Затих гудящий дневной шум. И я в своей пустой гостиной Опять письмо тебе пишу. И сердце в дребезги, в руины… Ты не давал мне обещаний, Я не смотрел тебе в глаза, Ты не простил мне расставанья, А я не смог тебе сказать. Тебя увидеть я боюсь, Но образ твой хранит бумага. И тащит так, что я сдаюсь, К тебе неведомая тяга.
Повторив еще раз припев, Бэндит проиграла несколько аккордов и перешла в бридж, повышая голос:Я так хочу, по-настоящему В холодной тишине звенящей Сказать тебе, что я несчастлив, И мои чувства не погасли. Все, что могу, себя лишь мучить, Признанья в микрофон озвучить. Рыдать, глаза чтоб опустели, В подушку в номере отеля.
Бэндит проиграла совсем небольшую инструментальную часть. Пропела припев и закончила песню: - ...А я не смог тебе сказать: «Я люблю тебя.». У нее задрожали пальцы, а внутри все завибрировало. Она убрала руки с клавиш. Зрители зааплодировали. Кто-то выкрикнул «Молодец!». Бэндит развернулась на табурете и посмотрела в зал. Папа глядел на нее прямо и сердито. Фрэнк смотрел на Джерарда. Потом папа тряхнул головой и направился прямо к сцене. — Спасибо большое! — быстренько произнесла девочка и сбежала по ступенькам. Она рванула в другую от отца сторону, но Джерард поймал дочь за запястье. Он вытолкнул ее в прохладный вечер. — Бэндит, я жду объяснений, — отец строго смотрел на дочь. Вслед за ними из кофейни появился Фрэнк. — Что происходит? Джерард, почему ты ее вытащил? — Фрэнк, это тебя не касается. Моя дочь влезла в чужие вещи. — То есть, это твои стихи? — тихо спросил Фрэнк. Джерард молчал. — Только припев, дядя Фрэнки, — наблюдая, как ее туфля чертит на асфальте дугу, проговорила Бэндит. — Остальное сочинила я. На основе писем. — Бэндит Ли Уэй! — строго проговорил папа. Девочка, покраснев, полезла в просторный карман кардигана и достала оттуда несколько писем и пару портретов. — Дядя Фрэнки, это тебе, — дрожащей рукой она протянула ему бумаги. Джерард, тут же узнав свои творения, выдернул их из руки дочери. Однако не заметил, как один листок вырвался и, кружась, упал на землю. — Фрэнк, ты можешь уйти. — Нет! — девочка ухватилась за руку Фрэнка. — Дядя Фрэнки, неужели ты ничего еще не понял? Это песня о папе и его чувствах к тебе! — проговорила она в отчаянии. — Он рисовал тебя, писал тебе письма… это все я про него сочинила. Папа, отдай ему письма, пусть прочтет! — Малыш, ты лезешь не в свое дело. Фрэнк тем временем поднял упавшее письмо. — Что это, Джерард? — спросил он, пробежавшись по строкам глазами. — Это ничего не значит, Фрэнки. — Разберись ты со своей биполяркой, наконец! — У меня нет никакой биполярки! — Да неужели? Нахрен рисование — хочу заниматься музыкой. Нахрен музыку — хочу опять рисовать. «Мне так хорошо с тобой, Фрэнки!» — нахрен Фрэнки! А сейчас я о чем вообще узнаю? — Фрэнк смял письмо в ладони. — Во-первых, не говори при ребенке подобных выражений. Во-вторых, я пытался не встречать тебя, ведь ты был… счастлив! Ты всегда хотел нормальную семью. — А развелся я, наверное, именно поэтому. От счастья. — Хватит! — вдруг громко выкрикнула Бэндит. Оба мужчин на нее обернулись. — Хватит ругаться, черт подери! Дядя Фрэнки, папа тоскует по тебе! — Ничего подобного, малыш! — возразил Джерард. — О, теперь мы опять противоположного мнения! — развел руками Фрэнк. Бывшие близкие друзья все еще продолжали перепалку. Бэндит зажала руками уши, а потом повернулась и побежала в город. Она не обращала внимания, кричат ли ей вослед или догоняют. Просто бежала изо всех сил по улочкам и переулкам. Пока, наконец, не забежала в светлое, чисто американское, кафе и не забилась в кресло за дальним столиком. Потом она заплакала. Не на такое она рассчитывала. Ей хотелось, чтобы до папиной души дошли строки ее стихотворения. Чтобы, увидев перед собой глаза Фрэнки, ощутив его рядом с собой, ему захотелось снова его коснуться. Чтобы он, наконец, сказал то, что долго держал в себе. А он отчитал свою дочь и наорал на Фрэнка. «Я просто дура!» — подумала Бэндит. — Дорогуша, что случилось? — официантка в розовой униформе присела рядом с Бэндит. — Да так, — вытаскивая из кармана Дженни, чтобы поплакаться хотя бы кукле, произнесла девочка. — Тебя кто-то обидел? Мальчишки? — Да, двое глупых упрямых мальчишек. Можно, я здесь посижу немножко просто так? — Конечно, — официантка улыбнулась ей, а через минутку перед Бэндит оказалась тарелочка с пончиком. — За счет заведения. Фрэнк влетел в кафе, громко хлопнув дверью, когда Бэндит уже заканчивала заедать свое горе сладостью с яблочным повидлом. — Бэндит… — он облегченно выдохнул, подсаживаясь к ней. — Ты больше не любишь папу? — спросила девочка. — Это так сложно… — Что тут сложного? Либо любишь, либо нет. — Понимаешь, наши отношения как бы и были, но как бы и не были, — Фрэнк задумался, а потом продолжил: — Когда мы оставались наедине, наверное, ближе нас было еще поискать. По крайней мере, мне так казалось. И я не говорю о… кхм… физической близости. Мне нравилось разговаривать с твоим папой. Да мы друг друга с полуслова понимали. И молчать с ним вместе было хорошо, чувствовать его. Но в группе, или на публике мы как бы существовали отдельно друг от друга. Отнекиваясь ото всех предположений. — Пф, фанаты давно вас раскрыли. — Но не знали точно. А еще, буду говорить честно, хоть мне и стыдно. Когда я уже имел близкую связь с твоим папой, за пределами группы у меня была девушка. И я не разрывал с ней отношений. Хотя, наверное, стоило. Когда мы договорились о роспуске MyChem, я почему-то решил, что мы с Джерардом наконец-то сможем просто быть вместе, уединиться вдали ото всех. И я так и не понял, почему он замешкался. Может быть, испугался. Был в смятении. Но тогда я со злости и обиды вообще предположил, что ему неинтересно будет вести открытую, а не тайную связь. Ведь это уже не так драматично, романтично и кинематографично. Я был так расстроен его молчанием. Мне захотелось как-то подтолкнуть и… — Фрэнк вздохнул. — И я, идиот, сказал, что, просто вернусь к Джамии и женюсь на ней, если он сейчас же мне не ответит. И он пожелал нам счастья. В общем, мы тогда поругались и… вот теперь мне попадается письмо, где твой папа признается мне в любви. Давай, кстати, его наберем, а то он в другой стороне тебя ищет и, возможно, уже позвонил в полицию. Фрэнк достал телефон и промотал список контактов. — У тебя есть папин номер? — Конечно. Я бы никогда его не удалил. — Ты не закажешь мне еще один пончик? — Даже два. Мне понравилось, как ты пела. — Правда? — Да, было эмоционально и красиво. Ты молодец. — Я сфальшивила в некоторых моментах. И голос дрожал. — Это ерунда. Все фальшивят на живых выступлениях. Джерард сидел на краю постели дочери и гладил ее по плечу. — Милая, не убегай больше никогда, ладно? Тем более таким поздним вечером. — Ладно. Я буду убегать по утрам, — улыбнулась Бэндит. — Дядя Фрэнки еще здесь? — Он на кухне. Я же должен был предложить ему кофе? — Ты поговоришь с ним? — Нет, не думаю, что стоит ворошить прошлое. — Но ведь от тебя почти ничего не требуется. Просто отдай ему письма. — Малыш, столько воды утекло. — В природе происходит круговорот. Я смотрела фильм BBC, так там вообще говорится, что мы в наше время можем пить воду, которую пили еще динозавры. Ну ради меня, пап. Я ведь песню тебе посвятила. Ты же по нему скучаешь. Джерард вздохнул. Он поправил девочке одеяло и прошептал: — Засыпай, Бэнни Вэй. Начинается на «В», а не на «У». Он поцеловал дочь и вышел из комнаты. Выждав некоторое время, Бэндит, завернувшись во флисовый плед, как можно тише выбралась из комнаты и на цыпочках спустилась вниз. — Она в порядке? — услышала она голос дяди Фрэнки. — У нее все хорошо, — ответил папа. — Отлично. Я тогда пойду. Спасибо за кофе. — Что будешь делать? — Не знаю. Может быть, посочиняю что-нибудь. Твоя дочь вдохновила. А ты? — Посмотрю новые «Звездные войны». Бэндит считает классной главную героиню. И я должен увидеть фильм полностью, чтоб потом с ней спорить с помощью аргументов. Бэндит услышала, как Фрэнк усмехнулся. Девочка выбралась из своего убежища с громким предложением: — Давайте посмотрим вместе! Дядя Фрэнки, не уходи… А то я сейчас опять убегу! Бэндит устроилась с большой миской попкорна между Джерардом и Фрэнком. Вообще, ей хотелось сесть с краю, чтобы папа касался своего возлюбленного, но Уэй сам отодвинулся, предлагая дочери сесть именно между ними. Прошло около получаса, и Бэндит почувствовала, как папина голова коснулась ее плеча. Она обернулась. Джерард дремал. Девочка посмотрела на Фрэнка — тот тоже спал, откинув голову на спинку дивана. — Да как так можно! — почти беззвучно возмутилась Бэндит. — Сейчас же появится «Тысячелетний Сокол»! Вот уж точно родственные души! Заснуть, когда на экране что-то взрывается! После выпитого кофе! Девочка выключила телевизор, и прислонила свою голову к папиной. Но потом, хитро улыбнувшись, аккуратно соскользнула на пол. Папа пополз по спинке дивана, и еле-еле, макушкой, коснулся плеча дяди Фрэнки. Бэндит стащила с себя плед и, как смогла, постаралась укрыть их обоих. — Фрэнки… — тихо проговорил сквозь сон Джерард. Бэндит улыбнулась. Девочка проснулась очень рано. Она надеялась, что те двое на диване не проснулись раньше. Тихо спустилась на первый этаж и заглянула в гостиную. Увиденное заставило ее радостно захихикать. Наверное, как-то так сложилось во сне, что Фрэнк полулежал на диване, а Джерард спал на его груди. Бэндит пока не стала их будить. Она неслышно, как мышка, прошла на кухню и включила кофеварку. Пока готовился утренний ароматный напиток, девочка время от времени поглядывала в гостиную: ей хотелось видеть момент пробуждения, результат своей подставы. Приготовленный кофе был разлит по кружкам. В каждую из которых она положила по два куска рафинада. Так пил папа, но наверняка Фрэнк тоже. Не могло быть по-другому у людей, засыпающих в унисон. С двумя дымящимися кружками Бэндит вступила в гостиную и громко поправила голос. Это не разбудило мужчин, поэтому она громко произнесла: — С добрым утром! Первым зашевелился папа. Он потянулся рукой и случайно ударил Фрэнка по лицу. — Оу, — Фрэнк поморгал, просыпаясь. — Черт… — прошептал он, заметив Джерарда. Тот тоже оценил всю обстановку и тут же принял сидячее положение. — Прости. Я… — начал Джерард, потирая глаза. — Наверное, мы уснули и… — Хорошо спалось? — спросила Бэндит. — К тебе у меня вообще много вопросов, — проговорил папа, поднимаясь с дивана. — Я просто не стала вас будить, — пожала плечами девочка. — Откуда я могла знать, что вас во сне потянет на обнимашки? Наверное, это подсознательное. — Так, мне надо идти, — хлопнув себя по коленям, произнес Фрэнк. — Дядя Фрэнки, а как же кофе? Позавтракай с нами! — Мне надо домой, Бэндит. Покормить и выпустить собаку. Бэндит с силой сжала ручки кружек, вдохнула воздуха и рявкнула: — Стоять! При этом она невольно взмахнула руками, и горячий кофе расплескался ей на руки. — Ай! — завизжала девочка. — Господи! Черт! Боже мой! Джерард с Фрэнком бросились к ней одновременно. Фрэнк, обжигая руки о фарфор, забрал у Бэндит кружки. Джерард увел девочку на кухню, включил холодную воду, и, закатав ей рукава, подставил ее руки под струю. — Итак, — когда рукам стало легче, Бэндит повернулась. — Сели за стол, оба. Наша кухня — не самое романтическое место. Но в кофейне вы отказались общаться, предпочтя орать друг на друга. Сядьте, пожалуйста. Джерард, вздохнув, уселся на табурет. Фрэнк устроился напротив. — Пересел к нему, — приказала Бэндит. Она вытолкнула Фрэнка и сама устроилась на его место. — А теперь, начинайте. — Малыш, это смешно… — начал Джерард. — Адресую твои слова дяде Фрэнки. — Бэндит, чего бы ты там себе не надумала, мы с ним друг другу ничего не обещали. И вообще, это было давно и... — Дай-ка подумать, — Бэндит картинно нахмурила лоб. — А, вот: «мне нравится надевать наушники и воображать, будто ты рядом». Или, не знаю… в отчаянии швыряться бокалом с вином в стену, просматривая старые клипы? Дядя Фрэнки, ты помнишь про дурацкую тапиоку! Да говорите вы сами уже! Папа, неужели так сложно? Вот он — перед тобой! — Уже поздно, Бэндит. — Никогда не поздно сказать кому-то, что ты его любишь! — закричала Бэндит, но потом остыла и уже тише добавила: — Знаешь, это как-то странно, папа, что я признаюсь вместо тебя. — Хватит, Бэндит, — Фрэнк поднялся из-за стола. — Не заставляй его. Я скажу, хорошо? Я люблю тебя, Джерард. И поставим точку. Я ухожу. — Папа! — с отчаянием воскликнула Бэндит. И тогда Джерард схватил Фрэнка за руку. Резко поднявшись из-за стола так, что ножки табурета визгливо заскрипели по полу, Джерард посмотрел Фрэнку в глаза и проговорил: — Дорогой Фрэнк, все то время, которое мы провели вместе, и то, что в разлуке, я... тебя люблю. Потом крепко обнял любимого, утыкаясь носом в его шею. Бэндит обратила внимание, как Фрэнк, обнимая ее папу в ответ, коснулся губами его плеча, прежде чем прижаться к нему щекой. Наверное, у папы от этого не бабочки в животе, а целые птеродактили по всему организму. Бэндит как можно тише встала из-за стола и незаметно покинула кухню. Колдовство разрушено.***
— Похоже, нас заметили, — поправляя на носу солнечные очки, произнес Фрэнк, наблюдая за стайкой девочек, которые вели съемку с помощью своих смартфонов. — Ну и пусть. Это уже не секрет. Не хочу скрываться. И так долго прятался внутри себя. Давай сделаем для них красивый кадр? — Джерард провел рукой по спине Фрэнка и задержал ладонь на талии. — Где наша стрекоза? Ради нее теряю статус гика, презирающего «Дисней» за такое возрождение франшизы. Бэндит, будто бы услыхав, что ее хватились, выскочила из-за двери женского туалета. — Я сделала прическу, как у Рэй. Посмотрите, аккуратно? — девочка повернулась, демонстрируя свое парикмахерское искусство. — Шикарно. А теперь сгоняй за попкорном и лимонадом, — Уэй повернулся к кассиру. — Здравствуйте, три билета на «Звездные войны».