Для славы мы хотим Свидетелей… для горя только тайны… Еврипид
Январь 1908 год Российская Империя, Санкт-Петербург
Дмитрий встретился с Юсуповыми совершенно случайно, или, если быть точным, как всегда неожиданно. Он пригласил сестру в театр, чтобы развеять её мрачное настроение, выбрал оперу, которую так хвалили во всех газетах, и, оставив Марию в ложе, отправился поздороваться с некоторыми знакомыми лицами, мелькнувшими меж кресел амфитеатра. Однако не успел он миновать и половины коридора, как дорогу ему перегородил сияющий улыбкой Николай. — Ваше Высочество, рад встрече! — Взаимно, — улыбнулся Дмитрий и поймал себя на том, что невольно выглядывает за его спиной Феликса. Однако там никого, кроме молодых девушек и пары офицеров, не обнаружилось. — Стало быть, часто бываете в театре? — вежливо поинтересовался Николай, заводя руки за спину. — Не первый раз встречаемся при подобных обстоятельствах. — Наверное, реже, чем хотелось бы, — Дмитрий усмехнулся. — В этом году, увы, не так много интересного. Как мне кажется. Николай вскинул бровь. — Какие театры вы посещаете? Дмитрий замялся. Не потому, конечно, что он не мог вспомнить названий театров и виденных им спектаклей, но потому, что в вопросе был явно некий подвох, который ему никак не удавалось разгадать. Взгляд Николая становился все более хитрым с каждой секундой ожидания. И выражение этой загадочности на лице делало его до ужаса похожим на брата. Стоило, впрочем, отметить, что Феликсу оно шло куда больше. — Скажите, Дмитрий Павлович, бывали ли вы когда-нибудь в дворянских театрах? — произнес Николай, явно решив не мучить больше своего собеседника, и двинулся вперед. Дмитрию осталось только пойти следом, перед этим на всякий случай обернувшись: вдруг рядом все же есть еще кто-то знакомый. — Дворянских театрах? Нет, ни разу. Хотя я слышал о них достаточно. Только в Москве все как-то не пришлось сходить, — тут Николай понимающе кивнул, — а в Петербурге мы относительно недавно, так что пока плохо понимаем, куда обращаться, где искать… — Не хочу хвастать, но вы многое упускаете. — Хвастать? — переспросил Дмитрий и тут же осекся. Звучало это, кажется, не очень вежливо. Николай обернулся, на губах его все еще играла многообещающая улыбка. — Я сам играю во многих спектаклях, — он чуть нахмурился. — Феликс и Лемминкэйнен, конечно, тоже, но…реже. Дмитрию показалось, что Николай хотел сказать какое-то другое слово, но переспрашивать он не стал. — И как получить приглашение в ваш театр? — Приглашение… — Николай фыркнул и обернулся к Дмитрию. Они стояли у одного из высоких окон, темный отблеск ночи дробил желтое пространство коридора на равные части. — Это Феликс любит всякие загадки и секреты. В дворянских театрах все просто: прийти может всякий желающий. — Совершенно бесплатно? — удивился Дмитрий, оглядываясь вокруг. Ему было сложно даже представить, сколько может стоить постановка целого спектакля, создание костюмов, декораций и прочего, прочего, прочего... — Конечно. Было бы несколько неправильно демонстрировать свою радость от услышанного, но Дмитрий свое решение в январе чуть-чуть экономить считал совершенно твердым и непоколебимым. Деньги ему понадобятся позже… А в театр хотелось тоже прямо сейчас. Твердо и непоколебимо хотелось. И радость предвкушения обжигала и душила, так что думать о другом становилось совсем невозможно. Это было исполнением старой мечты. Прикосновением к чуду. — Я заинтригован, Ваша Светлость. Думаю, и Марии тоже понравится. Я ведь могу прийти с ней? — Разумеется. Я сообщу вам адрес и время следующего спектакля, как только это станет возможным. Это не совсем простая система, но вас это беспокоить не должно. — Буду ждать с нетерпением! — искренне воскликнул Дмитрий и тут же смутился своих эмоций. — И я вас, Дмитрий Павлович. Даже печально, что Феликс не рассказал вам раньше. Что мы только не ставили накануне Рождества! — Николай мечтательно прикрыл глаза, и Дмитрий подумал, что почти не встречал прежде людей, настолько влюбленных в свое искусство. — Впрочем, ничего. Вы еще все увидите! Клянусь: вы будете в восторге! — Не смею сомневаться. К Марии Дмитрий возвращался почти вприпрыжку. Новость, которую он ей нес, совершенно обескураживала. Дворянский театр! Все в этом словосочетании потрясало и манило. Раньше, будучи совсем ребенком, Дмитрий даже мечтал, что сам станет играть на сцене, но быстро одумался: не его это. Наблюдать со стороны было еще более удивительно, и, казалось, магия театра просто рассыплется, если стать ее частью. И потому он приходил в зал, садился и замирал, глядя на кулисы с восторгом и трепетом. И каждый раз, когда затухал свет и звучала музыка, ему казалось, что его разум утягивает в какую-то воронку других миров и историй. Вот только оперы и балеты со временем надоели, стали привычными, скучными. Однородными. Но теперь снова можно будет ощутить это безграничное детское счастье знакомства с волшебством — Дмитрий был уверен. Мария, оставшаяся в ложе совершенно одна, выглядела печально и брошено. Ее взгляд бесцельно блуждал по залу, руки в белых перчатках без смысла игрались с биноклем. Смотреть на нее было больно. И будто черная воронка расползалась вокруг, утаскивая все пространство в свою бездонную пропасть. Дмитрий сел рядом, ему стало неловко и чуть дурно, и, выдавливая из себя остатки разбежавшегося воодушевления, воскликнул: — Знаешь, с кем я встретился? Мария тускло улыбнулась, взглядом приглашая его продолжать рассказывать. Дмитрию хотелось только виновато молчать. И вместе с тем он надеялся, что именно в его словах найдется долгожданное исцеление. Хотя бы на пару ближайших вечеров. — С Николаем Юсуповым! Не смотри на меня так: мы обменялись всего парой слов, но он пригласил меня в свой театр! Хотя…театр, может, и не его, но он там играет, — Дмитрий схватил сестру за руку и заглянул ей в лицо. — Настоящий дворянский театр, представляешь? Как мы всегда хотели. В лице девушки, таком неискренне подвижном, наконец-то проснулось настоящее любопытство. Она будто вздрогнула, смахивая марево кошмарного полусна, и сама подалась вперед. Даже в тусклом свете их ложи Дмитрий видел, как блеснули ее глаза. — Ты уверен, что они будут так уж хорошо играть? Дмитрий усмехнулся: — Уверен. Мне кажется, Юсуповы чуют дилетантов за версту и тут же казнят их, так что сомневаться не приходиться. Мария негромко рассмеялась в ответ и отвернулась, глядя на постепенно заполняющийся зал. Дмитрий проследил за ее взглядом и нервно сжал пальцами барьер. Он видел перед собой всех дам и кавалеров, пришедших сюда не ради действа или музыки, а ради самих себя, и тем приятнее было осознавать, что скоро он увидит совсем другой мир. В том, что театр, в который его пригласил Николай, будет совершенно непохож на все эти светские мероприятия, сомневаться не приходилось. Может, у иных аристократов, блистающих на домашней сцене, все так же блещет роскошью и пафосом, как и здесь, в Михайловском, но не у Юсуповых. Нет. Несмотря на все их деньги. Дмитрий был более, чем уверен. Едва ли что-то в целом свете могло его разубедить. И когда в зале погас свет, мысли унеслись следом за последней искрой — на улицу, на воздух, вдоль рек и каналов, туда, где маски обнажают души. Тем не менее, опера тоже была вполне неплоха, и, будь Дмитрий чуть менее рассеян, смог ее оценить по достоинству. Однако пока что ему только приходилось слушать отзыв сестры и деловито кивать. Она была рада, и это, пожалуй, самое главное. Дмитрий ни о чем ни капли не жалел. В фойе, дожидаясь возможности выйти из театра, толпился весь свет Петербурга. Стоял гомон. С улицы веяло долгожданной свежестью. Дмитрий, застегивая пуговицы пальто и глядя поверх головы сестры, снова и снова вглядывался в каждое лицо. Однако ни Николая, ни Феликса видно не было. Возможно, они и вовсе не стали дожидаться конца. Дмитрий смирился и от нечего делать завел с сестрой бессмысленный и пустой разговор о здоровье Цесаревича и его настроении в последние дни. Он тек лениво, неохотно, но скрашивал бесцветное душное ожидание. Люди вокруг напоминали движимые каменные громады, тяжелые и непредсказуемые. Мария держалась ближе к брату и с усталой тоской осматривалась. Уничтоженный оперой мир вокруг них снова начинал складываться, воссоздавая себя из мелочей: чьи-то болезни, мода, алкоголь, политика… И только сидя в карете, Дмитрий вдруг обнаружил в кармане короткую записку с адресом, датой и короткой просьбой: «Зайдите к Анастасии и пригласите ее тоже». И еще обнаружил, что уже почти не удивляется.***
К Анастасии Дмитрий направился, как только выдался свободный день. Накануне он уведомил о своем визите телеграммой, и довольно скоро получил ответ: «Ждем с нетерпением!». Нетерпение, как выяснилось, было более, чем сильным. Стоило Дмитрию выйти из экипажа, как дверь перед ним распахнулась: госпожа Облова кинулась навстречу Великому князю, осыпая его любезностями, комплиментами и ненужной информацией, на которую он даже не обратил внимания. Попытки Дмитрия убедить женщину, что пришел он ненадолго — только передать кое-что важное Анастасии — и вскоре уедет по делам, не возымели никакого эффекта. Дмитрий надеялся, что сам он, тянущийся к загадке и обаянию рода Юсуповых, не выглядит столь же бесцеремонно. Гостя провели в гостиную, в которой, кажется, за минувшие полмесяца не изменилось ни малейшей детали, поставили на стол кофе и графин с водой и обещали позвать Анастасию из ее комнат — этим занялась ее сестра. Дмитрий сделал глоток и невольно поморщился. Однако даже эта вполне откровенная, возможно, даже грубая реакция мать не напугала. Она сидела напротив, с лживой сдержанностью скрестив руки на коленях. — Хорошая у нас дочка-то, Настена, да? — спросила женщина. Глаза ее блестели жадно-жадно, а речь звучала так по-деревенски, что Дмитрий невольно подумал, что можно закрыть глаза и представлять, что это говорит Григорий Распутин. — Хорошая. У нее отличное воспитание и образование, — обычно за такими фразами следует благодарность родителям, но к этим людям Дмитрий не испытывал ничего, кроме отвращения, липко льнущего к желудку и горлу. — Вы так считаете? — женщина, кажется, удивилась и тут же отпрянула. Видно, хотела что-то скрыть. — Спасибо за такие слова, Ваше Высочество! Да только разве пристроишь куда девушку с таким багажом? — Отчего же нет? — удивился Дмитрий. Госпожа Облова нахмурилась. Разговор явно свернул в русло, которое никак ее не устраивало. Дмитрий видел это в ее лице, посеревшем от неудовольствия, но поделать уже ничего не мог. Вопрос задан. И он ждал ответа. В какой-то мере ему даже было смешно от того, как легко, всего лишь парой фраз, он ввел женщину в такое смятение. Любопытство раздирало: чем кончится этот жалкий спектакль? Но их, к сожалению или счастью, прервали: Анастасия буквально ворвалась в гостиную, сверкая улыбкой и крошечными камнями сережек. Дмитрий заметил, что волосы ее аккуратно прибраны подаренными им заколками. — Ваше Высочество, я так рада вас видеть! Дмитрий поднялся навстречу, не скрывая своего облегчения. Осталось выполнить поручение Юсупова, и он будет свободен от плена этих стен. Следом за облегчением пришло, чтобы почти мгновенно исчезнуть, чувство вины перед Анастасией. Но тут ничего не попишешь… Это ее рок, а Дмитрий — не лихой казак, чтобы похищать невест. — Я тоже рад вас видеть, Анастасия, — произнес он, коротко целуя ей руку. — Я только заглянул, чтобы передать вам приглашение в театр. — В театр? — удивленно переспросила девушка. — Дворянский театр, — пояснил Дмитрий и растерянно рассмеялся: — Признаться, я даже не знаю названия пьесы. Мы совершенно случайно столкнулись с Николаем Юсуповым, и он мне все рассказал, позвал… Анастасия понимающе кивнула. — Я была на некоторых его постановках. Николай — настоящий актер, да и труппой руководит талантливо. Даже немного жаль, что ему не суждено посвятить себя этому делу полноценно. — Надеюсь и верю, что он и меня не разочарует, — улыбнулся Дмитрий. Сладкое предвкушение теперь усилилось в несколько раз. — Значит, это его труппа? — Вовсе нет. Труппу собрал граф Ермольский, вы, впрочем, вряд ли слышали о нем. Однако Николай часто помогает с организацией, с постановками… У него к этому талант, а Ермольский, не сочтите за грубость, бездарность, — она стала говорить чуть тише. — Его интересует только всеобщая любовь, а не пути ее достижения и не процесс. — Анастасия! Как ты можешь отзываться так о Сиятельстве, да еще и перед лицом Его Высочества? — госпожа Облова вдруг вскочила с места и будто была готова ударить дочь, но тут же отвернулась, переводя взгляд на Дмитрия: — Прошу, простите ее. Совсем, видно, голову потеряла. А вы говорите «воспитание». Дмитрий ничего не ответил. Он выдавил из себя вежливую улыбку и, когда женщина отошла, все еще гневно дыша полной грудью, бросил на Анастасию сочувственный взгляд да украдкой сжал ее ладонь. «Я все понимаю. Прости». Желания оставаться в этом доме хотя бы лишнюю минуту исчезло напрочь. Он был почти напуган, зол и все в нем клокотало от отвращения. Дмитрий быстро сообщил дату и место, предупредил, что будет вместе с сестрой и что встретит Анастасию у дома за час до назначенного времени и, еще раз поклонившись всем присутствующим, вышел. На улице моросил серый дождь, таял выпавший накануне снег.***
19 января 1908 год Российская Империя, Санкт-Петербург
Всю дорогу Анастасия молчала. Казалось, ей все еще было неловко и стыдно за обстоятельства их последнего разговора. И глупые, на ходу придуманные шутки Дмитрия да куцые вопросы Марии скрасить ситуацию не могли. Дмитрий хотел заговорить о произошедшем, утешить Анастасию, но она пресекла его попытки и только еще раз извинилась. А других способов развеять зловещую тишину, губящую и радость встречи, и терпкость предвкушения, он не знал. Оставалось только, под взволнованный взгляд сестры, коснулся запястья девушки кончиками пальцев и произнести, будто на прощание: «Все в порядке». Их экипаж остановился у богатого дома, в том районе города, который сложно назвать центральным, но который совершенно не похож на все остальные окраины, обычно запруженные бедняками или оборванными рабочими, задыхающимися от одышки и чахотки. Вокруг, насколько просматривалась улица, ни людей, ни повозок не было. У дверей дома тоже никого. Дмитрий было подумал, что они ошиблись адресом, когда Анастасия, осторожно взяв его под руку, шепнула: — Нам нужен черный вход. Такие мероприятия не придаются большой огласке. — Я… Николай не предупредил меня ни о чем подобном. — Зато он сказал вам пригласить меня, — улыбнулась Анастасия. — Вы тут уже бывали? — буднично поинтересовалась Мария, осматриваясь и зябко ежась. — Да, и не один раз. Так вышло, что мы разговорились о любви к театру при первом же знакомстве с Феликсом, — она проводила взглядом отъезжающую карету. — Идемте! Оглядываясь по сторонам, подобно ворам или туристам, Дмитрий и Мария, ведомые бойкой девушкой в легкой шубейке, дошли до ближайшего переулка, на удивление чистого, и свернули. Пришлось обогнуть уродливый белый дом, скорее всего, доходный, минуть небольшой сквер и пройти в приоткрытую калитку. Судя по следам на припорошенной снегом дорожке, сегодня тут уже ходили люди, и притом не так уж мало. Сразу за калиткой начинался садик, однако настолько безлюдный и черный, что ему стоило бы посветить пару мрачных пьес. Дмитрий поймал себя на мысли, что, не зная, ни за что бы не подумал, что этот дом принадлежит какому-то там графу. Хотя, тоже верно, дворянство слишком разнородно. Анастасия подвела их к дому. Черный ход вел в подвал, и потому дверь, красивая, расписанная узорами, помещалась будто бы под наклоном. Дежурящий рядом лакей безразлично и буднично осматривал гостей, а еще небо, голые деревья за их спинами, свои руки и черепичные скаты крыш близлежащих домов. — По чьему вы приглашению? — Ник… — Рокова, — перебила Дмитрия Анастасия и смутилась под строгим взглядом лакея. — Актера Рокова. Мужчина скептически нахмурился, но больше задавать вопросы не стал — вежливо открыл дверь и поклонился. — Рокова? — переспросил Дмитрий, пока они шли по темному коридору в сторону импровизированного фойе — залитой светом квадратной комнаты, откуда доносились голоса и смех. Имя показалось ему знакомым, но он все никак не мог ухватиться за нужную мысль. — Это псевдоним Николая. Не стоит так запросто разбрасываться настоящими именами, — пояснила Анастасия, и в ее голосе неожиданно зазвучала какая-то уверенная властность. От нее становилось даже жутко, и потому дальше Дмитрий предпочел не спрашивать. Хотя вопросы остались. Нет, конечно, теперь он вспомнил все, что рассказывал Даниил с месяц назад, но хотелось уточнить еще пару деталей. Однако трогать Анастасию, которая до сих пор казалась несколько встревоженной, явно не стоило. В «театре» было относительно немноголюдно — гостей было едва ли меньше, чем на каких-нибудь камерных приемах в Царском селе. Дмитрий, бегло осмотрев присутствующих, насчитал около двадцати или тридцати человек, включая их самих. Хотя времени до начала спектакля было предостаточно — наверняка публика еще подтянется. Местный служащий забрал верхнюю одежду и кивнул в сторону гардеробной, оставив гостей наслаждаться теплом и красотой аккуратного зала. Впрочем, время на пустое наслаждение отвел им только молчаливый лакей. — Дмитрий Павлович! — Дмитрий обернулся. И тут же невольно попятился: Лемминкэйнен был все таким же высоким, как и в новогоднюю ночь. — Анастасия, безумно рад вас видеть! А вы должно быть…Мария Павловна? — и, не дожидаясь ответа, он поцеловал ей руку. Конечно, глупо было и полагать, что кто-то из «ближнего круга» Феликса не знает об этом театре. Кстати о нем… Дмитрий осторожно огляделся, но так и не увидел никого из Юсуповых. При других обстоятельствах это, наверное, опечалило бы его, но сегодня впечатлений и без того хватало. Дмитрий полагал, что возникни сейчас Феликс с парой глубокомысленных цитат или неоднозначных шуток, его сердце бы точно не выдержало. Появление младшего Юсупова всегда вызывало слишком много несочетаемых эмоций — вполне себе смертельно. — Должно быть, вы тут впервые, — продолжал Лемминкэйнен, подзывая официанта с шампанским. — Прошу, берите. Все бесплатно: за наш, можно сказать, счет. Сами играем, сами делаем декорации, сами шьем костюмы… Разве что прислуживаем да пишем пьесы не мы. Чаще всего. — Вы тоже актер, государь…? — Мария скептически вскинула бровь. — Лемминкэйнен! Прошу прощения, совсем забыл представиться, — он широко улыбнулся и потянулся было поцеловать ладонь девушки еще раз, но осекся, наткнувшись на ее настороженный взгляд. — Да, актер. А кто из нас нет? — он усмехнулся и продолжил: — Впрочем, выхожу на сцену не так часто, так что моя роль в организации спектаклей исключительно финансовая. Чаще всего. Мария понимающе кивнула и поинтересовалась: — Значит, членами труппы являются не только непосредственно актеры, но и спонсоры? — Не совсем так, — он махнул рукой, чуть не разлив шампанское, и жестом пригласил прогуляться по комнате, стены которой в этот день были вместо картин увешаны эскизами декораций, костюмов и самих актеров. — Есть члены труппы, есть члены театра. Дмитрий видел, что сестра смотрит на Лемминкэйнена с прежней долей недоверия, что, пожалуй, было вполне объяснимо: одет он был броско, в пиджак-ласточку темно-синего оттенка, жестикулировал шампанским слишком бурно, да и длинные волосы рассыпались по плечам совсем небрежно. Словом, внешний вид этого человека больше походил на наряд актера, который уже начал разыгрывать свою странную роль. — Я хотел спросить, — вдруг вспомнил Дмитрий, отводя взгляд от одного из эскизов — безликой женщины в измятом платье. — Почему Роков? Разве... — Ваше Высочество, — Анастасия и Лемминкэйнен зашипели в один голос. Потом переглянулись. И едва удержались от смеха. Девушка в итоге махнула рукой, предоставляя слово другому. — Роков — это творческий псевдоним Николая, — зашептал Лемминкэйнен, наклоняя голову. — Это я знаю. Романсы, баллады… — Творческий, — поправил Лемминкэйнен с легкой улыбкой, — а не литературный. В городе все его…talents известны исключительно под этим псевдонимом. — Не следует называть реальные имена, находясь в толпе, — добавила Анастасия и боязливо обернулась. — Конечно, вы можете прилюдно обсуждать, что знакомы с Юсуповыми, но нужно быть аккуратнее. Мы посвящены в тайну. Дмитрий почувствовал на себе взгляд, полный удивления, строгости и еще бог весть каких эмоций. Спасти его могло только личное знакомство Марии с Феликсом. Или хотя бы с Николаем. Лишь тогда она сможет понять, что эти люди вовсе не так страшны, как кажутся, прячась за несуществующими личинами и закрытыми дверьми дворцов. Анастасия, словно тоже почувствовав, что что-то не так, отвлеклась на эскизы и принялась рассказывать про рисунки, которые вывешивали перед прошлым спектаклем — по пьесе Мольера. — Там тоже играл Роков? — поинтересовался Дмитрий. Фамилия, скатившаяся с его языка, все еще звучала странно, чужеродно и чуть горчила во рту. — Да, Дамиаса. Он играет почти во всех постановках, — Анастасия посмотрела на Дмитрия и пожала плечами. — Он, правда, очень хорош. Сегодня вы убедитесь в этом, и ни за что не пожалеете. Могу поклясться. Дмитрий улыбнулся. «Вам не надо клясться, чтобы я безоговорочно поверил», — подумал он, но счел, что эти слова прозвучат слишком фривольно и льстиво. Впрочем, кажется, Анастасия смогла прочитать их в его глазах. А потом она снова отвернулась и принялась рассказывать о тонкостях создания декораций, указывая на мельчайшие детали, едва заметные на растертых карандашных набросках. — Господа, — вдруг произнес Лемминкэйнен, который то исчезал в толпе, то появлялся снова, будто проверяя, не сбежали ли они куда-то, — очень жаль вас прерывать, mais notre spectacle est sur le point de commencer. Vos places sont au troisième rang. S’il vous plaît.*