Осенний вальс
24 мая 2023 г. в 08:55
Наступил август. Нана с волнением ждала того дня, когда станет известно о результатах конкурса. Узнав, что уже зачислена в институт и стала студенткой лингвистического и журналистского факультета, счастливая Когониа поспешила поделиться новостью со всеми своими близкими, написав им во «ВКонтакте».
Вскоре Ламара прочитала сообщение и, обрадовавшись, что её дочь прошла по баллам и становится студенткой института, сразу же позвонила.
— Алло, мам. Как поживаете? Как цветочный магазин? — спросила Нана, подняв трубку.
— Всё хорошо, доченька. Мы так за тебя рады. Поздравляю тебя. Ты молодец. Мы знали, что ты поступишь. Ты же очень умная.
— Мам, я сама удивилась. Я так волновалась. Теперь всё позади. Скоро приду в институт.
— Ты, Нанико, если с кем подружишься, особо не делись секретами. Только мне можешь рассказать о своих переживаниях. Я не буду ни с кем их обсуждать.
— Мам, ты меня знаешь. Всё у нас будет хорошо.
— Сейчас папа хочет с тобой поговорить. Дам ему трубочку.
Ламара дала трубку мужу, чтобы он пообщался с дочкой; взяв телефон, Тенгиз сказал дочери:
— Молодец, Нанико. Хорошо учись и будь умницей. И с мальчишками не шали. И будь осторожна с Гелой. Хотя... Вряд ли он тебя тронет. Он хоть и кобель, но порядочный.
— Пап, ну ты же меня знаешь. Понимаю, что вы переживаете, что вдали от вас я пущусь во все тяжкие. Нет, пап... Я под присмотром тёти Тамины.
— Мне Гела вчера звонил. Сказал, что всё хорошо. Я надеюсь, доченька.
— Хорошо, пап.
Положив трубку, Тенгиз посмотрел на розовые розы и вспоминал свою дочку. Ему казалось, что он не видел её много лет, хотя они проводили её в другой город не так давно. Тенгизу и Ламаре хотелось приехать к своим детям, обнять их, но расстояние и отсутствие свободного времени не давали ему это сделать.
Пообщавшись с родителями, Нана посмотрела на компьютер и увидела сообщение от Эмилии Циклаури:
«Нанико, а хочешь с нами отметить своё поступление? Мы все придём к бабушке домой».
«С удовольствием, девчонки. Я буду только рада. Уже не терпится снова с вами поболтать», — ответила Когониа.
«И нам не терпится приехать к бабушке и к тебе», — ответила подружка.
Наступили очередные выходные. Гела и его сёстры с мужьями и детьми приехали к бабушке в гости. Мила позвала в гости Маркара, Аревик и Сатеник, а Рамаз взял с собой Мзию. Когда гости пришли, Тамина и Нана уже накрыли стол, наготовив грузинские блюда.
— Всем привет! — сказала Когониа, когда приглашённые зашли в дом.
— Привет, студентка! — ответил Гела.
— Ты молодец, что поступила, — вторила брату Цицино.
Все зашли в дом. Чита встречала новых знакомых радостным лаем. Мзия наклонилась и, погладив собачку, проговорила:
— Ах, какая ты хоросенькая. Какая миленькая.
— Мзико, ты так смешно причитаешь, как маленький ребёнок, — прокомментировал Рамаз.
— Ой, братец, кто бы говорил, — заявила сестра, встав в полный рост. — Зато ты, когда никто не видит, как тебе кажется, всё время сюсюкаешь с Данико. Какой он у тебя орёл, какой богатырь.
Все присутствовавшие громко рассмеялись. Держа Данико за руку, Наринэ прокомментировала:
— Да, золовушка, такой у нас орёл-богатырь.
— Олёль... — вставил мальчик, идя с мамой.
— Знаете, как в одном анекдоте, — вспомнил Маркар. — У воробья спрашивают, кто он. Он говорит, что орёль. Спрашивают, почему он такой маленький. Он так и сказал, что болель.
— Наш Данико здоров. Просто ещё маленький, — заявила Мзия. — А вырастет — из воробушка превратится в орла.
— Всем добрый день. Проходите, — пригласила Тамина гостей.
Дети, зятья и внуки с друзьями зашли в дом, где остывали горячие закуски. Когда все сели за стол, счастливая Нана встала во главе стола и, когда все взяли в руки бокалы с гранатовым соком, всем заявила:
— Спешу сообщить вам все радостную новость — я поступила в институт на иняз. Буду изучать английский язык, чтобы быть переводчиком. И скоро у вас, дорогие школьники, начнётся новый учебный год. Хочу пожелать вам, чтобы учились хорошо и не огорчали родителей. А Данико желаю пойти в садик и найти там много новых хороших друзей.
Все дружно чокнулись и чуть пригубили рубиновый напиток. Посмотрев на девушку, Цицино улыбнулась и сказала:
— И тебе желаем счастья. Учись хорошо, закрывай все сессии и защищай курсовики. Мы надеемся, что ты получишь красный диплом и станешь специалистом.
— Я тоже надеюсь. А вообще не могу обещать красный диплом. Но... отличные оценки не гарантируют, что успех будет всегда.
Услышав это, Рамаз вспомнил одного своего сокурсника в колледже. Этот молодой человек старательно зубрил все лекции и выполнял все задания «идеально», чтобы получать одни пятёрки; если намечалась четвёрка, то он пересдавал, чтобы получить отличную оценку. Не так давно Коркелия приезжал на автозаправку и, увидев там работающего автозаправщиком бывшего одногруппника, получившего красный диплом, удивился, что он, вместо того, чтобы работать в IT, вставляет «пистолет» в открытый бензобак и достаёт, когда тот заполнится горючей жидкостью. Заправив машину, Коркелия уехал и про себя подумал:
«И ради работы на заправке он так жопу рвал, чтобы очередную пятёрку получить? А я не заморачивался на оценках и работаю программистом в банке».
Про себя усмехнувшись, Рамаз посмотрел на Нану и с улыбкой заявил:
— Если не получается хорошо учиться, то не надо себя мучить. Некоторые отличники машины заправляют, а троечники в банках работают.
— К тому же оценки можно либо наплакать, либо как следует подлизать преподам, либо дать на лапу, — вставила Наринэ и, пригрозив пальцем, добавила: — Но ты этого не делай. Будь умницей и всё вовремя сдавай.
Все сидели за столом, едя ароматные грузинские блюда. Цицино и Наринэ болтали с Наной, спрашивая о том, как у неё дела в Батайске, как она освоилась на новом месте. Гела общался с зятьями о работе и других делах. Девочки громко щебетали, обсуждая свои секретики. Поев лёгкое пюре, принесённое мамой, Данико постучал по столу и заявил:
— Атю илять...
— Нар, ты понимаешь, что он говорит? — спросила Мила.
— Мальчик хочет поиграть, — ответила Наринэ, и сказала сыну: — Данико, сейчас мама поест и поиграет.
— А давайте, я поиграю, — предложила Нана, доедая хинкали, сдобренные мацони. — Просто во дворе я частенько играла с малышами.
— Тебе, Нанико, можно и младенца доверить, — вставил Гела.
— Не знаю, не знаю, — сказала Когониа. — Я хорошо лажу с детсадовцами и первоклашками.
Услышав это предложение, Циклаури-младшая вспомнила, как её старшая подружка частенько играла с маленькими детьми, придумывая им какое-нибудь развлечение. Мила тоже с удовольствием присоединялась к веселью, помогая Нане нянчиться с детьми.
Пообедав сациви и хинкали, Когониа повернулась и, когда малыш подбежал к ней, спросила:
— Во что хочешь поиграть? Недавно в интернете нашла такую игру и тебя вспомнила. — Поставив сжатые в кулаки руки перед собой, Нана резкими движениями пропела, разгибая по одному пальцу: — Раз-два-три-четыре-пять. Всех чудес не сосчитать. Красный, белый, жёлтый, синий. Медь, железо, алюминий. Солнце, воздух и вода. Горы, реки, города. Труд, веселье, сладкий сон. А война пусть выйдет вон.
Глядя на эту забавную для него игру, Данико делал то же самое своими пальчиками и пытался повторить стишок, подражая взрослой девушке. Наблюдая за девушкой и сыном, Наринэ и Рамаз переглянулись.
— Забавно. Надо было Нане идти в педагогику, — прокомментировал Коркелия. — Она отлично ладит с детьми.
— Как же хочется, чтобы она вышла замуж за Гелу. Может, так он будет счастлив, — прошептала мужу на ухо Наринэ.
— Не знаю насчёт Гелы, но не думаю. Не надо причинять добро. Всё должно идти своим чередом, — так же тихо ответил Рамаз.
Услышав это, Цицино посмотрела на Нану, игравшую с мальчишкой, и про себя отметила:
«Хорошая девчонка. Жаль, что не появилась раньше, когда Гела был юным и неопытным. Может, его бы не тянуло на всяких прошмандовок, которые околачиваются в ночных клубах да лезут к мужикам в трусы».
Наевшись и попив чай с печеньем, Маркар встал из-за стола и легонько махнул Мзии рукой. Посмотрев на брата, девушка поднялась и отправилась к пареньку. Выйдя из дома, Пиначян и Коркелия остановились у калитки. Посмотрев на парня, девушка задала вопрос:
— Что ты думаешь по поводу новой сказки?
— В последнее время Гела что-то совсем не рассказывает сказки про любовь. Наверное, потерял интерес к этим тёлкам. Аревик говорила, что Мила сказала, что, когда Нана приехала, Гела перестал ходить в ночные клубы. Может, он в Нану влюбился? — усмехнулась Мзия.
— Н-да, это не может быть просто совпадением. Будем дальше за ними наблюдать, — ответил юноша и, посмотрев на девушку, положил ей руки на плечи и с улыбкой сказал: — Знаешь, а ты мне давно нравишься. Когда мы с тобой познакомились, ты меня привлекла своей красивой улыбкой. А сейчас мне хочется просто быть с тобой. Я понимаю, что мы просто друзья. Но почему бы не стать парнем и девушкой?
— Маркар, мы ещё не такие взрослые. Да и родители не обрадуются, если узнают. А ещё я несовершеннолетняя.
— Ты знаешь, что я придерживаюсь принципа, что все самые близкие отношения только после свадьбы. А пока только обнимашки и поцелуи.
С этими словами Пиначян положил руки девушке на плечи и, притянув её к себе, нежно поцеловал, погладив её тёмные вьющиеся волосы. Коркелия лениво ответила на ласку и коснулась ладонями его ключицы. Гела кинул взгляд в окно и заметил эту милую сцену. Едя мясо с ореховым соусом, Циклаури невольно улыбнулся и про себя отметил:
«Когда-то и я был таким, как Маркар. Надеюсь, что он будет счастлив с Мзией, и ему не придётся страдать».
Заметив, что брат смотрит куда-то вдаль, словно не замечая происходящего, Цицино доела свою порцию лобио и с насмешкой в голосе спросила:
— Гело, что ты там увидел?
— Ничего. Просто одна молодая пара целуется.
— Это Мзия с Маркаром? — задал вопрос Рамаз, едя хинкали, смазанные соусом ткемали.
— Да, они. А что? У всех такое было. Даже у меня. Я уверен, что Маркар порядочный парень. Рамико, ты только всё равно береги сестру.
«Ты сам свою сестру не уговорил, но зато у нас крепкий брак», — про себя усмехнулся Коркелия и ответил: — Пока она маленькая, буду беречь. Да и когда вырастет, тоже всегда буду с ней.
— Да ладно. Она уже большая, — сказал Циклаури.
— Для меня всегда останется маленькой. Я ей пел колыбельные, нянчил и играл с ней.
Слушая зятя, Гела вспоминал, как долго не мог привыкнуть, что Наринэ уже взрослая женщина, а не малышка, с которой возился. Посмотрев на Нану, играющую с Данико, Циклаури осознал, что эта девочка выросла буквально у него на глазах, и теперь она уже смуглая красавица, на которую ему хотелось смотреть вечно.
«Поймав» его взгляд, Мила про себя усмехнулась и, когда девчонки пообедали, вышла на улицу, и Аревик пошла за ней. Заметив, что Маркар и Мзия о чём-то шепчутся, Пиначян спросила:
— Ты что-то хочешь сказать?
Подозвав её, Циклаури-младшая шёпотом спросила:
— Ты видела, как мой папа смотрит на Нану? Кажется, что она ему нравится... У него такой взгляд. Я никогда его таким не видела.
— Вот именно, что кажется, — заявила Аревик.
Услышав рядом шёпотом, Маркар и Мзия поняли, что не одни во дворе, и отправились на кухню за накрытый стол. Глядя им вслед, Пиначян прокомментировала:
— Видать, у моего брата личная жизнь налаживается. Ты видела, как он смотрит на Мзию?
— Да. Видно, как они влюблены. Мне бы такую любовь.
— Милико, ты ещё маленькая. И мне мама то же самое говорит. Рано нам думать о любви.
— Аревик, пойдём чай пить. Посмотрим на всех наших голубков.
Девочки вернулись на кухню и заметили, как Маркар и Мзия сидели за столом как ни в чём не бывало и обсуждали очередные планы на новую сказку, думая, где найти новый источник вдохновения. Нана играла с малышом, а сёстры-близняшки с Сатеник присоединились к ним и играли в «козу рогатую», приговаривая разные стишки на русском, грузинском и армянском.
Когда все поговорили и обсудили свои самые нужные темы, уже вечером гости засобирались по домам. Семья Коровиных, распрощавшись, отправилась к себе домой. Маркар собрался сесть к Геле в машину, но Рамаз остановил его:
— Подожди. Я хочу у тебя кое-что спросить.
— Ты про Мзию поговорить хочешь?
— Да. Я знаю, что моя сестра тебе нравится. Это правда?
— Да, Рамик. Это правда. Я её полюбил. И она меня тоже.
— Я рад за вас. Только не начинайте близкие отношения. И до свадьбы предохраняйтесь, чтоб двуногого не заделать.
— Рамик, я против добрачных отношений. Сначала надо пожениться, а потом потихоньку учиться правильным телодвижениям.
— Хорошо. Только не обижай Мзию. Иначе будешь иметь дело со мной и с нашим папой.
— Я знаю, что ты всегда защитишь сестру. Я люблю её, поэтому не смогу сделать ей больно.
— Ты ещё слишком молод и неопытен, — ответил Рамаз. — Так что не делай поспешных выводов. Но я знаю, что ты очень хороший мальчик.
— Как хорошо, что у Мзии такой брат...
— У тебя две сестрёнки. Береги их так же.
— Конечно. Я их не позволю обидеть ни одному мудаку. Я, как мужчина, должен их защищать.
— Молодец. Только слова не должны расходиться с делами. Так что я за тобой наблюдаю, парень.
— С таким братом Мзия может спать спокойно. Пока, Рамик.
— До встречи.
Распрощавшись с возлюбленной и её братом с его роднёй, Пиначян сел в автомобиль к Геле на переднее пассажирское сидение, где на заднем кресле его ждали сёстры и Мила. Автомобиль уехал. Заметив это, Нана печальным взглядом посмотрела вслед чёрному «Ауди».
Наринэ прощалась с Когониа, и Данико махал ей ручкой, говоря на своём малопонятном взрослым языке:
— Поа-поа!
— Да, малыш, пока-пока. До встречи, Нарико, Рамико, — с улыбкой проговорила Нана.
— До встречи! — хором ответили супруги.
Взяв сына из рук девушки, Наринэ посадила его в детское кресло и пристегнула ремешками. Взглянув на Нану, женщина прокомментировала:
— Из тебя бы вышла хорошая мама. Ты так забавно играла с нашим мальчишкой.
— Просто мне нравится играть с детьми. Они такие забавные, пока не пойдут в первый класс. И им нужно развиваться, чтобы они были умненькими.
— Молодец, Нанико, — ответила Наринэ и села рядом со своим сыном.
Рамаз завёл машину, и семья Коркелия покинула этот гостеприимный двор. Когониа смотрела им вслед, пока автомобиль не скрылся в дорожной пыли. Рядом прыгала и громко лаяла Чита, привлекая к себе внимание. Когда собачка забежала во двор, Нана закрыла калитку и отправилась в дом, где её ждала Тамина, уже привязавшаяся к девушке, которая пока что живёт у неё.
Наступил сентябрь, а с ним и начало учебного года, когда все школьники и студенты после каникул начинали грызть гранит науки. Одетая в нежное бледно-оранжевое платье и светлые туфли на невысоких каблуках-платформах Нана приехала на автобусе в университет. Придя первый раз в коридор вуза, Когониа смотрела на новых сокурсников. Девушки и парни, ещё совсем недавно покинувшие школу, сдавшие ЕГЭ и отметившие выпускной, стояли у двери аудитории и ждали, когда преподаватель откроет им дверь.
Нана стояла одна и застенчиво смотрела на стайки одногруппников, знакомящихся друг с другом. Чувствуя себя какой-то чужой, Когониа шла по коридору и смотрела в окно. К ней подошла кареглазая шатенка, одетая в синтетическую синюю кофточку с короткими рукавами и «рваные» джинсы, и с лёгкой улыбкой сказала:
— Привет. Ты тоже приезжая?
— Да. Я из другого города приехала сюда учиться. Из Новокузнецка. А ты?
— Я вообще из деревни. Из Целины. Тоже приехала сюда учиться. Кстати, ты в общаге живёшь?
— Нет. Меня друг моего папы поселил к своей маме в Батайск. К счастью, недалеко ехать. Всего несколько минут, хоть и с пересадками. Можно даже дойти пешком. Только это очень и очень долго.
— А я пока в общаге живу, — заявила незнакомка. — Если захочу, то, может быть, какого-нибудь парня найду и буду жить с ним, хоть и на съёмной квартире. Вдвоём всё же легче, чем одной. Кстати, как тебя зовут?
— Нана Когониа. Вообще, мои родители приехали из Абхазии в Россию, а я родилась уже в Новокузнецке. А тебя как зовут?
— Меня зовут Даша Морозова. Нан, а у тебя есть парень?
— Нет, пока нет.
— А был в Новокузнецке? Может, родители тебе жениха присмотрели.
— Не было никогда. У нас родители не присматривают женихов и невест. Мы сами ищем, а родители только одобряют или не одобряют.
Даша усмехнулась и посмотрела в окно на золотые купола Собора Рождества Пресвятой Богородицы. Зазвонил звонок, зовущий на занятия, и строгая преподавательница в бордовом брючном костюме пришла провести пару. Когда она открыла дверь аудитории, молодые люди зашли и сели за парты. Начался семинар.
Нана слушала Елену Сергеевну и записывала вводную информацию об английском языке, который планировала изучать. Через полтора часа лекция уже закончилась, а студенты шли в другую аудиторию на следующую пару. Даша и Нана остановились у кофейного автомата. Нажав на «Эспрессо», Морозова сунула купюру в приёмник, забрала сдачу и, пока крепкий напиток инков готовился, спросила у новой знакомой:
— Нан, а ты не думаешь искать себе парня здесь?
— Нет. Я приехала сюда не для этого. Я приехала учиться и получать знания. А у тебя есть парень в Целине? — задала вопрос Когониа.
— Нет. Правда, встречалась с одним придурком по настоянию мамы, а потом сама уехала оттуда. Он ни к чему не стремится, поэтому зачем он мне нужен? Нравится ему ковыряться в навозе да коровам хвосты крутить — пожалуйста. А я пас.
— Ты его не любила?
— Нет. Никогда. Я хочу выйти замуж за городского мужчину. Зачем мне эта деревенщина нужна?
— Не знаю. Может, человек хороший.
— А тебе кто-нибудь нравился? — Морозова решила перевести тему разговора.
— Нет, — ответила Нана, кривя душой; меньше всего на свете ей хотелось раскрывать душу перед новой знакомой.
Когда кофе закончил готовиться, Даша получила стаканчик с крепким бодрящим напитком; Когониа засунула купюру в автомат, выбрала «Капучино» и забрала сдачу. Глядя, как агрегат наливал воду и насыпал «три в одном», Морозова спросила:
— Нан, а ты бы хотела встретить особого человека?
— Да, — ответила Нана и про себя подумала: — «Он у меня уже есть. Только вряд ли он на меня посмотрит. Да и родители не захотят, чтобы я встречалась с человеком, которому нужен только секс, который никогда на мне не женится. Но... В последнее время он уже не ходил играть с тётями. Мне Мила рассказала. А ей зачем покрывать папу, который и так не строит из себя пример для подражания?»
— Ты о чём-то задумалась? — спросила Даша.
Когда кофе приготовился, Нана взяла стаканчик и пила капучино, наслаждаясь его ароматом. Когониа посмотрела на новую знакомую и с улыбкой ответила:
— Да так... Просто думаю о жизни.
Прозвенел звонок. Допив кофе, девушки отправились на пару и, знакомясь с преподавателем на первом семинаре, записывали вводную информацию. Нана смотрела в окно и, глядя на солнышко и ещё зелёные деревья, про себя думала:
«Вчера у Гелы был день рождения. Ему тридцать шесть. А он всё ещё такой красивый. Словно сошедший с обложки журнала. Смотришь на него и на Сурена — разница большая. Гела выглядит так молодо, а Сурен — на все свои тридцать шесть лет. И не скажешь, что они в одном классе учились. Но всё равно я для Гелы совсем малявка...»
Нана вспомнила, как на вчерашнем дне рождении он принял её подарок — плетённую корзинку с фруктами, купленными на Нахичеванском Рынке и оформленными в букет; посмотрев на яблоки, гранаты, виноград, апельсины и чурчхелу, Циклаури улыбнулся и оценил:
— Спасибо, Нанико. Очень красивый подарок.
— Меня папа научил составлять в букеты.
— Жаль, что ты не пошла по его стопам. У тебя талант — составлять красивые букеты из фруктов.
— А сможешь потом колбасный букет составить? — вставил Маркар.
Гела поставил корзинку рядом с другими подарками: одеколоном, дезодорантом и гелем для душа от Владимира и Цицино, набором бельгийского шоколада от Рамаза и Наринэ, сборниками грузинских и армянских песен на CD-дисках от Сурена и Рануш. А девочки принесли ему в подарок гантели на пять килограммов, купленные с накопленных карманных денег. Посмотрев на подарки, Циклаури встал во главу стола, где сидели все гости, взял бокал с вином и сказал:
— Сегодня мы все собрались за одним столом. Жаль, что некоторые гости не могут отметить мой день рождения здесь, зато они меня поздравили СМС-ками. Но важно внимание от родных людей. Как пел Волк из «Ну, погоди!»? Лучший мой подарочек — это ты. Так что вы для меня лучший подарочек. Так выпьем за то... А за то, что так здорово, что все, почти все, мы здесь сегодня собрались.
Гости чокнулись, выпили по рюмочке и закусили пирогом с мясом, приготовленным Таминой в качестве подарка.
Прокрутив эти воспоминания в голове, Нана посмотрела на доску, на которой были написаны английские слова, и попыталась сконцентрироваться на учёбе. Начало заинтересовало её, и ей хотелось изучать «эсперанто», используемое в каждой цивилизованной стране.
Так и пролетела неделя. За это короткое время Когониа почти освоилась в институте, сдружилась с Дашей Морозовой. Каждый день иногородние девочки, которые не смогли стать своими среди местных сокурсников, о чём-то болтали за обедом или стаканчиком кофе из автомата. После окончания занятий Нана периодически подрабатывала в цветочном магазине, зарабатывая немного денег на личные расходы, чтобы не просить ни у кого.
Когониа с нетерпением ждала выходных, чтобы Гела свозил её на очередную экскурсию по разным районам Ростова-на-Дону; ей хотелось пофотографировать памятники и достопримечательности, а потом отправить снимки в Инстаграм, чтобы родители посмотрели на её творчество. Чувствуя себя принцессой, которую прекрасный принц возит по разным местам, девушка предвкушала следующие выходные и новую импровизированное путешествие по большому городу.
Выходя из высокого «странного» здания дореволюционной постройки, Нана и Даша направились в сторону рынка. Идя между прилавками, девушки накупили продукты. Идя с пакетами, Когониа сказала Морозовой:
— Весёлых тебе выходных. Ты хочешь посмотреть на Ростов?
— Мы с родителями часто ездили в Ростов, когда я была маленькой. Так что я всё видела. Мне тут очень нравится, и я давно хотела выбраться из деревни. И тебе хороших выходных, Нан.
Распрощавшись, студентки разошлись по разным дорогам домой. Нана подошла к остановке «Станиславского», стояла у павильона и ждала автобус. Глядя на огромную дорогу, девушка взяла пакет в другую руку и про себя подумала:
«Когда окончу институт и буду хорошо зарабатывать, выучусь на права и буду водить машину. Заработаю, накоплю и куплю машину».
Автобус подъехал, и Когониа запрыгнула в салон. Сидя на свободном месте, Нана смотрела в окно и думала о том, как ей хочется пройтись по этому городу и насладиться последними тёплыми деньками. По радио пела песня Михаила Шуфутинского о дне, когда он совсем один. Рассматривая город, реку Дон и перелесок возле трассы, девушка по себя отметила:
«От Ростова до Батайска расстояние меньше, чем между районами Новокузнецка. Забавно. Скоро Батайск станет Батайским районом Ростова. Аксай вообще рядом с Ростовом, но его Аксайским районом так и не стал».
Думая об этом, Нана заметила, что автобус вскоре остановится на нужном ей месте. Оказавшись на остановке, Когониа вышла из салона и, идя по улицам городка, перейдя через железнодорожные пути, отправилась к дому Тамины.
Придя домой, девушка разложила овощи, фрукты и мясо на полки в холодильнике и, перекусив, переоделась и отправилась в цветочный магазин. Когда Нана пришла, её напарница Вика Максимова, высокая полная голубоглазая шатенка лет сорока, спросила:
— Привет, Нан? Как учёба?
— Хорошо. У меня всё отлично.
— Здорово, что ты пришла. Скоро Зураб Мурадович придёт. Он любит дарить белые розы одной женщине. А это тёть Тамина. Ты у неё живёшь.
— Я знаю. Я сама продавала дяде Зурабу и видела у тёть Тамины этот букет, — ответила Когониа, встав за прилавок.
Только девушка и женщина поговорили о постоянном посетителе, импозантный грузин, которого не так давно обсуждали, зашёл в павильон и сказал с лёгким акцентом:
— Как обычно, мне белые розы. Для женщины, которую люблю.
«Это не любовь, а влюблённость», — подумала Нана и, составив белые розы в нежный букет, продала.
Зураб оплатил покупку и отправился в хлебный киоск к той женщине, которую любит. Вика посмотрела ему вслед и прокомментировала:
— Ах, какой мужчина. В эти годы всё ещё впереди. Мой-то давно букеты не дарит.
Нана ничего не ответила и перебирала цветы, думая о том, какие красивые композиции могут получиться из имеющихся в ассортименте цветов. Максимова что-то смотрела в новом сенсорном телефоне. Покупатели, желающие приобрести букеты, приходили и приходили.
Рабочий день закончился, и Нана вернулась домой. Зайдя на кухню, Когониа почувствовала ароматы чахохбили с рисом. Взглянув на Тамину, девушка спросила:
— У вас праздник? Вы такая счастливая. — Заметив в вазе такой знакомый букет белых роз, Нана заявила: — Дядя Зураб сегодня у нас покупал цветы. Снова вам подарил?
— Да, Нанико. Ты помой руки, переоденься и садись ужинать.
— Спасибо. Вы так вкусно готовите.
Переодевшись после рабочего дня в простое разноцветное платье, Когониа села за стол и ужинала, едя борщ с чесночными пампушками. Посмотрев на девушку, Шенгелия спросила:
— Как прошёл день? Если что, Читу я покормила. Она не хочет выходить на улицу. Тебя всё время ждёт.
— Хорошо. Как обычно, поболтала с Дашей Морозовой. Хорошая девчонка. Она такая простая, деревенская. Потом пришла на работу, поболтала с Викой. Приходил дядя Зураб за цветами. Он не каждый день приходит. Раз в неделю-две.
— Знаешь, Нанико, не хочу тебя грузить потому, что ты ещё очень молодая и жизни не знаешь, — заявила женщина, едя рис, — но так хочется поговорить с человеком, который ничего никому не скажет. Когда ты ещё не родилась, моего мужа и папу Гелы, Цицино и Наринэ убили. Амиран был хорошим человеком, любил меня и наших детей. А теперь я не знаю. Я много лет была одна. Детей уже вырастила. У меня уже три внучки и один внук. У меня есть ты, но это ненадолго, ведь ты окончишь институт, найдёшь работу, выйдешь замуж и уйдёшь в свободное плавание. Не знаю, что делать...
— А вы попробуйте начать отношения с дядей Зурабом. Я думаю, что он хороший человек. Я вижу. Тоже потерял жену и один растил трёх сыновей. Теперь у его сыновей дети. Ему тоже одиноко.
— Да... Вот и встретились два одиночества, разожгли у дороги костёр, а костру разгораться не хочется. Вот и весь разговор, — пропела Тамина и продолжила: — Ты права, Нанико. Если хочешь, то можешь со мной поделиться какими-нибудь переживаниями.
— Хорошо, тёть Тамин.
Девушке хотелось рассказать, что ей не терпится прийти в гости к Геле и узнать, что у него всё хорошо. Что он уже завязал с ночными похождениями. Что он тоже её ждёт, чтобы прокатить её по городу.
Поужинав, Нана помыла тарелки и побежала к компьютеру. Ей хотелось поговорить с мамой и папой, но в Новокузнецке время было позднее. Родители уже спали. Когониа надела на Читу шлейку с поводком, обулась в сланцы и, глядя на садящееся солнце, вышла за калитку. Глядя на маленькую собачку, девушка невольно улыбалась, вспоминая, как они с Милой ещё в Новокузнецке так гуляли по двору, наблюдая за малышкой.
— Эх, Читочка, какая же ты классная. Ты, наверное, скучаешь по маме и папе? Но ничего... У нас началась новая жизнь. Хоть и говорят, что скоро конец света. Но мы всё равно будем жить. Даже на руинах.
Словно понимая свою хозяйку, чихуахуа громко загавкала и бегала возле неё. Нана шла в хорошем настроении, предвкушая новую поездку к Геле; ей уже не терпелось поболтать с Милой и её кузинами обо всём и ни о чём. Немного походив по улице, Когониа быстро вернулась в дом.
Наступила долгожданная суббота. Утром Нана, позавтракав и одевшись в лёгкое серое платье с блёстками, шла к остановке возле трассы. Идя по мосту, пролегающему над железнодорожными путями, Когониа вспоминала, как ходила в гости к семье Циклаури, когда они ещё жили в сибирском городе шахт, металлургов, поэтов. Как шла по мосту и смотрела на поезда.
Перейдя на другую сторону железной дороги, Нана чуть ли не бежала на остановку возле дачного товарищества на берегу озера Солёного. Дойдя до трассы, Когониа ждала автобус, который должен привезти её в большой город. Когда нужный транспорт приехал, девушка зашла в салон и села. Глядя на домики, поля и озёра, Нана наслаждалась пейзажами, которые каждый день видела, глядя в окна транспорта.
Добравшись до Ворошиловского проспекта, Когониа покинула автобус и, сев в маршрутку, держащую путь в сторону подшипникового завода, смотрела на дома. Замурованные первые этажи уже выглядели настолько привычной картиной городского пейзажа, что она уже не обращала внимание на такую «странность».
Доехав до Третьей Поселковой, пересекающейся с Портовой, Нана вышла из душной маршрутки и зашла в магазинчик, где купила зефир в шоколаде и печенье «Юбилейное». Идя по солнечной пыльной неровной дороге с рассыпанным гравием, девушка остановилась у знакомых ворот и позвонила. Открыв калитку, Мила встретила подружку словами:
— Привет! Как живёшь?
— Привет-привет. У меня всё хорошо. Как у всех студентов. Учусь, подрабатываю. А вы как?
— У нас тоже всё классно. Проходи. Мы тебя ждём.
Когониа прошла в такой родной ей двор и зашла в летнюю кухоньку, где уже развлекались Аревик, Сатеник, Уля и Юля, что-то громко обсуждая. Навстречу ей вышли коты. Чип и Дейл тёрлись об её ноги и громко мурлыкали. Нана посмотрела на котов и, присев на корточки, гладила их, чувствуя, как они «песни поют». Погладив котов, Когониа отправилась в летнюю кухоньку. Встретив Нану, девочки хором крикнули, махая руками:
— Привет!
— Всем привет, девчонки. Как поживаете? Как учёба?
— У нас всё отлично, — заявила Аревик.
— И у нас так же, — вставила Юля.
— Кстати, как в институте? Трудно? — спросила Сатеник.
— Нет, девочки, не трудно. Пока что мне всё нравится, — с улыбкой ответила Нана, положив на стол упаковку зефира. — Очень хочется окончить институт и получить диплом. А потом работать переводчицей.
— Конечно, у тебя всё будет. Ты очень умная, — ответила Пиначян-старшая.
— Кстати, мне сегодня такой кошмар приснился, — вставила Мила, наливая всем чай. — Не надо было ужастики на ночь смотреть. Потом от них спать невозможно.
Циклаури-младшая расставила наполненные чашки с заваренными чайными пакетиками «Гринфилда», отдающими каким-то ароматами. Девочки сидели за столом и пили ароматный чай, закусывая печеньем и зефиром в шоколаде.
— Сама удивляюсь, как ты смотрела эти ужастики про Чужого и Хищника, — прокомментировала Юля, едя печенье. — Это же просто звиздец какой-то. Дядя Гела сказал, что америкашки всех инопланетян выставляют какими-то жуткими чудовищами. Только в «Аватаре» они нормальные. Хоть и синие, как какой-то индийский бог.
— Просто Милико у нас смелая, — заявила Уля. — Ей ничего не страшно. Она, как и её папа — любит влипать в мелкие приключения.
— Мне вот что приснилось, — рассказала Циклаури-младшая, не слушая кузин. — Я сижу за компом и играю в «Симс-2». Коты у меня на столе лежат. Из компа вылезает Хищник. Я испугалась, а коты разбежались врассыпную. Я бегу их спасать. Я их поймала и убежала. Проснулась в холодном поту. Ох, блин... Что за фигня мне приснилась?
Услышав звонкий голосок Наны с голосами дочки, племянниц и их подружек из летней кухоньки, Гела зашёл в летнюю кухоньку и вмешался в их разговор:
— Я говорил, что такое смотреть не надо, но ты меня не послушала, Милико. Теперь ты знаешь, что такие фильмы вредны для психики.
— А ты сам как смотрел такое, дядь Гел? — поинтересовалась Уля.
— Я мужчина, поэтому вымышленные монстры не должны меня пугать. Но, признаться честно, мне самому такие кошмары снились после просмотров ужастиков. Вы, девочки, слишком впечатлительные. Вы всё принимаете близко к себе. Хотя, когда я ещё в девяностых, когда вы ещё не родились, смотрел с сёстрами фильмы. Даже сопливый «Титаник» с Леонардо ди Каприо смотрел на пару с Цицино и Наринэ. Как они тогда плакали... А до этого я смотрел «Кошмар на улице Вязов». Правда, мне реально было страшно. Больше от неожиданности, чем от когтей из металла.
— Дядь Гел, вы действительно «Титаник» смотрели? — удивилась Аревик. — Вот уж неожиданно.
— Сам удивился. А потом мне приснилось, как я лежал с Розой в той старинной машине. Мне было так хорошо там. Потом я вышел и столкнулся с Фредди. Он шёл на меня со своими стальными когтищами. Я побежал по палубе «Титаника» и скрывался в лабиринтах корабля. Фредди гнался за мной, а я убегал. Потом он меня поймал, а я проснулся. Смотрите, я перед вами. Он меня больше не доставал.
Девчонки дружно рассмеялись, услышав рассказ об этом весьма странном сне, в котором Циклаури сначала был героем-любовником, а потом трусом, убегавшим от маньяка.
— Гело, мы сегодня поедем по городу? — спросила Нана. — Может, в Аксай заедем?
— Посмотрим. Там, конечно, простенько, но можно посмотреть и насладиться эстетикой южной провинции.
В это время Дима Ерофеев возвращался домой. Парень шёл, не разбирая дороги, и тихо плакал. Заметив в окошке кухоньки Гелу и девочек, сидевших за столиком, подросток быстро утёр слёзы и сделал вид, что всё нормально. Но ничего не укрылось от юркого взгляда Милы, заглянувшей в окно. Заметив парня с припухшими красными глазами, Циклаури-младшая встала из-за стола, вышла из кухоньки, подбежала к сетке-рабице и, рассматривая лицо соседа, бредущего по двору, спросила:
— Дим, что-то случилось?
— Да, случилось. Бабушка умерла.
— Господи, как жаль, — только проговорила Мила.
— Тебя, наверное, в детдом отправят... Да? — спросила Нана, подойдя к подруге.
— Нет, не отправят. Спасибо дяде Саше, что он сделал мне... как сказать? эмансипацию. Вроде так это называется. Я устроен на работу у дяди Ишхана. Так что, если я могу сам зарабатывать и сам о себе позаботиться, то какой детдом? Мне до совершеннолетия совсем недолго осталось. И хорошо, что я туда не попаду — знаю, как там хулиганьё относится к домашним детям. Там дедовщина похлеще, чем в армии. И потом — здесь у меня школа, друзья. Зачем мне детдом? Я в состоянии сам о себе позаботиться.
Услышав упоминание о дедовщине в армии, Гела невольно вспомнил свои армейские будни, когда сам давал отпор «дедам», достававших его и его друзей. Посмотрев на заплаканного парня, окончательно ставшего сиротой, Циклаури, недолго думая, вышел за калитку. Постучав в ворота соседнего дома, мужчина ждал, когда Дима откроет их. Распахнув калитку, Ерофеев сказал:
— Проходите, дядь Гел.
Циклаури зашёл в такой опустевший двор соседа и смотрел на дом. Вроде всё было чисто и убрано, но не было ощущения уюта, словно здесь не живут, а просто ночуют. Заметив, что мужчина ушёл, девочки подбежали к сетке-рабице. Мила посмотрела на папу и своего друга, спросила:
— Димос, тебе нужна помощь?
— Нет, не нужна. Я хочу побыть один.
— Девочки, оставьте его в покое. Пусть он придёт в себя, — попросил Гела. — Ему и так плохо...
Опечаленные Нана, Мила, Уля, Юля, Аревик и Сатеник отправились в летнюю кухню допивать чай со сладостями. Пока девчонки болтали о школе, стремясь отвлечься от печальных мыслей, мужчина и парень зашли в дом, где сели за стол. Глядя на деревянный столик и простую скатерть, Циклаури сказал парню:
— Я понимаю, как тебе тяжело. Тяжело терять близких людей и остаться одиноким.
— Дядь Гел, у вас большая семья, а у меня никого нет. Дядя Саша просто оформил опекунство, чтобы в случае чего меня не отправили в детдом. Потом он уговорил меня на эту самую эмансипацию, и я с его официального разрешения устроился к дяде Имшану на работу. Дядь Гел, у меня больше никого нет. Я никому не нужен. Даже мама от меня отказалась. Неужели та её дочка лучше меня?
— Не лучше и не хуже, — заявил Циклаури. — Просто твоя мать дура. Променяла тебя на мужика. Она бы и ту дочку бросила, если бы её муж умер.
— Лучше бы она умерла, а не папа и бабушка. Я хотя бы помнил о ней только хорошее.
— Дим, не говори так. Хоть твоя мать гнилая, но не надо желать ей смерти.
Ничего не сказав, Ерофеев закрыл лицо руками и горько заплакал. Положив руку на его плечо, Гела посмотрел на отчаявшегося молодого человека, оставшегося с проблемами один на один, и ему хотелось стать ему настоящим отцом. Дима продолжал рыдать от отчаяния, не стесняясь своих чувств, не думая, что «мужчины не плачут».
— Поплачь, Дим. Плачь. Тебе станет легче. К счастью, ты работаешь, поэтому без денег не останешься. Только тебе надо хотя бы в техникуме выучиться, чтобы получить профессию. Я знаю, что ты умный. Будь сильным.
— Спасибо... Вы очень добрый. Мне бы такого папу, как вы.
— Я не считаю себя идеальным отцом. Но стараюсь быть другом для своих девчонок. Если тебе будет плохо, то мои двери всегда открыты для тебя. Ты всегда сможешь прийти ко мне и излить душу.
Дима ничего не ответил и продолжал оплакивать близкого человека. Ему хотелось сейчас прижаться к кому-нибудь и забыть о всех проблемах, только привык быть сильным и надеяться лишь на себя. Посмотрев заплаканными глазами на грузина, Ерофеев тяжело вздохнул и сказал:
— Дядь Гел, вы идите домой. Вас девчонки ждут. А я пока поплачу.
— Если что, то я буду к тебе ходить. Хочешь ты этого или нет.
— Хорошо, дядь Гел.
Распрощавшись с молодым человеком, Циклаури покинул его двор и отправился к себе домой. Вспоминая его слёзы и отчаяние в голосе, мужчина чувствовал какую-то боль в душе, словно это было с ним. Открыв калитку своего дома, Гела про себя подумал:
«Бедный парень. Каково ему теперь? Слава богу, что он не скурился и не спился. Надо постоянно быть с ним, чтобы он не чувствовал себя одиноким. Я видел его друзей. Хорошие парни. Думаю, они его поддержат».
Зайдя во двор, Циклаури зашёл в летнюю кухоньку, где девочки пили чай и разговаривали о школе и институте. Посмотрев на них, мужчина невольно улыбнулся. Заметив его, Мила задала волновавший её вопрос:
— Как там Дима?
— Плохо ему. Он совсем расклеился. Я к нему всё равно завтра пойду. Я за него переживаю.
— Пап, ты же сам говорил, что тебя волнуем только мы.
— Тогда я его не знал. За эти три года он стал мне близок. Мне его жаль. Бедный сирота...
— Надеюсь, что с ним всё будет хорошо, — вставила Нана и посмотрела в окно.
— Я тоже надеюсь, Нанико...
— Гело, у меня пока нет настроения ехать. Но всё равно, давай, просто покатаемся по Аксаю и посмотрим на дома, чтобы успокоиться. Просто мне очень грустно. Жаль Димину бабушку. Хорошим была человеком, как рассказывала Мила.
— Ладно. Тогда мы сегодня просто посмотрим на дома в Аксае. Честно говоря, я так расстроен, что у меня просто нет настроения путешествовать.
Нана ещё поговорила с девчонками, рассказав об институте и новых впечатлениях. Слушая девушку, Циклаури невольно улыбнулся и вспомнил, как сам поступал в вуз, как ходил с новыми друзьями после пар на дискотеку. Идя в дом, Гела встретил сестру и зятя, пришедших после просмотра фильма в кинотеатре. Посмотрев на него, Цицино задала вопрос:
— Гело, что случилось? У тебя какой-то траурный вид.
— Наша соседка умерла после инсульта. Нет, Дима не пойдёт в детдом. Он будет жить здесь. Окончит школу и пойдёт в техникум.
— Бедный парень. Выпало же на его долю, — ответил Владимир.
— Дай бог, чтобы он держался, — вторила мужу Цицино.
Поговорив с подругами, Нана допила чай, вышла из кухоньки и, поздоровавшись с Цицино и Владимиром, встала у чёрного «Ауди». Чувствуя печаль от новости о Диминой бабушке, Циклаури завёл с брелока машину, открыл двери и сел за руль. Когониа устроилась на переднем сидении.
Покинув двор, Гела выехал на дорогу на улице Войкова, поднялся вверх по горе и направил машину в сторону начала улицы Портовой. Глядя на проплывающие мимо домики за калитками, Нана прокомментировала:
— Грустно, что у парня такое детство было, как мне рассказывала Мила. Печально, что не у всех мамы хорошие. Но ничего. Главное, чтобы у этого мальчика всё было хорошо.
— Знаешь, мне тоже печально. Печально, что парень никому не нужен. Знаешь, я бы всем сиротам, кого мамы не любят, помог. Но от сильной любви, розданной другим, сердце не выдержит. Я это понял. Любить можно только самых близких людей, но не чужих. Просто на всю толпу чужих людей любви не хватит.
Когониа задумалась над его словами и про себя отметила:
«А что ты думаешь по поводу того, как снимаешь очередную бабу и ночуешь с ней в отелях? Ты их не любишь и вряд ли кого-то полюбишь».
Увлечённая своими мыслями, девушка смотрела на хрущёвки и дома в «античном» стиле и вспоминала, как они оживлённо обсуждали памятники, историю города и легенду о потопе, к которой постепенно утратился интерес. Гела вёл машину и тоже ощущал какую-то печаль. Его уже не интересовали ни дома, ни первые этажи под землёй, ни гипотетическая катастрофа позапрошлого века.
— Нанико, как там в институте? Всё хорошо?
— Да, Гело. Всё хорошо. Пока мне нравится.
— Скучаешь по маме, папе и Дато?
— Очень скучаю. Мне так хочется встретиться с родителями, с Дато и поговорить. Но приходится общаться только в «Контактах». Могу позвонить, но это дорого.
— Печально. Но ничего. Через год у тебя будут летние каникулы после сессии, и ты на месяц полетишь в Новокузнецк. Я оплачу. Не бойся. Для своих друзей мне ничего не жалко. Я не обеднею, а ты увидишься с самыми близкими тебе людьми.
Нана заметно повеселела от этих слов, а Гела, заметив её хорошее настроение, продолжил расспрашивать:
— С кем-нибудь подружилась? Просто знаю, какой это стресс — переезды и новые знакомые, с которыми предстоит в той или иной степени сблизиться.
— Общаюсь с Дашей Морозовой. Она из Целины. Это такая деревня в нашей области. Надеется встретить тут богатенького Буратино, чтобы вместе с ним снимать квартиру.
Гела усмехнулся и, посмотрев на дорогу, ведущую в Аксай, заявил:
— Нанико, какая же эта Даша наивная. Как жопа наивная. У таких мужчин всегда есть вредная мама, которая не хочет видеть невесткой девушку из деревни. Потому что считает её хищницей, охотящейся за городской пропиской. Да, Нанико, не все мамы такие либеральные, как моя. Какую бы я девушку ни выбрал, она примет любую. Главное, чтобы мы были счастливы. А остальное — ерунда, с которой можно смириться.
— Мои родители хотят, чтобы я вышла замуж за порядочного мужчину, который сделает меня счастливой. Остальное неважно.
— Тебе в институте понравился какой-нибудь молодой человек?
Нана задумалась над этим вопросом. Вспоминая всех немногочисленных мальчишек в группе, Когониа понимала, что ни один из этих юнцов не может сравниться с этим красивым, умным и весьма интересным мужчиной. Ведь когда человек влюблён, видит только достоинства, а недостатки предпочитает не замечать.
— Нет, никто не нравится. Как может понравиться парень, если я его совсем не знаю?
— Даже внешне?
— Даже внешне. Самые обычные пареньки. Да и я не думаю, что нравлюсь им, — заявила Когониа и про себя отметила: — «Зато ты необычный человек».
Циклаури почувствовал облегчение, когда узнал, что Нане никто не понравился. Заехав в Аксай, мужчина и девушка рассматривали простенькие малоэтажные деревянные и кирпичные домики. Когониа любовалась городским пейзажем и чувствовала умиротворение. Ей хотелось расслабиться и не думать ни о чём. Гела наслаждался моментами и ощущал себя совершенно другим человеком. Не тем похотливым самцом, каким был он, «Звезда Вертолётки», а романтиком, видящим прекрасное в самом простом.
«Когда я с Наной, мне так хорошо. Словно я прикоснулся к ангелу. Она сама как ангел. Да... Демон посветлел от встречи с ангелом».
Стараясь не думать ни о чём, Гела остановил машину возле небольшой кафешки и, посмотрев на Нану, предложил:
— А давай, поедим. Мы оба как-то проголодались. Просто вместе чай попьём, как обычно.
— Хорошо.
Мужчина вышел из автомобиля и, открыв дверь переднего пассажирского сидения, галантно подал девушке руку. Коснувшись его ладони, Нана вышла из машины и, ощущая себя принцессой, ждала, когда Гела закроет дверь и поставит авто на сигнализацию. Заблокировав противоугонную систему, Циклаури протянул ладонь и предложил:
— Идём со мной, красавица.
«Он со мной флиртует?» — про себя спросила Когониа и подала ему руку.
Чувствуя тепло его ладони, девушка шла с мужчиной в простую кафешку с бюджетным меню словно в дорогой ресторан с экзотичными дорогими блюдами. Нана смотрела на светлые обои с изображением огромного ландыша, и ей казалось, что она принцесса; Гела смотрел на спутницу и осознавал, что ему хочется защищать эту девушку от бед, которые могут ждать её в этой жизни, заботиться о ней. Не желая показывать свои чувства, Циклаури привёл Когониа в маленькое кафе.
Сев за свободные места, молодые люди заказали себе по чашечке чая и пиццу с беконом и грибами. Пока дожидались заказ, Гела посмотрел на девушку и, борясь с желанием взять её руку, с улыбкой спросил:
— Ты почему такая грустная?
— Не выходит из головы Дима. Просто мне чисто по-человечески его жаль. Он сирота.
— Нанико, ты такая добрая. Я видел, как ты играла с Данико. Ты бы была смогла быть очень хорошей мамой.
— Гело, мне просто понравилось играть с детьми. Ещё в детстве мне это нравилось.
— Я знаю. Ты всегда такая добрая и ласковая. Тебя знала вся детвора и на Кирова, и на Вокзальной.
Вскоре официантка принесла заказ. Нана посмотрела на эту красивую стройную длинноногую слово лань блондинку и понаблюдала за реакцией Гелы. Тот равнодушно посмотрел на сотрудницу кафе, разрезал пиццу и взял один кусочек. Когониа тоже принялась за свою порцию. Едя остренький треугольник, девушка про себя отметила:
«Не обращает ни на кого внимания. Странно. Обычно он ни одной юбки не пропускал».
Циклаури смотрел на девушку и тоже подумал:
«Она не такая, как все. Добрая, простая, скромная. Был бы у Тенгиза и Ламары младшенький, то наверняка она бы была у него такой же заботливой сестрой, каким я был братом для Наринэ. Смотрю на неё и чувствую умиротворение».
Едя «бутерброд», Гела отвёл взгляд в сторону окна и, глядя на фонтан, невольно улыбнулся, пытаясь осознать новые для него чувства. С одной стороны, ему хотелось быть с этой красавицей, но, с другой стороны, для него эти отношения были табу, ведь она не та доступная раскрашенная клубная гулёна, с которой можно лишь одну ночку провести.
— Гело, ты о чём-то задумался? — спросила Нана.
— Да так, смотрю, какая погодка прекрасная. Уже осень, а погода летняя. И бабье лето наступает только в октябре.
— Не думала, что ты такой романтик, — неожиданно для себя ляпнула Когониа.
— Просто я счастливый папа прекрасной девочки, поэтому я стал таким. Если бы я был один, то был бы ещё циничнее, чем есть. Нанико, я уважаю тебя, уважаю моих друзей Тенгиза, Ламару и Дато. Они за столько лет стали мне как родные. Только держись подальше от меня и от таких, как я. Я не такой романтик. Просто атмосфера навевает мне какое-то весьма приятное чувство.
Гела говорил ей эти слова, колющие душу девушке подобно острой иголке, но понимал, что ему не хочется расставаться с ней, что он желает, чтобы время остановилось и не шло дальше, унося эти моменты в небытие. Нана посмотрела на него и ощутила какую-то пустоту, про себя отметив:
«Дура ты, Нанка. Надеешься, что он исправится и станет другим? Не верь в невозможное».
— Давай, я отвезу тебя домой. Но пока ещё покатаемся. Ты развеешься и почувствуешь себя хорошо.
— Ладно. Мне нравится кататься с тобой.
— Просто я делаю всё, чтобы ты почувствовала себя легко и свободно, как при полёте по небу.
Молодые люди доели пиццу. Циклаури, оплатив счёт за двоих, взял девушку за руку. Молодые люди вышли из помещения; Когониа, осматриваясь по сторонам, чувствовала себя бабочкой, летающей по лёгкому ветерку возле огонька, и вспомнила песню Валерия Меладзе о самбе белого мотылька у открытого огонька.
«Никогда мне не нравился Меладзе, но эта его песня чётко описывает, что у меня в жизни происходит...»
Гела смотрел на неё и чувствовал себя королём, ведущим с собой юную принцессу, наречённую ему в жёны. Идя по жаркой улице, мужчина завёл с брелока двигатель, разблокировал сигнализацию и, открыв дверь, сказал девушке:
— Садись, принцесса. Сейчас мы прокатимся и поедем к тебе домой. Наша мама нас ждёт.
— Пока мы собирались в Аксай и переживали за Диму, я не сказала, что тёть Тамина уже ушла с дядей Зурабом. Давно он за ней ухаживает, белые розы дарит. Она утром сказала, что пойдёт на встречу. Наверное, так же, как и мы, общается с ним и наслаждается осенним днём, пока ещё тепло.
— Я знаю, Нанико, знаю. Думаю, что он хороший человек. И нашу маму давно пора замуж выдать.
— Это точно.
Когониа села в автомобиль, и Циклаури закрыл за ней дверь. Сев за руль, он отправился по улицам Аксая. Рассматривая дома и деревья, она наслаждалась пейзажами и прокомментировала:
— Знаешь, Гело, осенью в Кузне всегда холодно. А тут так тепло, так хорошо. Когда я бывала у бабушки в Сухуми, мне так там нравилось. Там такое солнце. Ещё ярче, чем в Сибири.
— Так в Сибири холодно, а тут тепло и так хорошо. Просто сказка.
— Ты не жалеешь, что переехал?
— Ни капли. Мне так хорошо. Свой дом, тёплый климат как раз для грузина, чистый воздух. Тебе тут понравится, и ты не захочешь уезжать.
— Уже понравилось. Тут так солнечно...
Улыбнувшись, Гела вёл машину в сторону Ростова-на-Дону, пока не добрался до Ворошиловского проспекта. Едя по мосту и по трассе, молодые люди чувствовали себя так, словно побывали на свидании, а не просто на дружеской встрече. Нане хотелось держать его за руку, а Геле — наслаждаться этими поездками вновь и вновь. Вскоре Циклаури привёз девушку к маминому дому, вышел из машины и, открыв дверь переднего пассажирского сидения, протянул девушке ладонь. Взяв мужчину за руку, Когониа покинула автомобиль и с улыбкой сказала:
— Гело, ты меня сегодня несколько раз за руку взял.
— Ты же знаешь, что я джентльмен, только опасный. Я как огонь. Тебя я грею, но если меня оставить гореть, то могу сильнее разгореться и сжечь нас обоих. Так что ещё раз говорю — держись подальше от меня и от таких, как я.
Нана кивнула головой и, достав ключи, открыла калитку. Посмотрев на Гелу, девушка на прощание попросила:
— Гело, будь с парнишкой. У него, кроме вас, никого больше нет.
— Хорошо, Нанико, — с улыбкой ответил Циклаури. — Надеюсь, на следующих выходных мы ещё где-нибудь покатаемся. Исследуем неведомые дали.
Гела помахал ей рукой и, сев в машину, отправился домой. Когониа смотрела ему вслед и с лёгкой грустью про себя подумала:
«Как хорошо мы с тобой провели время. Так и оставайся просто другом моего папы, показывающим мне город. Лучше уж так, чем потом быть очередной тёлкой в его спальне».
С этими мыслями Нана отправилась к себе домой, где Чита встречала её громким лаем. Циклаури ехал из Батайска в Ростов-на-Дону и ощущал себя каким-то потерянным, словно распрощался с близким человеком.
Вернувшись домой, Гела встретил Милу, Улю и Юлю. Дочка и племянницы смотрели на него печальным взглядом, словно у них случилось горе. Младшая близняшка задала вопрос:
— Дядь Гел, как время провёл?
— Хорошо, — с улыбкой ответил Циклаури. — Мы покатались по тихому городку Аксаю и посидели в кафе. У вас что и как?
— Аревик и Сатеник пошли домой, а Дима продолжает оплакивать бабушку, — сообщила Мила. — К нему пришли Антон и Захар. Ты их знаешь. Они с ним поговорили и разошлись по домам. А так он там один.
— Хорошо. Я посмотрю.
Поговорив с девочками, Гела подошёл к сетке-рабице и позвал парня. Услышав его, Ерофеев выскочил из дома и, подбежав к забору, спросил:
— Вы за меня беспокоитесь? Всё нормально, дядь Гел. Друзья пришли и поддержали меня. Радует, что вы с Наной прокатились. Не надо грустить. Вам незачем.
— Всё хорошо, Дим. Ты не одинок. Цени каждый момент своей жизни. Цени своих друзей. Надеюсь, они всю жизнь будут с тобой.
— Дядь Гел, вы такой добрый. Спасибо вам за всё. Девчонки тоже поддержали меня. И друзья пришли ко мне. Я не один.
— Будь сильным, Дим. Не расклеивайся. Всё будет хорошо. Ты ещё станешь счастливым.
Дима кивнул головой и отправился к себе домой. Циклаури смотрел ему вслед и, когда парень скрылся, пошёл к дочке и племянницам. Ему было жаль одинокого молодого человека, в раннем детстве познавшего горечь потери и предательства. Ему хотелось, чтобы у Ерофеева всё было хорошо, и он стал счастливым, найдя девушку, которая его полюбит.
Прошло несколько дней. Дима Ерофеев смотрел на свежую могилу с мраморным памятником, покупку которого оплатила семья Циклаури; Гела, Владимир и Цицино тоже пришли попрощаться с соседкой и поддержать её внука, тоскующего по бабушке.
На табличке выбито «Ерофеева Галина Фёдоровна. 08.12.1935-07.09.2012». Дима перевёл взгляд на мраморный памятник с изображением мужчины в краповом берете и военной форме, под которой написано «Ерофеев Михаил Антонович. 20.08.1973-30.01.2003».
— Да, пап... Теперь ты встретился со своей мамой. Как жаль, что вы ушли и оставили меня здесь одного. Что мне теперь делать?
Ерофеев хотел сказать, что лучше бы умерла его мать, бросившая его после второго брака, но вспомнил, что ему об этом сказал Циклаури. Глядя на соседей, Ерофеев, не проронивший ни одной слезинки, грустно вздохнул и сказал:
— Спасибо, что пришли и проводили бабушку.
— Ты же знаешь, что мы всегда с тобой, — заявил Гела.
— Это правда. Как мы тебя бросим одного, без поддержки? Я сам был одинок, поэтому понимаю тебя, — вставил Владимир.
— Да-да, — подтвердила Цицино. — Только звони, и мы примчимся.
Отгоревав близких людей Дима подошёл к чёрной «Ауди». Гела разблокировал сигнализацию и сел за руль. Владимир и Цицино устроились на заднем сидении. Сев к Геле на переднее пассажирское место и пристегнувшись, Ерофеев посмотрел в окно и горько заплакал. Заводя машину, Циклаури кинул на него взгляд и сказал:
— Дим, я с тобой. Мы с тобой. Всё будет хорошо.
Говоря эти слова, Циклаури вспомнил, как сам плакал из-за гибели Машико, и Наринэ утешала его, дав ему плюшевого мишку. Стараясь сконцентрироваться на дороге, мужчина ехал подальше от кладбища, напоминавшего о том, как быстротечна и хрупка человеческая жизнь. Цицино, сидевшая позади брата, смотрела в окно и ощущала какую-то пустоту из-за потери, пусть не её, а Диминой.
Когда они остановились у калитки на улице Войкова, Ерофеев покинул автомобиль и сказал на прощание:
— Спасибо, что были со мной.
— Дима, ты не один. Помни об этом, — ответил Владимир и, выйдя из машины, открыл калитку.
Когда чёрная «Ауди» скрылась в дворе, и ворота закрылись, Дима тоскливо посмотрел на них и отправился к себе домой, чувствуя опустошённость, но в то же время поддержку от добрых людей, которые не могли бросить «ребёнка» наедине с горем.
В это время на лекции Нана медленно записывала всё, что медленно рассказывал молодой преподаватель Арсений Петрович. Даша сидела рядом с новой подружкой и лениво отмечала «нужные» ей пометки, не особо вникая в слова лектора. Когониа иногда про себя думала, что её новая подруга учит английский язык просто для поиска перспективного иностранца, чтобы уехать жить в другую страну.
Когда прозвенел звонок, и лекция закончилась, девушки отправились к кофейному автомату. Заказав себе эспрессо, Морозова забрала выпавшие монетки, взглянула на подругу и, слушая грохот агрегата, спросила:
— Какие у тебя планы на эти выходные? Поедешь с другом своего папы по городу и заедешь в кафе?
— Да. Только мне как-то грустно.
— Отчего?
— Мне жаль Диму. Его соседа. Он совсем один. Тяжело осознавать, что у человека проблемы, но он горд и совершенно не просит о помощи.
— А чем ты можешь ему помочь? Как ты говорила, он сам справляется. Он работает, учится, ни у кого ничего не просит. А если не просит, то не надо причинять добро. Лучше подумай о себе. Завтра ты встретишься с Гелой. Тебе не кажется, что все ваши встречи похожи на свидания?
Автомат закончил готовить кофе. Нана сунула купюру и выбрала капучино с ароматом «Амаретто». Выдав сдачу, машина принялась наливать в пластиковый стакан кипяток и насыпать основу для кофе. Глядя на светло-коричневую пенку, Когониа задумалась над словами сокурсницы. С самой первой поездки ей казалось, что у них с другом отца романтические встречи. Но думает ли так сам Гела?
— Нан, если он предложит встречаться — соглашайся, — продолжала Даша.
— Он кобель, Даш. Он в ночных клубах многих девиц наснимал. Я не хочу быть трофеем в его коллекции, — ответила Нана и, когда кофе был готов, достала его из машины.
— Нан, ты так и будешь носиться с этой целкой, как курица с яйцом? — отчитывала подругу Морозова, глядя, как та пьёт капучино. — Я, конечно, понимаю, что вы, дочери гор, трясётесь за этот кусок кожи между ног, но его можно восстановить. Такие операции делают. Тем более, что некоторые девушки подобное практикуют, когда в большой город приедут и нагуляются. Если будешь так трясись за эту целку, то молодость уйдёт. Когда ты ещё встретишь «своего» мужчину? Хотя — может, Гела и есть тот самый «твой» мужчина?
Когониа отпила ещё один глоток, посмотрела на Морозову и с усмешкой ответила на выпад:
— Даш, я уверена, что Гела — чужой мужчина. Он не более, чем просто друг нашей семьи.
— Время всё расставит по своим местам. Будь уверена.
— А ты ищешь паренька с квартирой?
— Встретила одного. Лёшку Артамонова из третьего курса. Только он не предлагает переезд.
— Ты лучше присматривайся к нему. Не давай никому себя обмануть. И ты тоже не обманывай. Не говори, что ты завидная невеста. Говори, что приехала из деревни и живёшь в общаге. Так ты отсеешь некоторых любителей халявы. Лучше выбирай поскромнее, зато любимого.
— И ты не напрягайся. Расслабься и думай только о хорошем. Понимай, что в этой жизни всё может быть.
Когониа кивнула головой и продолжила пить горячий капучино. Разговаривая, девушки допили свой кофе, наслаждаясь его вкусом. Прозвенел звонок, и Нана с Дашей отправились в другую аудиторию на очередной семинар за новыми знаниями.