Сигнал

Лиса дрожит. Пальцы отстукивают непонятный ритм на подлокотниках. Тук. Тук-тук-тук. Тук. — Прекращай, — просит Дженни, полуоборачиваясь, но не отпуская пульт управления. — Ты немного отвлекаешь меня. — Прости, — Лиса сжимает кулаки. — Потерпи чуть-чуть, скоро спустимся поглубже, и можно будет отстегнуться, — негромко напоминает Намджун сбоку. Он с пониманием смотрит на Дженни — вести субмарину сложно, это большая ответственность, а на Лису без упрека. Ей немного неловко от того, что сослуживцы так понимающе относятся к ней. С другой стороны, это куда лучше, чем если бы их отношения были напряженными. Сейчас Лалиса не без удовольствия может назвать своих коллег хорошими друзьями. Она разглядывает окружающую их снаружи обстановку. Фонари субмарины хорошо освещают пока чистое пространство вокруг; видны рифы и стайки небольших рыбешек, шарахающихся от них, как от огня. Лалиса очарована. Стремление к открытиям, познаниям, заставляет ее сердце колотиться сильнее и быстрее. Она покусывает губу. Это разрушительно. Слишком много есть историй о том, как закончили люди, дорвавшиеся до запретного и не сумевшие вовремя остановиться. Лиса не такая. Она не сомневается в том, что знает меру — в конце концов, она даже в детстве оставляла последний кусок торта кому-то другому. Лиса открывает глаза, когда кто-то настойчиво тормошит ее за плечо. — Если ты продолжишь спать, то не уснешь ночью, — шепчет голос, и Лиса безошибочно узнает в нем Намджуна. Она много моргает, а когда открывает глаза осмысленно, все вокруг выглядит так, будто ночь уже наступила. — Мы на дне Марианской впадины, сейчас проходим спусковую зону в нижний океан, — поясняет Намджун. — Можешь отстегнуться. Лиса следует его совету, расстегивая ремни и вставая. — У Дженни сейчас сложный этап, не мешай, она даст знать, когда пройдем его. Я буду в механическом отсеке. Тебе необязательно уходить, просто будь тише. Лалиса и не собирается. Конечно, можно провести это время в кухонно-гостином отсеке, но фонари там нужно настраивать отдельно, и если она хочет увидеть хоть что-то, лучше находиться в рулевой каюте. Она берет складной стул, чтобы подсесть ближе к стеклу. В своем кресле было бы ужасно неудобно, поэтому Лиса включает механизм его упразднения — удобно, когда все автоматизировано. Дженни выглядит сосредоточенно — это первое, что отмечает Лиса, садясь недалеко от нее. Кажется, ничто не сможет отвлечь ее от процесса, и Лиса понимает, почему. Это ответственный, очень важный этап. Нельзя задеть стенки узкой полости, в которую они погружаются, чтобы не повредить субмарину, а в идеале еще не затронуть коралловые рифы, в многочисленном составе окружившие вход. То, куда они погружаются, можно назвать подводной рекой со своим собственным течением. Она и должна вынести их в нижний океан. Эта река — почти пещера, стены со всех сторон прижимаются к подлодке, что довольно опасно. Если Дженни ошибется, они рискуют если не застрять здесь, то знатно повредить оборудование, и неизвестно, что хуже. Хотя, если они застрянут, их просто вынут в кратчайшие сроки, но если они повредят оборудование, то следующий спуск может произойти очень нескоро из-за рисков. И они оправданы. Лиса успокаивает себя тем, что Дженни никогда не ошибается. Это почти правда. Ее проницательность приблизительно равна ее квалификации, и этого достаточно, чтобы все рядом с ней могли спать спокойно, и не только в переносном смысле. В определенный момент фонари начинают скорее мешать, чем помогать. Дженни тихо матерится себе под нос, и Лиса неосознанно вжимается спиной в стульчик. Дженни справится, пусть это и волнительно. Белый свет фонарей слепит, то ли отражаясь от чего-то, то ли упираясь в темноту. В один момент все становится таким ярким, что Лиса перестает видеть вообще, не понимая, погружены ли они полностью во тьму или это обилие света дает такой эффект. Она закрывает глаза. Скрежета нет, что значит только то, что Дженни справилась с управлением, и когда сквозь закрытые веки перестает слепить, Лиса осторожно приоткрывает их. Они в реке, судя по картине, представшей перед глазами. Вода удивительно чистая, но Лиса не тешит себя надеждой, что так будет и дальше. По словам прошлых исследователей, та часть нижнего океана, куда они смогли опуститься, была мутная, зеленоватая в свету искусственных фонарей, были даже участки, где некоторые растения избыточно вырабатывали защитную слизь, и та плыла по просторам океана. Ее тоже следует собрать на изучение, на памяти Лисы, с подобным они не сталкивались. Все это затянуто и тяжело. Она упрекает себя за эти мысли, но не думать не может, для ее обычной активности это трудно. Конечно, Лиса наслаждается происходящим. Есть что-то захватывающее дух в необходимости быть максимально осторожной, ставить на кон чуть больше, чем следует. И бороться до конца. Это причина, по которой Лалиса не играет в карты и прочие азартные игры — тем, кто быстро загорается и так же активно продолжает это противопоказано. Она наклоняется чуть вперед, упершись ладонями в сдвинутые колени. Дженни хорошо справляется с управлением. Она искусно и будто намеренно ведет подлодку так, что все самое интересное легко рассмотреть. Пещера, плотно окружавшая их раньше, раздвигается, ее стены расступаются, пуская исследователей все дальше и глубже. Флора и фауна на этом отрезке пути значительно сокращается, и, стоит показаться темному проходу в океан, Лиса откидывается на спинку стула, взволнованно. Момент еще более значимый, но не такой сложный. Она предугадывает это раньше, чем слышит звук шагов. Намджун предсказуемо спешит к рулевому отсеку, чтобы не пропустить спуск, и он довольно громкий. Если побыть сентиментальной, смотреть на важные моменты всем вместе — традиция, но если откинуть эмоции, Намджун, вероятно, хочет проконтролировать происходящее, и хотя на практике это трудноосуществимо, присутствие рядом с рулевой дает толику этого ощущения. Лиса понимает эти чувства. Каждый, чьи жизнь и здоровье хоть раз зависели от кого-то другого, понимает. Они входят в темноту — плавно, почти неощутимо, и Лиса теряется, не понимая, как Дженни видит что-то в мутной воде, окружившей их. Она как никогда хорошо чувствует себя в пространстве — Намджун замер у дверного проема, дверь открыта, он оперся о косяк, Дженни тревожно и сосредоточенно цепляется пальцами на пульт управления, Лиса вытягивается, как струна, до боли. Подлодка проходит задней суженной частью свободно, и они, наконец, оказываются здесь. — Господи, — шепчет Лиса, почти беззвучно шевеля губами. — Его нет, — отвечает Намджун на автомате. Дженни одобрительно кивает со своего места: — Если он и был где-то, сейчас мы там, где нет ни Бога, ни дьявола. Только вода. Лисе нравится это сравнение. — Который час? — говорит она, оборачиваясь к Намджуну. Тот оттягивает рукав и разочарованно вздыхает: — Часы где-то оставил. — В отсеке, — хмыкает Лиса. Неудивительно. Ей уже доводилось работать с Намджуном, и тот, несмотря на высокую квалификацию и опыт, умудрялся забывать вещи везде подряд, теряя их, но вскоре обнаруживая там, где их не должно было быть. Даже его повышенная аккуратность не спасала от подобных глупостей. — Забери, — бросает Дженни. — Если они валяются на полу, кто-то может разбить их. Это весомый аргумент, потому что не заметить небольшие часы, когда идешь с оборудованием или в нем, легко, и Намджун знает это. Но не уходит, наблюдая. — Паркуемся, проверяем оборудование и состояние лодки и пробный выход? — между делом спрашивает это. Дженни хмыкает. — Задираешь планку с пробным выходом, не успеем, даже если постараемся. Завтра — может, но я бы не торопилась. Кто знает, какие твари здесь обитают. Не тебе ж выходить. Это пугает и захватывает одновременно — выходить в новое место, но сейчас Лалиса вынуждена согласиться, это не просто новое место, они буквально первые люди здесь, и если их появление не привлечет каких-нибудь рыб и водоплавающих, она искренне удивится. К тому же здесь, наверняка, есть акулы. Водные костюмы у них хорошие, шланг, удерживающий человека у подложки, порваться не может никак, да и перекусить его даже акуле с хорошими челюстями будет сложно, но вот откусить какую-нибудь конечность — запросто, костюмы не из железа сделаны. С другой стороны, в большинстве своем, при выходе в малознакомую местность, исследователи берут оружие, но вопрос в том, действенно ли оно окажется на местных обитателях. Есть и вариант, при котором нижний океан ничем не отличается от верхнего, но о нем Лиса старается не думать — представить себе что-то настолько скучное сложно. Были времена, когда верхний океан был мало и почти не изучен, а сейчас они так глубоко, и это заставляет Лалису гордиться всеми, кто когда-либо принимал участие в исследованиях. Она не слышит, как Намджун скрывается в коридорах, поглощенная мыслями, и как Дженни пару раз тихо зовет ее. — Лалиса, обрати на меня внимание! Ее голос звучит немного грубее, и Лиса дергается. — Да? Дженни резковато вздыхает, восстанавливая душевное равновесие, и Лиса сочувственно вторит ей. Иногда мысли заводят ее далеко. — Намджун сделает завтра самый короткий из возможных тросов. Выйдешь в воду, посмотрим, как будешь чувствовать себя, и сразу обратно, не хочу подвергать тебя опасности. Хорошо? Лиса поджимает губы. Опасения понятны, но хочется больше. — Хорошо, — сдается она. — Может, сразу собрать слизь? — Если течением принесет, — удивительно быстро соглашается Дженни. — Никаких лишних вылазок и трос удлинять не будем. — Категорично. Дженни хмыкает и взмахивает рукой в воздухе, будто бокалом, на мгновение, оторываясь от панели управления: — Твоя безопасность. — Швартуемся, — начинает, было, Лиса, но Дженни перебивает. — Тихо! В рулевой повисает неприятная давящая тишина. За стеклами плохо видно. Дженни судорожно переключает режимы, координируя работу всей подлодки, и они начинают замедляться. — Ничерта не вижу, — шепчет Дженни. — Мы в какой-то оболочке слизи и пыли с момента, как заплыли сюда. Мы как будто инородное тело, которое океан не может понять и решается, атаковать ли. Лалиса кивает, заворожено. — Впереди рифы. Не знаю, как близко, но плыть боюсь, пока эта дрянь не рассосется. Незаселенные, думаю, но если я неправа — это огромный объект для исследований, дальше не сдвинемся, — продолжает Дженни, сосредоточенно вглядываясь вглубь. Лиса не видит ничего из того, на что она смотрит, поэтому предпочитает наблюдать за самой Дженни. Ее выражение лица медленно, но значимо меняется, и то, как спокойное выражение за секунды превращается в тревожное, а тревожное приобретает толику заинтересованности, смешанную с откровенным страхом, восхищает Лалису. — Джун далеко? — шепчет Дженни неслышимо, и Лиса оборачивается. Никого. — Далеко, — в тон Дженни отвечает она. — Зачем он? — Я сейчас уберу фонари процентов до тридцати, будет темно и неожиданно. Не хочу пугать его, но ничего не вижу. — Вырубай, — предлагает Лиса. — Он переживет. Дженни, на удивление, слушается. Фонари резко теряют значимую часть своей яркости, внутреннее освещение подлодки становится основным и режущим глаза. Непривычно. Внезапно Лиса понимает, на что смотрела Дженни. Неподалеку от них, метрах в трехсот — пятисот вырисовывается нечто, что поначалу можно принять за песчаные дюны, но Лалиса быстро догадывается, что это рифы, про которых шла речь совсем недавно. — Пустые. Дженни шепчет почти разочарованно, но продолжает бодрее и уже в голос: — Там и швартанемся, прогуляешься по дну. Есть одна вещь, неизменно вызывающая тревогу у Лисы — темные обрывы, в которых ничего не видно. Право, в них может скрываться что угодно, особенно здесь, и предложение выйти на устойчивую и относительно ровную землю Лалиса принимает с благодарностью. — Что стоим? — в голосе Намджуна сквозит напряжение, и Лиса вздрагивает всем телом. Почему-то она не услышала ее приход. — Наслаждаемся, — бормочет Дженни в ответ. — Рифы видишь? Лиса не знает, кивает ли Намджун, но, вероятно, да, потому как ничего не говорит. Дженни тоже воспринимает это как положительную реплику. — Швартуемся там, — поясняет она, и Намджун что-то многозначительно мычит, выдавая свою позицию. Он говорит: — Как знаешь. Но явно сомневается в этом. Дженни тоже слышит. — Продолжай, раз начал, — тяжело вздыхает она, вновь погружаясь в работу с панелью управления. — Что тут с течениями? — спрашивает Джун, и Лиса согласно кивает. Хороший вопрос, по делу. Дженни отвечает, не отрываясь: — Информации, естественно, никакой, но я надеюсь, что рифы прикроют нас. Намджун смеется: — Главное, чтобы нас в них не снесло. И хотя это шутка, все они осознают реальную опасность. Подлодка вряд ли существенно пострадает от обычного удара о поверхность, но течения бывают сильными. Кто знает, с какой силой их откинет к рифу. Они продолжают стоять на месте, и до тех пор, пока Дженни не вздыхает расслабленно, возвращая подлодку в активный режим, никто не произносит ни слова. Туман, создававший плотную оболочку, понемногу начинает рассеиваться, океан будто принимает их к себе, и голые рифы, все яснее и яснее проступающие перед стеклом, не выглядят пугающе. Лиса неосознанно думает о них, как о доме, дожидающихся ученых уже давно. Швартовка часто похожа на возвращение к истокам. Они трогаются с места. — Это кратер? — Намджун делает пару больших шагов вперед. — Риф с того края закруглен, видите? Он прав. Левый край рифа не просто обрывается, уходя в землю, как это бывает обычно, а будто скругляется, образуя продолжение. Заявление о кратере, безусловно, преувеличение, но форма рифа и правда может оказаться круговой, и так даже лучше. Если оставить подлодку внутри, вероятность быть задетыми течениями снижается, потому что рифы защитят от них, как от ветра. — Нет, — Дженни отмахивается. — Было бы замечательно, но не думаю. — Она хрустит пальцами, прежде чем вернуться к управлению. Лалиса молчит, волнуясь. Медленно и постепенно продвигаясь, совсем по чуть-чуть, они, все же, делают значимый шаг вперед. — Слева, пересечем риф сверху, — предлагает Намджун, не дожидаясь вопроса, и Лиса чувствует, как он невзначай оперся о стул. Замеченный участок открывает лишь немного места, залитого темнотой. Та наполнила форму рифа изнутри собой, лишая возможности увидеть больше, и сердце Лисы бьется сильнее обычного, когда они приближаются. Постепенно Дженни повышает яркость фонарей, вместе с тем, как они оказываются совсем рядом, и открывающаяся картина на секунду заставляет поверить в слова Намджуна. Все же, это не так. Голые рифы образуют, кажется, неровный не то круг, не то овал, и Лалиса поначалу испытывает сильное накатывающее волнами разочарование. Растений на склонах рифа нет совсем, рыб не видно, хоть сам и выглядит эффектно — множество коридоров и тоннелей, испещренные ими массивы. Медленно всплывая над рифами и затем, проплывая вперед, они прорубают в темноте дорогу усиливающимися лучами света фонарей. Лиса успевает заметить на дне что-то похожее на большого ската, но утверждать сложно, потому что тот слишком быстро двигается по склону все дальше от них. Безмолвно общаясь с подошедшим Намджуном, Дженни полуоборачивается, взмахивает рукой в неясную Лисе сторону, и Джун кивает. Хорошо, что они понимают друг друга. Подлодка стремиться к рифу, и Лиса успевает оценить масштабы массивов. Да, времени у нее предостаточно. Больше, чем нужно, если честно, потому что ощутить себя маленькой букашкой в огромном мире она успевает за первую минуту, что уходит на пересечения внутренней полости кругового рифа. Потом идут еще шесть-семь таких же молчаливых минут, пока они, наконец, не достигают нужной стороны. Там Дженни разворачивает корабль так, чтобы из рулевой лучше просматривалось поле, окруженное рифами. Заканчивая с программированием автопилота, который проследит за тем, чтобы корабль оставался на месте, пока они будут спать, Дженни привстает, излишне драматично всплескивая руками. Она оборачивается к молчащим коллегам, и в глазах ее светится искренняя радость. — Ну, — говорит она, — первый шаг сделан! Выпьем чаю за это? Намджун низко смеется, и Лиса тоже возбужденно хихикает. Выпить чаю — что-то вроде их идиомы, эквивалентной предложению поднять бокалы с вином за успех чего-либо, и Дженни предложила это вовремя, поскольку все понимают, как важен этот их маленький шаг. На самом деле, они и вправду идут в гостиную, чтобы выпить чаю, после того, как Намджун выключает основные источники света в рулевой. Лиса бредет по коридорам. Те короткие и немного узковатые, с тяжелым для глаз синевато-белым светом, но такие родные и привычные. Ей нравится слушать тишину, знать, что где-то совсем рядом Намджун беззвучно работоспособность систем, Дженни моет оставшиеся чашки. Есть что-то очаровательное в звукоизолированности стен, способных оставить в полном одиночестве в таком маленьком замкнутом пространстве. Это, конечно, фальшивка — через какое-то время Дженни вернется в спальный отсек, заберет с собой покинутость и отстраненность, может, наполнит комнату звуками, если кто-то из них захочет поговорить. Но когда Лиса заходит в комнату, там пусто и нет света. В поисках наощуп, она чувствует себя слепой и упускающей что-то важное, будто это что-то прямо под рукой, но находится там только выключатель. Только сейчас Лалиса перешагивает порог, закрывает за собой тяжелую дверь, следя за тем, чтобы та не ударила ее в спину, и шагает к одной из двух одинаковых кроватей, заправленных белым. В синеватом свете белье тоже отдает им, но не сильно, не позволяя глазам обмануться. Еще в комнате зеркало — небольшое квадратное, висящее на стене так, чтобы кровати не отражались в нем, — непонятно зачем. Дженни как-то пошутила о том, что оно потребуется Лисе с утра, чтобы привести челку в божеский вид. Лиса снимает темно-синюю униформу. Обычно это штаны, кофта и удобные ботинки, но еще есть футболки, которые редко носят — на подлодках прохладно. Она раздевается не стесняясь. Намджун никогда не входит к ним, не постучавшись и не получив разрешения, а Дженни видела ее бесчисленное множество раз. Пижама почти сливается с белыми простынями, и Лиса фыркает, когда раскрывает футболку, чтобы надеть. Обычно под одеялом не холодно даже ночами (по какой-то странной причине Лиса периодически забывает, что температуры под водой ощущаются по-другому), но все же, не помещало бы ввести в ночную одежду штаны помимо шорт. Что, если кто-то замерзнет? Как-то Лисе довелось побывать в какой-то холодной стране в зимнее время года, и воспоминания с того времени все еще пробирают ее до костей. Морозное раннее утро, когда просыпаешься от холода, но надеть больше нечего, потому что вся ночная одежда уже на тебе. За окном снег, большие сугробы, темнота и тишина. Последняя немного пугает. Даже машин нет, но Лисе думается, что если открыть окно в такое время, можно услышать скрип снега под чьими-то широкими сапогами. Те три дня командировки были первым знакомством Лалисы со снегом, и она даже рада, что больше они не встречались. Право, немыслимо жить в таких условиях. Эти мысли всплывают в ее голове и тут же уносятся прочь, не задерживаясь даже ненадолго, сливаясь в одну вязкую массу. Шаркая босыми ногами по прохладному полу к шкафу, Лиса проходит рядом с зеркалом, и отражение в нем странное, будто то и не она сама. Поэтому Лалиса не задерживается у него. В шкафу, непонятно зачем, три вешалки, и одну из них она забирает под кофту. Другая принадлежит Дженни. Лиса возвращается к кровати. Около стоят тапочки, но Лалиса почему-то игнорирует их и садится на кровать, оставляя ноги на полу. Под потолком горит свет, и Лиса оставляет его для Дженни. Только спустя минуту неподвижного молчания она забирается под одеяло, поворачиваясь спиной к двери, но потом решает не геройствовать, и переворачивается обратно. Даже ученые верят в монстров под кроватью. Дверь скрипит, и Лиса тут же открывает глаза. Это Дженни. Она приветственно кивает, и Лиса вяло шевелится в ответ. — Все в порядке? — спрашивает Дженни невзначай, когда стягивает кофту. Выходит немного невнятно и приглушенно, но Лалиса без проблем разбирает слова. Дженни периодически спрашивает одно и тоже. Она бурчит что-то утвердительное. Дженни поворачивается к ней, уже в футболке, с выражением явного сомнения на лице. — Нет. Ты знаешь, что я имею ввиду. Лиса прислушивается к ощущением в теле. Но оно тоже не подсказывает ничего, а может, Лиса просто не хочет слушать. — В порядке. — На всякий случай отвечает она. Дженни продолжает говорить загадками. — Ты можешь сказать, если что-то будет не так. Она выключает свет. — Завтра будет новый день, нам всем нужно быть готовыми, — напоминает Дженни. — Легко не будет. Лиса вздыхает, громко, выразительно. — Знаю. Мы так и хотели. Дженни высоко и приятно смеется. Кровать под ней не скрипит, когда она забирается на свою, но Лиса почему-то уверена, что делает она это именно сейчас. — Мне нравятся твои мысли, — Дженни, должно быть, улыбается и укутывается одеялом. — Хочется верить, что мы и правда готовы. Ком скручивается у Лисы в горле. — Ну, — выдыхает она с трудом, через тихую боль, и сглатывает. — Что бы то ни было, мы справимся. Да.