***
Сандер поставил себе скриншот сообщения с «и я тебя тоже» на обои. Он очень трепетно ждал ответа, чувствуя, как подрагивают пальцы и как другая рука тянется к пачке сигарет. В последний месяц, общаясь с Бэмби, он и вовсе практически не курил, потому что на это не хотелось тратить своё время. Вот, как легко бросить курить – нужно лишь влюбиться. Чувство приятно тёплой, домашней любви, которая родилась в нём к человеку, которого он только слышал, греет всю его жизнь, вдохновляя и заставляя заниматься творчеством и работой. Зигги Дризен – Сандер Стардаст, называйте, как хотите, должен был быть во всём обязан своему маленькому Бэмби. Конечно, художник не был худшим из людей. Он любил свою маму, он любил Нор, он исправно делал домашнее задание, творил и пытался не закончиться во всех своих ментальных сбоях. Он всегда был склонен к меланхолии, к сильной моральной усталости и желанию быть одному, но это не переступало грань, как ему казалось. Сандеру вообще часто что-то кажется, и очень часто он ошибается, потому что его мозг очень сильно отличается от мозга всех, кто его когда-либо окружал. Иногда, пообщавшись с каким-то парнем или девушкой на какой-нибудь из тусовок, на которые он пришёл чёрт знает для чего, ему говорили одно и то же слово – странный. Странный в одежде, странный во мнении, странный в мировоззрении, странный в искусстве, странный в музыкальном вкусе – странный. Это слово отпечаталось у него где-то на подкорке ещё лет с пятнадцати, когда его так назвала мама. Она делала это точно не из негативных побуждений или желания обидеть, она просто сказала, что её сын – странный, потому что ест несочетающиеся вещи и называет это очень вкусным. И вот, уже практически пять лет, художник пытается понять смысл слова «странный» и соединить его с «индивидуальностью». Дризену всегда нравилось делать так, как никто и никогда до него не делал, выглядеть так, как никто не выглядел и выделяться. Со временем это слово стало его фишкой, даже комплиментом. Если он странный – значит он один такой. Ему хотелось в это верить. И сейчас ему стало непонятно от того, что он не знает – понравится ли ему, если Бэмби назовёт его странным. Белые волосы, шрам у брови, проколотый язык и в скором времени проколотая бровь, татуировка на щиколотке, совсем маленькая, в виде молнии Боуи и о которой Стардаст сам иногда забывает. Он даже обои себе в комнате сам разрисовывал. Будет ли от Бэмби слово «странный» ещё более приятным? Словно да, детка, я странный, один такой в своём роде, только для тебя? Зигги не терял надежды. Они ещё четыре дня общались так, как ни в чём не бывало. Скорее всего, они оба просто боялись сделать лишнего, сказать не то, потому что оба чувствуют слишком много и обоим страшно, так как они впервые чувствуют что-то серьёзное. Но Сандер не был бы Сандером, если бы в один момент не выпалил всё, что на душе во время одного из телефонных разговоров, вообще не в тему, когда они обсуждали последнюю экранизацию «Оно» и говорили о Ричи и Эдди. — И когда он приехал туда, чтобы это сердечко с буквами выцапарать почётче, я был готов захлебнуться слезами, честное слово, Зигги, и- — Слушай, Бэмби, ты же помнишь, что я тебя люблю? Просто после того, как я признался, ты и я совсем об этом не говорили, и я боюсь, что ты подумаешь, что я несерьёзно, поэтому я тебе напоминаю, что я тебя люблю. На губах кареглазого появляется широкая улыбка и он издаёт глупый смешок, помолчав несколько секунд. Для Стардаста они тянутся вечно. Бэмби же выдыхает, расслабляясь и осознавая, что это не сон. — Помню, дурак. Я тебя тоже люблю. Стардаст забыл, как дышать. Его голос слишком приятно произносит эту фразу, высокий, немного хрипловатый, такой красивый, и Сандер клянётся – ему хочется слышать это из его уст каждый божий день.***
Их общение стало ещё более близким, и Робби светился ярче солнца. И Можо, и Аарон, и все девчонки уже давно поняли – у него кто-то появился, у него всё хорошо, и он счастлив. Только выпытывать что-либо у него или у Йенса, который точно в курсе, было бессмысленной затеей – не расколются, отшутятся и убегут есть свою картошку фри, оставив одни догадки от неоднозначного юмора и фраз. Йенс всё заставлял предложить увидеться, а Робби не предлагал лишь потому, что на него, как на лучшего студента в академии (кудрявый сам так решил, на самом деле, за это просто давали неплохие деньги, а Зигги как раз уволился с работы) возложили недельные мероприятия, где они что-то там вещают. Неважно, что, но Стардаст сказал, что он будет в каком-то ненавистном им костюме – в брюках и рубашке, возможно с пиджаком и запонками – ну, вот эти все взрослые и деловые вещи, и Робби уверен, что вкупе с его горячим голосом он просто закончится, если представит себе такое, поэтому блокирует эту сексуальную фантазию до ближайшего того самого с Зигги, а он будет только в субботу вечером. Без его голоса рядом ничего не хотелось делать всё равно. Сегодня пятница, последний день, и у Стардаста что-то там самое серьёзное за всю неделю. Он будет вещать где-то, где будет много влиятельных лиц не только от его академии искусств или других художественных высших заведений, но и просто влиятельные в этой сфере люди, и ему нужно привлечь к себе внимание. С ним будет его подруга – Нор, и им обоим важно выглядеть дорого, богато и очень умно. Может, как он выразился, и не придётся книжки разбирать, а только картинки рисовать. Робби позабавила эта фраза. Стардаст в целом говорил очень красиво, было слышно, что он начитанный и умный, хотя он постоянно говорил обратное. За каждое плохое сказанное о себе слово Бэмби хотел дать ему подзатыльник. Ему никогда не доводилось встречать настолько талантливых и особенных людей. Улыбка невольно рисуется на губах, когда ему в голову лезут воспоминания о том, какие рисунки ему отправлял Стардаст, с оленёнком Бэмби, с Боуи и неким кудрявым парнем, который, наверняка в голове представляется так Стардасту. Там нет чётких черт лица или фигуры – лишь кудри и карие глаза. Отдельно, сбоку, прорисована его рука с какой-то из фотографий, которую Робби ему отправлял. И чувствовать, что ты – вдохновение для столь талантливого художника – неповторимое ощущение. У Айзерманса сегодня отменилось несколько уроков по причине того, что учителя поехали с младшими классами куда-то там – он, честно, совсем перестал интересоваться тем, от чего не зависит его успеваемость или что нельзя рассказать Стардасту, потому что это недостаточно захватывающе, или совсем не обсудить с Йенсом по той же причине – и они со Стоффелсом вновь пойдут кушать в любимое место. Сегодня ему даже хочется попробовать что-то новое. Возможно, он возьмёт тот куриный бургер с беконом, который сто лет, как хочет попробовать, но не рискует, боясь, что не понравится. Зигги точно бы рискнул. От очередной мысли о парне Робби лыбится. Йенс закатывает глаза. — Вот что в этом Стардасте такого, что ты вот такой мечтательный и счастливый едешь со мной в кафе после двух уроков математики, стоя в автобусе, не имея даже намёка на вскоре свободное у окна места, Робби? Я тебя никогда таким не видел. — Всё бывает в первый раз, Йенс, привыкай. Йенс приподнимает брови, поправляя волосы и посильнее обхватывая поручень свободной рукой. Робби же лишь подмигивает, не давая ничего сказать, и лезет за звонящим телефоном в карман. — И завидуй молча. Ему звонила мама. Он с улыбкой ответил, узнал, как у мамы дела, и запомнил её просьбу о том, что ему нужно будет съездить в один торговый центр за какими-то там штуками для её работы и её хобби. Ему не сложно, он любит кататься на автобусах, особенно с музыкой в наушниках и у окошка, пусть это и немного далековато. Они с Йенсом вышли из автобуса как раз тогда, когда Айзерманс закончил разговаривать по телефону. — Я не завидую, Робби! — Тебя же этот твой Лукас всё ещё игнорирует? – кудрявый играет бровями, смотря на Йенса. Тот лишь вздыхает и смотрит в сторону. — Мне кажется, я его отпугиваю своими сообщениями. — А мне кажется, ты просто пишешь что-то не то. Дай посмотреть, как сядем за наш столик. Они прошли в кафе, усевшись на любимое место – сегодня Робби на диванчиках – дружелюбно улыбнулся официанту, и в целом излучал счастье и полную уверенность в себе. Всё же правду говорят – когда человек любит и его любят в ответ, он расцветает, словно цветок, благоухая и привлекая к себе внимание. Робби уже неделю был ещё более обаятельным и очаровательным, чем был до этого, сводя с ума всех девочек и мальчиков, что давно положили глаз и молча сидят в сторонке. Ну, теперь поздно – у него есть второкурсник-боуиман, и никто ему больше не сдался. Йенс впервые за год, после расставания со своей девушкой, заинтересовался кем-то. То, что это был парень, удивляло Робби. Неужто это его влияние? Эта мысль забавит, но Стоффелс всегда говорил, что бисексуален и не скрывал этого. Круто, что ему было легко себя принять, Айзерманс по-настоящему гордится им. Взяв его телефон в руки, пролистнув совсем небольшой диалог, Робби покачал головой. — Йенс, у меня чувство, что это ты тут девственник, а не я. — Робби! — Либо у меня слишком опытный парень и я, как и Лукас, уже выросли из подобных подкатов. Ты же знаешь, что у вас общие интересы в музыке, почему ты не начал с них? Или с банального «привет»? Или хотя бы с более завлекающих подкатов? Стардаст даже в худшие дни такого не писал. — Ну, Яне нравилось, я и… — Сколько вам тогда было? По тринадцать? Стоффелс лишь вздыхает и крутит в руках телефон. — Ну уж не думал, что ты будешь меня учить, Роб. — Я тоже, честно говоря, – парень смеётся, стуча пальцами по столу, – Йенс, тебе не нужны эти дурацкие подкаты, завлекающие тексты или что-то подобное. Всё, что тебе нужно – это быть собой, это всегда привлекает больше всего. Да и… не знаю, как ты можешь не понравиться. Тебе нужно просто показать, что ты вот такой, какой сидишь сейчас рядом со мной, и, я уверен, он уже к тебе не равнодушен. — Какой же ты льстец, Робби Айзерманс… — У меня был прекрасный учитель. Они смеются и делают заказ у только что вновь подошедшего официанта.***
Друзья очень приятно посидели. Бургер всё-таки оказался очень вкусным, и Айзерманс даже уговорил Йенса попробовать его в следующий раз. Сейчас Йенсу нужно было к маме, а Робби – в магазин, так что они разошлись в прекрасном настроении и, как обычно, безумной благодарности друг к другу. Они были друг для друга самыми близкими друзьями, которые всегда поддерживали, помогали и мирились, что бы не случилось. Раньше, когда Йенс не осознавал того, что некоторые его шутки могут быть обидными, часто задевал Робби на больную тему ориентации. Потом, когда в одну из ночей, когда Робби хватало бутылки пива, чтобы полностью опьянеть и расплакаться у него в руках, выговорив всё, что на душе, он осознавал, что не прав, и не делал так больше. Их дружба пережила многое – они знакомы практически с самого начала их сознательного возраста – случалось даже так, что они полгода не общались. Но все обиды уходили после разговора, в котором всё разъяснялось. Они не знают, будет ли рядом Можо или Аарон, но друг в друге они уверены на сто процентов. Поэтому и делятся личным, даже тем, чего сами боятся, потому что знают – никто не осудит, лишь дадут правильный совет, вкусно накормят и крепко обнимут. Робби счастлив, что познал чувство настоящей дружбы, а теперь уже близок к чувству настоящей, первой и в мечтах единственной любви. Сейчас играет Queen – Somebody to love – та песня, что ассоциируется со Стардастом. Улыбка вновь появляется на губах, а сообщение от него, что пришло так неожиданно, заставляет как можно скорее зайти в мессенджер.Стардаст, 17.54 Пожелай мне удачи, котёнок, сейчас очень важная херня через шесть минут. Я волнуюсь
Кудрявый тихо смеётся, покачивая головой, и набирает ответ. Бэмби, 17.54 Ты у меня самый-самый лучший. Всё будет хорошо, Зигги. Удачи Недолго думая, словно боясь – если задумается – не сделает, вдогонку он набирает ещё одно сообщение. Бэмби, 17.55 И я тебя очень люблю Получив в ответ «Я тебя тоже» и очень много сердечек, он умиротворённо смотрит в окно. Так спокойно ему не было уже очень-очень давно. Он смеётся собственным мыслям, и набирает ещё одно сообщение спустя некоторое время. Он сделает намёк на всё, чего хочет. Через три остановки ему выходить. Бэмби, 18.02 И ты наверняка сейчас охуеть, какой горячий в костюме. Хочу тебя увидеть.***
Бэмби, конечно, осознавал, что в пятницу вечером в торговом центре будет много людей, но чтобы настолько – это странно. Очень много дяденек и тётенек, а также совсем молодых, отчасти даже эпатажных людей. Они все были интересно одеты, с маленькими блокнотами и карандашами в руках. Мысли возвращались к Стардасту, и это вновь заставляло улыбаться. Он сделал музыку в наушниках чуть погромче и направился к лифту, чтобы побыстрее добраться до нужного магазина, всё купить и отправиться домой. Он провёл в нужном для мамы магазине около сорока минут, ища штуки из маминого списка. Вещи все достаточно маленькие, но их слишком много и разбросаны они были по периметру всего магазина, из-за этого получилось долго. Робби был рад, что ему не придётся ехать на автобусе с огромными пакетами, всё даже уместилось в его рюкзак. Даже хватит места для новой книжки – он наконец-то дочитал всё, что накопилось на полке, и пришло время новой литературы. Больше всего ему хотелось что-то из Стивена Кинга и немного Хокинга. Бэмби мог провести сутки в книжном магазине, изучая каждую, даже самую неинтересную для него книгу и пытаясь найти в ней что-то стоящее. Он обожал литературу и всё, что с ней связано, читал очень много и часто, но из-за Стардаста стал это делать чуть меньше. Он не жалуется, потому что Зигги интереснее любой книги – он не верит, что сказал так, и скажи ему об этом пару месяцев назад – покрутил бы пальцем у виска, но любовь к чтению никуда не ушла и не собирается. Проведя ещё около получаса в магазине, взяв себе две книги на первое время, он направился к кассе и впервые за долгое время снял наушники. С первого этажа был слышен звук проходящего мероприятия – разобрать что-либо было сложно, но всё-таки резко заигравшая Space Oddity подогрела интерес. Робби, оплатив книги, аккуратно и удобно разложив всё в рюкзаке, направился на первый этаж. В этот раз не лифтом, а эскалаторами – так забавнее. Он думал о каких-то очевидных вещах под неочевидным углом всегда, когда чувствовал себя странно. Словно вот-вот что-то произойдёт – что-то, что перевернёт сознание. Из-за этого становится интересно, почему два плюс два – это именно четыре, почему рёбра названы именно рёбрами, кто вообще придумал концепт самой по себе двигающейся лестницы. Он медленно, на чуть дрожащих коленках, шёл к той сцене, на которой всё действо и происходило, и даже снял наушники, встав поодаль . Он чуть потёр глаза и постарался вслушаться в происходящее. — …и студент художественной академии – Сандер Дризен! Робби облизывает губы, беззвучно повторяя – Сандер Дризен. Красивое имя. Он отвлекается на рядом проходящую молодую пару с собакой, совсем маленькой корги, резко слыша его голос. Его голос, говорящий «здравствуйте», дальше описывающий его студенческую жизнь. Голос его Зигги, который он никогда и ни с чем бы не перепутал. Ему страшно поднять взгляд – он пялится в пол – «это не должно было быть так, Господи, я просто приехал за тем, что нужно было маме, а в итоге закончусь прямо здесь от красоты своего парня» – Бэмби поднимает взгляд, видя беловолосого парня в такой же белой рубашке – пиджак снял, видимо, из-за жары, он лежит на стуле сзади – на его рукавах чёртовы запонки, как Робби себе и представлял. Он приоткрывает рот и забывает, как дышать. Иронично, что он захотел увидеть его и жизнь исполнила это желание. Он чертовски красивый, просто неповторимый – смуглый, высокий, как и описывал – шрам у брови, зелёные глаза, которые видно даже издалека, пухлые губы, длинные пальцы, крепкие бёдра, обтянутые тканью брюк… Как он сейчас рад, что у него стопроцентное зрение. Робби не вслушивается в то, что он говорит – он лишь вслушивается в любимый, возбуждающий, уже такой родной тембр, наблюдает за тем, как он размеренно, словно не волнуясь вообще, дышит, как он улыбается своими белыми зубами и отшучивается, что все вокруг смеются, как уверенно стоит перед публикой, нахваливая самого себя, академию и стоящую рядом девушку – видимо, это Нор, и она тоже чертовски красивая, но Стардаст ему намного интереснее. Сандер – это имя набатом бьётся в голове, образ, который теперь идеально сложен в его голове и отпечатан на подкорке мозга, рисуется на всех тех непотребствах, какими они занимались, и от этого коленки немного подрагивают. Стардаст… Сандер слишком сосредоточен на своей речи, чтобы чётко разглядывать толпу. Он договорит – и Робби поедет домой, написав что-то интригующее и ожидая звонка. Смотря на парня, он чувствует себя, как в фильме, в котором показывают, как главный герой влюбляется в самого крутого ученика или студента – только сопливой песни на фоне не хватает. Сейчас, увидев этого мужчину-мечту, ему хочется лишь одного – сделать ему охуеть, как хорошо сегодня. И наконец-то получить приглашение на свидание, раз уж один из них незапланированно раскрылся. Он влюбился ещё сильнее. Робби видит, как несколько мужчин уже хотят поговорить с ним и Нор после выступления. Счастливо улыбается – он уверен, его возьмут на работу, потому что такого профессионала во всём невозможно не взять на неё. Правда, просто так его уже забрал Робби. И отдавать не собирается.***
Всю дорогу до дома Робби сидел с закрытыми глазами, рисуя себе образ Сандера. Сандер – до чего же приятное имя. Он улыбается, еще более мечтательно, чем когда-либо до этого. Этот парень чертовски красивый. Слишком красивый, чтобы быть реальным, если честно. Айзерманс старается гнать из головы все собственные комплексы по поводу своей внешности – Стардаст не из тех, кто цепляется только за неё. Он смотрит в окно, ожидая какого-то сообщения от Зигги. Так странно теперь знать его имя – но он думает, что их прозвища не уйдут из их жизни, навсегда оставшись в ней. Уже почти доехав, Бэмби получает сообщение.Стардаст, 21.07 Угадай, кого хотят взять на крутую работу и кто круто выступил перед всеми?
Робби ухмыляется. Да, видел он и выступление, и как на работу зазывали чуть-чуть видел, и как хорошо выглядел тоже видел. Робби пару минут не отвечает, получая озадаченный смайлик, а после ухмыляется и хочет заставить немного понервничать. Увидев его и поняв, насколько он не врал о себе по телефону, ему хочется дразниться. Плюс ко всему, ему явно это нравится. Бэмби, 21.11 Наверняка тебя, Стардаст. Позвони мне сразу, как будешь дома, без лишних вопросов. Жду. Он окончательно понял и принял правила игры длиною в месяц. Теперь пора их нарушать и вносить свои. Ему должно понравиться.***
Сказать, что Сандер удивился подобному сообщению и тому, что дальше ответов не следовало – это ничего не сказать. Он даже заволновался – может, он сделал что-то не так? Уже успел надоесть? Раздражает? Не нравится больше? Он даже заказал такси, чтобы как можно скорее оказаться дома. Нор заволновалась вместе с Сандером и просила держать себя в курсе событий. Дризен пытался отшучиваться, что совсем и не волнуется, только внутри бушевало чёрт знает что. Даже привычное заламывание пальцев ни капли не помогало. Это была самая долгая дорога в его жизни. Ещё чёртовы брюки и рубашка, в которых было не очень удобно, потому что он просто не привык к такой одежде, практически разряженный телефон, из-за этого лишённый возможности послушать музыку, и водитель, как на зло собирающий все светофоры. Если в итоге это не что-то серьёзное – Зигги себя убьёт. Оказавшись дома спустя двадцать минут от того, как он сел в такси – в 21.43, сразу же, зайдя домой, даже не разувшись, он нажал на кнопку вызова. Бэмби подошёл сразу, и от этого стало немного спокойнее. — Привет, малыш. Что случилось? — У тебя сегодня был красивый костюм. Запонки на рубашке тоже были очень красивыми… я не то, чтобы успел очень чётко разглядеть, но на тебе всё выглядит красиво, Сандер. Зигги сглатывает, облокотившись на стенку позади себя, рядом со своей комнатой, и свободной рукой зарывается в свои волосы. — Откуда ты знаешь, детка? Бэмби по ту сторону мило хихикает, сразу ломая всю мистичность ситуации. — Казалось бы – встретить одного, самого нужного человека из тысяч в одном большом городе – невозможно. Но вот, я приехал в магазин, чтобы купить то, что сказала мама, спускаюсь и слышу свой лучший голос Бельгии. Стою, как вкопанный, пялюсь, и не понимаю, откуда ты вообще такой красивый взялся? Честное слово, Зигги, я таких красивых… никогда не видел. Стардаст вздыхает, не зная, как реагировать и что отвечать. Он кусает губу, теперь теребя край пиджака, сразу снимая его и кладя его на тумбу. Потом повесит. — Почему я тебя не увидел? — Был слишком увлечён своей речью. И это нормально, ты ведь работал… и выглядел таким красивым и сосредоточенным. Мне кажется, ты такой обаятельный, что сражаешь всех. Дризен лишь смеётся. У него с сердца словно падает какой-то камень, груз, который пугал – что скажет Бэмби по поводу его внешности. И сейчас, узнав, что его посчитали красивым, ему не терпится увидеть своего оленёнка и засыпать комплиментами в ответ. — И кстати, Сандер, – Бэмби закусывает губу, – у тебя красивая фамилия. Как думаешь, она хорошо будет смотреться рядом с моим именем? Зигги задерживает дыхание. — А как тебя зовут? Несколько секунд молчания тянутся бесконечно. — Робби. Робби Айзерманс. — Робби, – Сандер пробует имя на вкус, облизывая губы. Это имя идеально слетает с губ, и он повторяет его несколько раз, счастливо улыбаясь, – Робби Дризен звучит охуенно. Они смеются. Но Робби не собирается ломать то, что задумал, ему очень хочется провернуть одну вещицу. В конце-то концов, теперь им совсем нечего скрывать друг от друга – и Айзерманс чувствует себя таким возбуждённым, лёжа в ванной, и ему безумно хочется почувствовать себя на месте Стардаста и довести его самостоятельно, совершенно ничего не стесняясь. — Сегодня ты будешь делать так, как я попрошу, да, папочка? Тебе же хочется обрадовать меня? Стардаст, осознавая, к чему этот засранец ведёт, лишь ухмыляется и стягивает с себя ботинки, направляясь к кровати в своей комнате. Он буквально стеснялся говорить с ним в первый раз, а сейчас сам начинает разгон. Это влияние Сандера, и оно абсолютно устраивает их обоих. — Я сейчас в ванной, папочка. Тут так тепло и хорошо… но с тобой было бы в разы лучше. Скажи мне, Сандер, – так приятно называть его по имени, – ты же тоже возбуждён, да? Наверняка возбуждён, представляя меня в пене. — Блять, малыш, конечно. Сандер закусывает губу, сжимая свой член сквозь ткань брюк. Он заранее расстёгивает ремень, но дальше ничего не делает – он уверен, что Робби хочет поуправлять ситуацией сегодня. — Только представь, если бы ты сейчас оказался со мной в одной ванной, папочка. Ты бы целовал мою шею, а я постанывал тебе на ухо, сидя на твоих коленях и чувствуя твои большие ладони на своей упругой заднице. Ты хочешь её увидеть? Сандер закатывает глаза, сглатывая и сжимая член сквозь ткань брюк, кивая, словно его видят, а потом понимает, что ещё нет. — Да, малыш. Не только увидеть, но и потрогать, сжать, шлёпнуть, укусить, попробовать на вкус. — Представь, как я мог бы начать ёрзать, задевая твой большой и вставший возбуждённый член… ты бы наверняка рычал, потому что так хотел бы оказаться внутри меня, а я бы не разрешал, потому что я вредина, – Бэмби хнычет, закидывая одну из ног на бортик ванной, одной из рук трогая себя, – и ты бы просил меня, порыкивая и постанывая на ухо, когда я возьму твой член в свою руку и крепко-крепко сожму, да, папочка? Сними с себя рубашку. Я лежу в ванной и хнычу, потому что ты не рядом со мной, Сандер… Сандер лишь удовлетворённо рычит и свободной рукой расстёгивает пуговицы, вслушиваясь в дыхание Робби в трубке. Осознав, что теперь Бэмби знает, как он выглядит и его можно ещё больше подразнить, он ухмыляется. — А я лежу на своей большой кровати, в которой так пусто без тебя, в наполовину расстёгнутой рубашке и торчащим вставшим членом, который ты мог бы взять в рот. Ты же хочешь, да? – Робби лишь хнычет, явно задвигав рукой чуть быстрее. — Только представь: я, в рубашке с запонками, в брюках, что не сняты полностью, и ты, на коленях передо мной, так жадно сосущий и старающийся для меня, детка. Тебе же тоже захотелось этого? Я могу дотронуться до себя, крошка? Робби издаёт долгий, удовлетворённый стон – этот самовлюблённый и самоуверенный засранец всё равно доминант до мозга костей и сделать с этим ничего не получается – двигает рукой по всей длине, сжимает у основания и хнычет, откидывая голову назад и еле-еле держа телефон. Сандер быстро стягивает с себя брюки вместе с бельём, обхватывая влажный и вставший член, проводя рукой и издавая громкий стон. Робби на это лишь довольно улыбается. Но о своей идее, о которой он думает с момента, как увидел его, он не забывает, так что озвучивает её при первой возможности, когда может нормально дышать. — Папочка, включи для своей детки камеру. Покажи, какой ты, когда к-кончаешь. Стардаст рычит, двигая рукой по члену. Он понимает, что не хочет ломать себе интригу, поэтому не собирается просить Бэмби об обратном. Так что, недолго думая, Сандер включает громкую связь, усаживаясь немного удобнее, и включает камеру, смотря в неё, кусая губу. — Бля-я-ять, – Бэмби тянет, не в силах оторвать взгляд, и двигает рукой быстрее, смотря на это охуенно красивое, ухмыляющееся лицо, идеальные брови, капельку пота у шрама, тёмные от возбуждения глаза и пухлые губы, Робби себя явно переоценил, – Сандер, блять, я люблю тебя. Тот лишь шире улыбается, чувствуя, насколько быстрее забилось сердце. Зигги задыхается, ускоряя движения рукой, хрипит «я тебя тоже люблю, блять, Робби» и зажмуривает глаза, кончая. Он впервые в своей жизни делает это настолько быстро, и это один из самых ярких оргазмов за всю его жизнь. И Бэмби, пялясь на него, кончает следом, выгибаясь в спине и издавая громкое, протяжное, высокое «Сандер». Они дают себе пару минут на то, чтобы отдышаться. Этого мало, конечно, но Сандеру теперь точно нечего ждать. Счастливо улыбаясь в камеру, слушая его дыхание и капающую с крана воду, он чувствует себя счастливым на миллион процентов. И чувствует, что всё это – взаимно. — Пойдём на свидание завтра, моя Killer Queen? Бэмби тихо смеётся, облизывая сухие губы, и еле держит глаза открытыми, чтобы смотреть на любимое лицо. — Ты ещё спрашиваешь, Джек Фрост?