V i c t o r i a

      Никита лежал в прострации, пялясь на потолок с яркими световыми разводами от ночника. Нарушать это странно комфортное молчание он не хотел, прислушиваясь к мерному сопению со стороны.       Ха! Уснула?       Кирсанов лишь слегка развернулся корпусом, зная, что девушка экстрасенсОметром (или экстрасенсомЕтром все же?) почует взгляд.       Провёл раскрытой ладонью по изрисованному плечу — ох, с огнём играешь, парень! — пёстрые мотивы тату уводили его далеко-далеко туда, где Никита отродясь не был…       — Не трогай меня! — Вика изъеживается на него всеми своими шипами, розами, пустыми глазницами цветастых черепов. — Без разрешения.       Последнее хмурое уточнение вызывает у майора улыбку.       Нику иногда кажется, что эта девушка не совсем человек.       Особенно, когда она так смотрит на него через призму фиолетово-красных искр двумя углями разных глаз, вонзающихся в нутро и выжигающее на рёбрах победоносное: В и к т о р и я.       Да, разные глаза — ещё одна деталь, как бы кричащая, что она делится на две половины: на мёртвых и живых, вся дикая, нелюдимая до чёртиков.       — Вик… — Имя стынет вкусом алкоголя и пепла на губах. — Ты точно всего лишь экстрасенс? Не ведьма, занимающаяся вуду-хренью по ночам? — ещё мгновение, и Кирсанов поверит, что Гончарова на него колдует.       Женский смех рассыпается огнями мексиканской фиесты, разбивая повисшее в комнате оцепенение. Девушка качает головой, разметав по плечам тонкие косы. Нет, не ведьма. Потому, что ведьмы не занимаются «вуду-хренью».