Шизофрения

Марин ещё какое-то время повалялся на диване, но понял – что должно случиться, того не миновать. Он поднялся и проковылял до спальни, выключая за собой свет. Чувство паранойи заставило обернуться, ведь было такое ощущение, будто кто-то следил за ним и сверлил спину взглядом. Он увидел только кромешную темноту и та подтолкнула уходить быстрее. Она вызывала древний инстинкт, заставляющий опасаться неизвестного, таящегося в ней. Аркаша оставил включённым только лампочку над своей прикроватной полкой и она слабо освещала комнату. Марин с заметной опаской быстро улёгся в кровать, укутываясь в одеяло посильнее. Он даже не знал, насколько пугающий эффект создавал со стороны, ведь все его движения были какими-то резкими и очень опасливыми. Но Аркаша ничего не сказал, только выключил оставшийся источник света, погружая всё во мрак пугающих видений и всё той же неизвестности. Закрыть глаза не удавалось у обоих, но со стороны Аркаши тихий храп донёсся уже спустя примерно час. Марин же всё никак не мог заставить себя заснуть. Поначалу он думал, что если глаза будут закрыты, то опасность подберется незаметно, но потом он отметил глупость данного предложения – что так, что так, он бы не увидел никого и ничего. Доводы, что он в здравом рассудке не помогали, наоборот, раззадоривая воображение сильнее, рисуя страшные картинки взятые из скримеров в фильмах ужасов или хоррор играх. С открытыми глазами, к слову, это было даже страшнее, ведь сознание само прорисовывало окружающую обстановку, к бонусу прибавляя монстра, заглядывающего в комнату. Хоть в этот раз он и закрыл дверь, сознанию это не мешало менять её под настроение. Психика давала сбой, хотелось, чтобы эта ночь закончилась побыстрее, но увы, мир жесток и ничто не случается по желанию. Оставалось лишь попробовать успокоиться. Это было сложно, прогнать чуждые образы вообще казалось непосильной задачей, но человек привыкает ко всему – Марин привык и к этому, а потому очередной кошмар, являющийся чуть ли не наяву, не пугал и он мог даже начать рассматривать его, рассуждать о его появлении, пока тот не пропадал, будто бы его суть раскусили. Размеренность в рассуждениях и скептицизм ко всему помогли. Сон нагрянул, как только все ужасы начали смываться из головы, будто кто-то решил вычистить её от такой грязи. Конечно, на их место не пришли розовые пони, но и обычному сну Марин был рад. Тишина, в их комнате темно и пусто. Есть только они. Именно это снилось Марину. Он смотрел на это будто со стороны и ничего его не смущало. Во всяком случае здесь не было потусторонних видений. Аркаша вдруг поднимается с кровати, сначала просто садится на неё, а потом встаёт полностью, глядя на стену перед собой. Он идёт в центр комнаты, но Марин всё видит, хоть по логике кровать должна закрывать ему обзор. Он наблюдает за ним, хоть это пугает, но выдавать, что он всё видит ещё страшнее. Аркаша садится на пол, берёт в руки игрушечную машинку и начинает катать её по полу. Откуда в их квартире вообще взялась эта машинка не ясно и хоть мозг посылает небольшие сигналы, что так быть в реальности не может, сознание во сне не слышит этого, продолжая свою иллюзию. Вдруг резко Аркаша поднимает на него взгляд, смотрит прямо, но не в глаза Марина, лежащего на кровати. Он смотрит прямо туда, откуда тот наблюдает за всем. Глаза его в темноте не видно, а потому они кажутся черными дырами, смотрят они с осуждением и злобой. Неожиданно он начинает смеяться, истерика сотрясает всё его тело. Психопат – первое, что приходит на ум. Марин понимает теперь окончательно, что это сон и пробуждается. Он оборачивается к Аркаше, боязно оглядывает его, опасаясь, что тот может неожиданно повторить то, что было во сне. Дыхание от страха у Марина сбито, он не знает как дальше заснуть, но что самое главное – что дальше делать. Сон теперь не кажется райской наградой за все мучения, а напротив – адом, в который больше нельзя погружаться. Сознание его настолько потрепалось, что больше не производило во тьме жутких существ. Оно лишь повторяло в голове то, что он увидел. Свет включать не хотелось, ведь Марин боялся разбудить Аркашу, а тот, в свою очередь, понял бы всё без слов и встречи с психотерапевтом было бы не избежать. Почему он так её не хотел, понять ему самому было сложно. Не хотелось и всё тут. Мысли постепенно перетекли в более рутинное русло и он опять начал засыпать. В этот раз этого как раз не хотелось, но надежда на то, что всё обойдется и его уже достаточно попугали, успокаивала. В этот раз ему не снилось ничего. Опять казалось, что он наблюдает за спальней с другого ракурса, но больше в ней ничего не происходило и картинка была чуть более мутной. Конечно, на обычный сон это походило мало, но мозг хоть как-то отдыхал. Так продлилось достаточно долго, но вдруг сердце начало стучать как бешеное без объяснимых на то причин. Уши болели, как будто кто-то пускал в них ультразвук, но сознание понимало, что в комнате тихо. – Привет,– прошептал женский голос, сердце застучало быстрее, хоть казалось, быстрее уже просто невозможно, а из ушей будто выступила кровь настолько он был неприятен и... непонятен. Слух очень странно воспринимал его, но единственное было понятно – это был нечеловеческий голос.– Я знаю, ты не сможешь сейчас ответить мне. Но кто ты? Расскажи о себе. Где ты живёшь, работаешь? Кто для тебя Аркаша? Последний вопрос резанул особенно остро – женщина явно осознавала, что этот человек ему дорог, а потому намеренно говорила громче, заставляя уши болеть ещё сильнее. Вообще, с каждой паузой, которую она делала, становилось легче, но как только она начинала говорить – состояние ухудшалось. Отвечать не хотелось и, как она и сказала, сделать это было невозможно, но мысленно ответы на вопросы стали появляться. Непроизвольно, он это не контролировал. – О, так вот как. Тогда я расскажу о себе,– её голос сменился на ещё более неузнаваемый и после этих слов всё, что она говорила дальше было просто непонятно – она как будто передавала какие-то сигналы. От них появлялось всё то же частое сердцебиение и боль в ушах. Она делала это долго, будто измываясь или действительно желая поведать человеку свою историю, хоть не могла это сделать в силу неполного знания языка – порой в потоке шума, который она производила, слышались отдельные слова. – Никому не говори обо мне. Никому. Ни Аркаше, ни своим родным. Никому,– она повторила это несколько раз и от этих слов слух будто резали ножом – настолько это было больно, а самое главное – страшно, что теперь объясняло частое сердцебиение, не прекращающееся ни на секунду. Марин проснулся. То ли из-за того, что терпеть это уже не было возможно, либо из-за того, что она захотела этого, сказав своё последнее слово. Свет он всё-таки включил и какое-то время просто смотрел на простыню, рассматривал узор на ней и пытался прийти в себя. Аркаша начал ворочаться и мычать что-то, явно неосознанно негодуя от яркости света, но потом поутих, привыкая, отчего Марин спокойно выдохнул. После выкрутасов собственного сознания, он не знал, чего ожидать и можно ли доверять этому Аркаше, что сейчас лежал с ним рядом. Точнее, можно ли доверять самому себе, ведь реальность для него смешалась с иллюзией. Мало ли, что он сможет предпринять в экстренной ситуации. Сразу вспомнился нож с прошлого раза. «Может рассказать ему?» Мысль как пришла, так сразу же была быстро прогнана. Нет уж. Со своими тараканами он разберётся и сам, несмотря на риски. Как бы ему не хотелось поделиться с Аркашей всем произошедшим, он знал какие будут последствия, да и слова женщины всё ещё били набатом: «никому». Резкий звон будильника прервал все мысли, а Аркаша начал недовольно ворочаться и наконец, когда трель начала раздражать сильнее, он открыл глаза и включил свет на своей стороне, делая это максимально тихо, видимо опасаясь разбудить Марина, до которого только дошло сколько сейчас времени. Аркаша обернулся к нему и понял, что он не спит: – Что-то не припомню, чтобы ты так рано вставал во время отпуска. – Твой будильник меня разбудил. – Не отмазывайся, у тебя вид, как у побитой собаки,– он перекатился на кровати ближе к Марину, залез сверху и посмотрел прямо в глаза,– колись, что произошло? – Твоя паранойя не знает границ,– Марин произнёс это максимально строго и недовольно, но оттолкнул его скорее шуточно. – Это не паранойя, а забота, дурак,– Аркаша чмокнул его в лобик, как маленького ребенка.– Когда вернусь сегодня, тебя ждёт серьезный разговор. – Ага, конечно,– в голове призрачным эхом прозвучало пугающее «никому».– Давай, улепетывай, сейчас со своими разговорами опоздаешь. – Спасибо, что напомнил,– сказано это было скорее иронически, но он действительно пошёл собираться, оставляя Марина наедине с самим собой. А в голове того ещё раз пронеслось это заветное «никому», а также добавилось собственное – «ни за что». Ни за что он не позволит попасть себе в заведение для психически нездоровых людей.