Когда веленью чувств готовы мы поддаться

Граф д'Арманьяк не сомневался, что у Людовика XIV что-то есть с вдовой Скаррона, которую теперь полагалось звать маркизой де Ментенон. Не только за доброту к королевским бастардам она получила в дар сто тысяч франков. Сумма немалая. Добавив к ней свои сбережения, вдова купила поместье благородного семейства Ментенон, а король позволил ей носить это имя. Он явно был впечатлён тем, что Ментенон любила его внебрачных детей сильнее, чем родная мать. Маркиза де Монтеспан как будто испытала облегчение, вверив их посторонней женщине. Короля же чрезвычайно занимала судьба маленьких принцев. Он много думал над тем, как признать их. В итоге помог случай. Герцог де Лонгвиль, погибший при переправе через Рейн*, в завещании обязал родных добиться узаконения сына, которого сделал чужой жене. Король с радостью подписал соответствующую грамоту, потому что обрёл возможность узаконить своих детей схожим образом - без упоминания имени матери. С каждым днём он всё сильнее привязывался не только к герцогу Мэнскому, графу де Вексену, мадемуазель де Нант и мадемуазель де Тур, но и к их гувернантке. А ведь поначалу Ментенон вызывала у него отторжение. Король находил её слишком холодной. Но какая разница, что было в прошлом? Теперь-то его мнение изменилось. Поэтому Арманьяк вбил себе в голову, что непременно должен подружиться с Ментенон. Это понравится королю. Он знал, что Ментенон – женщина сдержанная и благонравная, но далеко не глупая. Она отточила свой ум, когда была замужем за Скарроном. В ту пору ей приходилось общаться с самыми остроумными людьми Парижа. Да и в целом ей выпала удивительная жизнь: изведав в детстве нужду, она научилась приспосабливаться к людям и обстоятельствам, и тем самым взобралась очень высоко. Подход к ней найти не так-то просто. Но Арманьяку это вполне по силам. Он, в отличие от братьев, в скандалах не замешан. Мирно живёт с женой и делает детей только ей. К тому же он умён и любезен. Основа хорошая, но необходимо что-то ещё. Нельзя просто заявиться к Ментенон и сказать: "Сударыня, мы оба зануды, давайте дружить". Следует найти повод для визита. И Арманьяк нашёл. Он прослышал, что Ментенон неплохо заработала на откупе и монополии, и решил просить у неё совета. Ей это польстит намного больше, чем комплименты. Пока что Ментенон обитала в Версале, хотя в начале следующего года собиралась переехать в своё поместье. Перед тем как нанести ей визит, Арманьяк испросил разрешения. Ответ на его записку пришёл быстро, и он, не мешкая тоже, отправился в другое крыло дворца. Ментенон удивления не скрывала, но встретила графа приветливо. Предложила ему сесть в кресло, сама устроилась напротив. - Прежде всего позвольте вас поздравить с покупкой поместья, сударыня, - любезно начал Арманьяк. - Благодарю, граф, - кивнула Ментенон. – Если бы не его величество, я бы не смогла позволить себе такую роскошь. По крайней мере, так скоро. - Признаться, я уверен, что смогли бы, - возразил Арманьяк. Ментенон с некоторым недоумением поглядела на него. Арманьяк, в свою очередь, обратил внимание на то, что у маркизы красивые глаза – цвета неразбавленного кофе. Да и в целом довольно приятное лицо. Не красавица, но взор притягивает. - Я не вполне понимаю… - пробормотала она. - Если верить слухам, вы очень удачно вложились в табачную ферму в Новой Франции, - поспешил объяснить Арманьяк, чтобы маркиза не успела обидеться. – Потому, сударыня, я пришёл за советом. Те земли сулят большие перспективы, главное понять, что принесёт прибыль. Ментенон улыбнулась. - Поразительно, - сказала она. – Вы просите совета у дамы! Притом у самой незаметной при дворе. - И снова мне приходится вам возражать, сударыня, - тоже улыбнулся Арманьяк. – Вы незаметная? Ни в коем разе! Люди разумные восхищаются вами. Ментенон откинулась на спинку кресла, весьма позабавленная. Она не позволила себе рассмеяться, хотя очень хотелось. Вот что значит быть маркизой и получить от короля немного внимания! С тобой вдруг хотят дружить важные особы и придворные гордецы. - Я боюсь советовать вам что-либо, граф, - сказала она. – В табачную ферму я вложилась, толком не разобравшись в нюансах, а потом быстро продала свою долю господам финансистам. Вам лучше просить о консультации кого-нибудь из них. Например, господина Кроза. Антуан Кроза был богачом из Тулузы. Ему принадлежали крупные табачные плантации в Вест-Индии, также он сотрудничал с Гвинейской компанией. А в Новой Франции его люди добывали золото. Безусловно, он - именно тот человек, который способен посоветовать толковое. Вот только Кроза даром советы не давал и в целом был типом неприятным. Настоящим нуворишем. Арманьяк, как представитель древнего знатного рода, питал к нему презрение, смешанное с завистью. - С вами дело иметь приятнее, сударыня, - вздохнул Арманьяк. - Простите, что разочаровала вас, - Ментенон внимательно на него поглядела. Она, конечно, принижала своё деловое чутьё. Тот, кто познал зависимость от настроения богатых покровителей, всегда держит нос по ветру. Ментенон, став вдовой, не переставала думать о том, как улучшить своё положение. Надоело быть приживалкой, надоело волноваться о завтрашнем дне. Истерики маркизы де Монтеспан все нервы вымотали. Мечтой Ментенон стала тихая обеспеченная жизнь. Огромное богатство ей не нужно, но денег должно хватать на личные нужды и благотворительность. Когда удалось добиться монополии на изготовление каминных решёток и труб, Ментенон наконец-то обрела постоянный источник доходов. А теперь у неё есть поместье. Потихоньку мечта сбывается. Но если кричать направо и налево о том, как ты умна, до добра это не доведёт. Гордыня – путь вниз. И речь идёт совсем не о бедности. - Разочаровали меня? – вскинул брови Арманьяк. – Ах, сударыня, ничуть! Обычный разговор с вами – уже удовольствие! Ментенон опустила взгляд на свои руки. Ещё бы, подумала она. Друг короля в курсе его симпатий. Впрочем, ныне осведомлены уже все, у кого есть глаза и уши. Но мало кто догадывается, какие именно отношения связывают Людовика XIV и гувернантку его детей. Большинство полагает, что просто дружба, ведь Ментенон – дама не первой свежести. Такую тащить в свою постель неинтересно. Тем более что вокруг полно молодых красавиц. Но Арманьяк более прозорлив, чем остальные или лучше знает короля. Даже Ментенон не могла этим похвастаться. Она сама не понимала, что происходит. А потому стремилась сбежать в поместье подальше от двусмысленного положения. - Как здоровье графини и новорождённого? – спросила она. - О, Катрин в полном порядке, - просиял Арманьяк, стараясь казаться лучшим семьянином на свете. – Луи Альфонс – так мы назвали сына - тоже не даёт поводов для беспокойства. Славный младенец! Ментенон улыбнулась. Арманьяк, определённо, расположил её к себе. Хоть он не такой сказочно красивый, как беспутный шевалье де Лоррен, но внешностью обладает интересной. Серые глаза, правильные черты лица. Лёгкое косоглазие его совсем не портит. Но самое лучшее, что в нём есть – преданность семье. Похоже, он жену любит. И Господь за это наградил его плодовитостью. У графа и графини восемь живых детей к сему моменту. - Все ваши дети растут такими красивыми, - восхитилась Ментенон. – Вы наверняка счастливы. Арманьяк кивнул. - Мы с Катрин нарадоваться не можем, - сказал он, умолчав, что вчера велел выпороть четырнадцатилетнего графа де Брионна, который во многом походил на вредного дядюшку. На лицо Ментенон набежала тень. Скоро ей придётся расстаться со своими подопечными. Теперь, когда они узаконены, более нет надобности скрывать их от света. Они живут в Версале рядом с отцом и матерью. Когда Ментенон уедет, забрать их с собой не получится. Герцог Мэнский каждый день плачет из-за этого. Но что тут можно поделать? У Ментенон больше нет сил терпеть маркизу де Монтеспан. Скорее бы она отступила на задворки памяти. А за маленькими принцами станут присматривать другие. Особенно во внимании и заботе нуждается герцог Мэнский. Бедняжка родился с увечной ножкой и хромым останется на всю жизнь… - Что-то не так, сударыня? – с тревогой спросил Арманьяк, уловив перемену в настроении собеседницы. - Нет-нет, - быстро ответила Ментенон. – Просто подумала кое о чём. - И это вас огорчило, - заметил Арманьяк. Будучи придворным уже много лет, он знал, что самое главное – оставлять о себе приятное впечатление. Тогда твоего общества будут желать. А если разговор с тобой приводит к грустным мыслям, тебя постараются избегать. Ибо кому нравится грустить лишний раз? - Вы тут ни при чём, - Ментенон принудила себя улыбнуться. – Я как обычно тревожусь из-за герцога Мэнского. Задаюсь вопросом, не усугубится ли его состояние после моего отъезда. А потом укоряю себя за самонадеянность. Арманьяк выслушал признание с серьёзным видом. - Как бы то ни было, сударыня, вы подарили этим детям счастливые годы, - сказал он. – Не каждый может похвастаться тем, что в детстве с ним обращались по-доброму. Многие гувернантки и воспитатели оказываются сущими демонами, а родителям до того и дела нет. Лишь бы дитя не мешало их планам. - Я надеюсь, что маркиза де Монтеспан позволит им приезжать ко мне, - вздохнула Ментенон, чуть покраснев. Ещё одно признание! Быстро же оно последовало после первого! Значит, подумал Арманьяк, ему удалось подобрать ключик к Ментенон. Но нельзя выдать своего довольства. Роль правильного и серьёзного отца семейства следует играть до конца. Впрочем, какая же это роль? Разве Арманьяк не такой на самом деле? - Конечно, позволит, - заверил он. – Однако, сударыня, я в ужасе от того, сколько отнял у вас времени. Арманьяк встал, встала и Ментенон. - Была рада побеседовать с вами, - она протянула руку для поцелуя. Арманьяк деликатно склонился к ней, чтобы Ментенон не вообразила лишнего. Он должен выделяться на фоне придворных ловеласов. Хотя сейчас никто в здравом уме не стал бы предлагать себя Ментенон в качестве любовника. Пока отношение короля к этой даме непонятно, все постараются соблюдать осторожность. Когда он вышел из кабинета, увидел нескольких просителей. Известность Ментенон постепенно росла. Некоторые уже сейчас не сомневались, что если она замолвит за них слово перед королём, это возымеет эффект. Но скорее всего то были не мудрецы, а отчаявшиеся, не нашедшие помощи в других местах. Арманьяк удостоил их только беглым взглядом. Они не интересны и пользу принести не могут, а потому не стоят внимания. Когда он шагал по залам дворца, отвечал на приветствия только тех, кого считал ровней или чья звезда сияла ярко. Так уж устроен мир: общение с теми, кого Фортуна обделила, никакой выгоды не несёт. Оно даже вредно. Этому Арманьяк пытался научить детей. Объяснял, что в мире царит неравенство. Есть сильные и слабые, бедные и богатые, знатные и нет. Очевидно, на какой стороне быть лучше всего. Их семья ныне процветает, но ещё недавно дела обстояли иначе. Пришлось приложить усилие, чтобы выбраться из бедности. Дружба с правильными людьми – вот, что помогло. Без удачи тоже не обошлось, но она благоволит упорным. Тем, кто знает, чего хочет. Тем, кто в любом случае не отступит. Другими словами, дети должны брать пример с отца. С дядьёв тоже можно, но всё-таки лучше с отца. Арманьяк никогда ни с кем не спал ради выгоды. Даже подумать о том смешно. Он работал головой, а не иной частью тела. Но осуждать Филиппа за связь с Месье и Шарля – за связь с маркизом де Сеньеле не собирался. Это методы, проверенные временем. Не счесть, сколько семей добилось влияния и богатства, подкладывая дочерей, а иногда и сыновей в королевские постели. И никто стыда не испытывал. Ложная скромность в серьёзных делах неуместна. Всем известно, что секс важнее, чем пролитая кровь. Сколько благородных мужчин полегло на полях сражений? Тысячи. И какую пользу это принесло их семьям? Ничтожную. Многие потеряли своего единственного кормильца или наследника. Пусть уж лучше Филипп блаженствует в объятиях Месье, нежели коченеет в объятиях смерти. Если бы он не пренебрегал своими обязанностями мальтийского рыцаря, мог бы умереть уже десятки раз. Но трусом его никак не назвать. На войне он показывает себя превосходно. Краснеть за него не приходится. Шарль, безусловно, изнежен, что обычное дело для самого младшего ребёнка. Родители с ним обходились менее строго, чем с первыми сыновьями. Но Арманьяк любил и его. Так или иначе, он найдёт Шарлю хорошее применение. Его близкая дружба с Сеньеле сулит многие выгоды, но нельзя всё ставить только на маркиза. Дофину через четыре года исполнится восемнадцать. Тогда можно будет и к нему приглядеться, ведь недаром говорят, что в тихом омуте черти водятся. Углубившись в мысли, Арманьяк не заметил, как добрался до своих апартаментов. Они были в числе лучших в Версале, а потому – объектом всеобщей зависти. Красивые просторные комнаты, залитые солнечным светом, отлично подходили для большого семейства. Ещё лучше только собственный особняк. Впрочем, строительство оного в самом разгаре. Наверняка уже в следующем году Арманьяк сможет перевезти туда жену и детей. Его очень грела мысль, что в роскошном особняке одно поколение Лорренов будет сменять другое. И место хорошее для семейного гнезда: рядом с Тюильри. Дай Бог, чтобы дети и внуки приумножили то, чего добились их предки. Может, однажды кто-то из них породнится с королевской семьёй. Мечты дерзкие, но именно такие являются необходимым условием для того, чтобы преуспеть. Арманьяк, как никто, это знал.