Держась за руки

На улице холодно, из открытой на проветривание форточки дует по-зимнему холодный ветер, в комнате царит полумрак и сильно пахнет сигаретным дымом. Дыхание сбивается, чужие ледяные руки шарят по телу, пробираются всё дальше и дальше, и сохранять тишину становится с каждой секундой всё сложнее. Прямо в губы шепчут всякую чушь, от которой становится смешно, но смеяться просто невозможно, ведь когда так хорошо, хочется лишь стонать. Грудь распирает от эмоций, глаза закатываются, а голова непроизвольно откидывается назад, когда губы соскальзывают с губ прямо к бешено бьющейся венке на шее, целуют мокро и горячо, так жарко и невозможно страстно. Они дышат сбито, невозможно громко, захлёбываются в своих чувствах, хватаются друг за друга, теряясь в ощущениях. А за стенкой спят родители. И об этом ни за что нельзя забывать. Но это добавляет адреналина, хочется быть дерзким, показать всю свою любовь, ведь это несправедливо, что им могут запретить любить друг друга. Они так долго шли к этому, буквально через тернии к звёздам и сейчас, когда они наконец на вершине, никто не посмеет помешать им. — Аркаш, — шепчут губы, пока руки расстегивают ширинку. Собственные губы не слушаются, он мычит, чувствуя как бешено заходится сердце, как ноги ноют от перевозбуждения и пытается переложить их так, чтобы было удобнее. С него стягивают штаны, а глаза слезятся от переполняющих чувств, он обхватывает Марина руками, притягивает к своему лицу, буквально заставляя себя целовать и настолько тихо, насколько только получается, стонет прямо ему в губы, когда чужая рука обхватывает член через ткань трусов. Марину самому не до самоконтроля, его руки трясутся, но он старается их контролировать, хоть и безуспешно. Они смотрят друг другу в глаза почти бессмысленными взглядами, но в этих взглядах столько нежности, страсти и любви, что, им кажется, любой бы человек позавидовал, да что уж там, они и сами себе завидуют. Аркаша рвано толкается в руку Марина, целует куда придётся и проходится ладонями по голой груди, у Марина мурашки по спине бегут и тело охватывает дрожь, но он ждет, до чего же доберутся его руки и находит его губы поцелуем. Аркаша ничуть не медля, просовывает руку в чужие трусы, хотя ему стыдно, и захлебывается стоном, когда Марин благодарно отвечает на ласку лаской. Еще никто никогда не целовал Аркашу с такой дикой смесью из любви, нежности и благодарности, ещё никогда чужие руки не ласкали его там. Всё это ново для него и ему определенно нравится. В коридоре щелкает выключатель, Аркаша дергается, но непробиваемо спокойный Марин, гладит его по бедру свободной рукой и целует так, что весь остальной мир буквально исчезает и важны только эти любимые губы, только эти ласкающие руки и тёплое тело, накрывшее его собой, словно защищая. Они целуются как в последний раз, то открывая глаза, чтобы взглянуть на любимого человека, то закрывая их, чтобы только чувствовать его рядом. Когда дверь, скрипнув, впустила в комнату свет лампочки из коридора, а стоящая в дверях мать тихо вскрикнула, застав своего сына самозабвенно целующимся с парнем, у Аркаши, кажется, разрушился весь мир внутри. Он испуганно взглянул на Марина и спрятал голову у него на плече, не желая принимать реальность, как она есть. Мать пришла в себя, запахнула халат и чуть дрожащим голосом велела провожать своего друга, а потом идти на кухню для семейного разговора. Она ушла, кажется, рассказывать отцу о том, свидетелем чего только что стала, а Марин чмокнул его в кончик носа и принялся одеваться. Молча. В такой же тишине они вышли в коридор. Аркаша смотрел как одевается Марин и не мог собраться с мыслями. Что ему говорить родителям? Что они скажут? А главное, что они сделают? — Позвони мне, как все это закончится, ладно? Или напиши хотя бы. Я буду ждать, удачи тебе, — и ушел, оставив за собой лишь легкий запах своего одеколона. ~•××ו××ו~ Следующая их встреча прошла в еще большей секретности, чем все другие. Марин прогуливал пару по физре, Аркаша урок математики, они сидели в маленьком парке, полностью скрытым ветвистыми деревьями, держались за руки и ели какие-то снеки, купленные в маленьком продуктовом магазинчике, запивая апельсиновым соком. Аркаша рассказывал, как все прошло, хотя от воспоминаний об этом становилось дурно. Мама сильно старалась не истерить, но у нее плохо получалось, отец так вообще с ума сошел и разбил любимую кружку, на Аркашу посыпалось много всего плохого, родители принялись вспоминать, кого растили и забыть, кого в итоге получили, пытались в шантаж, но у них, конечно, ничего не вышло. Аркаша тоже попытался, но все его попытки жёстко пресекли, потому что у родителей на него гораздо больше влияния, чем он хотел бы. В итоге никто не выспался, все разошлись всклоченные и раздраженные, так и не придя к мирному договору. Запив подступающие слёзы двойной дозой сока, Аркаша встал, чтобы размять ноги, пока Марин сидел и пытался придумать, что сказать. А сказать и нечего, ситуация восторга не вызывает, надо что-то делать, а что — непонятно. Марин чувствовал вину, ведь именно он настоял на поцелуях, зная, что им будет сложно остановиться, зная, что за стенкой родители, зная, что в таких квартирках картонные стены, через которые всё хорошо слышно. А Аркаша не винил, ведь он тоже знал, но все равно позволил себе отпустить ситуацию. Расходились сложно, практически отрываясь друг от друга. Марин держал его руки в своих, грея, целовал солёными после чипсов губами, совсем не романтично и как-то тоскливо, но отпускать его от себя всё равно не хотелось. ~•××ו××ו~ С тех пор жизнь дома превратилась в его личный ад. Каждый день родители прибегали к разного рода угрозам, увещеваниям и уговорам, но Аркаша был непреклонен. На все крики матери он отвечал не менее громко, на спокойный тон отца отвечал аргументами, которые невозможно было опровергнуть вот так сгоряча. На семейные сборы, ставшие регулярными, просто не приходил, сбегая на улицу покурить и хотя бы пару минут послушать любимый голос, хоть и в трубке телефона. Марину он об этом не говорил, чтобы не напрягать, чтобы жил себе спокойно в уютном понимании родителей, легко перенесших нетрадиционную ориентацию сына, он не хотел омрачать его жизнь своими проблемами, правда не хотел, пока не случилось то, чего он с напряжением ждал, но в то же время до ужаса боялся. Ровно в двенадцать часов вечера, сидя на потрепанных временем и подростками качелях, он, захлёбываясь в истерике, набирал номер Марина дрожащими руками, и думал как так получилось, почему именно с ним, за что? Ведь он ничего такого не делает, он просто любит, просто целует любимого человека, просто хочет прожить с ним свою жизнь, всё как у всех. Тогда почему же к нему вот так, как к надоевшему животному? Взяли за шкирку и выкинули в подъезд. Из его сбивчивых объяснений, Марин понял только то, что ему срочно нужно приехать. Он и приехал. Выгнал друзей, с которыми играл в приставку вон и тут же сорвался к нему, толком не одевшись. Уселся рядом на качели и крепко прижал к себе, слушая как самый дорогой в мире человек плачет и чувствуя обескураживающее бессилие перед ситуацией. Они сидели холодной зимней ночью на ледяных качелях, обнявшись, наверное, минут сорок, пока Аркаша не успокоился полностью и даже согрелся в надежных объятиях Марина. А потом рассказал обо всём, что происходило, словно прорвало. — Я сказал им, что никогда не прощу им этого, если они попытаются что-то сделать, чтобы ты отказался от меня. Сказал, что сделаю что-то с собой. Тогда папа изменился в лице, словно успокоился. Просто вручил мне куртку и кроссы, и выпер за дверь. Сказал, что у него больше нет сына и вообще никогда не было. И мама не остановила его, понимаешь? Моя мама. Она предала меня. Марин лишь прижал его к себе поближе и вызвал такси. Он больше ничего не мог, только быть рядом и молчаливо поддерживать, потому что слов не находилось. И Аркаша был благодарен ему за это. Больше ему ничего и не нужно было, только, чтобы Марин был рядом. Наконец он познакомился с его родителями. Конечно, не так он себе представлял эту встречу. Он расчитывал быть хотя бы постарше в этот момент, потому что он до сих пор несовершеннолетний и они могли бы начать отговаривать Марина, но они не начали, и Аркаша полюбил их за это всем сердцем. Они оказались очень милыми людьми, поддерживающими своего сына всеми способами, а теперь еще и Аркашу. Они любезно согласились приютить его, пока его родители не остынут и даже не сказали ничего, когда Марин увел его к себе в комнату. Наверное, понадеялись на благоразумие сына и, оказывается, не зря. Марин просто уложил его рядом и крепко-крепко обнял, дыша в макушку. Так они и уснули. ~•××ו××ו~ Наверное, родители отошли бы гораздо быстрее, если бы не увидели Аркашу с Марином, держащимися за руку прямо на улице в парке. Это не было судьбоносной встречей, мгновение не замерло и не включилась драматическая музыка. Они просто прошли мимо, одарив их обоих такими взглядами, что стало дурно. По крайней мере, Аркаше. Марин отвернул его голову от них и принялся что-то шептать. Аркаша не вслушивался в слова, но слушал и медленно приходил в себя. А вечером родители позвонили и сказали, чтобы он больше никогда не возвращался, если продолжит в том же духе. ~•××ו××ו~ Родители Марина много работали и действительно наслаждались тем, что они делают. А в их отсутствие Марин иногда подбивал его на прогул школы, чтобы просто подольше побыть вместе и посмотреть фильм, прерываясь на поцелуи. В один из таких дней они и зашли дальше, чем когда-либо. Марин медленно целовал его, подготавливая, был действительно максимально нежен, как только мог. И тогда Аркаша понял, что выбрал именно того, в кого и стоило влюбляться, с кем без всяких сомнений хотел прожить всю жизнь. Завести кота и купить квартиру в самом центре Москвы, главное, с огромной и мягкой кроватью. Он отдавался самозабвенно, забыв обо всех проблемах, громко стонал, как хотелось, слушал стоны Марина и гладил его везде, куда только дотягивались руки, желая еще большего, желая стать одним целым, чтобы никогда не разлучаться, чтобы всегда чувствовать его рядом. И в этот раз их никто не прервал, никто не зашел в комнату, прерывая их удовольствие на двоих. А даже, если бы и прервали, они ни за что не позволили бы разлучить друг друга так просто на этот раз. Они есть друг у друга и они справятся со всем, что только уготовано им судьбой, даже с гомофобами-родителями. Обязательно держась за руки и улыбаясь друг другу.