Судьба

Лань Ванцзи не любил чужие прикосновения. Дело даже не в том, что лет с пяти любой, даже минимальный контакт с кем-то из людей причинял невыносимую боль — второй молодой господин ордена Гусу Лань просто не понимал одержимости поисками своей родственной души, которая могла бы трогать тебя без последствий. Его родители были теми самыми родственными душами, только это так и не позволило им стать счастливыми — мама, родной и любимый человек, день за днём чахла в своей тюрьме, не имея возможности обнять своих детей так, чтобы почувствовать их тепло не через слои закрывающей тело ткани, а отец отгородился от сыновей сразу после их рождения, даже не желая не то, что трогать — видеть их. Возможно, когда-то в детстве Ванцзи был тактильным и жадным до объятий своих родных людей, но теперь на дне его светлых глаз разлилась маслянистым липким пятном отрешённость, и единственным человеком, что не боялся изредка соприкасаться случайными движениями с его руками в перчатках, был родной брат, который совсем неискренне извинялся и улыбался ярко и тепло. Это было неизменным до того момента, пока в Гусу не прибыли ученики из других орденов. Вэй Усянь был шумным, невоспитанным и крайне любопытным, а ещё он не носил перчатки, которые для всех людей, что его окружали, были неотъемлемой частью жизни. Мальчишка не боялся случайных прикосновений, напротив, он будто специально налетал на всех подряд и хватал их пальцами за оголённые участки кожи. Люди шипели, ругались и отворачивались, а Усянь смеялся громко и совсем неприлично, отпугивая от себя привыкших к тишине адептов клана Лань. — Этот невоспитанный мальчишка, — после каждой выходки юного адепта Юньмэн Цзян практически рычал Лань Цижэнь, чем навлекал на себя изумлённые взгляды племянников и своих учеников, которые привыкли видеть его спокойным и размеренным, — опозорит свой орден столь распущенным поведением! Но Вэй Усяня не пугали ни наказания, ни угрозы, ни предостережения — он пуще прежнего паясничал и бедокурил, доводя своего шиди и учителя Лань до нервной икоты. Лань Ванцзи старался абстрагироваться от мельтешащего вокруг него сгустка улыбчивого позитива и натягивал рукава ханьфу до самых пальцев, скрывая белые, словно снег, перчатки, но, на его беду, беспокойного юньмэнца это только раззадоривало. *** —Лань Чжань, Лань Чжань, я устал, поговори со мной, — ныл Вэй Усянь, положив голову на стол. Он отбывал в библиотеке не первое своё наказание, и пальцы юноши после стольких дней бесконечного переписывания правил на ощупь напоминали старые свитки. Парень всё время трогал их, рассматривал, один раз даже лизнул, чем, наконец, привлёк долгожданное внимание. — Сядь, как положено, — бесцветным голосом сказал Лань Ванцзи, искоса поглядывая на руки Вэй Усяня и следя, как он разминает затёкшие пальцы и перекладывает писчую кисть с места на место. Вэй Ин просиял, тут же посмотрев на Лань Чжаня, отчего тот стушевался и уткнулся нечитаемым взглядом в свои рукописи. Уши парня отчаянно горели, но под волосами этого не было видно. — Второй молодой господин, ты, наконец, разговариваешь со мной! — Вэй Усянь вскочил и перегнулся через свой стол, вплотную приблизившись к Ванцзи и едва ли не хватая его за воротник. — Я уж подумал, что стал невидимкой. Лань Ванцзи чуть не отскочил от прикосновения, но многолетняя выдержка, воспитываемая в его ордене, позволила Нефриту изящно и цепко схватить чужие руки, развести их по швам и, под чужой непонимающий взгляд, сотворить заклятия оцепенения и молчания. — Я не терплю чужие прикосновения, — отчеканил Лань Чжань и отпустил чужое тело. Вэй Ин, лишившийся опоры, кулем свалился на пол и начал мычать, раня свои голосовые связки. Ванцзи продолжил чтение, изредка наблюдая за живым чёрным пятном на полу, а Вэй Усянь, ограниченный в словах и движениях, погрузился в полумедитативное состояние. Он очень хотел бы, чтобы нелюдимый, но такой красивый юноша стал его другом. *** — Лань Чжань, — прошептал Вэй Ин, когда они сидели на уроке Лань Цижэня и прилежно слушали всё, что он вещал. Лань Ванцзи, как и всегда, не обратил ни малейшего внимания. — Ну же, Лань Чжань, — парень потыкал сидящего перед ним юношу кистью для письма и со смешком отметил, как идеально ровная спина на долю секунды искривилась от щекотки, — ты разве не хотел бы найти свою родственную душу и дать ей потрогать себя везде? На этот раз уши Нефрита не были скрыты волосами, и Усянь чуть не покатился со смеху, когда увидел, как стремительно они приобретают красный цвет. — Вэй Усянь! — крикнул Лань Цижэнь, указывая на него свитком и еле сдерживаясь, чтобы не запустить предмет в голову нерадивого ученика. — Я! — сразу же отозвался Вэй Ин, поднимая руки и улыбаясь. — Раз ты не нуждаешься в моих объяснениях, тогда, может, сам расскажешь нам то, что знаешь по сегодняшней теме? — Лань Цижэнь буквально плевался ядом, но ученика Юньмэн Цзян это не пугало. — Конечно, учитель Лань. — Вэй Усянь встал, издевательски поклонился и начал вещать. Спустя полминуты класс сотряс ещё один крик Цижэня, и Вэй Ин, хохоча, сбежал на улицу. *** Слова Усяня никак не выходили из головы Лань Ванцзи. Хотел ли он иметь возможность дотрагиваться до чужого тела без риска быть ослеплённым болью? Скорее да, чем нет. Второй Нефрит клана Лань никогда не ставил себе цель найти родственную душу, в конце концов, трогать кого-то в перчатках не так уж плохо, но он покривил бы душой, сказав, что прикосновения к нему Вэй Ина без слоёв скрывающей одежды были бы неприятными. Лань Ванцзи потратил на размышления об этом всю ночь, мысленно пообещав устроить себе наказание за нарушение режима, но на утро твёрдо решил, что позволит неугомонному Вэй Ину схватить себя за руки. Встав ровно в пять и приведя себя в порядок, Лань Чжань уже ощущал фантомные прикосновения теплых рук к своим пальцам и почти ликовал в душе. Выйдя из цзинши, он увидел, как Вэй Ин стоял на дороге и огромными глазами смотрел на Лань Сичэня, держа его руки в своих. Без перчаток.