***
Неделя тянется медленно, монотонно и совершенно тоскливо. Изо дня в день Морган пытается найти причину, чтобы начать что-то менять в своей жизни, смотреть на нее иначе, видеть какие-то перспективы, но ничего не выходит. Не помогают ни встречи со старыми Нью-Йоркскими знакомыми, ни папины попытки расшевелить ее. Ничего. От безысходности она даже пару раз болтает с бывшим парнем, но не ощущает и толики былой заинтересованности в нем. Мир кажется блеклым, словно снят на старую кинопленку и показан в пустом запыленном зале. Весь выцвел. И только одно вызывает в душе Морган хоть какую-то яркую эмоцию, кроме чрезмерно раздутого «мне все равно». Паркер. Странным образом его присутствие в доме разбавляет стылую отрешенность. Да, он бесит Морган, нервирует, но она не может отрицать того факта, что не будь его здесь и сейчас, у нее не осталось бы вообще никакого стимула для хотя бы минимальной переоценки собственного поведения. Она бы занималась ровно тем, чем планировала заниматься по возвращении в Нью-Йорк — катиться по наклонной. Ходить на вечеринки, тусоваться, не думать о завтрашнем дне, о себе и даже о папе с мамой. А теперь она слегка оживает, приходит в себя. И помимо отчаянного стремления к саморазрушению в ней пробивается позабытое чувство. Воля к победе. Паркер воспринимается, как соперник, которого нужно обойти. Наверное, она привыкла жить в подобном соревновательном режиме с раннего детства. Возможно, это напоминает ей о прошлом. Начать можно с малого. Во-первых, не пить и не пропадать ночами на вечеринках. Хотя бы какое-то время. Хотя бы не так часто. А, во-вторых, засесть за учебу. Морган все чаще берет в руки учебные пособия для подготовки к поступлению. И все чаще обсуждает материал с папой. Не всегда же ему торчать в мастерской с Паркером. Это действительно помогает. Совсем немного, но все же. Хотя бы держит на плаву и не дает уйти на самое дно. Но все эти факты, ни в коем случае, не отменяют простой истины. Он. Ей. Мешает. Даже мысль о том, что Паркер вероломно хозяйничает на ее территории приводит в бешенство. И ситуацию усугубляет то, что он не просто живет в ее доме, но еще и постоянно попадается ей на глаза. На кухне, в коридорах, в холле. Морган уже начинает казаться, что он делает это специально. Специально тащится на кухню, когда она там. Специально выходит из мастерской, когда Морган туда, наоборот, заходит, что влечет за собой неизбежное столкновение. Он обязательно придержит ее и быстро уберет руки. А она всенепременно «случайно» заденет его плечом. Эти мимолетные касания становятся чем-то обыденным. И Морган не может понять, почему так происходит. Почему они вечно оказываются рядом в огромном пространстве пентхауса, будто что-то притягивает их друг к другу. Надо напомнить папе о протоколе для Пятницы, когда он закончит подписывать очередной суперважный контракт.***
Уткнувшись в смартфон, Морган не сразу замечает, что в лифте кто-то есть, а когда замечает, становится поздно. Опять он. По венам растекается привычное раздражение. Ну почему ей даже из дома нельзя спокойно выйти? В первое мгновение, увидев внутри кабины Паркера, она хочет вызвать соседний лифт, но быстро одергивает себя. Вот еще. Она ходит там, где хочет, и уж точно не станет менять свой маршрут из-за него. — Тебе на первый? — равнодушно спрашивает Морган. — Да. — Первый этаж, Пятница. Двери бесшумно закрываются, и лифт начинает плавно спускаться вниз. Морган успокаивает себя тем, что это продлится меньше минуты. Всего несколько десятков секунд в замкнутом пространстве с Паркером. Она старается вести себя так, будто она одна в лифте, но волей-неволей бросает взгляд в его сторону. Одет не в свои дурацкие футболки с принтами, а в рубашку. Морган задерживает взгляд на вороте, расстегнутом на одну пуговицу, а потом думает о контрасте загорелой кожи и белой ткани, и о том, что рубашка в общем-то неплохо на нем сидит. Наверное, он встречается с кем-то, вот и вырядился. — По законам жанра лифт должен застрять, — внезапно говорит он. Морган хмыкает, теперь уже не украдкой, а прямо рассматривая его. — И тогда ты опоздаешь на важную встречу? Питер кидает быстрый взгляд на циферблат наручных часов. — Скорее всего. Он выглядит взволнованно, наверное, действительно боится опоздать. Интересно, с кем он встречается? С той самой Мишель? — Свидание? — спрашивает Морган таким отстраненным тоном, словно это и не вопрос вовсе. — Не совсем, — туманно отвечает он. Теперь Морган смотрит с подозрением. Вечер пятницы. Разоделся, но идет не на свидание. — А ты? — задает он встречный вопрос, тоже окидывая ее взглядом. — Свидание? В принципе, по ее внешнему виду можно предположить подобное. Но нет, Морган идет на встречу со старой знакомой. И даже планирует вернуться к десяти. Но с чего он решил, что может задавать ей такие личные вопросы? — Не твое дело, — огрызается она, впившись взглядом в табло индикации, где стремительно сменяются цифры этажей, приближаясь к заветному первому. Почти приехали. — Мне необязательно идти на свидание, чтобы хорошо выглядеть, — едко добавляет она. Почему-то Паркера веселит последнее замечание. — Звучит так, будто ты в завуалированной и свойственной тебе грубой форме говоришь, что я хорошо выгляжу. По крайней мере, лучше, чем обычно, раз уж решила, что у меня свидание. — Очень смелый вывод, Паркер. И очень много лишних слов. Подобная проницательность с его стороны неприятно удивляет, вызывая раздражающую неловкость. Но Морган не успевает вдоволь наполниться гневом и отдаться на растерзание этому чувству. Вопреки опасениям Паркера, лифт не застревает. Двери открываются, и Морган спешит к выходу. Она быстро спускается по широкой лестнице, на ходу поправляя волосы, и даже не успевает понять, что случилось, когда перед ней резко появляется Паркер, преграждая путь. Вздрогнув, Морган уже готовится разразиться гневной тирадой, но замолкает на полуслове. В руке у Паркера поблескивает ее платиновая цепочка с массивным кулоном с гравировкой. Морган по инерции вскидывает руку к шее, понимая, что там ничего нет. — Сорвалась, когда ты поправляла волосы, — объясняет Паркер. — Должно быть застежка сломалась. Морган сглатывает ком в горле. Этот медальон очень важен для нее. Подарок от мамы и папы в честь ее первой золотой медали. Она даже не почувствовала, как он сорвался с шеи, проскользив по шелку платья; слишком торопилась. Было бы очень обидно лишиться столь дорогой сердцу вещи. Возможно, кто-то нашел бы пропажу и вернул ей, но гарантий не было. На первом этаже Башни, хоть и в крыле с отдельным выходом «для своих», ошивалось немало посторонних. Хорошо, что Паркер оказался рядом, как бы странно это не звучало. — Спасибо, — неохотно благодарит Морган, протягивая руку раскрытой вверх ладонью, и он осторожно опускает в нее цепочку и медальон. Приятная тяжесть украшения дарит чувство умиротворения. Морган всегда считала этот кулон своим талисманом. — Да не за что, — улыбается Паркер уголком рта. — Плюсы суперреакции. Морган кивает, поспешно убирает кулон в сумочку и возобновляет путь. Она чувствует себя странно. Будто теперь обязана ему чем-то. Бред. Что такого он сделал? Просто вернул ее вещь. Любой сделал бы также. Когда они оказываются на улице, Морган с удивлением отмечает, что у входа только одна машина — ее ауди. — За тобой заедут? — зачем-то спрашивает она. — Нет, я на метро, — отвечает Паркер и опять смотрит на часы. Да куда он так торопится? — Ну, до встречи. Желаю приятно провести вечер. — Ага, — Морган едва удерживается от вопиюще неуместного предложения подбросить его, раз он так сильно опаздывает. Это из разряда тех вещей, которые совершаешь неосознанно. Простая вежливость. Человек куда-то спешит, а ты на машине, вот и предлагаешь. Но Морган сдерживает этот порыв. Паркер уходит, и она несколько секунд смотрит ему вслед. Пусть едет на своем метро, ей-то какое дело. На улицу выходит шофер и открывает перед ней дверцу машины. Уже оказавшись в салоне, Морган думает, что слишком много думает. О делах Паркера, о том, что ему сказать и вообще о нем. Плевать ей. У него свои дела, у нее — свои Шофер говорит пару дежурных фраз и трогается с места. Вскоре они нагоняют Паркера, идущего быстрым шагом, и Морган сама не верит в то, что делает. — Притормози, — просит она шофера, опуская стекло. — Паркер, далеко тебе? Могу подбросить. Вот зачем ей это? Не ее забота, что он куда-то опаздывает. Выходить надо раньше. — Да отсюда всего несколько станций, — он останавливается и выглядит явно озадаченным ее предложением. Морган сама озадачена не меньше. — Услуга за услугу, — разъясняет она, окидывая его взглядом, особое внимание уделяя кожаной папке в его руках. Что в ней? — Или не хочешь ехать со мной, потому что тебе есть, что скрывать? — Нет, — осторожно отвечает он. — Нечего мне скрывать. — Тогда садись. Питер смотрит недоверчиво и даже в какой-то степени несчастно. В его планы точно не входило добираться до места назначения в обществе Морган. Но, по всей видимости, какие-то внутренние убеждения не позволяют ему отказать, поэтому он соглашается, едва ли не со вздохом. Морган уверенна, что он сядет вперед, но он садится назад, рядом с ней. Здоровается с шофером, называет адрес, и машина возобновляет движение. Морган старается не думать, что по собственной инициативе уже дважды за вечер сократила расстояние между ними до вопиюще минимальных значений. Да еще и болтала с ним. Абсурд какой-то. Несколько минут проходит в напряженной тишине. Паркер сдается первым. — Я еду на собеседование. В Дейли Бьюгл, — признается он, открывает папку и достает оттуда какие-то листы. — Хочу наняться к ним внештатным фотографом. Он протягивает Морган стопку листов, которые оказываются фотографиями. — Мне это зачем? — спрашивает она достаточно резко, бегло глянув на снимки. Вот еще, делать ей нечего, как рассматривать его фотошедевры. Наверняка, еще захочет, чтобы она как-то прокомментировала их. — Желаю удачи, — тем же резким тоном бросает она и отворачивается к окну. Она слышит усмешку, но не реагирует. — Как хочешь, но я думал, тебе интересно. Ты так пристально смотрела на эту папку. Черт. Морган чувствует предательский жар на щеках. Снова он все заметил. Нужно быть осмотрительней. — Может, посмотришь все-таки? Мне интересно мнение со стороны. Особенно, — он на секунду замолкает, подбирая слова, но все же договаривает, — особенно мнение человека, который не станет врать мне из вежливости. Морган вздыхает. Все в точности так, как она предположила. Посмотри и прокомментируй. Хорошо, она посмотрит снимки, раз уж попалась с поличным, но это последний раз, когда она пошла у него на поводу. И вообще последний раз, когда он сидит так близко к ней. Даже не на расстоянии вытянутой руки. Раньше ей казалось, что в салоне больше места. — Ладно, давай, — она разворачивается и слегка наклоняется, естественно, тут же задевая его плечом. Мажет пальцами по его пальцам, когда он передает ей фотографии. Почему-то эти мимолетные касания вызывают неоднозначную реакцию, которая очень уж далека от той, на которую Морган рассчитывала. Отвращение, например. Но близость чужого тела и тепло кожи отдается короткой приятной вспышкой. Наверное, все дело в том, что они на заднем сидении машины, а за окном вечер. Обстановка тут такая, располагающая. В любом случае, это очень тревожно. Морган сосредотачивается на фотографиях, выкидывая из головы все остальное. Фотографии, как фотографии. Городские пейзажи, люди, мгновения из повседневной жизни мегаполиса. Красиво. Ничуть не хуже тех снимков, что она видела в журналах или на интернет-площадках. Сказать что-то плохое про них она не может. Но и комплиментов от нее он не дождется. И, разумеется, она промолчит о том, что часть из них уже видела, когда блуждала на его странице в сети. — Нормально, — выносит вердикт Морган. — Может и возьмут. — Вау, это явно больше, чем я рассчитывал услышать. Если уж ты говоришь «нормально» о чем-то, связанном со мной, это значит, что у меня действительно неплохие шансы, — воодушевленно заявляет Паркер, забирая протянутые снимки обратно. Запихивает их в папку и бросает быстрый взгляд в окно. — Это здесь, остановите, пожалуйста, — просит он шофера, а потом опять обращается к Морган, — спасибо, что подбросила. И за все остальное. Морган коротко кивает, сохраняя каменное выражение лица, и старается не зацикливаться на этом загадочном «остальном». И, разумеется, она не станет отвечать на эту его миролюбивую улыбку. Много чести. Вместо этого она просто отворачивается к окну. Хватит уже, этот вечер и без ее улыбок пошел по какому-то совершенно невероятному сценарию. Паркер выходит, и Морган наконец-то начинает злиться. Она ухватывается за это привычное чувство изо всех сил. Да, это правильно. Злиться на Паркера, а не то, что было минуту назад. Но она также злится и на себя за то, что дала слабину, а на Паркера за то, что он каким-то образом вынудил ее помогать ему и делать это по собственной инициативе. Как это вообще работает? Какая-то особенно изощренная манипуляция сознанием? Черт, надо прекращать вестись. Морган вздыхает и с сожалением понимает, что в итоге у нее снова ничего нет на него. Совершенно никакой подпитки для недоверия и последующего разоблачения. Просто в очередной раз, к собственному бессилию, она убедилась, что Питер Паркер ничего не скрывает.***
Паркер часто пропадает. Патрулирует улицы, догадывается Морган. Развлекается таким способом. Почему-то ей нравится считать, что он делает все это лишь для того, чтобы потешить свое тщеславие и зарядиться адреналином. Просто, если она начнет думать иначе, например, что он самоотверженно и без погони за личной выгодой практически каждый день рискует собой ради простых людей, образ расчетливого манипулятора, который она старательно создавала в своей голове, начнет трещать по швам. И вообще нужно поменьше думать о нем. Паркер изрядно влез в ее голову, и как же ее бесит то, что она начинает вспоминать о нем чаще положенного. Даже иногда спрашивает у Пятницы, вернулся он или нет. Особенно если в городе происходит какая-то заварушка. Просто если Паркер случайно сдохнет, то папа очень расстроится. А Морган этого совсем не хочет. Да, что же это такое! Мало того, что он влез в ее семью, так еще и заставил волноваться о себе! Будто у нее своих проблем мало! Это уже переходит все границы. Он просто невыносим.***
Субботним вечером Морган огромнейшим усилием воли заставляет себя остаться дома. Ее смартфон раскаляется, разрываясь от звонков и сообщений. Но она знает, что если куда-то пойдет сегодня, то вернется домой примерно в том же состоянии, как в первый день своего возвращения. И тогда опять бросит на себя тень. Это непозволительно в ее ситуации. Пока Паркер спасает город, в очередной раз доказывая, какой он распрекрасный, она напьется, доказывая, какая она пропащая. Исключено. Поэтому Морган проводит вечер в одиночестве и буквально изнывает от безделья и скуки. У нее в жизни не было столько свободного времени, как за эти полгода. Она уже просто не знает, чем заполнить его. Особенно сейчас, когда решила на время отказаться от вечеринок, тусовок и веселой жизни. Тоска. Морган лениво читает учебник по молекулярной биологии, но никак не может сосредоточиться. Через год нужно поступать в университет. Она уже решила, что подаст документы в Стэнфорд на биологический факультет. Но сегодня все идет не так, как нужно. Знания совсем не желают задерживаться в ее голове, все прочитанное забывается в следующую секунду. Бесполезно. Увесистый учебник отлетает в изножье кровати. Морган спихивает его ногой на пол, откидывается на подушки и впивается взглядом в потолок. Смартфон опять вибрирует. Очередной призыв повеселиться и забыть о проблемах. Заманчиво, но, нет, она сумеет сдержаться. Морган все же отключает смартфон, чтобы не искушать себя, а после звонко хлопает в ладоши. Основной свет в комнате гаснет, остается лишь напольная лампа в другом конце спальни, приглушенный свет которой едва рассеивает кромешную темноту. Морган закрывает глаза и надеется уснуть быстро и желательно без снов. После принудительных попыток очистить голову, она все же начинает проваливаться за границу сознания, когда слышит какую-то возню у окна. Это еще что такое? Странный звук повторяется, будто кто-то пробрался в ее комнату. По коже Морган пробегает холодок, и она резко подскакивает с кровати. Несмотря на свет лампы, она все равно практически ничего не видит из-за того, что долго пролежала с закрытыми глазами. Морган не успевает отдать Пятнице распоряжение, подать сигнал тревоги или хотя бы включить свет. На ее рот опускается чья-то ладонь, затянутая в перчатку, а саму Морган оттесняют подальше от панорамного окна, прижимая спиной к стене. Все происходит стремительно. Внутренности сковывает ледяным ужасом, а сердце заходится неистовым стуком. Она машинально вскидывает руки, чтобы попытаться оттолкнуть напавшего, но замирает, когда слышит знакомый голос: — Морган, это я, Питер. Прости меня и, пожалуйста, не бойся и не кричи. Все хорошо, — шепотом убеждает ее Паркер, при этом продолжая удерживать у стены. Страх отступает мгновенно. На смену ему приходит вспышка гнева, соизмеримая с взрывом сверхновой. Вот почему система безопасности не сработала автоматически! Она не посчитала Паркера достаточной угрозой, хоть он и влез в окно. Просто блеск! Морган в сердцах бьет Паркера раскрытыми ладонями по груди. Совсем уже?! Глаза привыкают к полумраку, и она наконец-то может разглядеть его. Он в костюме Человека-паука, но без маски. На скуле ссадина, а губа разбита. Что происходит? Видимо, этот вопрос читается у нее в глазах очень красноречиво, потому что Паркер начинает объясняться. И делает это очень тихо, шепотом, будто кто-то может услышать: — Джеймсон совсем спятил. Его маниакальная жажда раскрыть мою личность перешла на новый уровень. Он нашел какого-то изобретателя, и тот сконструировал дрон, у которого одна цель — следить за мной, когда я без маски. И всячески способствовать тому, чтобы я ее потерял. Ну, сегодня это случилось. Едва сбежал, но он у меня на хвосте. Если ему удастся хоть раз выхватить мое изображение, даже не лицо, а затылок, то я пропал. Нейросеть точно меня опознает, и завтра мое лицо будет на всех медиа-площадках, которыми владеет Джеймсон. Морган хочет много чего сказать, слушая этот бред, но слова Паркера быстро подтверждаются. Из окна в комнату проникает луч света, пересекая ее по центру. Морган видит это из-за плеча Паркера. Дрон, определенно, завис где-то за окном и теперь сканирует помещение. Это напоминает ей сцену из фильма «Война миров», где инопланетные захватчики искали несчастных землян. Вновь становится страшно, но лишь на мгновение. Морган не хочет признавать, но то, что Паркер рядом, да еще и полностью закрывает ее собой — успокаивает. У нее нет сомнений, что он, в случае чего, сумеет защитить ее. Но, черт возьми, он же и виноват в том, что она вообще оказалась в такой ситуации! Это апогей всего! Финиш! Теперь он пробирается к ней в окна. Что дальше? Внутри все клокочет от ярости, но луч, блуждающий по комнате, остужает пыл. — Он рядом? — шепот такой тихий, что Морган едва слышит. Она медленно кивает. Оба замирают и почти не дышат. Ладони Морган все еще прижаты к груди Паркера. Он же держит ее за талию одной рукой, а второй все еще зажимает ей рот. Теперь уже не совсем зажимает, а скорее просто держит ладонь на уровне ее губ, лишь слегка касаясь. Морган становится интересно, он действительно, по-настоящему, заткнет ей рот, если она закричит? Проверять она не станет, не та ситуация, но сам факт безумно возмутителен! Тем более, он уже провернул это, когда ворвался в ее спальню! Если бы не чертов луч, она бы тут такое устроила. Но Паркеру везет. Морган отчетливо видит, как луч скользит по пространству комнаты, словно прощупывает ее, и замирает совсем рядом от них. Морган проклинает все на свете, но выбора нет — она должна это сделать. Ее руки очень медленно скользят по торсу Паркера, прослеживая пальцами структуру ткани костюма и крепкий рельеф мышц под ней, а после опускаются на его талию. Так же медленно, но очень настойчиво, она тянет его к себе, заставляя прижаться вплотную. Паркер, видимо, сообразив, что орать она не намерена, убирает руку с ее рта и зачем-то опускает ее на плечо Морган, хотя мог бы упереться ей в стену! Да и Морган могла бы уже убрать свои руки, но не сделала этого, продолжая, какого-то дьявола, удерживать его. Она представляет, как все это выглядит со стороны, но вместо того, чтобы испытать приступ глубокого отвращения, начинает думать о том, что Паркер слишком близко, а она в коротких шортах и тонкой майке, которые больше напоминают нижнее белье, чем пижаму. И Паркер, ко всему прочему, задрал ее майку своей чертовой рукой, когда впечатывал в стену. И его рука все еще там — на ее голой коже. Хорошо, что он в костюме, и Морган хотя бы не чувствует жара его ладони, иначе все могло стать еще хуже. В комнате темно, а в крови до сих пор плещется адреналин от внезапного появления Паркера и опасного присутствия дрона. Все это, в сочетании с ненормальной близостью, обостряет ее сенсорную систему так сильно, что по телу Морган разбегаются мурашки. И когда Паркер усиливает давление, избегая луча, а его колено проскальзывает между ее ног, Морган выдыхает, с ужасом осознавая, что ей это нравится. Она чувствует напряжение его мышц под своими ладонями и то, как пальцы Паркера сжимаются на ее талии и плече, посылая по телу уже не просто мурашки, а настоящую дрожь. Приплыли. Это плохо. Очень плохо. Должно быть, у нее слишком долго никого не было, раз эта ситуация вызывает в теле столь однозначную реакцию. Луч проходит в считанных сантиметрах от макушки Паркера, и Морган указывает глазами вниз, надеясь, что он поймет. Он понимает, наклоняет голову, прижимаясь щекой к щеке Морган, вновь посылая по телу горячую волну. И вот теперь это совершенно определенно выглядит так, будто он зажал ее у стены с единственным намерением. В крови бурлит какой-то невероятный по своему составу химический коктейль, и внутри Морган происходят те реакции организма, за которые она готова прибить и себя и Паркера. Но дрон-ищейка вынуждает ее смириться со сложившейся ситуацией и стоять смирно. Быть практически раздетой, зажатой между стеной и чужим сильным телом, чувствовать прикосновение рук на себе и касаться в ответ, а также ощущать теплое дыхание, опаляющее ушную раковину. Все эти факторы собираются воедино, неизбежно концентрируясь внизу живота приятной тяжестью. Чертчертчерт. Это уже не безобидное «плохо». Это настоящая катастрофа! Морган не знает, сколько они стоят так, и сколько раз она пытается прогнать из головы назойливые мысли, от которых уже вовсю пылают уши. Это ничего не значит, убеждает она себя. Вообще. Просто физиология. Сердце стучит громко и часто, и Морган уверена, что Паркер, с его обостренными чувствами, все слышит. И все чувствует. Хуже и быть не может. Наконец, ничего не обнаружив, дрон улетает. Паркер отпускает ее, сразу же отступая на несколько шагов. Он делает это слишком поспешно, и у Морган не остается никаких сомнений: проблемы не только у нее. Даже в полумраке видно, что его щеки пылают не меньше ее собственных. А когда он кидает беглый взгляд на ее голые ноги и открытый живот, то и вовсе вспыхивает, сразу же отводя глаза в сторону спасительной двери. Ага, ищет пути к отступлению. — Морган, я так виноват. Прости, что вломился. Твое окно было первым, и у меня просто не было выбора. Я не хотел пугать и втягивать тебя в свои проблемы. Этого не повторится, обещаю. И спасибо тебе огромное, что не выдала, ты моя спасительница, — скороговоркой объясняется он, намереваясь побыстрее свалить из ее комнаты. Морган настолько взбешена и одновременно растеряна, что впервые за долгое время не находит в себе сил начать истерику сразу. Спонтанность произошедшего и его неоднозначность выбивает из нее все связные мысли, оставив после себя красные щеки, жар в теле и тлеющий гнев, который непременно разгорится в неистовое пламя, если Паркер не заткнется и не уйдет сию же секунду. К счастью, он тоже понимает это и, не дожидаясь ответа Морган, быстро идет к двери. Но стоит ему поравняться с полкой с наградами, как Пятница услужливо включает подсветку, выхватывая из полумрака блеск золота. Настоящая презентация. Спасибо за это гениальному мозгу Тони Старка! — Ого, вау! — восклицает Паркер, резко замирая, будто врезался в невидимую стену. — Я знал, конечно, что ты завоевала много наград, но когда видишь все разом — это впечатляет, — восхищается он, позабыв, что секунду назад готов был бежать из комнаты Морган, сверкая пятками. — Тут все золото мира, да? Это ее предел. Терпение Морган исчерпано. Если бы он свалил сразу, то, возможно, ее ярость нашла бы иной выход, но сейчас она готова разорвать его голыми руками. — Паркер, — выдыхает Морган, глядя на него с неподдельной угрозой. Он медленно оборачивается и выглядит так, словно готов к удару Халка, не меньше. — Эм, прости, Морган, — опять извиняется он. — Я, правда, не хотел тебя беспокоить. Я пойду, пожалуй… — Нет-нет, — она машет головой, словно его голос — это рой назойливых насекомых. — По-моему, ты не до конца осознаешь серьезность произошедшего. — Морган, — умоляюще тянет он, поглядывая на дверь. — Извини, что втянул тебя в это. Обещаю, быть осторожнее и не беспокоить тебя больше. Но Морган уже не остановить. — Ты вломился ко мне ночью, — с чувством и расстановкой говорит она, припечатывая его фактами. — Через окно. Как долбанный маньяк. Заткнул мне рот, прижал к стене, облапал своими грязными руками, после того, как лазил по всему городу, занимаясь непонятно чем. — Я, правда, не хо… — Помолчи! — Морган вскидывает руку, и Питер замолкает, обреченно глядя на нее. — Откуда мне знать, что было у тебя на уме на самом деле? — Да ничего тако… — Это сексуальное домогательство, Паркер, — чеканит Морган, забив на то, где были ее собственные руки и мысли в момент этих «домогательств». Сказать, что он выглядит шокировано, значит не сказать ничего. Он несколько раз моргает, словно не до конца осознает смысл сказанного. — Ты же не всерьез? — О, нет, я серьезнее некуда. И это я еще очень мягко выразилась, — Морган складывает на груди руки, даже не думая сбавлять градус обвинений. — Но ладно, так и быть, если ты такой тупой, давай рассуждать вместе. Итак, как, по-твоему, можно назвать парня, который влез ночью в спальню к девушке? Через окно. Заткнул ей рот, прижал к стене и шарил у нее под майкой. Ну, удиви меня. — Когда ты говоришь так, это звучит действительно ужасно, — качает головой Питер. — Но ты же понимаешь, что я не хотел, чтобы это так выглядело. И я виноват, что вломился без спроса, и что напугал, но вот все остальное… — Не хотел, но сделал все в точности так, как я сказала. Питер вздыхает, опуская плечи, словно у него нет сил спорить с ней. И выглядит при этом как олицетворение раскаяния и удрученности. А еще Морган опять обращает внимание на ссадину и разбитую губу. Спасал же кого-то. Черт! Паркер опять перевернул все в свою пользу. Она планировала до последнего гнуть свою линию. Возможно, даже более драматично изображать жертву сексуального домогательства. Планировала и должна. Точка. Нет, она больше не попадется на его уловки. Она буквально заставляет себя продолжить. И продолжает так, что почти сразу же начинает жалеть о сказанном. — Что молчишь? Признаешь, что это правда? Интересно, что скажет папа, если я расскажу ему? А Мэй? — с издевкой бросает она, понимая, что перегибает. Внезапно Паркер выпрямляется, вскидывает подбородок и смотрит на нее так жестко, что она не верит, что он вообще так может. — Знаешь, Морган, это уже слишком, — твердо говорит он, не сводя с нее глаз. — Я многое готов стерпеть, но только не подобные обвинения и угрозы. Хватит вести себя, как законченная стерва. От этого заявление лицо Морган вспыхивает, словно ей залепили пощечину, а состояние из «да, что же я несу!» стремительно модифицируется в «ну, ты сам напросился, Паркер!».***
Питер в полной мере осознает, как крепко он облажался. Просто феноменально. Ну почему именно ее окно оказалось ближайшим в тот момент, когда этот чертов дрон выследил его?! Что за злой рок? Чем Питер так провинился перед мирозданием? И самое гадкое заключается в том, что ее обвинения не лишены смысла. Он действительно влез к ней ночью. Действительно заткнул ей рот и прижал к стене. Бесспорно, сильно напугал. Проклятье! К тому же, он даже вспоминать не хочет о том, какие мысли вспышками проносились в его сознании за время, что они простояли у стены. Если она узнает об этом, то ему точно не жить. — Ах, вот как, — тихо и обиженно говорит Морган, сверля его просто убийственным взглядом. — Теперь еще и оскорбляешь меня. После всего, что сделал! Отличный вечер, Паркер! Спасибо, блин. Ее голос странно звенит, и Питер не на шутку пугается, что она заплачет. Внутри что-то обрывается от осознания, что его поступок мог довести ее до слез. Он хочет оправдаться и постараться успокоить ее, но Морган перебивает его, продолжая сыпать обвинениями: — Сначала ты влез в мою семью, практически лишив меня отца. Потом влез в мой дом. Теперь в мою спальню. Облапал и оскорбил меня. Боюсь представить, что ты сделаешь дальше! Питер поднимает руки перед собой и старается говорить спокойно и рассудительно: — Морган, давай успокоимся. Мы оба понимаем, что произошла огромная ошибка. Ужасное стечение обстоятельств. Я знаю и не отрицаю того факта, что облажался. Я в полной мере осознаю, что произошедшее сегодня — это слишком. Я обещаю, что это первый и единственный раз. И да, часть твоих обвинений справедлива. Но другая, — он смущенно замолкает, но все же заставляет себя продолжить, — насчет остального ты преувеличиваешь. У меня подобных мыслей никогда не было. Вообще. Это не совсем правда. Точнее, у него не было никаких целенаправленных намерений, но вот от мыслей убежать не получалось, как бы он не старался. Внезапно на лице Морган появляется странная ухмылка, от чего Питер заранее напрягается. Когда она так смотрит — не жди ничего хорошего. — Ты врешь, — почти нараспев произносит она, препарируя его цепким и каким-то хищным взглядом. У Питера такое ощущение, что она забралась в его черепную коробку и видит все его мысли, словно они рыбки в прозрачном аквариуме. — В смысле? — это единственное, что он может выдавить из себя. — Хочешь сказать, что пока мы обжимались у стены, ты ни о чем таком не думал? И ничего не почувствовал? Не ври только. Даже я подумала и почувствовала. Простая физиология, Паркер, ничего личного. И ты, правда, считаешь, что я не замечаю, как ты пялишься на меня? Она склоняет голову к плечу, упирает руки в бока и отводит локти назад. Майка натягивается на ее груди, а живот обнажается сильнее. Не смотреть. Просто не смотри туда. Отрицай до последнего. Черт подери, зачем она так ведет себя? Что она хочет от него услышать? Конечно, иногда он мог и посмотреть на нее как-то. Он же не слепой. Мог и подумать о чем-то, когда прижимал ее к стене. Он же не мертвый. Но это ничего не значит! — Морган, я не буду продолжать этот разговор, — отвечает Питер, стараясь игнорировать повышенный интерес к ее голому животу. — Звучит, как признание. Даже интересно стало, что именно ты там себе представлял. Ты же такой святоша. Хотя я читала, что такие вот с виду милые и тихие мальчики на деле самые ужасные извращенцы. Думаю, так и есть. Теперь у меня нет ни единого сомнения на твой счет, Паркер. Все, Питер больше так не может. Он вообще не понимает, чего она хочет. То обвиняет его в домогательствах, то бесится, если он говорит, что ему это неинтересно, и пытается всеми силами доказать обратное. Сама признается, что хотела чего-то, стоя с ним у стены, а его, за те же гипотетические мысли, окрестила распоследним извращенцем. Чокнутая. Надо валить отсюда, пока она не придумала еще что-то и не выставила его непонятно кем перед мистером Старком и Мэй. — Спокойной ночи. И пока. Я уеду прямо сейчас, — решительно говорит он, разворачиваясь в сторону двери. Ему точно не место в этом доме. Вся эта ситуация превращается в какой-то театр абсурда, и он не хочет смотреть, что будет дальше. Но он не успевает выйти, Морган резко оказывается рядом и хватает его за руку, крепко сжимая запястье тонкими пальцами. — Паркер, стой! В смысле уедешь? Куда? Что скажешь папе? — тараторит она, не позволяя ему выйти. — Не знаю, — Питер дергает рукой, но Морган не отпускает. Все очень плохо. Она опять слишком близко и он опять чувствует ее запах. Тонкий сладкий аромат. Какие-то ягоды, кажется, малина. Хочется вдохнуть его сильнее, вновь уткнуться ей в волосы. Обнять ее. Прижаться к ней. Почувствовать ее руки, ее грудь, вздымающуюся при дыхании, когда она прижимается к нему всем телом. Питера захлестывает настоящая паника. Это все потому, что он расстался с Мишель. Таким образом его мозг борется с последствиями разрыва. Переключает все внимание на Морган Старк, несмотря на то, что она совсем не подходящий человек. Она же ненавидит его, и он не должен думать о ней. Не должен трогать. Надо быстрее убираться отсюда пока окончательно не двинулся умом. — Куда-нибудь. Хоть в Квинс. — Да-да, я помню про матрас. Спятил? — Нет. — Что скажешь папе? Что я тебя выгнала? — Скажу, что… — взгляд мимолетно падает на ее грудь. С этого ракурса и в этой майке видно слишком много. Питер едва не стонет от бессилия. И за что ему все это? — Не знаю, скажу, что больше не могу тут оставаться. — Почему? — не отстает Морган, выжидающе глядя на него. — Из-за меня? — Ну, а разве ты не этого хотела? — взрывается Питер, глядя ей в глаза и раздражаясь все сильнее от подобных эмоциональных качелей. — Чтобы я свалил. Вот я и свалю. Он опять дергает рукой, а она опять лишь крепче сжимает ее, упрямо удерживая его на месте. — Конечно, хотела, но не таким образом. Это будет выглядеть так, словно я вынудила тебя. Папа расстроится. — А как же твои угрозы? Передумала обвинять меня в домогательствах? — Передумала. Все, завязывай ныть. У тебя нет достойной причины для ухода. Еще ты врать толком не умеешь. У папы возникнут вопросы. Нет, уйти сейчас ты не можешь. Ты останешься. Она говорит это с такой твердой убежденностью, что Питер сам начинает верить в то, что сейчас ему категорически нельзя уходить, хоть несколько секунд назад думал иначе. Он чувствует себя так, будто угодил в западню. — И что ты предлагаешь? — Сделаем вид, что ничего не было. Забудем все на раз-два-три, — она отпускает его руку и отступает на шаг. — Раз-два-три, я все забыла. — Она на мгновение прикрывает глаза, а когда открывает их, ее лицо приобретает удивленное выражение, словно она действительно впервые видит его за этот вечер. — О, Паркер, привет, что ты здесь делаешь? Питер качает головой. Единственный разумный выход — уйти прямо сейчас. Но это не так просто. Морган в чем-то права. У него нет достойной причины. А мистер Старк действительно завалит его вопросами. Выбора нет, придется согласиться на это сомнительное перемирие хотя бы на какое-то время. — Комнаты перепутал, — мрачно отвечает он, подыгрывая ей, тем самым показывая, что принимает предложение. — Тогда тебе стоит вернуться к себе. И Питер выходит, проклиная про себя Джеймсона и его клятого дрона на чем стоит свет.