***
Тонкая ткань скользнула по коже, и их соприкосновения по телу прокатилась такая обжигающая волна боли, что Тамирис изо всех сил закусила губу. Слезы сами собой брызнули из глаз. Сквозь пелену стойка казалась далекой, как берег Мацтики — а ведь до нее надо дойти, взять кружки, вернуться к столику с заказом... Ох, как это сделать, когда тебя всю, от пупка и ниже, будто сварили в кипятке? Боги, как хорошо, что она догадалась прочитать сначала заклинание тишины! Боги, да с чего она решила, что волосы лучше выдрать одним махом? Будет немного больно, писали в «Женских чарах»... Интересно, по сравнению с чем немного? С родами? С поджариванием на костре? Как ей ходить, сидеть, жить, дышать, когда половина тела превратилась в шмат воспаленного, саднящего мяса? Пойти к жрецу — вот с этим? Задрать юбку перед Элани, умоляя о помощи? — Да что с тобой, Тами? Колесом пополам переехали? — проворчал Сэл, разливая пиво. — Это я... так... — Она украдкой смахнула пот со лба. — Отнеси заказ, Сэл, — велел Дункан. — А я-то что? Я со своей спиной быстрее бегаю, что ли? Сэл даже до поясницы не дотянулся, чтобы демонстративно ее растереть. Только взглянул на хозяина — и был таков с юношеской резвостью. На лице Дункана не было привычной улыбки, запавшие темные глаза смотрели недобро. Под ложечкой Тамирис засосало от скверного предчувствия. — Пойдем. Холодные пальцы Дункана обхватили ее запястье, сжали, будто клещами. Из такой хватки не вырвешься, да и много ли у нее сейчас сил? Тамирис поплелась следом, молясь всем богам, чтобы Дункана кто-то отвлек. Но никто не осмелился встать у хозяину на пути. Он завел Тамирис в кладовку, захлопнул за собой дверь, даже прижался к ней спиной, отрезая дорогу к бегству. Тамирис нервничала все больше. Да что случилось? Ее собираются выгнать? Убить? Кто-то умер?.. — Дядя... — робко начала она в тайной надежде на то, что это слово, столь неуместное при их нынешних отношениях, обескуражит Дункана. Он даже договорить ей не дал. Резко подался вперед, схватил за плечи. — Что ты с собой сделала, Тами?! Вместо гнева в хриплом голосе Дункана звучал ужас — настолько откровенный, что Тамирис застыла под его руками, хлопая глазами. — Я знаю, у тебя задержка две декады. Ты… ходила к бабке? Спросить, к какой еще бабке, Тамирис не успела — все мысли смело ошеломляющим открытием. — Ты знаешь… про регулы? Только от потрясения это слово сорвалось с ее языка. Ретта всегда учила: упаси боги, если муж, брат или отец увидит, как ты стираешь тряпки, услышит жалобы на лунные дни! Нечего им знать про женские стыдные дела, да и сами они знать не захотят. В глазах Дункана мелькнуло нетерпение. — Бешабины патлы, конечно, я знаю! Как, по-твоему, я дожил до своих лет? А ты должна была сказать мне, как только поняла! У тебя же день в день всегда. Что ж, сама Тамирис охотно дожила бы до его лет, ничегошеньки об этом не зная. А она-то радовалась чудесным совпадениям, что Дункан ничего не просит, когда она мается! Оказывается, он не просто понимал, в чем дело, но и подсчитывал лунный цикл едва ли не тщательнее ее самой. — Тами... — пальцы Дункана больно впивались ей в плечи, но в голосе звучала мольба, — Тами, дурочка, почему ты мне не сказала? Думаешь, я такой подлец? Он отстранился от нее, отвернулся — и Тамирис с ужасом и изумлением увидела, как он смаргивает слезы. — Я хотела сделать тебе сюрприз, дар сердца... — пролепетала она и тут наконец поняла, что Дункан имел в виду. Еще как поняла. ...Оставалось только надеяться, что он простит ее, когда узнает, почему она расхохоталась прямо ему в несчастное, потрясенное лицо.***
Все-таки обычный, лукавый и улыбчивый Дункан нравился Тамирис куда больше серьезного. — Сколько, говоришь, действует та отсрочка? — будто невзначай поинтересовался он, протягивая флакон с густой целебной мазью. — Полный месяц, — проговорила она, пряча улыбку. — То есть, когда все заживет, я успею полюбоваться... Тамирис вытолкала его из комнаты и захлопнула дверь, но тут же из-за нее послышался вкрадчивый шепот: — Могу и сейчас подуть на больные места, если будет щипать слишком сильно. — Да иди уже! Разумеется, Дункан не унялся. — Но на будущее, Тами... Я не имею ничего против абрикосов, но персики мне тоже по душе. Их и потрогать приятно, такие они кругленькие, ладные, пушистые! А уж когда разломишь и доберешься до сладкой сердцевинки... Заклинание тишины снова пришлось очень кстати.