Комуто Херовато feat. playingtheangel — Курс на саморазрушение
В переговорной было тихо. Серафиму было тихо. Через стул от него сидел Терновой, потиравший пальцы. Бурцев по правую руку от подполковника время от времени косился на Сидорина. Но Мукке похуй. Он испепелял взглядом стол. Такой гладкий, чистый, приятный наощупь.
А жизнь Серафима другая. Вся в ямах, грязная, противная, как проселочная дорога. И можно ли это жизнью вообще назвать? Так, жалкое существование. Пустышка, которая не представляет из себя ничего, кроме бесконечной боли, провалов и ошибок. С одним единственным лучиком света, с Дашей. С ней весело, но так тяжело одновременно. Напоминает о прошлом. Он ее…любит? Возможно.
Наверное.
Вероятно.
Есть такое, блять, предположение.
Только это незакрытый гештальт. И сил его закрыть уж точно не хватало. Не сейчас.
Никогда. Уж точно не сейчас, когда нужно организовывать двойные похороны. Весело. Настолько прикольно, что обосраться.
Серафим даже мог умереть со смеху.
Боже, когда же все приедут? Сидорина изнутри колотило от тревоги. Слишком много крови потеряла его душа. Ну или то, что от нее осталось. Забавно, правда? Сидорин уничтожал чужие жизни, не замечая того, что в это же время рушилась и его собственная. Бумеранг, детка.
Мукка не считал минуты. Просто надеялся, что его друзья справились и узнали хоть что-то полезное. Ему надоело терять своих близких. Нужно было закончить со старыми делами.
Раз и навсегда.
Дверь в переговорную открылась, впустив в помещение задорные смешки полицейских и бывших дилеров. Серафим исподлобья смотрел в знакомые радостные лица, а самого аж затошнило. Скоро эти улыбки сотрутся, смешки утихнут.
Клава задорно трясла волосами, держа за руку Алишера с наскоро перемотанным плечом. Получил, видимо. Поперечный весь в пыли и еще каком-то дерьме, уставший Эльдар. Спокойный Юра и не менее спокойный Глеб. Никаких следов Лизы, что не стало неожиданностью. А потом Даша. Даша, чьи глаза затуманила тревога. Она была единственной, кто не разделял веселье пришедших.
Сидорин покосился на Тернового. Мужчина еле заметно пожал плечами. Две пары глаз уставилось на Бурцева. Даня виновато улыбнулся. Ну конечно, не мог не сказать, что что-то случилось. Вот от кого надо было скрывать состояние Мукки. Серафим опять посмотрел на Дору. Кажется, девушка не имела и малейшего понятия о том, что именно случилось. Но это сути не меняет.
Шиханова бесшумно опустилась на стул, который стоял между Сидориным и начальником отделения. Несмотря на большое количество человек переговорная выглядела пусто. Не было ни Пирокинезиса, ни Булаткина, ни Калинкина, ни Кищук, ни Кашина, ни Тимошенко. Не было еще и Шакулина с Неред.
Пустота.
— Ну, как все прошло? — слегка осипшим голосом начал подполковник, но быстро собрался, прочистив горло.
— Победа! — Эльдар торжественно вскинул руки.
— Это я знаю, — немного раздраженно ответил Терновой, — я бы удивился, если бы у вас ничего не вышло. Тем более что гражданку Рубцову сейчас допрашивают. Я спрашиваю о том, что было.
— Меня подстрелили, — Моргенштерн не упустил свой шанс пожаловаться, — хорошо, что не Клава, а то второй раз я бы не пережил.
Блондинка хихикнула, игриво заправив прядь светлых волос за ухо.
— Я на крышу упал, — Данила объяснил, почему он больше походил на человека без определенного места жительства, чем на заместителя начальника отделения.
— Хорошо, что все обошлось, — Олег Николаевич сглотнул.
Да, мужик, ничего не обошлось.
— Серафим, а ты че такой грустный? — спросил Глеб.
Все разом уставились на Мукку, которому захотелось спрятаться от этих взглядов.
— Хуй сосал невкусный, — хмыкнул Эльдар, заложив руки за голову, явно посчитав, что его шутка была невероятно смешной.
— Так, ладно, — Поперечный прервал клоунаду, пока она не достигла своего апогея, — Олег Николаевич, зачем вы решили нас собрать?
— Да, давно мы тут, кстати, не сидели всем составом, — Алишер вставил свои две копейки.
— Мы не всем составом, — заметил Юра, — Кирилла еще нет.
— Ну да, с Даней и Лизой все понятно, — согласилась с ним Клава, — а где Кирилл правда что?
— Я собрал вас всех, потому что нам есть что обсудить, — начал Терновой.
— Да ну, — Перфилов едва удержался, чтобы не закатить глаза.
— У меня, — подполковник продолжил, не обратив на прозвучавшую реплику никакого внимания. Мужчина бросил беглый взгляд на Сидорина, — у нас есть для вас новости.
— Плохие или хорошие? — решил осторожно уточнить Викторов.
— Плохие, — ответил Олег Николаевич, помедлив.
— Блин! — протянул Джарахов, насупившись, — а так все круто начиналось.
— Серафим молчит, вот это реально плохо, — Перфилов покачал головой, сложив руки на груди.
— Я знаю, что то, что сейчас прозвучит, будет болезненно. Прошу вас подготовиться, — предупредил Терновой.
— Сука, страшно, — Валеев шикнул то ли от боли, в очередной раз сразившей плечо, то ли от волнения.
Мукка продолжал молчать. Он засунул руку в карман толстовки и, пошелестев, вытащил две бумажки. Как ему хотелось бы иметь суперспособности, чтобы сжечь их нахуй. А лучше повернуть время вспять. Мужчина, сглотнув развернул их. Глаза сразу же наткнулись на текст, написанный Тимошенко. В переговорной царила угнетавшая тишина. Все без исключения ждали, что Сидорин скажет хоть что-нибудь. Но он просто пялился на буквы, выведенные синей шариковой ручкой.
Справа протянулась рука. Уже знакомая до скрежета в зубах форма. Мукка с трудом оторвался от записки и посмотрел на Тернового, который и предлагал свою помощь. Серафим, вздрогнув, аккуратно вложил бумаги в его ладонь. Шиханова, наблюдавшая за этим процессом, молча привлекла Сидорина к себе. Мужчина уткнулся ей в грудь, зарывшись носом в ткань свитера. Пальцы Доры стали поглаживать его по голове.
— «Даже не знаю, как начать…», — Терновой сделал паузу и оглядел всех присутствовавших, чтобы убедиться в их внимании, — «…Вы когда-нибудь писали предсмертные записки?»
Сердце Мукки упало и донельзя сжалось. Он мог поклясться, что каждый, кто был в комнате, затаил дыхание. Что Клава взяла Алишера за руку, что Эльдару больше не хотелось улыбаться, что Юра нахмурился, что Глеб приложил кулак к губам, что Поперечный принял невозмутимый вид, что Даша зажмурилась, что Даня Бурцев нервно потер челюсть.
Когда Олег Николаевич, читавший убийственно медленно, дошел до напутствий, Серафима вывернуло наизнанку. Он был первым. Услышав свое имя, Сидорин опять вздогнул. Его руки сжали коленки Доры. Мужчина всхлипнул. Слезы без всякого предупреждения потекли по щекам. Слишком долго держался.
Дальше все как в тумане. Алишер оборонил тихое «дурачок», Клава смахнула подступившие к глазам соленые капли. Точно такие же впитывались в свитер Шихановой. Юра тяжело сглотнул, проведя рукой по волосам. Глеб мрачно и даже потерянно усмехнулся.
Но было не смешно.
— «Не плачьте и не поминайте меня лихом, хоть я и кинул вас в самый ответственный момент. Но я так больше не могу. Лиза, прости меня. И вы все меня простите. Кирилл», — Терновой закончил читать, аккуратно положив бумажки на стол. Он разгладил их ладонью.
Никто не решался заговорить первым.
Алишер поднял взгляд на убивавшегося друга. Хотелось о многом спросить, но это было лишним. Не в тот момент, когда его колотило от слез в объятиях Даши, которая также ревела.
— Серафим поехал искать Кирилла, — Олег Николаевич продолжил говорить, понимая, что Сидорин, уже поведавший ему все в кабинете, был не в состоянии чем-либо поделиться, — он приехал к нему в квартиру. На пороге Серафим нашел записку гласившую о том, что Тимошенко хотел домой. Он сорвался туда, где Кирилл родился. Там он нашел его, повесившегося на бельевой веревке. При умершем были только две записки, пистолет Екатерины и ее кольцо, с которым он попросил его похоронить.
— Он даже не побывал у Кати на кладбище, — Клава всхлипнула.
— Это напоминает мне Андрея, — тихо сказал Юра.
— Почему? — почти шепотом спросил Данила.
— Потому что у него тоже была девушка. Она работала на Музыченко и совершила ошибку, поэтому ее убили. К тому моменту они с Андреем уже расстались, но он тоже не ездил на ее могилу. Не успел, — пояснил Перфилов.
— Для него она была жива, — закончил Валеев, — как и для Кирилла.
— Мне страшно спрашивать, почему Кирилл извинялся перед Лизой, — пробормотал Глеб себе под нос, надеясь, что его не услышат.
Но в переговорной все еще было тихо. Только Серафим уже не пытался заглушить свои слезы.
— Это вторая плохая новость, — Терновой все же услышал.
— Блять, их было две, — Джарахов вцепился пальцами в свои волосы.
— Наверное вы все думаете, что же стало для Кирилла последней каплей, — подполковник не замолкал, — я вам отвечу. Это Даня. Накануне была очередь Кирилла навестить его в больнице. Я не могу точно утверждать, что конкретно там происходило, потому что узнал все от врачей. По их словам, Кирилл некоторое время говорил с Даней, а после вышел из палаты, где наткнулся на Лизу, которая на время их беседы отлучилась, чтобы не мешать. Доктора сбежались из-за пищания аппарата, отсчитывающего сердечный ритм. Они открыли дверь и увидели Кашина, на котором не было дыхательной трубки. Даня уже умер. Лиза, конечно, впала в отчаяние. Она накинулась на Кирилла с обвинениями, ее еле сдерживало несколько здоровых мужчин. Тимошенко защищался, говоря ей о том, что Даня сам его попросил о том, чтобы он снял трубку.
— Н-но почему? — Даша хрипло заговорила, заикнувшись.
Кажется, этот вопрос уже звучал.
— Потому что Кашин не хотел обременять Лизу и вас, он был изначально готов к тому, что умрет на складе, — ответил Терновой, вздохнув.
— Пиздеж, — заверещал Серафим. Его крик заглушило тело Даши, которая стала шептать ему что-то на ухо, — не мог он ждать смерти! Только не Даня. Может, у нас тут все хотят сдохнуть?
Перед тем как задать последний вопрос, Сидорин ненадолго отстранился от девушки и явил раскрасневшееся мокрое лицо друзьям. У Шихановой сжалось сердце. Но Мукке не было стыдно. Он знал, что остальные в душе чувствовали то же самое. Дора быстренько вернула мужчину в свои объятия.
— Что сейчас с Лизой? — спросила Клава.
— Она на сохранении в больнице, но нам стоит подумать о том, что делать с ней дальше, — сказал Олег Николаевич, — мы с Даней, — он кивком головы указал на Бурцева, — уже озадачились этим вопросом.
— Да, — заведующий архивами кивнул, — с одной стороны, в больнице за ней будут наблюдать врачи, а с другой, там ей может быть только хуже.
— Лучше больница, — высказался Поперечный, — врачи ей помогут. И мы тоже.
— Похороны мы организуем, — Викторов взял на себя ответственность, — потратим деньги, украденные со склада. Я думаю, что все с этим согласятся, — его товарищи закивали, — Назима пусть расплачивается.
— Сука, — выплюнул Юра.
— Когда же все это прекратится? — Джарахов опечаленно покачал головой.
— Скоро, очень скоро, — произнес Алишер, уставившись в пустоту.
В дверь постучались. Терновой сообщил, что посетитель может войти. Им оказался рядовой сотрудник отделения, доселе дилерам незнакомый.
— Олег Николаевич, вы просили принести запись допроса, — сказал полицейский, — мы уже закончили, гражданку Рубцову поместили в камеру временного содержания.
Подполковник жестом подозвал подчиненного. Тот передал ему диктофон.
— Благодарю, — начальник отделения кивнул, и посетитель покинул переговорную.
— Ой, эти ваши камеры такая залупа, — Моргенштерн скривился, будучи человеком, познавшим в них все прелести жизни с простреленной ногой. Он был искренне рад тому, что Настика будет сидеть там до поры до времени.
— Почему они так быстро закончили? — недовольно спросил Ангел.
— Ее привезли намного раньше, чем вы приехали, — объяснил Терновой.
— К тому же, пока мы ее задерживали, она была довольно сговорчивой, — добавил Поперечный.
— Ну да, ее пять мужиков в крышу втоптали, — согласился Викторов.
— Давайте послушаем, что она нам рассказала, — Олег Николаевич разместил диктофон на столе.
Рядом с записками Кирилла.
Голос проводившего допрос был уверенным. Даша невольно вспомнила беседу Шакулина и Калинкина с Пирокинезисом, которая больше походила на клоунаду, если честно. Тут только по делу, четко. Все началось с банальных вопросов, похожих на те, что задавали Серафиму с друзьями. И история до ужаса похожая: неблагополучие, улица, Софи, Назима. Стандартная цепочка к вершине преступного бизнеса.
Как вы вышли на Назиму? Чем занимались до этого? Почему решили работать на нее? Какая Джанибекова на самом деле? Причастны ли вы к убийствам, организованным Назимой? К каким именно? Какое отношение вы имеете к нападению на гражданку Кищук и гражданина Тимошенко? Какова ваша роль при Джанибековой? Поставляли ли вы наркотики лично? Как вам удавалось не попадаться полиции?
На один единственный вопрос, заданный скорее по воле проводившего допрос мужчины, потому что он не имел никакого отношения к делу, Рубцова не ответила: вас совесть не мучает? Вместо нечто однословного — тишина.
Но следом все присутствовавшие в переговорной напряглись. Эльдар даже скрипнул стулом, поменяв позу с расслабленной на сосредоточенную. Алишер был вынужден шикнуть на него.
—
Где находится ваша штаб-квартира?
—
Вы уверены, что это является необходимостью? — Настя помолчала, —
меньше знаешь — крепче спишь.
—
Уверен, — сухо процедил мужчина.
Рубцова пробурчала что-то неподдававшееся разбору. И тем не менее она назвала точный адрес. После пары формальностей допрос был завершен. Вся необходимая информация перешла к сидевшим в переговорной.
— В штаб, где хранится документация, идти нет смысла, — Поперечный начал обсуждение, сложив руки на груди, — это обычный офис, там наверняка только рядовые сотрудники.
— Ну не только, — Алишер покачал головой, — там может быть и кто-то из приближенных в качестве начальников.
— Они наверняка стекутся к главному клубу, где и сидит Назима, — высказался Глеб, — им-то уже известно, что Настю повязали.
— Тоже верно, — Эльдар кивнул, — значит, Джанибекова уже к чему-то готовится.
— И какой план? — деловито спросил Юра.
— Идти на клуб, — вдруг хмыкнул Серафим, — а что? В штаны наложили?
Все опять уставились на Сидорина, который уже утер ладонями слезы. Красное лицо, припухшие глаза, измученное лицо. И не только у него.
— Да вроде не пахнет, — Джарахов усмехнулся, принюхавшись.
— Ты уверен, что стоит? — осторожно поинтересовался Терновой, покосившись на Мукку.
— А у нас есть выход? — прошептала Даша.
— Надо собрать наших, — подметила Клава.
— Да, — Бурцев кивнул, — и еще нужен план.
— Придумаем, — немного беспечно отмахнулся Викторов.
— Остался только один нерешенный вопрос, — загадочно протянул Перфилов, оглядев друзей исподлобья.
— Какой? — Высокова вопросительно кивнула головой.
— Вы понимаете, что в этот раз все точно закончится? — начал Ангел, — и никто вновь не застрахован. Даня? В перестрелке не был, но умер. Катя? Утром того дня не думала, что полетит вниз с крыши. Кирилл? Повесился. Сам, своими руками. Это я к тому, что нужно быть готовым ко всему.
— Мы же будем все вместе, — неуверенно сказал Эльдар, — постоим друг за друга.
И похуй абсолютно, что в прошлой битве эта установка нихуя не спасла. Именно нихуя. Что Женю не спасла, что Егора.
— Забавно, — Серафим истерично улыбнулся.
— Почему ты смеешься? — Терновой удивился.
—
Так сближает страх смерти, — Сидорин многозначительно посмотрел на подполковника.
Мы живем для того, чтобы стать нефтью
И однажды, заснув крепко
Мы серьёзно рискуем проспать вечность
