будет с ним, все оставшиеся дни своей хрупкой жизни. Она ведь любит его, и… Он другой, он другой, он другой.       Пошатнувшись, Эрик рухнул на колени, схватившись за отяжелевшую голову. Губы нервно подрагивали, а глаза застелила дымка. — Э-это не так, — раздался тихий голос.       Перс, на секунду застыв в замешательстве, тяжело вздохнул и присел рядом с подрагивающей фигурой. «Призрак оперы» весь скрючился и уменьшился. Сейчас он вовсе не был похож на монстра, готового убить любого на своём пути. Это просто был несчастный человек, бегущий за вечно проходящим между пальцев счастьем. — Дарога, друг мой, з-зачем ты так говоришь? Ты х-хочешь меня помучить? — немного отойдя от зачатков истерики, Эрик повернулся лицом на Перса, однако его глаза всячески избегали встречи с приятелем. Губы, несколько мгновений сжимающиеся в тонкую линию, перестали дрожать, но их обладатель слегка нервно перебирал пальцами.       Нахмурившись, Перс поднялся. Эрик. Он ему почти как… Однако мальчик слишком заигрался в властителя людских душ. Но ведь это именно его вина. Он мог растолковать тому что хорошо, а что плохо, но вместо этого пёкся о целостности ребёнка, ведь понимание того, что Эрик совершил, могло просто раздавить его. Дарога до сих пор не понимал, правильное ли решение он принял.       Вода в реке спокойно колыхалась, покачивая прекрасную лодку «Сирены». В этом виде было что-то такое печальное, но такое необычное. Перс смотрел на своё отражение и думал о том сжавшемся существе, быстро дышащем на холодном каменном полу. — Эрик, — как-то ласково произнёс мужчина. — Я не в коем случае не хочу причинять тебе боль. Даже после того, что ты сделал, ты невероятно дорог мне. Но так продолжаться не может. Та несчастная девушка — Кристина, когда я видел ее в последний раз, на ней лица не было. Пойми же, — Перс слегка повысил голос, — она не любит тебя.       На последних словах «Призрак оперы» вновь затрясся. Из его глаз потекли слишком горячие слёзы. Закрыв рот руками, он попытался подавлять всхлипы, но его эмоции одержали над ним верх. Эрик был чертовски зол на Кристину, на Дарогу, но при этом ему было невыносимо грустно и страшно. Мокрые глаза переместились на фигуру, стоящую у воды. Обняв себя за плечи, Эрик вслушивался в слова, которые словно гром ударяли по больной голове.  — Я разрываю дружбу, Эрик. Я пытался вразумить тебя, но ты не слушаешь меня, лжёшь мне, продолжаешь приносить людям страдания. Я бы очень хотел помочь тебе, но боюсь слишком поздно. Прощай, друг, — обернувшись на несчастного мужчину, Перс направился к двери, ведущей в лабиринт. У «Ангела музыки» скрутило живот. Он не мог, нет. Сейчас самый дорогой человек просто отвернулся от него. Эрик зарыдал в голос. — Д-Дарога, прошу, — поднявшись на ватных ногах, тот схватил друга за плечо у самого выхода, который уже отпер дверь и теперь застыл, державшись за холодную железную ручку. — Ты не можешь! Не оставляй меня. Молю, просто останься со мной, забери свои слова назад! Кристина… она и вправду холодна ко мне, особенно в последнее время… Ты единственный, единственный человек, дарящий мне тепло и надежду, — крепко обняв драгоценного Дарогу за плечи, он уткнулся носом ему в затылок, громко ревя. Как же больно, плохо. Единственный близкий ему человек. Если тот сейчас уйдёт, бедный Эрик просто не выдержит такой утраты.       В сердце Перса заскреблись кошки. Дьявол! Он просто не может оставить его! Слишком дорогой, слишком любимый Эрик. Но он должен уйти. Может, у этого монстра проснутся все те чувства, которые он похоронил в себе ещё глубоко в детстве. Уйти… У Дарогу просто нет иного выбора. Он все перепробовал, но достучаться до Эрика кажется невозможным. — Прости, — Перс шагнул в открытую дверь, когда его с нечеловеческой силой дернули назад, и, прижатый к ледяной стене мужчина, почувствовал на своих губах неумелый, отчаянный поцелуй.       Эрик все ещё плакал, из-за чего во рту отчётливо чувствовался солоноватый привкус. От продолжительного рева, призрак задыхался, постоянно прерывая поцелуй на жадные глотки воздуха. Расширенные от удивления глаза Дароги вскоре приобрели привычную для лица усталость и серьёзность. Нежно ответив на поцелуй, он отстранился, прижав разбитого мужчину к своей груди, аккуратно поглаживая того по чёрным, словно тьма, волосам. Успокаивающе погладив притихшего Эрика по скуле, он взглянул ему в глаза.  — Я, — начал «Ангел музыки», охрипшим голосом, — Я не х-хочу терять тебя, д-дорогой друг, — затравленно, словно зверь в клетке, призрак посмотрел во внимательные глаза Перса, и мигом отвёл взгляд, уставившись на реку. — Ты единственный, мой неподражаемый спаситель, способен меня понять. Способен смотреть на меня с заботой и сочувствием. Ты мой истинный ангел хранитель! — на губах Эрика показалась невероятно широкая улыбка, глаза, широко раскрывшись, уставились на столь родное лицо. «Призрак оперы» словно смотрел не на мужчину, он смотрел в самую его душу, вырисовывая у себя в голове величественные образы. — Прошу, покарай меня за мои злодеяния, направь на путь истинный! Только не бросай, останься со мной навсегда!       Дарога напрягся от столь неожиданной перемены настроения «ужаса всего оперного театра», и мягко поцеловал того в лоб. — Тише, успокойся, — Перс сильно прижал к себе в миг замолчавшего и будто ещё больше побледневшего мужчину. — Я не ангел, и ты прекрасно это знаешь. Тебе не… — Эрик дернулся и вновь прижался к обветренным губам друга. Когда он попытался отстраниться, призрак лишь сильнее прижался к своему спасителю. Наконец, оторвавшись, «Ангел музыки» вновь затрясся и, отступив на пару шагов, не удержался, рухнув на землю, не сводя с Перса глаз.  — Прости… Разумеется, ты не ангел. Но ведь ты мой лучший друг. М-не… Извини, мне это нужно. Ты слишком дорог для меня, — пошатываясь и поднявшись на ноги, Эрик вновь попытался припасть к губам Перса, но, из-за усталости от накативших эмоций, чуть было не впечатался в каменную стену рядом с другом. Перс ловко ухватил его за талию, предотвратив падение, и, крепко прижав к себе бледное тело, сам поцеловал его, закрыв глаза.       Эрик был ошарашен. Одна мысль сменялась другой, факт-фактом, идея-идеей. Ему было так плохо, но так тепло. Если бы Перс ушёл, его мир бы рассыпался, словно домино. Восстановив дыхание и расслабившись, хоть и не полностью, ангел потянулся к рукаву рубашки Дароги и, огладив холодными пальцами запястье, провёл выше, очерчивая вены на загорелой руке. — Эрик, перестань. Ты расстроен, но это не повод, — Перс запнулся. Он желал Эрику лишь добра, хоть частенько и злился на него. Сейчас «Призрак оперы» сломлен, загнан… Решение проблемы подобным путём мало что изменит в лучшую сторону. Надо просто успокоить его, сказать, что он никуда не собирается уходить, что не бросит своего друга и будет рядом, если это нужно.       Эрик нервно замотал головой, смотря себе под ноги. Не забирай надежду, не лишай солнца в этой несчастной жизни. — Дарога… Молю. Тебе неведомо, что ты для меня значишь… Прошу, позволь, — Призрак дрожащими пальцами снял с Перса верхнюю одежду и, аккуратно положив ее на пол, задержал пальцы на пуговицах жилета, умолкающе искривив своё изуродованное лицо, посмотрев в глаза мужчине. — Ох, Эрик, — Хатим грустно взглянул в золотистые, потускневшие от печали, глаза мужчины. Перехватив руки призрака, Дарога нежно поглаживал холодные ладони. — Прошу. Мне это нужно, — все, что мог сказать дрогнувшим голосом «Ангел музыки». Он нервно прижался к тёплому телу, вновь заплакав. Тихо. Будто это вовсе не его слёзы, а скатывающиеся по щекам осенние дождинки.       Перс задержал взгляд на чёрных кругах под глазами друга. Громко сглотнув, Хатим невесомо провёл языком по соленым дорожкам. Сильно сжав руки на худых плечах, Дарога все окончательно решил для себя. Расстегнув плащ Эрика, он скинул его на каменный пол. Из глаз Призрака испарилась какая-то затравленость, осталась лишь печаль. Стянув с себя пальто, «Ангел музыки» кинул его на плащ, и, пошатнувшись от слабости, вновь сковавшей его тело, рухнул на свои одеяния. Перс, присев на корточки, откинул собственный жилет и, подползя к болезненно скривившемуся Ангелу, поцеловал в чёрное пятно на лбу. Эрик на секунду замерев, притянул к себе Хатима за ворот рубашки и, повалив его на себя, подрагивающими пальцами принялся расстёгивать рубашку Перса. Как грустно, как плохо… но как же тепло.       Одежда двух мужчин была хаотично разбросана на полу, а сами они задумчиво и нежно смотрели друг другу в глаза. Придавливая Эрика к его плащу с меховым воротом, Перс медленно, словно боясь покалечить, погладил внутреннюю сторону бедра призрака, разведя их в стороны. Слишком худой, слишком обезображен побоями и отчаянием. — Хатим… Ну же, — на бледных, изуродованных щеках друга появился слишком яркий для бледной кожи румянец. Это не была похоть, лишь стыд за принуждение друга, лишь стыд за свой эгоизм.       Тихо позвав друга по имени, Перс откинул скребущиеся в душе сомнения. Потянув руку вниз, Дарога аккуратно надавил тёплым пальцем, проникая в холодное нутро. — Нет, дорогой Перс, давай без этого, — прикусив уцелевшую губу, Эрик посмотрел вмиг остекленевшим взглядом на реку. Он не хотел ничего объяснять, просто надеялся, что столь близкий, знающий его человек, сам обо всем догадается. — Даже сейчас пытаясь наказать себя, ты заставляешь страдать и меня, — мужчина тяжело вздохнул, на секунду прикрыв глаза. Он уже простил Эрика за все его злодеяния, его друг уже достаточно намучился. Но ему нужно большего… Какой мазохизм, какая глупость. — Тебе будет невероятно больно. Возможно, даже больнее побоев от Его Величества, — «Призрак оперы» вздрогнул, но лишь сильнее раздвинул ноги. — Хорошо, будет по твоему, — Хатим обнял своего печального друга, сладко целуя мертвеца.       Эрик истошно заорал, чувствуя, как его разрывает изнутри. Огненная волна окатила его целиком, полностью испепеляя все ниже пояса. В глазах потемнело. «Призрак оперы» потерял сознание, утонув в чёрной бездне.