Ночи в поместье Баскервилль

В Академии Латвидж шумно. Студенты ходят по коридорам группами, весело смеясь и что-то обсуждая. Когда нога Лео ступила за порог этого старинного здания, он невольно удивился такой оживлённой обстановке. Не сказать, что это радовало. В приюте Святой Фианны он всячески отгораживал себя от компании остальных детей, не желая находиться в центре внимания. Но, не смотря на это, там его принимали за своего. Возможно, это из-за разницы в возрасте или времени, проведённом там, но здесь, в дорогой Академии для детей аристократов, на него смотрели, как на дикого зверя. В больших, несуразных очках, с неухоженными, торчащими, как у ежа чёрными волосами — он и правда выглядел не лучшим образом, но эти взгляды, прикованные к нему — напрягали. И в такие моменты он задумывался над тем, что, возможно, зря принял предложение Элиота. Но эти мысли тот час же забывались, когда он встречался со взглядом своего господина. Молодой Найтрей хмурился, меж глаз залегла все та же знакомая морщинка, и это было так знакомо, что внутри разливалось тепло. Наверное, это и есть дружба? Вероятно. Временами, когда взгляды студентов уже сидели в горле, Лео уходил в библиотеку. В компании пыли и книг ему было спокойнее, чем где либо ещё. Словно это место было создано лично для него. В его маленьком мирке не было места для кого-то ещё. Для кого-то ещё, кроме Элиота… Лишь один человек мог отвлечь его от однообразных будней, от книг, от библиотеки, от ощущения чужих взглядов на себе и противного, скользкого ощущения того, что он здесь лишний. Элиот, с его светлой, молчаливой поддержкой и гордым взглядом, внушал доверие. Смотря на него, Лео чувствовал новый прилив сил, чувствовал, что он готов терпеть дальше. Ведь спустя время, будь то год или два, надменные члены Академии привыкнут к нему, смирятся с присутствием недостойного в их рядах. Разве не так всегда бывает? Несмотря на всё, дни, что он провёл в Академии, были одними из самых светлых в жизни юного Глена Баскервилля. Дни, в которых не было поучающих голосов в голове, хитрой улыбки слуги-Винсента и холодных стен поместья Баскервилль. Дни, в которых Элиот так ярко улыбался и… дышал. Дни, в которых сам Лео хотел жить. Сейчас он был абсолютно пуст внутри. Улыбки Винсента было недостаточно, что бы осветить всю темноту, разросшуюся внутри него, колющую его сердце, словно шипы чёрных роз, выросших на могиле Элиота. Глен стоял посреди зала, упав на колени, с увядшей статицей, крепко зажатой в руке. Он был бы готов быть слугой Элиота и дальше. До конца.