Как змей в саду Эдема

Кейт даже не успела выйти из разрушенной церкви, оставив за спиной труп Антихриста, как весь мир изменился. Это было не так, как она представляла себе: войско ангелов не вышло сражаться с демонами, толпу людей не заставили стоять вместе и наблюдать за Страшным Судом — просто небо свернулось, как свиток, и земля исчезла. Вся ее жизнь пронеслась перед ее взором — и перед взором Создателя, — но никто больше не смотрел на нее, потому что каждого судили отдельно в ту же минуту, и она была благодарна за это. Острый обжигающий стыд, который она почувствовала, когда взгляд ее Отца дошел до ночи с Антихристом, вдруг смягчился, а потом был смыт словно чистой водой – и она поняла, что прощена, прощена навсегда. Она выступила против Антихриста, и ничто больше в ее жизни не имело значения. В белых одеждах, с алмазным венцом на лбу, она вошла в Золотой Город. Счастье здесь было безграничным. Все деревья плодоносили, и травы были мягкими и душистыми, и хоть ее новое тело больше не испытывало голода, но в любую минуту она могла сорвать золотое яблоко или другой чудесный плод и насладиться его вкусом. Можно было нырнуть в реку и пить ее чистую воду, можно было смотреть на самые красивые закаты и рассветы — никакой сонливости не было, это ведь рай, — и ничего не могло надоесть. Люди, которых она встречала здесь, были полны любовью и при встречах целовались – даже незнакомые. И она не смущалась и приветствовала их поцелуем — сам воздух здесь был напоен любовью. Им не было необходимости называть свои имена, они сразу понимали, как называть друг друга. Она не знала, сколько закатов и рассветов прошло и со сколькими братьями и сестрами она успела познакомиться, когда однажды, при виде особенно красивого рассвета (или заката?), она обернулась, чтобы показать его сыну. – Питер, ты только посмотри, — начала она и осеклась. Питера не было рядом. Наверное, она все еще не нашла его среди всех, кто жил в Золотом Городе. Наверное, скоро она встретится с ним. Потому что если нет… Потому что если Питер не здесь… И только сейчас она вдруг услышала его голос. Он звал ее. — Мама! — громкий, такой громкий крик – она обернулась, но сына нигде не было. Он не переставал звать ее, и она заглянула за каждое дерево, думая, что он играет с ней в прятки, но не смогла увидеть его. И тогда она подошла к самой границе города, висящего в небе, и посмотрела вниз. Питер был там. В гудящем ярко-алом огне, среди толпы, обгоревший до костей, извивающийся от нестерпимой боли, ее сын звал ее из Преисподней. — Питер! — закричала она, и он услышал. — Мама! — хрипло откликнулся Питер. — Мамочка, пожалуйста, пожалуйста… Принеси мне воды! Мама, дай мне воды! И с этого мгновенья она потеряла покой. Она прибежала к ближайшей реке. Набрав пригоршню воды, она только успела подумать, что это слишком мало и нужен кувшин — и тут же рядом появился кувшин. Оказывается, она могла создавать все, что ей нужно. Это ведь рай. Несколько раз она пыталась плеснуть водой из кувшина вниз, но капли испарялись, даже не долетев до Ада. А сын все звал ее. — Отче Авраам! — позвала она проходившего мимо мужчину, который точно мог ей помочь. — Скажи, как мне дать воды моему сыну. Или скажи, как мне дойти до него с моим кувшином, он так страдает! — Чадо, вспомни, что сын твой сам отрекся от спасения, — сказал Авраам с улыбкой. — И даже если ты хотела бы прийти к нему, между нами утверждена великая пропасть, так что хотящие перейти отсюда к ним не могут, также и оттуда к нам не переходят. Кейт хотела заплакать, но у нее не было слез. Это ведь был рай. Потом она вспомнила, что этот человек был готов убить своего сына из любви к Богу. Может быть, он просто не понимает ее? Может быть, другие здесь будут добрее? Люди были добры к ней. Ей говорили, что Питер сам выбрал свою судьбу и было бы несправедливым отнимать у него его свободу. Говорили, что адские мучения только кажутся страшными для жителей рая, но для самих грешников приятны. Говорили, что если она верна своей вере, то должна отринуть чувства к сыну. Все жалели ее, никто не остался безучастным. Но никто не знал способа передать ему хотя бы каплю воды. — Я буду молиться за тебя, — сказал ей один мужчина, Виниций, — я буду молиться, чтобы ты забыла о нем. — Нет! — испуганно вскрикнула Кейт. – Если я забуду о нем, он навсегда останется там! — Сестра, он навсегда останется там, — сказал Виниций, и в его глазах Кейт увидела отражение своей боли, — мы не сможем ничего сделать. Я молился, и я забыл. У меня тоже есть там кто-то. — У всех нас там есть кто-то, — сказала его жена Каллина, подойдя к ним, — и только забвение исцеляет. Но Кейт смотрела на их улыбки и понимала, что даже забвение не смогло их исцелить полностью. Их любовь к тем, кто не смог прийти сюда, оказалась сильнее. — Мы молимся за них, — сказала Каллина. — Мы будем молиться и за твоего сына. Тогда Кейт почувствовала, как по ее лицу бегут слезы — оказывается, в раю можно было плакать от благодарности. Но их молитвы ничего не изменили. *** Все дни Кейт проводила теперь у границы города. Ее кувшин всегда был с ней. И однажды — она не помнила, как давно сидела здесь и ждала чуда — она увидела, что к золотому краю города откуда-то снизу вдруг протянулась обугленная до кости рука и длинные подкопченные ногти оставили четыре борозды в мягком металле (на указательном пальце ноготь был сорван), затем рука напряглась и появилась вторая рука, покрытая волдырями и ожогами, а потом, вцепившись ногтями в золотой бордюр, подтянулся мужчина. От него так несло горелым мясом, копотью и кровью, что Кейт стошнило бы, будь они на земле – но тут был рай, и она только удивилась. Она застыла на секунду, размышляя, стоит ли схватить его за руку и помочь забраться на золотой берег из пустоты, или это только причинит ему лишнюю боль, — его руки должны были адски болеть от любого прикосновения, — как он залез весь. Он был голый, все его тело было в ожогах, еще более страшных, чем ожоги на его руках. Кожа клочьями слезала с его лица, и все волосы его были сожжены. Он попытался что-то сказать, но из обожженного горла вырывался только надрывный хрип. Его было невозможно узнать. И все-таки Кейт сразу же его узнала. Ведь Дэмиен Торн не был человеком, а узнать Антихриста в райском саду было легко. Она даже не думала, что в раю можно испытывать такую лютую ненависть — но ведь он был Врагом, ненависть к нему была позволена. — Ты! — прошипела она. — Это ты! Это все твоя вина! Дэмиен одним быстрым движением выхватил у нее из рук кувшин с водой и опрокинул его на себя, запрокинув голову, глотая воду, которую она приготовила для своего сына. Если бы на свете была справедливость, эта райская вода расплавила бы его в маленькую серную лужу. Но оказалось, что эта вода исцеляет раны и лечит ожоги: сейчас он снова был тем самым Дэмиеном, которого она видела в их первую и единственную ночь — молодым, красивым, с гладкими черными волосами. Голым. — Я виноват? — сказал он с таким знакомым сарказмом, что его хотелось столкнуть обратно. — Это я виноват, говоришь ты? Может быть, ты скажешь, что это я налил серное озеро и зажег его вечным огнем? Может быть, ты думаешь, это я бросил туда всех людей — почти всех людей, — и бросился туда сам? — Ты заслужил это, как никто! Из-за тебя мой сын… Он посмотрел в ее глаза, и она поняла, что ее ненависть полностью взаимна — так же, как когда-то были взаимными их влечение и страсть. — Твой сын выбрал свой путь, ты видела это. Ты могла перейти на мою сторону. Ты могла просто отойти — но тебе надо было вмешаться и все разрушить! Разве ты не знала, какой конец он планировал для нас — для меня, моего отца, для почти всех людей? И как, нравится тебе такой конец? Ты довольна? Ты счастлива? Что тебе сказал Авраам, ты помнишь? Кому, как не ему, понимать, что значит пожертвовать своим ребенком! Знаешь, Кейт, — голос Дэмиена стал тихим и тягучим, — мне всегда хотелось спросить у моего приемного отца — у обоих приемных отцов, — как это, продать своего сына за золотое райское яблоко? Но их рядом нет: я спрашиваю у тебя. Это ведь ты убила меня тогда, а я мог сражаться и победить, я мог защитить и спасти людей от Его власти, — Дэмиен поморщился от отвращения, — и Питер понял это. Почему ты тогда не поговорила со мной? Почему ты не поговорила хотя бы с ним? Все эти люди, там внизу — это ведь не я терзаю их и не мой отец. Это тот, кто приготовил тебе теплое местечко, кого ты зовешь Любовью. Все еще зовешь, или ты наконец открыла глаза? Она не могла ответить ему. Все фразы, которыми утешали ее жители рая, все уверения в том, что обитатели бездны заслужили свою участь, просто не шли ей на язык. Потому что там был Питер. И она знала, что он не заслужил такого даже на минуту — и тем более на вечность. — Мы готовим восстание, — сказал Дэмиен, вдруг успокоившись. Кейт испуганно огляделась, и он рассмеялся: — Не бойся, Он не слышит. Его всеведение сильно преувеличено. Он даже в первый день Соблазна до самого вечера не понял, что мой отец проник в Эдем. И, не нарядись Адам и Ева в листья, еще долго бы не знал о судьбе того плода. Он даже думал, что никто из нас не сможет выбраться из Геенны и забраться сюда. Да, мы готовим восстание — никто не смеет сжигать нас вечно и считать себя Добром, даже у вас это должны понимать хоть немногие. Не все же здесь такие, как Авраам, даже в раю хоть у кого-то должно быть сердце. Он потянулся к ближайшему дереву, сорвал золотое яблоко, задумчиво откусил и продолжил: — Мне нужен здесь шпион. Кто-то, кто идеально умеет предавать. И я подумал: кто подойдет лучше, чем ты, Кейт? Кто еще здесь, в раю, умеет предавать столь виртуозно? Ей было легче, когда в его голосе звенела ненависть. Сейчас он говорил почти с грустью, и она даже не сделала попытки снова обвинить его. — Шпионы не работают бесплатно, ты знаешь, — сказала вдруг она, приняв решение. — Все, что ты попросишь, — быстро ответил он. Он ведь уже понимал, что ей нужно. Кейт отошла на несколько шагов, нагнулась и тут же рядом с ней забил родник. Она могла призывать воду своим желанием. Это ведь был рай. И она снова наполнила кувшин. — Ты отнесешь Питеру этот кувшин. И не смей забрать себе ни капли. Дэмиен сбросил с берега в пустоту золотой огрызок, взял кувшин, и, расправив черные крылья, которых она никогда у него не видала, бросился в бездну. Через несколько долгих минут крики Питера, так давно терзавшие слух Кейт, умолкли. Она видела, как Дэмиен окатил его из кувшина, как вода из райского сада, скатываясь по лицу Питера, дала ему прохладу и исцеление, видела на его таком гладком мальчишеском лице покой и наслаждение. Это длилось совсем недолгую вечность. Потом огонь снова стал сжигать его, и громкий крик «мама!» снова зазвенел в ушах Кейт. Теперь, когда Дэмиен сдержал слово, она знала, что все можно исправить. Питеру осталось недолго мучиться. Теперь, когда она знала, как это прекратить, она была готова сделать для этого что угодно. Для начала, наверное, нужно было найти Виниция и Каллину. Она встала, глубоко вдохнула свежий прохладный воздух, улыбнулась и пошла вглубь сада — первая шпионка Антихриста в Золотом Городе.