evening at the library

      Уютная тишина помещения совсем не давила, а наоборот помогала сосредоточиться на чём-то одном или расслабиться после очередного безумного дня охоты на сверхъестественную бурду. Если бы три месяца назад ему кто-нибудь сказал, что Дайшо будет вот так стоять в библиотеке, облокотившись корпусом на один из стеллажей, и наблюдать за работой искателя, он бы рассмеялся этому «умнику» в лицо, язвительно комментируя его неумение в такой прекрасный навык, как использование мозга по назначению.       Но именно это сейчас и происходило. Сугуру стоял немного вдали, внимательно наблюдая за фигурой искателя, который будто не замечал его, продолжая заниматься своими делами. Конечно, Коноха Акинори его заметил, конечно, он не подаёт виду, что знает о присутствии Дайшо. Тот и не скрывался от искателя, находясь на видном месте.       Коноха сосредоточенно ходил перед стеллажом, внимательно рассматривая корешки книг. Какие-то из них были новыми — надпись на их ровных, не помятых корешках ещё не успела стереться от частого использования — какие-то уже с выцветшими названиями, обшарпанные и измятые, держащиеся на одном честном слове или даже святом духе — не важно. Каждое движение Конохи было почти бесшумным, осторожным, будто он мог что-то или кого-то спугнуть в этой тишине. Дайшо заметил, что, как только Акинори переступает пороги библиотек, он становится достаточно тихим. Не таким тихим, как Дайшо, но когда Сугуру впервые это заметил, то был удивлён.       Сугуру никогда не отвлекал Акинори от этого занятия по ряду причин: чем быстрее Коноха найдёт всю нужную информацию, тем быстрее бюро разберётся с проблемой и его освободят от работы, а ещё ему нравилось наблюдать за Конохой.       Он просто смотрит, как Акинори достаёт книгу за книгой, вставая на повидавшую эту жизнь вертикальную лестницу, как Коноха осторожно переворачивает листы старых изданий, боясь их повредить, будто они осыпаются у него в руках. Смотрит, как тот хмурится, когда читает их, выискивая нужную информацию из тонны ненужной воды, как тот закусывает нижнюю губу, когда находит хоть что-то отдалённо подходящее, смотрит, как он сосредоточенно что-то выписывает в свой блокнот, где никто ничего не понимает, кроме самого Конохи. Это успокаивает Дайшо, хотя он скорее бы послушал приказ Куроо, чем сказал об этом кому-нибудь. Ему нравится, что Акинори в безопасности, в своей стихии, а не где-то на опасном задании в сводящем с ума лесу, от воспоминаний о котором по телу пробегает табун неприятных мурашек, и где-то на периферии зрения мерещатся тени.       Коноха что-то бормочет себе под нос, когда выстраивает логическую цепочку из имеющейся и полученной только что информации и хмурит брови, из-за чего образуется складка между ними, и Дайшо хочется подойти и убрать её, проведя пальцами, но также он не может мешать разгадать очередную загадку, тем более что Коноха ему спасибо не скажет за прерванную мысль. Акинори скорее посмотрит на него тем взглядом, в котором отчётливо читается «и какие у тебя есть объяснения этому? У тебя ровно пять секунд, а иначе можешь валить, мне надо работать». Дайшо не помнит, когда тот научился этому взгляду, но Куроо как-то обмолвился, что общение с Сугуру плохо влияет на Коноху. Дайшо тогда только хмыкнул и кинул колкий комментарий, не сильно заостряя внимание на замечании Тетсуро. Сейчас же он замечает то, что имел в виду Куроо: Коноха стал более уверен в общении с Дайшо, всё чаще отвечал издёвкой на издёвку, начала пропадать эта пауза в общении, когда Акинори силился придумать нормальный ответ, его всё сложнее становилось вывести из себя (Дайшо приходилось стараться и, к его удовольствию, это было очень интересно), а самое главное — с каждым днём Коноха всё больше отходил от событий в Ирландии. Они оставили глубокие шрамы на них, но это не значило, что они не смогут с ними жить дальше, и Дайшо отмечал про себя, как каждый из их группы, в особенности Коноха, учится этому.       Коноха сидел за длинным дубовым столом в окружении кучи книг, чуть ли не пропадая за этой стеной из томиков про всякую нечисть в формате фольклора разных народов. Они находились тут уже больше четырёх часов, не проронив ни слова, и, честно говоря, это начинало надоедать. Оба были не в восторге от такого времяпровождения, и Сугуру знал это. Оба хотели поскорее разобраться с этим, но и понимали, что лучший способ это закончить всю работу — не отвлекаться, поэтому Коноха продолжал выписывать нужное в блокнот, а Дайшо, устав стоять, бесшумно подошёл к столу напротив Конохи и сел на неудобный скрипучий стул, который под разочарованный вздох Конохи и насмешливый взгляд Дайшо не издал ни одного звука. Так прошёл ещё час, за который Сугуру успел рассмотреть каждую книгу на столе, проследить за тем, как быстро Коноха пишет в своём блокноте (Дайшо не раз пытался прочитать там записи, но уже через пять минут его раздражению не было пределу, и под смех Конохи, который тот пытался безуспешно подавить, отталкивал от себя толстый от разных вложений блокнот).       Спустя этот час Акинори бросил ручку на стол и откинулся на жёсткую спинку стула, стараясь разогреть мышцы, затёкшие от одной сгорбленной над записями позы, спины. Он зажмурил глаза и потянулся руками вверх, устало мыча что-то про необходимость поскорее лечь на удобную кровать и проспать до следующего вечера, лишь бы не видеть все эти книги, от которых у него уже болит голова, а глаза собрались в кучку.       — Неужели Библиотекарю-куну надоели его драгоценные книги, — Коноха слегка подпрыгнул на стуле, услышав шёпот Дайшо у самого уха, почувствовав тёплое дыхание мужчины, стоящего слева от него. Коноха не заметил и не услышал, как тот ушёл из его поля зрения и оказался за плечом, словно демон искуситель. В голосе Дайшо Коноха отчётливо различал издёвку.       — Я же просил так не подкрадываться, — тихо сказал Коноха, не поворачивая головы. Смысла быть тихими тут не было, но и громко говорить тоже бессмысленно. В такой тишине, как в этой библиотеке, было слышно всё. Ну, не считая передвижений Сугуру. Коноха этого не видел, но он уверен, что Дайшо просто закатил глаза на слова искателя.       В следующий момент Коноха замер, ощущая на своих запястьях лёгкое прикосновение пальцев. Дайшо аккуратно обвил запястья своими руками, будто боялся, что, если зажмёт чуть сильнее, Коноха сломается. Дайшо бы усмехнулся этому, потому что Коноха также относится к старым книгам, но оба делают это из-за того что ценят. Акинори ценит книги и каждую полученную из них информацию, а Дайшо ценит Коноху. Скажи Сугуру это вслух, и дикий ступор от Конохи ему обеспечен, а потом и издёвки в течении всей жизни. Ну уж нет, спасибо, не надо.       — А ещё я говорил, что не фарфоровый, — выйдя из оцепенения сказал Акинори, совсем не сопротивляясь, когда Дайшо опустил его руки на уровень груди. — Я серьёзно.       — А ещё ты говорил, что мы не задержимся тут больше, чем на два часа, но ты погляди, мы тут уже целых пять часов, — с наигранным удивлением сказал Дайшо, будто зная, что слова про два часа окажутся преуменьшением. — Физически я сильнее тебя, поэтому не говори мне о том, что ты не фарфоровый.       — Чтобы сломать мне запястья, даже тебе нужно приложить определённые усилия, — устало сказал Коноха, — И если ты не будешь целенаправленно ломать мне кисти, то от того, что ты перестанешь едва касаться меня, я не рассыпаюсь.       Дайшо это знал, он знал, что поступает чертовски глупо и был невероятно рад, что тут нет Куроо, который обязательно бы начал издеваться, но ничего не мог поделать. Страх, что, если он каким-то образом причинит Конохе боль, тот со страху или отвращения сбежит, заставив Дайшо вернуться в его скорлупу, которую он ни для кого больше не будет ломать, брал верх. Сугуру напоминал себе, что этого не случится, что Коноха так не поступит, потому что тот неоднократно говорил это, замечая осторожность Дайшо. И он честно пытается свыкнуться с этим. Что вот он, Коноха, тут, с ним, в его глазах нет отвращения, он не врёт, когда говорит, что не будет его бояться из-за того, кем он является. Но какая-то часть его мозга упорно твердит, что одно неверное движение, и все те отношения, которые они долго, по кирпичику, выстраивали для себя, сталкиваясь с кучей преград, пойдут под откос.       Коноха замечает эту внутреннюю борьбу Дайшо и, не убирая своих рук из рук Дайшо, подносит их к его лицу, разворачиваясь к нему на стуле.       — Я не буду говорить, что это глупо, твоя осторожность, я имею в виду, — начал Акинори, смотря Дайшо в глаза, — Если тебе так спокойнее, если тебе нужно время, то я дам его тебе столько, сколько потребуется. Просто помни, что я бы сразу тебе сказал, если бы меня что-то не устраивало.       Он вздохнул, с смешком прикрывая глаза, а потом открыл их и посмотрел на Дайшо ещё раз, но уже с лёгкой насмешкой.       — Интересно, почему тебя так не мучает совесть, когда ты открываешь рот, чтобы издеваться?       — А кто сказал, что сейчас меня мучает совесть? Может я просто не хочу разбираться с последствиями, — наигранно легкомысленно сказал Дайшо, не убирая рук Конохи с лица.       — А ведь врать не хорошо, Дайшо-кун, — Коноха встал со стула, увлекая за собой пригнувшегося Дайшо.       Не успел Сугуру ответить какой-нибудь колкостью, как лицо Акинори приблизилось к нему. Дыхание Конохи обдавало губы Дайшо теплом. Они стояли так несколько минут, хотя, скорее всего, это было не так, и прошла всего пара секунд. А потом Сугуру почувствовал тепло чужих губ на своих. Коноха любил целовать Дайшо и любил делать это первым, не давая тому шанса перехватить инициативу. Кто бы мог подумать, что обычно скромный искатель окажется таким голодным до поцелуев. Дайшо вот даже не предполагал, но и не жаловался. Он не идиот. Ему нравилось, когда его целовал Коноха. Сам Дайшо не большой любитель делать первые шаги и действия, поэтому он рад, что из них двоих хоть кто-то может быть первым. И нет, он этого не скажет. Он много чего не скажет, но их это устраивает. Коноха знает, что заставлять Дайшо что-то говорить себе дороже, да и зачем, когда можно просто наблюдать и высматривать детали, которые помогают определить настроение Дайшо, его желания и иногда мысли. Ты либо умеешь понимать Дайшо, либо ты Куроо, который вечно лезет на рожон.       Поцелуй был долгим и ленивым. Им вроде как нужно доставить информацию до Яку, который передаст её группе охотников, но Сугуру даже не рассматривал мысль прервать поцелуй сейчас. Возможно, это эгоистично и безответственно, но ещё немного, совсем чуть-чуть времени.       Возможно Акинори действительно умеет читать мысли и не поделился о том, что может, потому что, как только Дайшо подумал об этом, Коноха нехотя разорвал поцелуй и отстранился.       — Сначала доложим Яку-куну о том, что я узнал, — сказал Коноха, убирая руки с лица Дайшо и разворачиваясь к столу разобрать всё.       — А потом ты уснёшь где-нибудь на диване в бюро, потому что устал, — закатывая глаза сказал Сугуру.       — Ага, донесёшь меня до дома? — в голосе Акинори слышалось веселье.       — Максимум до подъезда на лавочку, — сказал Сугуру, убирая руки в карманы.       — Так всё-таки понесёшь? — усмехнулся Коноха. — В прошлый раз ты сказал, что тяжести таскать не будешь и оставишь меня на месте.       Дайшо недовольно цокнул языком, закатывая глаза, чем вызвал смех у Конохи. И Дайшо не скажет, что он готов постоянно делать так, лишь бы услышать этот смех ещё раз. Не скажет, но улыбнётся так, как не улыбается никому, и это будет для Акинори ценнее любых слов.