Общежитие им. М. Яковлевича

Новый Год Цукишима отпраздновал чуть больше месяца назад. По большому совпадению, чуть не перепихнулся с Куроо и Тендо в ванной он тоже чуть больше месяца назад. Кей не знает, много ли это или мало, но, в любом случае, за это время между ними изменилось буквально целое нихуя. Что несомненно не могло не радовать. Серьёзно, ему бы не хотелось придумывать длинную речь, полную не особо весомых аргументов, почему же встречаться не лучшая идея, и которые при этом не будут звучать как «Эм, ну я, крч ссыкую, поэтому сорян, давайте как-нибудь без меня» или, как минимум, он не был морально готов к будущим возможным подводным камням, которые — если учитывать, что «камни» от Куроо и Тендо — хотя бы вместо того, чтобы спокойно лежать на дне, будут носится течением туда-сюда, сталкиваясь с Кеем в самые неподходящие моменты. Но вопреки его ожиданиям, парни действовали совершенно наоборот. Подколки и лёгкий флирт (лёгкий в понимании Куроо, Цукишима же считает это домогательством и не один он кстати) сохранились в своей изначальной манере. Его походы с Тендо от университета до общаги тоже остались как прежде. Тот не пытался зажимать блондина за любым первым попавшимся углом. Ну, за исключением одного раза, но вообще Цукишима сам напросился, так что не жалуется. Ну и между собой периодически грызлись, конечно же. Да и не то чтобы они особо много виделись за этот месяц. С начала нового учебного семестра совести Куроо хватило только на неделю нормальной учёбы, а после он часто зависал в компании Бокуто, Терушимы, Ивайзуми, Яку и Нишинои с Танакой, пропадая на весь вечер и всю ночь, а после возвращаясь на утро пьянющим в дрова. Они часто звали его с собой, но Кей отнекивался, ссылаясь на всё, что угодно. Его любимый момент был, когда Тецуро с Котаро настолько насвинячились, что перепутали комнаты и свалились среди ночи на него и Акааши. Точнее, любимой его частью был момент, как Кейджи выбрасывает их по очереди за шкирку из комнаты и после они так и спят в гостиной, кинутыми на полу, потому что тупо не в состоянии доползти до собственной комнаты. Тендо тоже недалеко ушёл. Вечерами тот сидел в комнате, а на утро его часто не обнаруживали на месте. Однажды он вообще пропал на три дня — Цукишима не позвонил в полицию просто потому, что это же Сатори и этим всё сказано — а вернулся конкретно обдолбаным, что его ещё пол дня отпускало. В общем, вполне стабильная, насыщенная общажная жизнь. По крайней мере до одних конкретных событий. Хоть пятница и была последним днём недели, но деканат чуть ли не с плакатом «С Днём лекций» (и маленькой припиской «уёбки» снизу) забил всем факультетам часть расписания различными лекциями, которые, кстати, были для всех курсов одного факультета одновременно. Класс, он, видимо, по мнению преподов не достаточно заебался за неделю. И это также означало, что придется переться в огромный лекционный зал, при чём в ряду первых, если не хочешь стоять под стенкой целый час, и сидеть вместе со старшекурсниками. Адекватных студентов там, конечно, хватало, к примеру Сугавара, Ханамаки («можно просто Макки» — третьекурсник с третьего этажа, с которым Кей познакомился через общих знакомых — Ойкаву и Ивайзуми) и просто нормальные с виду люди. Но были и вечно гогочущие придурки, которые определённо помешают, имён их Кей не знает и не горит желанием узнать. Он только помнит смазанные лица некоторых из них, которые приёбывались время от времени в коридоре к Тендо и паре других студентов. Хотя тот никак и не реагировал на раздражителей, Цукишиму они со временем порядком начинали подбешивать. Но, как говорят — в семье не без урода, поэтому не удивительно, что в любых вузах будут как хорошие люди, так и откровенные гандоны. Да и странных тут больше, чем хреновых оценок в зачётке. В общем всё, что ему остаётся — надеяться, что он просто сядет с кем-то незнакомым и не уснёт на половине лекции. То, что про сон он может забыть его осведомил Тендо. Ну, формально он сказал «Привет, Кей, готов к лекции?», но само его присутствие подразумевало это. По плану у них сегодня три лекции и это уже третья, Цукишима так-то думал, что раз Сатори не явился на первые две, — нет, он не выискивал его в толпе, просто красные волосы любой дурак углядел бы — то и на остальных не появится. Но тот просто плюхнулся на соседнее место и с лыбой до ушей заявил, что он проспал. И, судя по двум забинтованным пальцам правой руки, завтракал на скорую руку. Замечательно. Бросив краткое «ага» блондин повернул голову обратно, продолжая вскользь осматривать постепенно прибывающих студентов и замечая на несколько рядов ниже Сугу, тот, кстати, пришёл, как и Кей, ещё на первую лекцию, а на второй они и вовсе сидели рядом. И тот, между прочим, был куда более молчаливым соседом, чем некоторые. Первую половину лекции Тендо был на удивление тихим, слушал лектора и даже делал вид, что конспектирует. Но потом ему это, видимо, наскучило, так что он отложил ручку, тетрадь, исписанную всякими закорючками и партиями в «крестики-нолики», и переключил своё внимание всецело на Кея. Сам Цукишима и до этого не особо внимательно впитывал информацию, скорее ручка просто двигалась автоматически, конспектируя отдельные фразы, — уж простите, история архитектуры вещь не особо занятная — а теперь слова лектора и вовсе пролетали мимо ушей. Но Кей тут как-бы прилежный студент или хотя бы пытается им быть, поэтому он упорно игнорирует красноволосого.  — Ну Цукки, мне скучно, не игнорируй меня, — шепчет Сатори ему на ухо и блондин продолжает делать вид, что «Послевоенные годы в архитектуре Советского Союза» куда интереснее. Так же он игнорирует попытки Тендо позарится на его личное пространство. Игнорирует касание его пальцев к собственной ладони, игнорирует как они ненавязчиво поднимаются выше, проходят через локоть, опускаются на бедро и обводят то самое место, где был укус, который уже, конечно сошёл, но у Цукишимы появилось ощущение, будто он снова там. Когда Сатори ведёт ладонью по бедру, поднимаясь выше, блондин шумно сглатывает.  — Громадным полем экспериментов с различными вариантами архитектурных стилей стал комплекс Всесоюзной сельскохозяйственной выставки, открытой в 1954 году Павильоны отличались преувеличенной монументальностью… Голос лектора обрывками доносится до него, будто из-под толщи воды. Когда рука Тендо перемещается на пах, Цукишима позволяет себе на секунду прикрыть глаза и выдохнуть через нос чуть сильнее обычного. Но видимо Сатори этого было достаточно, он сощурился, ухмылка стала шире, а движения рукой наглее.  — Стремление опереться на традиции сказалось и в созданном московскими архитекторами ансамбле кольцевой линии метрополитена… Тендо надавливает чуть сильнее, заставляя Цукишиму отложить ручку, хотя последние пару минут тот и вовсе не конспектировал, а водил ломаные линии по тетради, пытаясь делать вид, что ему по прежнему нет дела до третьекурсника. Куроо и Тендо определённо на него плохо влияют, учитывая, что вместо того, чтобы вонзить эту ручку кому-то в ногу, он сдерживает один звук за другим, ёрзая на месте и размышляя, что было бы, будь сейчас с противоположной стороны Тецуро. Когда Цукишима чувствует, как пальцы Сатори медленно начинают пробираться к кромке его штанов, он собирает всё своё последнее самообладание и здравый смысл, — коим его не обделила природа, но иногда он будто пытается доказать обратное — и останавливает его ладонь своей, всё-таки поворачивая наверняка раскрасневшееся лицо с недовольно сдвинувшимися к переносице бровями в сторону Тендо, который выглядит донельзя довольным.  — У нас лекция, — блондин буквально шипит, продолжая удерживать его руку.  — Я просто хотел, чтобы ты наконец обратил на меня внимание. Как видишь, это сработало, — он говорит это Кею у самого уха, опаляя его своим дыханием, и плавно убирает руку, довольный вызванной реакцией.  — Тц, детский сад, — недовольно говорит Цукишима себе под нос и вновь возвращается к симулированию активной деятельности конспектированию, хотя цепь событий он потерял ещё на «Послереволюционном периоде» и вряд ли восстановит. Впереди у них ещё пара по социологии, но Цукишима решает, что сейчас он устал и идёт в общагу.  — На одного больше, на одного меньше — препод не заметит, — ворчит Кей, спускаясь в гардеробную за курткой. На улице минус десять. — Та и пара всё-равно уже началась.  — Опа-опа, прогуливаем? — Куроо как всегда появляется из ниоткуда и закидывает руку на плечо блондина.  — А сам то, — фыркает Цукишима, но руку скидывать не спешит. За прошедшее время он уже почти привык к излишне тактильным парням.  — А у меня, между прочим, окно, мелкий прогульщик, — он треплет его по волосам, противно хихикая и заодно ловко уходя от того факта, что на втором курсе его посещаемость была приблизительно эквивалентна числу отравившихся едой из ларька кампуса студентов. — С Бокуто договорились встретиться в кабинете генетики, перекурить. По словам самого Куроо, в прошлом году третий курс, буквально, нахимичил с растениями и те стали источать невыносимый смрад. К счастью, или к сожалению, тут как посмотреть, кабинет находился отдалённо от других и поэтому вонь не могла распространится на другие кабинеты. Помимо кладовой рядом, там тоже воняло. И хоть запах давно выветрился, это произошло не скоро и для занятий по генетике за это время подобрали другое помещение, находящееся заодно и ближе к другим кабинетам, а старое так и оставили не тронутым. Студенты быстро сориентировались и стали втихую использовать помещение как местную курилку зимой, когда на улицу выходить западло. Ну и в другие сезоны в общем-то тоже. Вероятно, преподы знают об этом месте, но всё-равно предпочитают ничего не делать.  — У него тоже окно?  — Нет, он просто прогуливает. На резонный вопрос Кея о том, как Котаро может курить, если он спортсмен, Куроо отвечает «пассивное курение» и между делом подталкивает блондина к противоположной от гардеробной стороне, подозрительно совпадающей с направлением к старом кабинету генетики. Цукишима просто вздохнул, смиряясь, что в ближайшее время ему до общаги не добраться.  — Ладно, пошли в твою курилку.  — Мм? — Тецуро ухмыляется, намереваясь сказать что-то, Цукишима уверен, идиотское. — А я уж думал придется тебя туда на руках потащить, — он вздёрнул брови в наигранном удивлении и пока блондин не успел послать его нахуй, схватил того за запястье и быстрым шагом потащил в сторону лестницы. Кабинет не отличался по виду от остальных, в которых Кей бывал каждый день. Разве что куда более захламлённый. Большая часть парт была убрана, а те, что остались, были придвинуты к стенкам и забросаны разными частично сползшими простынями либо скинуты друг на друга. Окна тоже были зашторены, но свет всё-равно пробивался сквозь неплотные занавески, освещая кабинет серыми тонами. За стёклами шкафов и стеллажах ещё осталась парочка атрибутов, хотя, судя по их виду, они куда старше его самого и стояли здесь скорее, как экспонат. Доска, разумеется, была изрисована хуями и различной нецензурщиной. Некоторые участки стен и потолок тоже.  — Здесь почти как в вашей с Тендо и Бокуто комнате, — невозмутимо резюмирует Кей, не смотря на то, что двое упомянутых сейчас находятся здесь.  — Хэй, неправда, — возразил сидящий на одной из парт Котаро, а после тихо добавил, пиная ногой стоящее рядом ведро: — Укай за члены на стенах мне пизды вставил бы. Помимо этих двоих в импровизированной курилке было ещё несколько человек. Среди знакомых лиц Кей сразу увидел затягивающегося Терушиму на одном из подоконников и Сугавару с Яку, обсуждающих что-то, естественно, с сигаретами в руках. Остальных в общем-то незнакомцами он назвать тоже не мог, видятся иногда в общаге. Возле Юджи сидел Куними — первокурсник какого-то там, он не помнит, факультета — и, судя по всему, делал самокрутку, а тот на полу, прислонившийся спиной к стене у подоконника и делающий затяжку, кажется, Киндаичи, сосед по комнате и однокурсник Куними с того же факультета. На одной из парт, что позади Котаро, сидел Макки, а ведь действительно, на последней лекции он нигде не видел розового затылка, хотя может просто был занят чем-то другим и проглядел, а на полу в ногах у того расположился Мацукава («можно просто Маццун» — третьекурсник филфака, с которым Кей знаком, так же, как и с Макки — через Ойкаву и Ивайзуми). На дальнем подоконнике сидели Осаму и Атсуму (Кей только в курсе, что они третьекурсники, не смотря на то, что пару раз ночевал у них в блоке, когда свои слишком сильно заёбывали) и о чём-то оживлённо говорили, притихнув, когда они с Куроо вошли. Присутствующие бегло посмотрели на пополнение и, убедившись, что это не препод, продолжили заниматься своими делами. Бокуто похлопал по парте рядом с собой, видимо, приглашая их, а Коуши оторвался от разговора с Мориске, скептически выгибая бровь.  — Что? Я его просто посмотреть привёл, курить заставлять не буду, — Тецуро поднял левую ладонь на уровень головы, а правую прижал к сердцу, — честно, будет как Бокуто. Сугавара лишь закатил глаза от излишней театральности Куроо и, затянувшись, выпуская дым в их сторону, вернулся к беседе с Яку. Куроо же по хозяйски плюхнулся на парту рядом с Бокуто (та подозрительно скрипнула и немного прогнулась, но, видимо, ломаться под весом двух здоровых парней не спешила), вытащил из кармана худи пачку сигарет и, похлопав по карманам штанов, проматерился.  — Эй, Маццун, — он повернулся назад к Иссею и Такахиро, — будь другом… Тот, не дожидаясь конца очевидной просьбы, достал из кармана кислотно-зелёную зажигалку и кинул брюнету, который ловко поймал её одной рукой. Прокрутив дважды колёсико, он зажёг сигарету, возвращая предмет владельцу (правда поймал её Макки) и, прикрывая глаза, затянулся.  — Цукки, если тебе негде сесть, то мои колени всегда к твоим услугам, — он ухмыльнулся и приглашающе похлопал по бёдрам.  — О нет, столько цинизма эта парта на себе точно не выдержит, — Кей сверкнул линзами очков, ухмыляясь в ответ на провокацию, и сел на стоящую рядом у стены парту, завешанную какой-то накидкой, оставляя одну ногу свисать, а вторую поставил на неё, прижимая колено к груди.  — Тецу, тебя отшили, — прыскает Ханамаки.  — А у тебя типа всё радужно и прекрасно? — скалится в ответ Тецуро.  — Иссей, не соизволите ли? — наиграно кланяется тот.  — С радостью, Такахиро, — Мацукава поднимается с пола и усаживается на коленях Ханамаки, обвивая его шею руками и они вдвоём синхронно показывают Куроо язык.  — Да уж, действительно радужно, — хихикает Терушима затягиваясь самокруткой.  — Да ладно, все натуралы так делают, — поддерживает Котаро и все начинают посмеиваться.  — Когда-нибудь ты сам захочешь посидеть у меня на коленях, — обратился Тецуро к Кею, видимо, отсылаясь к тому, что за всё время их знакомства, блондин сидел у него на коленях только по заданию из игры, при чём по которому он фигурировал как «человек, который больше всего тебя бесит». Так себе условия. Да, у него пунктик, и что? Кей на это лишь ухмыляясь хмыкнул. Просидев так полчаса и узнав много новых сплетен, Цукишима понял, что уже обед, а с утра он съел чистейший общажный воздух. А ещё он устал и хочет вернутся в общагу, там и поест заодно, точнее немного обворует заначку Льва, состоящую из кучи пакетов мивины, и о которой Хайба думает, что никто не в курсе. Ну и раз он сваливает сейчас, а у остальных впереди ещё пары — он сможет отдохнуть в тишине, может даже поспать немного успеет, прежде чем его разбудят с очередным «Цукки, мы отвоевали у бомжа на свалке картонный стенд Мистера Пропера в полный рост, хочешь посмотреть?» (Укай тогда ещё чуть инфаркт не поймал, когда ночью наткнулся на силуэт того среди коридора). Кей ещё раз взглянул на экран телефона и слез с парты, говоря Куроо и Бокуто, что, было приятно подпортить лёгкие, но ему пора уходить.  — Да, я тоже, как раз окно заканчивается, а опаздывать на пару к Некомате я не рискну, — Тецуро тоже встал, отряхивая пепел со штанов, и, отбив Бокуто кулак, выходит следом.  — Даже сигарету потушить не удосужишься? — Цукишима вопросительно вздёргивает бровь. Хотя они всё-равно далековато от нормальных кабинетов, у которых могут ходить другие студенты или преподаватели. Да и вряд ли его бы как-то осудили, будь оно иначе.  — Я ещё не докурил, — пожимает плечами брюнет. Они молча доходят до лестницы, когда Кей вновь заговаривает. Хотя заговаривает скорее риторически, сам к себе.  — И как ты эти сигареты куришь, запах ужасный… — ворчит он. Куроо, не говоря ни слова, затягивается, докуривая сигарету до фильтра, ловким движением вплетает ладонь в светлые кудри, поворачивает лицо Цукишимы к себе и целует его, выводя пассивное курение Кея на новый уровень. Он так же быстро отстраняется от опешившего первокурсника и пока блондин прокашливается от дыма, попавшего в лёгкие, прикусывает его за мочку уха.  — Привыкай, — ухмыляется он ему и быстро бежит вниз по лестнице, перепрыгивая ступеньки и молниеносно скрываясь из виду.  — Дурка, не иначе, — вновь ворчит Цукишима, идя в гардеробную, в этот раз без препятствий. Февраль в этом году выдался чертовски холодным, даже холодолюбивый Кей в коим-то веке застигал куртку в минус пятнадцать. До этого он вечно ходил расстёгнутым и без шапки, шокируя остальных общажных, они называли его ебанутым и говорили застегнутся, аргументируя это как «Я смотрю на тебя и мне тоже холодно становится», чего Цукишима никак не мог понять. Все, помимо Льва — блондин нашёл с ним какое-то родство помимо роста, в виде стойкой переносимости холода. Этот тоже куртку не застигал и шапку надевал изредка хотя с подачи Яку (одного из главных мерзляков общаги) и его пиздюлей — Хайба застигался уже при нуле, кроме тех случаев, когда Мориске его не видит и то сто раз оглядывается, нет ли того случаем по близости. Соседи Цукишимы хоть и старались, но имели на блондина куда меньшее влияние. Именно поэтому тот сейчас без какого либо зазрения совести шагал по улице в распахнутом пуховике. Холод отрезвляет. Руки у него, правда, сильно страдали от холода и поэтому перчатки он всё же носил и держал ладони в карманах. Поэтому, выйдя наконец из университета и перебрав по дороге несколько треков, останавливаясь на каком-то одном, он засунул руку с телефоном в карман куртки, сразу нащупав что-то, чего там определённо не было, когда он сдавал одежду в гардеробную утром. Вытаскивая руку обратно с зажатым в ней чем-то между пальцев, Цукишима увидел, что это был небольшой и довольно помятый конверт. Продолжая идти вдоль серых домов, Кей вертел бумагу в руках, рассматривая со всех сторон. Обычный белый конверт, мятый и кое-где в светло-коричневых пятнах, по видимому, давно засохших, и небольшим то ли ромбом, то ли прямоугольником в нижнем углу, возможно, это тоже просто одно из пятен, не будем заострять внимание. На нём не было никаких надписей или марок, помимо небольшого то ли ромба, то ли прямоугольника в нижнем углу, возможно, это тоже просто одно из пятен, не будем заострять внимание, так что блондин подумал, что это могла быть чья-то шутка. Тех же Тендо, Куроо, Бокуто или вообще любого его знакомого из общаги. Он уже так обнаруживал записки у себя в карманах — от пустых листков до пошлых записок и прочей, изредка даже оскорбительной, несуразицы. Правда не в конверте. И поэтому, первое, что пришло ему на ум — очередная херня от его неугомонных друзей. Он даже открывать его сейчас не будет, тем более, в перчатках это сделать неудобно, а снимать их и потом вновь бороться с покраснением и шелушением кожи путём выпрашивания у Ойкавы очередного крема ему не особо хотелось. Хотя любопытство заставило его ещё раз повертеть конверт, поднимая его к серому небу, пытаясь таким образом увидеть содержимое. Но Кей лишь видел ещё один прямоугольник внутри, возможно, какая-то записка. Поэтому он сунул руку с конвертом обратно, откладывая находку до общежития. Сразу после этого ему пришло уведомление на телефон. Посмотрев на экран блокировки, блондин узрел часть сообщения от Тендо, читать полностью смысла не было, он и так понял, что тот написал, опираясь от увиденных первых трёх слов. «Ты решил сбежать сразу после небольшой шалости на лекции? Как не интересно, 1:0 в мою пользу» — дочитал блондин целый вариант, разворачивая уведомление, но не заходя в чат, подтверждая свои догадки.  — Тц, ну мы ещё посмотрим, кто кого, — с еле уловимой толикой азарта хмыкнул Кей и вновь спрятал телефон в карман к недавней находке. На входе он пересёкся с курящим Укаем, листающим какую-то брошюрку. Тот просто посмотрел на его заёбаный вид, кивнул, и продолжил листать. Видимо, Цукишима получил очивку «Комендант вас понимает, он тоже заебался». Поднимаясь по лестнице, он встретился с Суной — махнули друг другу и разошлись. Уже где-то между вторым и третьим этажом Кей вспомнил о конверте, спокойно лежащем в правом кармане и любопытство всё же побудило открыть его сейчас. Продолжая подниматься по лестнице, Цукишима спешно снял перчатки и, спрятав их, аккуратно открыл конверт. Оттуда он достал какую-то бумажку, кое-где слегка мятую, но в целом довольно гладкую на ощупь, сложенную вчетверо. Повертев её между пальцами и бегло осмотрев со всех сторон, Кей начал медленно разворачивать её.  — Что за хуйня? Это была фотография, слегка смазанная, но профиль весьма знакомого лица вполне можно было разглядеть. Ещё бы, особенно, когда это знакомое лицо — ты сам. Он остановился в пролёте, поставив ногу на следующую ступеньку. События на фотографии Кей тоже распознал довольно легко. Она была сделана в декабре, в тот день, когда он с соседями зашёл в МакДональдс после библиотеки и тогда же они и рассказали ему о поездке во Львов. Сначала блондин подумал, что это всё же шутка и, возможно, фото сделал как раз таки кто-то из них. Но нет, вот они все на фотографии, сидят рядом за столиком и смеются, хоть их и видно лишь частично, ведь единственное целое лицо здесь — его. И тем более, зачем им подбрасывать ему фотку, сделанную больше месяца назад. Как для шутки выглядит слишком уж крипово. Фотографировали изнутри помещения, но он не помнит каких либо подозрительных личностей там. Хотя вполне мог просто не заметить. Как к нему ни с того, ни с сего подкрадывается Тендо, будто из-под земли вылезший, он, к примеру, никогда не замечает. Цукишима тяжело сглотнул, собираясь с мыслями.  — И что мне, блять, с этим делать? — тихо спросил он у самого себя, начиная наконец медленно подниматься вверх по лестнице, постепенно переходя на быстрый шаг, с перемахиванием через ступеньки. В проходе Кей налетел на, как он понял чуть позже, Ойкаву, который, видимо, шёл на кухню. Проигнорировав вопрос всё ли с ним в порядке, он бросил спешные извинения и продолжил бежать идти к своему блоку. Еле справившись с ключами, что так и норовили выскользнуть из мелко трясущихся рук, Кей, сбросив с себя рюкзак вместе с курткой ещё у дивана, моментально заскочил в комнату, закрывая за собою дверь, будто бы за ним в этот момент гнались. Прислонившись спиною к двери, он рвано выдохнул, оседая на пол и обхватывая голову руками. Цукишима и сам не понимает, что это было. Он всегда считал себя человеком здраво мыслящим, не руководствующимся какими-то внутренними инстинктами, о которых так часто слышал от Бокуто или Танаки. Но в тот самый момент, когда он увидел эту фотографию, что-то внутри него щёлкнуло, подавая кричащие сигналы, что нужно бежать. Возможно, это и называют шестым чувством. Просидев так ещё какое-то время (внутренние часы отказывались работать, так что было трудно сказать наверняка, пять минут? полчаса? а когда он вообще пришёл?), Цукишима смог принять только одно единственное решение — молчать. Да, возможно, он поступает неправильно, стоило бы рассказать остальным, посоветоваться, спросить, что же ему с этим делать дальше. Но зачем… Вряд ли они посоветуют что-то дельное и этой информацией Кей лишь заставит парней беспокоится о себе. Если ранее он гадал, будут ли те волноваться о нём или вовсе не обратят внимание, то сейчас он уверен — они этого просто так не оставят. Но надо ли это Кею? Его и так, как самого младшего, иногда излишне опекают, а в некоторых случаях и вовсе относятся к нему, как к ребёнку. Отвратительное чувство, хоть он и понимает, что старшие делают это из добрых побуждений, учитывая, сколько раз он успел влипнуть в неприятные или опасные ситуации только за эти полгода. И, не хотелось бы признавать, иногда даже по собственной вине.  — И вообще, может я сам себя накрутил, — тихо говорит Кей, пытаясь успокоить себя, — может это и не так важно, чтобы волновать их какой-то фигнёй, просто чья-то злая шутка, — обращался он к пустоте. — Ничего такого, с чем бы я сам не справился. Цукишима сжал кулаки, выдыхая и пытаясь сбросить с себя напряжение. Не получилось, но он всё же встал, шагая на еле плетущихся ногах к кровати. Кей упал на неё, тратя последние силы на то, чтобы открыть ящик прикроватной тумбочки, забросить туда злосчастную фотографию и закрыть его. Как же он всё-таки устал. А ведь так и не поел.

***

Проснулся он от лёгкого тормошения за плечо. Раз лёгкого, то это мог быть только один из его соседей. Ну или кто-то научился уважать личное пространство, во что первокурснику мало верится.  — Цукишима, ты как? — спросил Акааши, когда убедился, что блондин проснулся. — У тебя вещи на полу у дивана валялись, тяжелый день? Кей вернул своему телу вертикальное положение, потирая глаза и нашаривая на тумбочке очки. Для остальных было вполне нормальным явлением разбрасывать вещи вне своей комнаты. Сколько раз Цукишима спотыкался ночью о чей-то небрежно брошенный рюкзак, столько и Акааши находил чужих вещей в явно не предназначенных для этого местах. К примеру, соль и марганцовку под раковиной в ванне недавно. Или вечно какие-то мелкие шурупы по одному-двое там же.  — Да, все эти лекции, знаешь, утомляют, — солгал он  — Не ври мне, — Кейджи сел на его кровать, сверля Цукишиму, отводящего глаза куда угодно, взглядом, — я всё знаю. Сказать, что Кей приохуел — очень смягчить. В смысле он знает? Когда? Откуда? Нашёл фотку? Сам подбросил? Знает того, кто подбросил? Сохраняя максимально безучастное лицо и кинув молниеносно быстрый и короткий взгляд на ящик, — закрыт, но это ещё ничего не означает — блондин обрабатывал десяток вопросов в секунду, что правда, не находя ответ, пока Акааши не продолжил.  — Я знаю, что Куроо водил тебя в ту сраную курилку, — сложив руки на груди сказал Кейджи, — ты возле Терушимы сидел? А ну покажи зрачки.  — О боже, что? — Цукишима постарался избавится от явно проскальзывающего облегчения в голосе. — Ты всё не так понял, нет-, то есть да-, то есть… — он вдохнул собираясь с мыслями и успокаиваясь. Акааши не знает. — Да, водил, но я сидел с ним и Бокуто, честно. Там были Сугавара и Яку, можешь у них спросить. Кейджи ещё какое-то время пристально смотрел ему в глаза, прежде чем облегчённо выдохнуть.  — Ты не подумай, я просто однажды уже посидел так в той курилке возле одного — накрыло на час, а после целый день голова раскалывалась, — он поморщился, прогоняя, по видимому, не самые приятные воспоминания.  — А, да, — Кей не совсем понимает, как на это реагировать, — спасибо за заботу?  — Вредина, — Кейджи легонько щёлкает Цукишиму по носу, — я волнуюсь тут за тебя вообще-то.  — Который вообще час? — наконец удосужился спросить Кей, потому что по окнам, плотно завешанными шторами, было трудно сказать. Всё, что Кей вообще мог сказать, так это то, что у него болит голова и точно не из-за Терушимы.  — Пол двенадцатого вечера, — судя по тому, что Акааши не смотрел время на телефоне, он пришёл разбудить его целенаправленно. — Я бы тебя, может, и не трогал, но они мне уже все мозги выебали, ты ж не ел ничего, да? Цукишима посчитал бессмысленным врать сейчас, поэтому просто кивнул, параллельно прикидывая, сколько же он поспал. Много. Больше, чем за все рабочие дни этой недели вместе взятые. Но чувствует он себя от этого не особо лучше. И голод как раз напомнил о себе урчанием в животе. Он поднялся с кровати и, простояв пару секунд на месте, из-за потемнения в глазах, вызванное усталостью и низким уровнем гемоглобина, двинулся к выходу из комнаты. Кейджи молча последовал за ним.  — Тоже есть пойдешь? — спрашивает Кей, нажимая на ручку двери.  — Хочешь остаться с ними один? — скептически вздёргивает бровь тот в ответ. Промолчав ещё несколько секунд, Цукишима кивнул, соглашаясь с необходимостью присутствия Акааши на кухне, и вышел из комнаты, моментально щурясь от контраста освещения. Проморгавшись, блондин увидел пустую гостиную. Покрутив немного головой по сторонам, он убедился, что здесь действительно никого нет.  — Все на кухне, — отвечает на его мысли Кейджи из-за спины, — ночной дожор. На точное замечание Кея, что сейчас вообще-то вечер, тот лишь пожимает плечами и подталкивает его к выходу из блока. Кухня встречает его очередной порцией яркого света. Привыкнув, Цукишима мог видеть всех находящихся там. Как и говорил Акааши, там Кей видит троих придурков и Яку. Мориске сидит на столешнице и пьёт что-то из своей огромной кружки. Пара не наблюдается, что значит, либо тот пьёт остывший чай, либо что-то покрепче. Трое ранее упомянутых придурков сидели к нему задом на полу, образуя спинами полу-кольцо, и что-то шёпотом говорили, хихикая.  — Таракан, — говорит Яку, отхлёбывая из кружки. Акааши в ответ на это вздыхает и понимающе кивает. Цукишима же не понял нихуя. Подойдя поближе и заглянув парням за спину, Кей видит рассыпанную соль, или сахар? в форме кривого… лабиринта? Похоже на лабиринт. А посередине россыпи что-то лежит, приглядевшись, он понимает, что это таракан.  — Вы же понимаете, что таракан — не слизняк или улитка. Его соль не останавливает, — резюмирует Цукишима, обходя этих троих, и заглядывает в холодильник в поисках чего-нибудь съедобного или такого, чтоб он хотя-бы не отравился.  — Чё-, — поворачивается Бокуто на источник звука. Видимо, они были так увлечены этим бесполезным занятием, что даже не заметили их с Кейджи прихода. В любом случае, если Котаро и хотел сформулировать вопрос более понятно, то всё-равно не успел.  — А блять! Он побежа-а-ал! — заорал Куроо, когда таракан, почему-то, действительно, почему же, вместо поиска выхода из лабиринта по правилам, решил сократить. Через Тецуро. — Сука он у меня на ноге!  — Блять, да не махай своей ногой, ты на меня его перебро-, — брюнет вновь резко дёргает конечностью, сбрасывая несчастное животное. На лицо Тендо — А-а-а-а!  — Ойкаву! Зовите Ойкаву! Блять, Тендо, успокойся, это просто таракан, — пытался вразумить его Бокуто и тем самым заставить перестать нарезать круги по кухне, пока Куроо сидел в углу у батареи. Кто бы мог подумать, что брюнет так не любит тараканов.  — Что у вас тут происхо-, — Дайчи застывает в дверях, рассматривая развернувшуюся картину около пяти секунд, и продолжает: — ну нахуй, я слишком стар для этого дерьма, — и выходит, подняв перед собой ладони, по типу «увольте, я пас».  — Посмотрел бы я на тебя спокойного, если бы у тебя в волосах таракан бегал! — парирует Сатори, пытаясь вытрясти живность из шевелюры.  — Ну так, а ты голову мой чаще, гляди и тараканы не заведутся, — прыскает Тецуро.  — А по-моему он из твоей тупой башки выскочил, — невозмутимо комментирует Яку, наблюдая за цирком. Одновременно с приземлением таракана на пол в дверях появляется Акааши, с зажигалкой и лаком для волос. Экзекуция длится несколько секунд, прежде чем от когда-то живого существа осталась горстка пепла. Кейджи, сопровождаемый несколькими парами глаз, молча ставит на стол предметы импровизированной кремации и подходит к холодильнику, доставая оттуда пачку сока и отпивая, как ни в чём не бывало.  — Я думал здесь тараканы обычное явление, — говорит Кей, облокотившись о подоконник и проглатывая очередной кусок бутерброда, что он успел приготовить за это время.  — Ага, только вот по людям они не часто лазят, — отвечает Куроо, сверкая привычной лыбой, будто это не он пару минут назад визжал на весь этаж. — Ты, кстати, чего спал так долго, мы уж думали помер. На одно мгновение лицо блондина пронзило отвращение. За всей этой весёлой клоунадой он вовсе забыл о чёртовой фотографии. Вот кому-кому, а Куроо он рассказывать точно ничего не будет. И Тендо. Его интуиция говорит, что как раз таки этим двоим лучше не знать. А свою интуицию, что почти всегда права, Кей привык слушать. Так что он быстро собрался с мыслями, выдавая заранее заготовленное и довольно банальное, а от того и убедительное — заебался. Остальные парни понимающе кивают.  — Кхм, что же, отлично, — Тецуро подходит сбоку от него и кладёт руку на плечо. Кусок бутерброда встал поперёк горла. Вот никогда, ни-ког-да, ни разу после этой хитрой ухмылки не следовало что-то хорошее. Для него. — У нас как-раз было предложение оттянутся на выходных. Вот и расслабишься. Обычно Цукишима хотя бы попробовал отвертеться, ссылаясь на что-нибудь космически важное или действуя по схеме «Я великий слепой/глухой/тупой». Но тогда он останется в блоке один. С этой стрёмной фотографией и своими мыслями. А он этого не хочет. По сему, даже не уточняя подробностей, Цукишима говорит, мол, да, ок, без проблем, чем заставляет лицо Куроо вытянутся в удивлении, а остальных переглянутся между собой.  — Это было… быстро, — хмыкает Тецуро.  — Я могу передумать, — пожимает блондин плечами, хотя вообще-то это чистый блеф. Он не хочет передумывать.  — Ладно-ладно, колючка, я тебя понял, — Куроо поднял руки, капитулируя, — но раз ты так просто согласился — я не скажу куда мы пойдём. Считай это сюрпризом.  — Просто замечательно, — съязвил Кей, закатывая глаза. Боже, да куда угодно, серьёзно, хуже не будет. Он выходит из кухни, ссылаясь на вновь нахлынувший сон, ловя затылком несколько обеспокоенных и один серьёзный взгляд. Разумеется, спать он не собирался.