Архив снов

Я аккуратно переставляю ноги в тяжёлых ботинках археолога, толстая подошва почти бесшумно опускается на сырое каменное покрытие. Сквозь разбитый потолок просачивается тусклый дневной свет, в котором поблескивают синие осколки. Этому строению сотни, а может, и тысячи лет, но метеорит, принёсший синие камни, упал совсем недавно, и именно мне и моей группе нужно было отыскать принесённые космическим булыжником сокровища. Или проклятия? Я уходила совсем ненадолго, но когда вернулась, обнаружила, что никого уже нет. Ещё минут десять назад здесь было несколько десятков человек, а теперь — лишь тишина, запах мокрого бетона с плесенью и кругом развалины вперемешку с загадочными кристаллами. Они повсюду — на полу, на стенах, в потолке. Будто бы они произрастают изнутри храма, но мы точно знаем, что их принёс сюда метеорит. Знаем ли? Я тяну руку, чтобы коснуться кусочка тёмно-синего минерала неизвестного происхождения, но что-то меня останавливает. Что-то заставляет нырнуть в маленькую сумочку на плече и достать перчатку, чтобы защитить свою ладонь. Я даже не знаю, от чего защищаюсь, ведь камни выглядят безопасно. Как только мои пальцы встречаются с прохладной поверхностью драгоценного камня, я слышу быстрые шаги и шум из соседнего помещения. Мимо свистит пуля. Мои люди атакуют меня. Они нападают со стеклянными глазами и стреляют в меня, а я едва успеваю скрыться от выстрелов за ближайшим препятствием. Падаю на пол и пачкаю своё прекрасное светлое платье в цветах — мне говорили, что я стану новой Верой Эдема и что должна буду спасти заблудшие души, но никто не говорил, что заблудшие души будут пытаться убить меня с таким остервенением. Я достаю из той же сумочки пистолет — проект Врата Эдема стремится к миру, но не гнушается достичь его любыми средствами. Отец предупреждал, что мне понадобится защита, но я надеялась, что этого не произойдёт. Когда пулемётные очереди в мою сторону прекращаются, я стреляю в ответ и попадаю почти всегда точно в голову. Но чем больше я стреляю, тем больше они злятся. И не умирают. Патронов в моём запасе куда меньше, чем врагов, которые ещё пятнадцать минут назад были мне друзьями. И я бегу. Я убегаю старыми полуразвалившимися коридорами и лестницами, в каждой из которых можно не досчитаться ступеней. Перепрыгивая провалы в каменной тверди, заворачивая за незнакомые углы и вдыхая вековую пыль, я убегаю от своей смерти, провалив задание спасти заблудших. А потом всё прекращается. Все они, как один, останавливаются и уходят. Они твердят, что нужно отдохнуть, хором, и каждый идеально попадает в слог, их голоса становятся единым целым. Они скрываются за дверьми, и эти двери исчезают, сливаясь со стенами. Не стоило никому из них касаться камней без перчаток — теперь они подчинены единому Разуму, который захватил здесь всё. Я думаю, что должна спасти их, хотя бы попытаться, и даже не потому что это миссия, возложенная на мои плечи проектом, но потому что я знала этих людей и не могу оставить их рабами неизвестной инопланетной формы жизни. Жизни ли? Я иду за ними, но двери неумолимо растворяются и превращаются в тупики. Разум смеётся надо мной, он шепчет мне со всех сторон, что скоро я тоже стану частью его единого организма. Он хочет поиграть со мной и открывает проход в одну из комнат, где лежат мои друзья. Рядами по кроватям, они лежат с открытыми стеклянными глазами и твердят, что отдыхают. Их голоса, тихие и уставшие, сливаются в единое жужжание, похожее на рой мух. Дверь за моей спиной исчезает, и выхода больше нет. Я тормошу их, кричу им, но они не слышат. Я бью одного из них по щеке, и эха от удара нет. Словно мы в вакууме, и звуков больше не существует. В его затуманенном взгляде на секунду появляется проблеск сознания, и в этот момент на стене очерчивается силуэт двери. Как прореха в коллективном сознании, как баг в компьютерной системе — один очнувшийся человек может сломать всё и нарушить планы Разума. Он больше не смеётся. Он испугался, что я могу всё испортить, и теперь поднимает свою армию порабощённых. А я кричу и продолжаю хлестать товарища по щекам, чтобы только он не отключался, чтобы помог мне открыть чёртову дверь. И у нас получается — мы открываем выход. Все, кто успел проснуться от гипноза единого Разума, бегут, пока другие хватают их за руки и ноги, чтобы удержать в этом огромном улье. Хватают за одежду, а кого-то даже за волосы. Я боюсь, что они не успеют, ведь дверь стремительно срастается со старой стеной. Изо всех сил я держу эту дверь, рискуя быть раздавленной неведомой силой, но я никогда не позволю себе оставить кого-то позади. Мы выбрались. Вот только мы ошиблись, когда решили, что спаслись. Эта дверь не была выходом из кошмара, она была лишь переходом на следующий этап. Когда мы сюда пришли, мы думали, что древние развалины заброшены, но сейчас мы очутились в просторном зале, наполненном доброй сотней гостей, разодетых в лучших традициях среднего века. Наша современная одежда совершенно точно выделялась на их фоне, но пировавшие были недружелюбно настроены не по этой причине. Ими тоже управлял Разум, который приказал уничтожить инородное тело в едином организме, чужаков, захватчиков. То есть, нас. Я встретила свою подругу — но я звала её сестрой — такая же юная, как я. Такая же светлая и несущая надежду миру. В таком же воздушном платье и с длинными белыми волосами — мы и правда выглядели как сёстры. Она шепнула мне, что знает, как нам спастись, но придётся немного подождать. И пока мы ждём, нам нужно отвлечь врага песней. Как Сирены. Мне было страшно, и мой голос дрожал, ведь я позволила десяткам вооружённых людей окружить меня, пока я пела и касалась их рук, смотрела им в глаза и дарила обманчивое чувство покоя. Может быть, если бы мы пели и пели им, однажды Разум отпустил бы их. Мы могли бы их освободить. Могли ли? Помещение дрогнуло. Потолок пошёл трещинами, сначала мелкими, потом крупнее и крупнее, пока сверху не посыпались куски каменной тверди. Сначала мы увидели одну когтистую лапу, потом вторую, а потом показалась драконья голова — тёмная, чешуйчатая и клыкастая. Разинув пасть, он издал грозный рык, распугивая тех, кого не придавило камнями, упавшими с потолка. Мне совершенно точно должно было быть страшно, как и всем остальным, но почему-то я не боялась огромного существа. Моя Сестра подошла к чёрному Дракону и погладила его. Клянусь, в тот момент я видела любовь в глазах свирепого зверя. Сестра взобралась на Дракона и что-то ему шепнула, после чего половина зала погрузилась в огонь из его пасти. Она сказала, что мой зверь тоже прилетит, и едва это было произнесено, как в помещение ворвался второй Дракон — совсем другой. Он был бледным, крылья его были продырявлены, твёрдая чешуя местами слезла, обнажая гниющую плоть. У него были яркие синие глаза, и он дышал холодом. Мне нужно было протянуть к нему руку и коснуться большой жуткой головы, чтобы поприветствовать. До этого дня я и не подозревала, что во мне тоже течёт драконья кровь, и каждое действие было для меня совсем новым, но в то же время меня не покидало чувство, что я всегда знала, что нужно делать. Я касаюсь его кожи, и на ощупь она как мокрый холодный асфальт. Я смотрю в его неестественно синие глаза и понимаю, что он давно мёртв, он несёт хаос и разрушения. Он и есть воплощение Смерти. Но как же может мой Дракон нести смерть, если я несу жизнь и надежду? Если я — Вера, лучик света во тьме для заблудших душ, которые я должна спасти? Сестра кричит, что сейчас нет времени для сомнений, что я должна седлать своего безымянного Дракона и бороться бок о бок с ней. Я так и делаю. Взбираюсь на холодную спину отравляющего всё сущее зверя, но этот холод, вопреки моим ожиданиям, не обжигает мне кожу. Словно так и должно быть, будто зима это моя естественная среда обитания. Безымянный берёт разбег и падает вниз, чтобы расправить дырявые крылья над самой землёй и взлететь, пока моя душа мелкими обрывками вылетает из лёгких вместе с неровным вздохом ужаса при падении. Но мы не разбиваемся. Мы летим. Я шепчу ему незнакомое слово, которое, кажется, всегда знала, и из гнилой пасти вырывается поток синего пламени, сжигающего всё на своём пути. Моя Сестра на чёрном Драконе, а я — на бледном, и я вспоминаю слова Отца о четырёх Всадниках. Пугающие мысли не задерживаются в голове, их уносит ветер, бьющий в лицо на такой высоте и скорости. Невероятная мощь в наших руках опьяняет и дарит чувство, будто мы можем абсолютно всё. Мы уничтожим Разум, он больше не поработит никого. Мы уничтожим всякого, кто посягнёт на чью-либо свободу. Я смотрю на Сестру — её глаза краснеют, когда чёрный Дракон сжигает ярким пламенем рабов Разума. Она говорит, что мои глаза становятся ярко-синими, когда мой Безымянный сжигает врага ледяным огнём. Предыдущий Король Ночи собирал армию мёртвых — я никогда этого не знала, но почему эти мысли в моей голове сейчас? Он заботился о них, брал под своё крыло и давал вторую жизнь. Что, если в этом и есть смысл сочетания воплощения Жизни во мне и воплощения Смерти в моём Драконе? Быть может, это и значит спасать заблудшие души? Они говорят, я стану новой Королевой Ночи. Как только дам имя своему Дракону.