Дождь

      Рохан идет по улице. Грязно. Мокро. Дети такие противные. Он сглотнул. Ужасно. Родителям, как обычно, все равно. Кишибе устал. Он часто стал задаватся вопросом: «Может стоит сбежать?» Но куда? Денег нет. Имени нет. Ничего нет. Остается только рисовать в лесу ночами, надеясь на результат. И он рисовал. Много рисовал. Ну вот. Издательство. У него получилось. Рохан гордо вошел в кабинет. А после получил отказ… Нет. Нет. Только не обучение и работа у друга отца!       Кишибе проснулся. Утро. Он посмотрел на кровать. Джотаро. Мангака выдохнул. Просто кошмар. Рохан потянулся и пошел делать завтрак. Было даже как-то грустно. Почему-то… Кишибе без энтузиазма сделал им яичницу, которая немного подгорела, но не критично. Даже не подгорела, а просто пережарилась. Рохан решил побудить Джотаро и сразу приступить к готовке бенто. Это Кишибе и сделал. Рис пошел в салатную секцию, тофу в закуски, ягоды в десертную, а в основную свиные отбивные, которые Джотаро наготовил впрок и их оставалось только пожарить. Впрочем с этим Рохан справился. Куджо нехотя проснулся и пришел на кухню к остывшей яичнице. Впервые перед едой поблагодарив Рохана за нее, Джотаро зевнул и начал есть. Кишибе потрепал его по волосам и отдал бенто: — Прости, сегодня без авторграфа. — Ничего. Ешь. — Поем не передивай, — улыбнулся Рохан и сел есть.       Кишибе поел и пошел досыпать свои часы сна, проводив Джотаро, который немного недовольно ушел на работу.       Парень ел кашу. Невкусно. Очень невкусно. Противно даже. Опять ругань. Сколько можно. Он всего-то убежал. Боже. Мать злится: — Молодой человек, если ты еще раз это сделаешь, то мы… — она не договорила, потому что вошел тот, кто поможет, по их мнению.       Больно. Очень. Ну ничего. Все в порядке. Отец зол. Все равно. Парень всхлипнул. Нет. Себя не жаль. А вот чудесные эскизы. Мерзость.       Джотаро сидел на работе. Неприятное скользкое ощущение. Он не понимал чего именно. Куджо взял бенто и начал есть. Вкусно. Рохан такой хороший и милый. Лучший. Джотаро выдохнул и улыбнулся. Хочется навсегда остаться с ним. Холодновато. Руки. Дрожь. Куджо выдохнул и лег на стол. Искорка.       Рохан сидел в кафешке. Настроение такое своеобразное. О плохом думать совсем не хочется. Вот влюбленность в Джотаро это хорошо. Много всяких сопливых картинок представляется, когда Кишибе об этом думал. Однако сам мангака не понимал, что именно вызывает в нем такой романтизм. Странно это все. Бабочки в животе не летают, но милые признания в любви под луной, которые надумал себе Рохан, его немного напрягали. Неужели тот самый подросткого-влюбчивый период, который Кишибе удачно проскочил в свое время настиг его уже во взрослой жизни? Это было бы неприятно. Но что поделать. Рохан только тяжело выдохнул и заказал кофе. Конечно, с сахаром, который он передумал класть сразу когда официант отошел. Какой ужас.       Был уже вечер. Такой тихий и спокойный Морио радовал Джотаро своей тишиной. Казалось что уже холоднее. Они совсем не заметили как уже заканчивается Хиган, а значит и жара. Завтра день равноденствия, который даже в такой забытом месте ознаменуется маленьким праздником. Куджо задавался вопросом расстроится ли Рохан если узнает, что нарушил священный обычай. Он посмотрел на небо. И как можно было забыть о празднике? Нет, конечно, сам Джотаро ничего не праздновал. Вся его жизнь уже много лет скатывается в рутину. Почему он вообще вспомнил о празднике? Ответ был крайне очевиден. Джотаро зевнул, прогулочным шагом направляясь домой.       Рохан славно поработал сегодня. Очень даже. Мангака был готов сказать, что доволен собой. Когда он возвращался домой с крайне активных зарисовок камней, то купил им готовых сэндвичей. Сейчас же Кишибе не был уверен ждёт ли он звонка в дверь, поворота ключа или просто смотрит на законченный рукопись. Так важно… Но вот грандиозный момент настанет. Хоран чувствует себя нужным, когда в замке поворачивается ключ, мангака вздыхает и идёт встречать своего друга.       За ужином они беседуют о многом. Куджо также невзначай упоминание о том, что они опять пропустили важный праздник, на что Рохан говорит, что видимо такова их судьба, давясь своим, не побоюсь сказать, травянистым бутербродом. ((Стоит отметить, что Джотаро немного поворчал по поводу их трапезы из-за малого количества начинки и большого количества хлеба, который был мягким и сладким и совсем не был похож на европейские батона. Самое важное в этом всем, что оба товарища соглашались с тем какой ужасный на вкус тостовый американский хлеб.)       Ярость полностью захватила разум Куджо. Была теплая ночь и на удивление Джотаро не приснился кошмар, за окном пели цикады, а Куджо крайне нелюбезно и невоспитанно крушил все вокруг. (На самом деле исключительно то, что можно восстановить. По типу стула.) Да это была странная ситуация учитывая, что вовсе не чуткий сон Рохана это прервало, а это значит, что было громко. Крайне. До звона в ушах громко. Кишибе подумал, что что-то плохое случилось и устремился вниз. Ну… Отчасти он был прав. Плохое то случилось. Только назвать это плохое совсем плохим было нельзя. Мангака вздохнул и потер переносицу: — Ты что творишь, ирод? — тяжело вздохнул Рохан, изгибая брови, делая недовольное лицо. Именно делая, ведь на самом деле Кишибе был скорее разочарован и печален до тошноты. — Я куплю новый, — спокойно ответил морской биолог. — Я спросил, что ты творишь, глупый. Расскажешь? — М… Все как обычно. — Я не знаю как обычно! Твое как обычно не поможет. К сожалению тебе придется быть конкретным. А еще попрошу не ломать мою чертову мебель посреди ночи. — Извини. Эмоции, — Джотаро спокойно поставил стул. — Ты слишеом спокоен для человека, который делает то, — мангака звмялся, — Что ты делаешь. — Ммм… Самоконтроль? — Тогда бы ты не ломал мою мебкль. Кстати. Не делай блять так больше. — Прости еще раз. — Прощаю. Но только потому что это ты, идиот, — Рохан ткнул его кулачком, а Джотаро фыркнул, — Не фырчи. Фырчалка отвалится. — Я хочу побыть один. — К сожалению, мне еще нужнв мои стулья поэтому нет, — отшутился Кишибе, но после помрачнел, — Расскажи как будешь готов. Пожалуйста. И иди спать сейчас. — Мы все ещк спим в одной кровати. — Что-то не так? — Да нет. Все в порядке. — Славно. <      Утренние посиделки прошли тихо. Ни один из друзей не проронил ни слова. Хотя нет. Вру. Куджо пробурчал, что у Рохана тяжелые ноги, а второй попытался не обращать на это внимания. День был типичным, но это неприятное и едкое напряжение росло с каждой секундой. Сегодня мангака ушел первым аргументировав это тем, что ему нужно делать зарисовки ранних бабочек, но они оба знали, что для бабочек было уже поздно и Кишибе пытается убежать от разговора. Джотаро чувствовал за это вину. Нельзя сказать, что беспочвенно. «Что я делаю не так?» Ох… Какой сложный вопрос. Но не будем делать лирических отступлений. Еще рано. Как говоритчя еще не вечер.       Джотаро как и всегда ушел на работу, где провел, скучая, весь день.       Рохан делал зарисовки. Все шло как по маслу. Когда солнце начало неприятно светить на голову Кишибе впервые за несколько часов работы выгнулся, потянувшись. Он сел на скамеечку. Мангака пролистал скетчи: идеально, как и всегда впрочем. Рохан осторожно открыл новый листок и начал рисовать, что душа прикажет. Угадайте с трех раз что? Правильно. Яблоки. Ну и Джотаро, конечно. Молодой мангака закончил скетч и приоткрыл рот, а после прикусил губу и прижал рисунок к груди, устремив взгляд в него, сильнее кусая губу. Одинокая слезинка скатилась по его щеке. Рохан глупо улыбнулся: «Идеально. Прекрасно». Тупое желание защищать и оберегать пронизывало его. Кишибе провел по своим губам и уже мягко ухмыльнулся. «Как много я хочу тебе сказать, — с нежностью прошептал мангака, — И знаешь что? Я черт возьми сделаю это!»       Теплый ветер обдувал Рохана, идущего поздно вечером домой. Джотаро вернулся по раньше и, извинительно приготовив ужин, пошел спать из-за жутчайшей тяжелой усталости. Куджо казалось, что еще немного и его вырвет. Морской биолог осторожно лег на кровати, свернувшись комочком и тут же провалившись в сон.

***

      Лилия.