Тебе ещё нужна ебаная практика.

Их с Сашей практика действительно набирала обороты. Дима даже начинал забывать о том, что вообще-то у него есть и другие друзья. И наверное именно это заставило парня запнуться. Когда Дмитриев уже привычно ища Сашу глазами зашёл в холл - он не сразу понял что схватил его за руку кто-то другой. Кем-то другим являлся Лёша. Дима сердито покосился на друга, нехотя топая следом. Конечно, он понимал что не заметить то, как они друг от друга отдалились было трудно. Теперь когда Горелов звал его гулять, то Дима только отмахивался, коротко обрубая всё одним словом - дела. И кажется Лёше это не нравилось. Что уж скрывать, парень был в бешенстве. Горелов уселся на самый крайний диван, расположенный в полумраке, и широко раздвинув ноги, усадил между них Диму. Дмитриев не сопротивлялся, бегло оглядываясь на хмурое лицо. —Что-то не так? — шёпотом поинтересовался Дима. Лёша хищно оскалился, словно только и ждал этого вопроса, чтобы начать высказывать всё, что накопилось за эти два месяца. —Что не так? — он мягко улыбнулся, утыкаясь лбом в его плечо, вдыхая знакомый запах. Дмитриев постепенно расслабился, и тут же об этом пожалел. Горелов сжал руки на его рёбрах, замирая в паре сантиметров от его шеи. —Ты хочешь чтобы я пригласил Сашу на наши деловые встречи? — поинтересовался Лёша. Дима почувствовал как краска заливает его щёки, а кровь начинает приливать в совершенно не нужное сейчас место. Дерьмо. —О-о-о, — протянул Лёша, непринуждённо откидываясь на диван. —ты бы раньше сказал. — он мягко погладил Дмитриева по волосам. Дима неверующе обернулся на него. —Я думал ты не захочешь, и, хоть я думаю, что у нас нет обязанностей, ты бы разозлился. — Дмитриев неуверенно поёрзал на кожанной поверхности. —Разозлюсь? — удивился Лёша. — Да я, блять, в ярости! — Горелов, зарычал, дёргая его за волосы. «Недотрах» — рассудил Дима, принимая холоднокровное выражение лица. И будто подтверждая его слова, руки у Лёши неосознанно и нетерпеливо скользнули по его бёдрам. Дмитриев закусил губу, силясь сдержать насмешливое хмыканье. —Даже не смей думать об этом. — зашипел Горелов ему на ухо, второй рукой удерживая шею. — Ты только мой. — совершенно серьёзно высказал парень, и крепко впиваясь руками в его плечи, отстранился, поднимаясь. И Дима не был бы собой, если бы не ослушался, потому что никогда не отдавал Горелову лидирующую позицию. В роковой день Лёшу, в никому ненужную библиотеку, привёл доклад по истории - её парень хоть и не любил, но опускаться до тройки не хотел. А потому и стал свидетелем сцены, которая завела его с пол-оборота. В двух ебаных смыслах. Потому что стоило ему пройти в огромное помещение, и направиться в нужный отдел, как он услышал странные, похожие на стоны звуки, исходящие из-за соседних стеллажей. Те, что без сомнений принадлежали Мадаминову. Это была самая ужасная и приятная ошибка в его жизни. Лёша осторожно пробрался к источнику звука, предполагая самые худшие варианты: у Саши какая-то травма, на него напали, он подавился бухлом и теперь лежит и задыхается на полу. Но реальность оказалась совершенно противоположной. В этой реальности Саше не было плохо. Напротив, до одури хорошо. В этой реальности он со страстью врезался в губы Димы, который сидя на читательском столе, с силой обхватывал Мадаминова своими сильными, стройными бёдрами. -Какого хуя мы занимаемся этим здесь... - утирая чужую слюну рукавом мешковатого свитера, прошептал Дмитриев, как только Саша оторвался от его губ, продолжая нетерпеливо водить руками по его ощутимому позвоночнику. Сам Мадаминов стоял спиной к полкам с книгами и не видел наблюдающего за ними Лёшу, который был настолько ошарашен поведением Дмитриева, что даже пошевелиться не мог. —Тебя что-то не устраивает? — спросил Саша, хотя даже если бы ответ был положительным, он бы всё равно забил на это. Дима уже вошёл в его болото, и теперь увяз с ним навсегда. —Устраивает, просто... — Дмитриев выдохнул, взъерошивая и так лохматые волосы. — Это же нихера неправильно. — он попытался свести колени, прикрывая своё возбуждение, но Саша перехватил их, не давая сделать этого. Вместо ответа Мадаминов стал раздевать его: медленно, не отводя глаз от лица Димы. Сперва он снял с парня свитер и небрежно отбросил его на стоящий поодаль стул. Дмитриев отстранил его руки и ослабил галстук одним чётким, выверенным движением, и принялся расстёгивать пуговицы на белоснежной рубашке. Саша тяжело дышал - Лёша видел это по тому, как вздымались его худые, но сильные юношеские плечи. Горелов наблюдал за тем, как Дима откидывает полы рубашки, обнажая свою идеальную грудь. Дыхание у Лёши тоже сбилось. Ему стоило развернуться и уйти, либо же пойти и отбить то, что по праву принадлежало ему. Сколько времени он уламывал Диму, твёрдо решившего что он относится к гетеросексуалом? Как оказалось, под алкоголем это решение очень сильно колебалось. Горелов понял, что его что-то удерживает на месте, заставляя наблюдать за действиями парней. Наблюдать за тем, как Мадаминов, словно зачарованный, смело обводит кончиками пальцев острые, выпирающие ключицы. И как Дмитриев прикрывает глаза, подаваясь корпусом вперёд, к ласкающим его тело рукам. И всё это было так неправильно, неестественно, что Лёше пришлось сжать челюсть чтобы ревнивый рык не вырвался из его глотки. Дима накрыл ладонь Саши и направил её ниже, по груди, к подтянутому животу. Лёша очень хорошо помнил, каким он был на ощупь - твёрдый, гладкий, тёплый. Только его. Но сейчас Мадаминов свободной рукой обхватил Диму за талию, крепко вжимая в своё собственное тело, и прильнул к его губам. Дмитриев не смог сдержать тихого, протяжного стона. Ему было приятно - Горелов отчётливо помнил, как такие же звуки Дима издавал в их последнюю встречу, когда на месте Саши был он сам, когда он, а не Мадаминов ласкал податливое, трепещущие тело, и когда сам Дмитриев разве что не плавился у него в руках. Дима упёрся ладонью в грудь Саши, разрывая поцелуй. Он легко отстранился, но только для того, чтобы ему было удобнее скинуть с парня тёмный школьный пиджак, а после залезть под серую рубашку. Что делает вторая рука голубоглазого, Лёша не видел, но глядя на то, как Саша вскидывает бёдра, мог предположить, что она находилась где-то в штанах шатена. Несколько мучительно долгих секунд Дима, по-видимому, массировал член Мадаминова рукой, а потом соскользнув со стола, плавно опустился перед ним на колени. И это был тот самый момент когда Лёша бы сорвался, но он не ушёл. Дима тем временем освободил орган Мадаминова, и одним сладостным движением взял его в рот. Лёша почувствовал, образующийся в горле ком злости, но при этом отчетливо ощущал как собственное возбуждение упирается в ткань его брюк. Дима старательно заглатывал член Мадаминова, то ускоряясь до запредельной скорости, то выпуская его изо рта. Саша блаженно улыбаясь, погладил его по волосам. Дмитриев протяжно прошёлся языком по всей длине, старательно вылизывая каждую венку. Он неотрывно смотрел прямо в глаза Саши, наблюдая за его реакцией, тонко ощущая все его желания, тут же подстраиваясь под них. И, судя по тому, каким громким и рваным стало и так сбившееся дыхание Саши, у голубоглазого это получалось отменно. Мадаминов осторожно и совершенно интимно обхватил его лицо своими руками, и мягко провёл подушечками пальцев по его щекам, от чего бледная кожа покрылась розоватым румянцем. Лёша снова вспомнил ту последнюю, занимающую в его сердце отдельную полочку, ночь, когда Дима пришел к нему по собственной инициативе и так же встал на колени. Вот только тогда он неумело, почти целомудренно коснулся языком его возбужденного органа. Сейчас же он действовал умело, явно набравшись опыта, и это осознание отдавалось в груди Горелова тупой яростью.        — Ты хочешь? — на выдохе, шепотом поинтересовался Дима. — Хочешь, Саша?        Видимо, Саша хотел, потому что он рывком поднял парня с колен и снова посадил его на стол. Шатен рваными, нетерпеливыми движениями распустил ремень на брюках Димы и быстро стянул их с его бедер. Голубоглазый охотно помогал Мадаминову стаскивать с себя штаны, приподнимаясь на руках, чтобы тому было легче. Саша подался бедрами вперед, и Дмитриев натужно простонал, когда их члены соприкоснулись. Он крепко вцепился в рубашку шатена, утыкаясь лбом в его плечо. Рука Саши скользнула к промежности парня, то ли разрабатывая вход, то ли перехватывая оба члена одновременно.        Лёша надеялся на второе, потому что личность внутри него рычала, что Дима всё ещё его.    Однако, судя по реакции самого Димы, стоны которого стали громче и отчаяннее, происходило все же первое, и от одной только мысли о том, что ебаный Саша сейчас находится внутри его тела, пусть даже всего лишь пальцами (пока что), но все же внутри, сердце Лёши скручивалось в тугой, кипящий комок. Всё будет кончено, если он не предпримет попытку вернуть Дмитриева. Хотя, собственно, ничего и не было, кроме постоянных колкостей и подколов, которыми Горелов постоянно с лихвой одаривал Диму, и тех самых встреч на которые Лёша бы без сомнений поставил всю свою жизнь. План наказания для Дмитриева созрел быстро, но имел немало вариантов событий, так что сейчас всё, что ему оставалось - это быть безмолвным свидетелем того, как Дима трахается с кем-то другим. Как он шипит и выгибается от удовольствия, стараясь прижаться крепче к подтянутому телу Мадаминова, старательно двигающего бедрами, вколачиваясь в податливое, жаждущее тело. Как шатен глушит очередной стон Димы, приникая к его влажным губам своими, увлекая парня в глубокий, страстный поцелуй.        Дмитриев все это время находился лицом к стеллажам, у которых стоял Лёша, но посмотрел на парня всего однажды, и то вряд ли разглядел из-за мутной пелены, к тому же Мадаминов, судя по тому, какими хаотичными и аритмичными стали его толчки, был очень близок к оргазму. Голубоглазый оторвался от губ шатена и, крепко обняв его, поднял свои помутневшие, голубые глаза на Лёшу.       Это длилось всего мгновение, но для Горелова это мгновение растянулось на вечность, спустя которую он обнаружил себя идущим по коридору, ведущему к заднему двору - любимому месту курения Мадаминова.       Его побелевшие от напряжения пальцы угрожающе хрустели. Он поджидал Сашу на заднем дворе, стискивая зубы, и прокручивая в кармане упаковку сигарет, которую купил два месяца назад, но так и не распаковал – его начинало мутить от одного только представления этого запаха. Мадаминов появился не скоро – он неспешно приближался к крыльцу и уселся на ступеньку, не обращая внимания на Лёшу. Горелов пнул асфальт, издавая шаркающий звук. Саша обернулся. —О, — он усмехнулся. — привет, Лёша. —Ну, здравствуй нахуй. — Горелов посмотрел на него сверху вниз. —Ты что-то хотел или…— он приподнял уголок губ. —Я насчёт Димы. — Лёша присел рядом. —Димы? — не понял Саша. — А что с Димой? — Горелов понял что диалог начал правильно – интерес собеседника явно повысился. —Ну, сейчас поясню. — Лёша хмыкнул, поворачивая голову в его сторону. На его предложение Саша только рассмеялся, и Горелов действительно понимал, что всё явно не в его пользу. Не просто так же Дима предпочитал ему Сашу? Но попробовать стоило. —Нам и вдвоём хорошо. — отрезал Мадаминов, поднимаясь. Глаза его стали отстранёнными и насмешливыми. Однако, несмотря на ответ, он всё же наведался к Лёше. Горелов удивился чужому визиту, но вида не подал, и молча, открыл для Саши шкаф, удаляясь в гостиную, чтобы позвонить главному виновнику всего этого представления. Дима явился через семнадцать минут. —Ты сказал, что это очень срочно и тебе нужна помощь. — обеспокоенное лицо Дмитриева осветил приглушённый свет комнаты Лёши. Сашу в шкафу что-то неприятно кольнуло из-за того что Дима так беспокоится о нём. —Да, всё верно. — Лёша улыбнулся, накрывая его руку своей. Дмитриев удивлённо покосился на него, и уже хотел сделать шаг назад, но так и застыл, слыша неясный щелчок, от которого вздрогнул Мадаминов. —Попался. Походил налево и хватит. — улыбнулся Лёша. Дима сморщился, и отдёрнул руки. Мадаминов недовольно покосился на лицо тёмно-русого. Хоть сейчас он и понимал, что Лёша привёл его, чтобы показать, что он всё ещё владелец ситуации, и у него получалось это делать, потому что подобное поведение задевало гордость Саши. Но он всё равно не планировал играть по его правилам. И Дима, видимо, тоже. —Никогда не смей говорить так. — оскалился Дмитриев, и хотел было схватить Горелова за шиворот, хорошенько вмазав, но так и застыл глядя на сковывающие его наручники. Дима медленно оторвал от них глаза, с изумлением смотря на Лёшу. — Совсем башкой поехал? Саша подавился смешком, глядя на хмурящегося Лёшу. Серьёзно думал так просто сковать его вредный характер? Горелов небрежно хватает Дмитриева за цепь, соединяющую наручники, и рывком валит на кровать. Дима тут же встаёт, ухмыляясь. Такой идиотизм, но ему почему-то нравилось. Лёша обернулся к шкафу, глазами призывая Мадаминова к выходу. Саша ухмыльнулся, удерживая порыв открыть дверь с ноги. Это было так забавно пробовать на вкус все эти махинации. При виде него Дмитриев нахмурился, ещё больше стараясь снять оковы. Саша же бесцеремонно залез на узкую кровать, коленом раздвигая чужие ноги. В глазах у Димы накопилась злость – он сейчас взорвётся. Злого Диму усмирять было очень тяжко. —Просто кино смотрели, да? — улыбнулся он ему, ласково очертив скулы. Дима почувствовал что краснеет, но не понимал почему – от злости или смущения. Что за бред? Он скользнул взглядом к Лёше. Что эти два придурка устроили? —И кино тоже смотрели. — кивнул Дмитриев. Горелов прыснул, а Саша недовольно надул губы. Мадаминов тянется к нему, выдвигая чужие скрещенные руки из-за спины, и с интересом рассматривает сталь. Саша ухмыляется такой вещице, смотрит на Дмитриева и цепляет зубами первую из наглухо застёгнутых пуговиц воротника под удивлённым взглядом Димы, а Лёшу прошибает снова. Мадаминов проворачивает этот трюк настолько умело, что Горелову ничего не стоит догадаться, сколько раз он проделывал такое с вещами Димы, что научился делать это так… Губы Саши мажут по его шее, пока сам шатен закрадывается под рубашку. Взгляд карих глаз неожиданно тёмный и завораживающий, он прожигает до самых тайных желаний, когда последние пара пуговиц попросту отлетают из-за того, что Саша сжимает ткань и тянет её на себя, портя рубашку. Дима хочет возмутиться, но Мадаминов с насмешкой прикрывает его рот ладонью. Дмитриев дёргается, силясь стянуть наручники. Если бы он смог – ни Лёше, ни Саше бы не поздоровилось. —Может, просто понаблюдаешь? — обращается Мадаминов к Горелову, потому, что теперь уже и не знает, готов ли делиться подобными ощущениями чужой беспомощности. Лёша отходит от принуждённого состояния тормоза, и оглядывает парней. До Димы видимо только доходит. —Эй-эй-эй, — парень подскакивает на кровати, едва не заехав плечом в нос Саши. — ещё чего, ублюдки! А ну брысь! — он поднимает руки из-за груди, и, наверное, если бы Мадаминов был чуть более незнаком с его повадками, то точно бы схлопотал удар по голове. —Спокойно-о-о. — тянет Саша, удерживая чужие ноги. Лёша аккуратно обхватывает чужие запястья. —Блять, Дима, я тебя нахуй сейчас к спинке пристегну. — угрожает Горелов, хмурясь. Дима скалится, оглядывая их обоих. —Да идите нахуй. — он откидывается на подушки, перекрещивая ноги. Тёмные волосы раскидываются по простыне, заставляя двух парней, заворожено застыть, наблюдая за подобным. Лёша действует первым. Он медленно приподнимает вздрогнувшего Диму за плечи, и так же медленно ведёт ладонями по его спине. Под его руками Дмитриев привычно выгибается, прикусывая губу. Саша издаёт что-то смешанное со смешком и фырканьем. Мадаминов цепляет язычок от молнии штанов Дмитриева и аккуратно тянет вниз. Дима переводит на него ошарашенные глаза и дёргает свободной ногой, которую Саша перехватывает второй ладонью, удерживая обе щиколотки. Шатен уверенно сдвигает край трусов, и накрывает губами возбуждённый член. Дима вздёргивает подбородок, вытягиваясь по струнке. Дмитриев чувствует что всё начинает плыть – сил на возмущение начинает стремительно не хватать, поэтому он, молча, сползает по груди Лёши. Горячие губы смыкаются на головке, а язык так правильно надавливает на уретру, что хочется сдохнуть, но вместо этого Дима тянется руками, которые вдобавок к наручникам, удерживает Лёша, к волосам Мадаминова. Горелов обрывает его на половине пути, поднося его кисти к собственному лицу. Дмитриев недовольно мычит. Карие глаза, подёрнутые сладкой непринуждённостью, прожигают его чувственным взглядом, и Дмитриев не выдерживает подобного, кончая прямо в рот, делая несколько глубоких, сильных, наверняка болезненных толчков, в послушно принимающего горячую плоть Сашу. Он замирает, глядя на то, как его вылизывают, снова проходясь цепочкой поцелуев, и губы накрывают другие, влажные, с хорошо знакомым привкусом. Дима не уверен, что так и должно быть, но когда Лёша целует его неторопливо, разводя его ноги, сдаваясь окончательно ставя перед своим напором, то Дмитриев сам скользит ладонями по внутренним сторонам бёдер Горелова. Повторно исследует их прилежно и тщательно, разыскивая знакомые места, где чувствительность выше. И это так привычно, что хочется улыбнуться. Но Дима не улыбается, только прикусывает чужую губу. Наблюдать за таким возбуждённым, непослушным парнем, который сводит с ума своей упрямостью, но заводит. Особенно бесподобный вид, как Дима сам выгибается в ладонях Саши, подбрасывая бёдра, пока тот проходятся ладонью по его органу, выверенными мазками. Дмитриев в постели совсем распалён и безумен, член истекает смазкой, пока он мечется между ними, и это зрелище особенно приятно, потому, что оно вообще никак не соотносится с той гнидой, которая доставляет столько хлопот в повседневной жизни. Мадаминов мажет большим пальцем по головке, собирая смазку, наблюдает за тем, как Дмитриева разражается томным, долгим стоном. Лёша покрывает короткими, нежными поцелуями открытую шею, плечи, игриво скользит по кромке уха и изучает чувствительную кожу за ним. Дмитриев вздрагивает от неторопливого, медленного проникновения и сжимается, явно пытаясь поймать скованными за спиной руками Горелова, и вынудить его прижаться к себе, заставить толкающегося по влажным от встроенной смазки, но не растянутым мышцам Лёшу навалиться ближе, войти полностью, на всю длину, а не дразнить короткими толчками и прикосновениями ладоней к заднице и спине. — Ещё! — рычит он в приказном тоне, но Горелов совсем замедляется, сбавляя скорость движений и явно наказывая парня за нетерпение. Дима недовольно шипит, и оглядывается назад, желая повернуться, но Саша, ухмыляясь, крепче прижимает его ноги к матрасу. Дмитриев переводит взгляд в его сторону, глядя с немой мольбой. Мадаминов хмыкает, а горячая плоть в ладони скользит неторопливо, и Дима цыкает, вновь содрогаясь всем телом от выстроенных ощущений. Саша наклоняется, принимая горячую головку на язык, и чувствует как короткими, мелкими толчками внутри Димы начинает двигаться Лёша, одновременно с этим приводя в движение плоть у него во рту. Стоны заполняют комнату ненадолго - Лёша целует сдавшегося голубоглазого, освобождая парня от оков, и тот мгновенно притягивает руками Сашу к себе ближе за затылок, продолжая делать ритмичные движения. Они сжимают его с двух сторон — доставший то, что хотел Лёша и неторопливо, медленно целующий Диму, Саша. Рык, разрывающий пространство, в первые секунды пугает Мадаминова откровенностью, но до него доходит по тому, как в ладони становится скользко от чужого семени, что Дима просто не в состоянии больше всего этого выдерживать. Похоже, ощущений слишком много для него одного, но тот не протестует, только засыпает сразу после того, как его накрывает оргазмом, вынуждая цепляться за парней так, словно от этого зависит жизнь Дмитриева. Лёша толкается в него беспощадно, сильно, заканчивая всё буквально за десяток толчков, а сам Саша кончает просто от потрясающего вида. Их главный засранец, распластанный на кровати щурится от света, лениво качая головой. Спустя несколько минут они лежат на боку, скользя ладонями по остывающей коже медленно, на двоих деля теперь уже полный спектр ощущений под пальцами, когда Саша снова начинает сомневаться в том, что он зря согласился. Но всё это перекрылось быстро - он тоже несколько не в порядке, раз уж заводится от подобного.