***
Шёл снег. Улицы Львова были вновь устланы хотя его очищали с утра. На улицах, казалось, было не менее оживлённо, чем когда они проезжали здесь днём. В основном это были подростки и в целом молодые люди, гуляющие с друзьями или возлюбленным. Хотя иногда мимо них проходили даже семьи с детьми. Тендо был прав, здесь, во Львове, в это время все будто только просыпались и выходили на улицу, подставляя лицо морозу и свету ночных фонарей. Только на дорогах было чуть меньшее количество машин. Тендо попросил такси остановиться не доезжая до площади Рынок, где и расположилась Новогодняя ярмарка, и предложил Кею пройтись. Цукишима никогда не любил шапки. В голову ему не холодно, а уши от замерзания он спасал наушниками, которые надевал. Тем более, это было что-то вроде совмещения приятного с полезным — уши не болят от холода и Кей слушает музыку пока идёт куда-то. Сейчас на нём тоже не было шапки, были наушники. Но музыка в них не играла, вместо этого блондин слушал активно жестикулирующего Сатори, что так увлечённо рассказывал о том, как бывал здесь в детстве. Они завернули по какой-то, конечно же, неизвестной Цукишиме узкой улице. Оказывается, Тендо очень хорошо знает историю Львова. — Это улица Берында, но так она называется только с 1992 года. Когда-то она так и называлась — Узкая. Известный почти анекдотический случай, когда один львовский гражданин, проходя по улице, зацепился за гвоздь, который торчал из забора, и порвал одежду. Гражданин подал в суд на владельца забора и гвоздя, мотивируя иск тем, что гвоздь невозможно было обойти. Дело он, кстати, выиграл. — Да ладно, серьёзно? — Цукишима прыснул в кулак. — Да честно, говорю тебе, — он легонько стукнул блондина по плечу. — Тебе это всё родители рассказывали? — решил поинтересоваться Цукишима. Тендо как-то заметно потускнел, то есть, знал бы его Кей чуть меньше, то и не заметил бы. — Нет, я сам прочитал, — отвечает он в итоге, выдыхая облако пара. — Понятно, — только и отвечает Кей. Что делают друзья в таких ситуациях? У Тендо какие-то проблемы с семьёй? Он должен спросить его об этом? Или, может тот не хочет об этом говорить и он сделает только хуже? Цукишима Кей — профессионал в поисках слабых мест людей и доведения их до бешенства, но аматор в делах дружеских. Вот так можно одновременно разбираться и не разбираться в людях. — Эй, ты чего вдруг поник, — Сатори слабо толкает его в бок своим телом. — Да просто, — будь что будет, — ты сам как-то помрачнел, когда я о твоей семье заговорил. На секунду Тендо делает удивлённые глаза, после посмеиваясь и хлопая Цукишиму по спине. Какой же он всё таки тактильный. — Ты такой внимательный, — красноволосый улыбался, шагая вдоль по узкой улице, — а что, интересно узнать обо мне что-то новое? — Да, — отвечает Кей и Сатори спотыкается о собственную ногу, немного теряя равновесие. Вообще, от этой провокации он ожидал немного другого эффекта. Ну там, цыканье, закатывание глаз, пинок под зад, нет? А Цукишима просто взял и сказал "да". То есть, он хочет узнать что-то о нём? Хочет, типа, узнать его получше? — Вау, не ожидал, — честно говорит Тендо. — Что это ещё за реакция?! По твоему я не могу интересоваться своими друзьями? — теперь Цукишима пихнул его в бок. — Ладно-ладно, я тебя понял, — смеётся он. — Ну, на самом деле ничего интересного, — начал Тендо, задирая голову вверх, смотря на фонарь, под которым они сейчас проходили. Он перемещает взгляд на Цукишиму, в его волосах оранжевый свет фонаря кажется ещё мягче и теплее. Огибая его красивое лицо, свет спускается ниже, через куртку и довольно длинные ноги, рассеваясь на асфальте. "Хотел бы я, чтобы ты интересовался мной не только как другом" — Отец мой умер ещё когда я маленьким совсем был, — продолжает он, отводя взгляд от Кея, — мама у меня, женщина деловая очень, вечно работала, поэтому меня воспитывали няни. Хорошие женщины, но мне-то они не родные. Цукишима знал о чём говорил Тендо, ему тоже было очень одиноко, когда брата не было дома. Он чувствовал себя брошенным и потерянным, хотя понимал, что так нужно. Понимал, что Акитеру старается ради них. — Она, ну, как сказать, мне кажется, что она меня никогда и не любила, — Сатори вновь замолчал, выдыхая горячий воздух, — но ты не подумай, мне не было грустно. Так то у меня было всё, игрушки, дом, вкусная еда, а родительская любовь...подумаешь, сдалась она мне. А летом она отправляла меня во Львов, к дедушке, чтоб не мешался. Поэтому я так хорошо знаю этот город. Несколько лет назад дедушка умер, но по завещанию передал тот дом мне. В итоге, — он сделал паузу, будто раздумывая, что ему стоит говорить, — когда я поступил в университет, то почти оборвал все связи с этой женщиной. Хотя полностью сделать у меня это так и не вышло. Она всё-равно высылает мне деньги каждый месяц, а я и беру, студенту они ведь нужны, — заканчивает он свой рассказ с неизменной ухмылкой, что так часто можно увидеть на его лице. Ничего интересного? И это он назвал "ничего интересного"? Ну, теперь это, конечно, объясняет, откуда у студента, который подрабатывает услугами "секс по телефону", деньги на наркотики. Окей, Сатори так просто рассказал это ему, типа, он ему, ну, доверяет? И как ему на это реагировать? Он должен сказать какие-то слова поддержки, но какие? Хуже всего у него получается подбадривать. Наверное потому, что он этого толком никогда и не делал. Что ему сказать, "не грусти"? О да, а ещё лучше — не расстраивайся. При том, что Тендо ни грустным, ни расстроенным не выглядит. По крайней мере снаружи. — Эй, опять эта кислая мина на твоём лице, — красноволосый легонько щёлкает Кея по носу, приводя в чувство. — Знаешь, если тебе, ну...если тебе надо будет выговориться, или, ну...эм, ты, — боже, Цукишима, яйца в кулак, рот открыл, блеять перестал, вдох-выдох, раз-два, — сейчас ты не одинок, у тебя есть друзья, если тебе будет грустно, то...то ты можешь приходить ко мне, я, Куроо, Бокуто, Акааши — мы все тебя выслушаем, — на одном дыхании выпаливает Кей, надеясь, что Сатори разобрал хотя-бы треть сказанного. Серьёзно, таким тоном не людей подбадривают — скороговорки читают. Если в мире есть рекорд по выговариванию скороговорок — Кей его только что побил. О боже, блять, вот зачем он вообще решил что-то сказать. Не дано подбадривать ему людей, так и молчал бы лучше. Тендо вот, молчит сейчас, ахуевает, наверное, пытаясь переварить, что там Цукишима за скороговорку протараторил. — Ц- Цукки-и-и! — он налетает на него, сжимая в объятиях, что они оба чуть не падают на тротуар. — Чёрт, да отлипни ты, — ворчит тот, пытаясь хоть как-то ослабить хватку. Спустя секунд десять стальных объятий — хотя Бокуто всё же помощнее будет — пару тычков по рёбрам и три раза, что они чуть не распластались по асфальту, Тендо всё же отлипает от Кея. — Спасибо, — он, казалось, искренне улыбается, вороша Цукишиме волосы на макушке и заставляя щёки того предательски краснеть. — О, мы пришли. Перед парнями видна высокая арка, надпись, выведенная гирляндой, гласила — Новогодняя ярмарка. — Только после вас, — Сатори сделал шуточный поклон. — Благодарю, — в тон ему отвечает Кей и проходит вперёд. "Когда-нибудь, Цукки, я расскажу тебе всё" Он идёт следом и они смешиваются с толпой.***
— Не расстраивайся, ну не дано тебе, — Сатори очень плохо пытался сдержать смех. Они решили поучаствовать в тире и Цукишима, ну, как сказать, стрелок из него, в общем, не особо меткий. На дощечке всё ещё аккуратно стояли в ряд шесть банок, а вокруг них по периметру красовались пять вмятин от маленьких резиновых пулек. Вообще, Тендо бы не поскупился на смех и безобидные колкости, если бы у Кея не оставался ещё один патрон, который, в случае необходимости, а скорее даже личной прихоти блондина, может сделать подобную той стене вмятину, только у него на правом или левом яйце. Поэтому он благоразумно молчит. Или почти молчит. — Ну подумаешь, пять раз промахнулся, Цукки, если ты хочешь приз, то я просто могу тебе его купить, — разводит руками он, наблюдая за тщетными попытками Кея, найти правильный угол прицела. — Дело не в этом, — Цукишима поворачивается к нему и скрещивает руки на груди, будто Тендо сказал, что Земля плоская или какую-то подобную очевидную глупость, — это дело принципа. — Дело принципа? — вот теперь Сатори перестал сдерживать смех, но яйца всё же прикрыл, — Ой, прости-прости, — он сморгнул несуществующую слезу, — просто ты не похож на человека, который будет пробовать что-то, пока у него не выйдет. — Я просто хочу попасть по грёбаной банке, — сквозь зубы процедил Кей. — Ладно, я тебя понял, стой смирно. Тендо подошёл к Кею и стал выстраивать его в правильную позицию. — Так, ага, ноги чуть шире поставь, так, и приклад к плечу прислони, расслабь шею... Сатори говорил как настоящий профессионал своего дела, будто он каждые выходные ездит куда-то в полевой стрельбе упражняться. Он делал всё настолько аккуратно, что отнюдь не тактильный Кей даже не сразу понял, что тот, то и дело, что касается его то тут, то там, поворачивая голову, выстраивая пальцы на курке, приопуская плечи. И его это даже не раздражало. В итоге они стояли вместе, буквально вплотную. Цукишима чувствовал дыхание Тендо у своего уха. Свои ладони Сатори положил поверх ладоней Кея, а бедром прислонился к его бедру. — А теперь, — он понизил голос, — стреляй. И Цукишима нажал на курок. Раздался звонкий стук и вторая слева банка упала, покатившись куда-то под стоящий рядом табурет. За одну сбитую банку они взяли приз — маленький пластиковый брелок в форме полумесяца. Тендо настоял, чтобы его забрал блондин, не смотря на то, что за сам аттракцион заплатил он сам. Добровольно, кстати. — Повешу потом на рюкзак, — сказал Кей, и спрятал брелок в карман куртки. — О, вот они, вот те пряники, о которых я тебе говорил, — Тендо, как маленький ребёнок тащит своего родителя, чтобы показать ему понравившуюся игрушку за витриной, так и тащит за собой Цукишиму в сторону навеса тёмно-зелёного цвета. — Здраствуйт-, о Сатори, ты? Давно не виделись, ты так вырос, — низкая женщина, на вид лет тридцати пяти вышла из-за прилавка, потирая замёрзшие руки, и обняла Тендо, который также ответил на объятия. — Неужели свершилось, ты привёл друга? Завтра небось засуха настанет и пенсии поднимут, — она смеялась, похлопывая Тендо по плечу. — Ты же его друг, да? Или он попросил тебя подыграть? — Эй, я всё слышу и нет, никого я не подкупал, — он притянул Цукишиму к себе, потеревшись щекой о его щёку, — это Кей — мой лучший друг. — Здравствуйте, — поздоровался он, немного смущённый выходкой Сатори. — А это тётя Таня, — он кивнул головой в сторону женщины, — я в детстве часто покупал у них выпечку вместе с дедушкой. Тётя Таня любит поговорить, не обращай внимания, — он повернулся в её сторону, — а бабушка как всегда утром будет? — Бабушка? — переспросил Кей. — Моя мама, — посмеиваясь пояснила Таня, — Сатори с детства называл её просто бабушкой. Да, ночью она не выходит, тем более в мороз. Говорит, кости у неё ломит на заморозки и- ой, что-то я заболталась, ты же сюда за новогодними пряниками пришёл? — она вновь вернулась за прилавок, а точнее присела куда-то под него. — Вот, недавно обновили, свежие. Для тебя, по старой дружбе, пол цены. — Спасибо, — он помахал женщине на прощанье, — передавай привет бабушке! Они двинули в сторону главной ёлки. Пока они шли, Цукишима откусил кусочек от расхваленного Тендо угощения. Пряник, в форме круглой луны, покрытый тонким слоем белой глазури и с небольшими кратерами, которые, наверное, были сделаны из дополнительных тоненьких полосок теста, аккуратно прикреплённых к основе, отломился довольно легко, тесто казалось мягким, но при этом продолжало похрустывать на зубах. Пропорция сахара была подобрана очень хорошо. Хоть по Кею с виду и не скажешь, но он тот ещё сладкоежка, не кондитер, конечно, но всяких сладостей за жизнь перепробовал достаточно, чтобы как-то разбираться. И по его скромному оценочному мнению, пряник действительно был на твёрдую пятёрку из пяти. Он закончил его в ещё пару укусов. — И-и-и-и, — поглядывая на него, заинтересованно протянул Тендо, который ещё раньше блондина доел свой пряник, — что скажешь? Тебе не могло не понравится, я уверен на все сто. — Ну, это было не плохо, — чисто из вредности ответил Цукишима, хотя пряник тому действительно понравился. — Вот вечно ты так, — Сатори ткнул его в плечо, — парень-не-умеющий-признавать-собственных-чувств. Цукишима на это лишь фыркнул. Тендо знает, что ему очень даже понравилось и добавить тут нечего. Они подошли к центральной ёлке. Издалека Кей видел, как та переливалась множеством огней и казалось, что именно от неё исходит свет, что освещает всю площадь. Отвлечённый разговором с Тендо, он не заметил, как с их постепенным приближением ёлка обретает всё больше различимых деталей, в виде огромных шаров и просто невероятно объёмной мишуры. Теперь, переведя свой взгляд, он видит всё. Само дерево в высоту было метров шесть. Каждый шарик, каждая ленточка, всё было размещено будто на своих местах. Предметов было много, но при этом они не перегружали общую картину. Да, учась на архитектурном факультете, как не удивительно, он знаком с азами дизайна. С неба начал падать снег, немного присыпая ёлку, но делая её при этом только более атмосферной. Цукишима повернул голову. Тендо поднял взгляд вверх, смотря сначала на звезду, что блистала на верхушке дерева, а потом перемещая его немного ниже, возможно, на какое-нибудь понравившееся ему украшение. Переливающиеся огоньки ложились разноцветными мазками на его лицо, придавая и так яркому парню ещё большей красочности. Снежинки цеплялись за его ресницы и волосы, создавая крошечные блики и отбивая мерцание гирлянд. — Красиво, — вырывается у Кея. — Мне тоже нравится, — отвечает Тендо, смотря на зеркальный шар, который хоть и в искаженном виде, но отображал их двоих, стоящих под ёлкой.