Дождь

      Когда Кишибе открывает глаза, окно в его спальне широко распахнуто, а шторы развеваются из-за ветра, сопровождаемого ливнем и изредка бьющими молниями. Холодный ветер проникает внутрь комнаты, заставляя лежащего на кровати парня поёжиться и проснуться окончательно, принимая сидячее положение. Листки с некими записями, которые Рохан так и не смог понять, разлетелись по всему помещению, валяясь и в углах и на шкафу. На кровати, помимо владельца дома, никого нет.       А должен быть?       Парень встаёт на ноги, с непонятным удивлением и грустью глядя на вторую, пустую половину кровати. Почему-то у него было четкое ощущение того, что там должен кто-то быть. Хотя с чего бы? Разве Рохану нужен кто-то, помимо себя самого? Разве ему нужен кто-то, кто будет спать вместе с ним? Кишибе отчаянно убеждает себя, что ответ на все эти вопросы прост — нет, ему никто не нужен. Холод пролезает под воротник, когда-то согревавшей кофты, отчего парень подрагивает, но окно не закрывает, только приобнимает сам себя за плечи и шлёпает босыми ногами из комнаты. Цель у него одна. Она у Рохана уже давно, и его не должны интересовать какие-то отношения, способные помешать ему. А помешать могут любые отношения, так что лучше уж не рисковать.       Рохан зевает, прогоняя остатки дрёмы и открывает дверь в кабинет, намереваясь вновь усесться за рисование манги. Однако там было пусто. Не в том плане, что там вообще ничего нет, там определённо есть некоторые предметы, но нет самого важного. Нет ничего, что напоминало бы парню о его работе. Стол, за которым он обычно рисовал, пуст, тумбы, на которых стояли его награды — тоже. Кишибе трёт глаза и вновь смотрит на комнату. Ничего не меняется. Рохан не припоминает, чтобы делал что-то со своими принадлежностями.       Парень проходит вперёд, с каждым шагом чувствуя себя так, будто его ноги утопают в чем-то. В чем-то таком же холодном, как воздух, заполняющий эту комнату. Тот, что проникает в горло Кишибе мешая ему дышать, словно пытаясь удушить. Но это ведь не может быть правдой, так? Не могут ведь все старания Рохана, все силы, что он вкладывал в свою работу уже несколько лет, пройти даром? Определённо, такое просто невозможно. Изо всех сил стараясь прислушаться к своей рациональной части, Кишибе быстрым шагом, не переодеваясь из теплого свитера, что он нацепил перед сном, направился на улицу, через уже гостеприимно открытую входную дверь. Когда-то аккуратно уложенные волосы сейчас растрепались и, намокнув, превратились в бесформенную слякоть, а кофта будто утяжелилась в несколько раз. Никому не было до него дела.       Люди, коих было слишком много, даже для такой погоды, безразлично проходили мимо, спеша по своим делам. Кто-то шел один, уставившись себе под ноги, кто-то шел с парой, громко обсуждая что-то, а кто-то был вполне доволен своим одиночеством. Но никто не обращал внимания на продрогшего до костей Кишибе, теряющегося в толпе людей. И если раньше он был бы только рад тому, что к нему никто не пристает с вопросами или просто словами восхищения, то сейчас ему отчаянно было нужно, чтобы хоть кто-то его узнал. Чтобы хоть один человек из этой сотни его вспомнил. Рохан не хотел быть забытым.       И тут в серой массе мелькнул знакомый всполох белого подола, впрочем тут же вновь теряясь среди толпы. Едва сдержавшись чтобы не закричать, парень лишь тихо выдохнул и поспешил (насколько ему позволяли ноги, что видимо совершенно не хотели шевелиться) вперёд. Было страшно потеряться. Страшно что толпа задавит его, такого маленького и всеми забытого, посереди большого мира. Было страшно что всё, чем он жил последние несколько лет в один момент просто исчезло. Однако… Почему-то Кишибе просто чувствовал, что ему нужно следовать за белым пятном, все отдаляющимся и отдаляющимся вглубь. Даже несмотря на то, что тянуло его вниз. Толпа постепенно начала рассасываться, люди все реже и реже попадались на пути парня, а фигура впереди как шла и так и продолжила идти, медленным шагом, никуда не спеша, хотя как бы Рохан не старался, угнаться за ним у него не получилось. Люди пропали окончательно. Послышались крики чаек, а замёрзший окончательно Кишибе отчаянно переставлял ноги, мутным взглядом ища обладателя белого плаща. Он не мог сдаться когда цель так близко. Шум прибоя послышался совсем рядом, смешиваясь с стуком дождя, что вовсе не думал утихать. Среди этого шума, едва различимо послышался будто бы голос. Тихий, но не шепот, низкий и теряющийся в общей массе звуков. В какой-то степени успокаивающий бас. Идти надо на него.       Море было удивительно спокойным, для нынешней погоды. Волны мерно опускались на берег, оставляя на песке темные следы. Чайки, крича, кружились в небе, а капли дождя, разбиваясь тонули в солёной жидкости. Фигура стояла на берегу, держа руки в карманах таких же белых как плащ штанов. Подол развевался из стороны в сторону от дуновения ветра.       От шагов парня на мокром песке оставались небольшие следы, впрочем, тут же стираемые водой. До спасительной фигуры оставалась лишь пара шагов и Рохан сдавленно выдохнув махнул рукой чуть ли не наугад, задев чужую спину кончиками пальцев. — Джотаро.       Мужчина обернулся, хмуря густые брови и ничего не выражающим взглядом прожигая стоящего напротив парня. — Извините?       Мангака вновь распахнул глаза, но уже в реальности, тяжело дыша и сжимая подрагивающими пальцами теплое одеяло, которым их, видимо, укрыл мужчина когда Кишибе уже уснул. Как он и думал, это не могло быть реальностью. Нервно озираясь и пытаясь восстановить дыхание Рохан упёрся взглядом в, все ещё спящего, Куджо, почти полностью закрывшегося в одеяло. Стал бы Джотаро спать в одной кровати с кем-то, кого не помнил? Кишибе встал с кровати, не отрывая взгляда от возлюбленного и, накрыв его ещё и своей частью одеяла, в спешке направился в свой кабинет. Всё было на месте. Награды, папка с новой главой, иллюстрации на стене и недешевые художественные принадлежности. Всё в порядке. Вернувшись в спальню Рохан, уже почти окончательно успокоившись, присел на край кровати и, устало улыбаясь, положил руку на чужие, темные волосы, торчащие во все стороны. — Джотаро. Я счастлив, что встретил тебя, — прошептал мангака.       Кишибе лег обратно в кровать и обнял Куджо. Тепло.       Звук будильника. Мужчина открыл глаза, а после выключил надоевшее устройство. Парень тут же проснулся, потому что его подушка переместилась. Джотаро потрепал Рохана по волосам, а Кишибе обнял друга. Поцеловавшись приятели встали и пошли на кухню: мангака — готовить бенто, а Куджо — завтрак. Джотаро обвалял камбалу в муке и положил ее на подогретую сковороду, а Кишибе сделал салат из сладких перцев, поместив его в отдел для закусок. В секцию с десертом сегодня пошли ягоды, а в салатную рис, который перед этим подогрел Куджо. Рохан улыбнулся и отдал Джотаро бенто: — Та-дам! — воскликнул мангака. — А можешь дать соли и перца, а еще масло, пожалуйста? — попросил Куджо. — Да, конечно, — кивнул Рохан и достал с нижней полки, украденные из ресторана специи в бумажных пакетиках, а в контейнер для масла, что удивительно, налил масла.       Джотаро кивнул, поблагодарив парня. Куджо поставил чайник, а Кишибе начал сервировать стол. Джотаро положил еду на тарелки, а Рохан налил чай. Кишибе поставил чашки на стол и пошел за сахаром. Мангака вернулся с пакетиком сахара, но внезапно споткнулся и полетел на пол. Мягко. Его прижимали к груди. Кишибе вздохнул: — Спасибо, дорогой, — улыбнулся Рохан. — Ты о меня споткнулся? — поинтересовался Джотаро. — Нет, о коврик, — признался Кишибе. — Хорошо, лапонька, — чмокнул в лоб мангаку Куджо. — Пойдешь сейчас собираться? — спросил мангака, а мужчина молча кивнул, — Хорошо. Удачи. — Я люблю тебя, Рохан, — сказал Джотаро. — Я тоже тебя люблю, солнышко, — усмехнулся Кишибе.       Куджо стоял перед своим столом. «Мерзость. Мерзость. Мерзость. Мерзость. Мерзость. Мерзость. Мерзость. Мерзость. Мерзость. Мерзость. Мерзость. Мерзость. Мерзость. Мерзость. Мерзость. Мерзость. Мерзость. Мерзость. Мерзость. Мерзость. Мерзость. Мерзость», — сглотнул Джотаро. Куджо ударил стол еще раз. А потом ещё. Ещё. Ещё. Ещё. И ещё. Рохан открыл дверь: — Джотаро Куджо! — зашипел Кишибе, — Что произошло? — смягчился мангака. — Ничего, — спокойно ответил Джотаро, — Всё хорошо. — Ты бил стол, — сделал шаг вперёд Рохан. — Это не важно. Все хорошо, — выдохнул Куджо. — Нет, — отрезал мангака, — Либо ты рассказываешь мне, либо я узнаю все сам. — Это шантаж, — начал злится Джотаро. — Солнце. Тебе плохо. Я хочу помочь, — сделал еще один шаг Кишибе. — Мне надо на работу, — попытался уйти от темы Куджо. — Тебе плохо. — Нет. — Да! Мать твою за ногу! Тебе плохо! — Мать не трожь. — Тебе плохо, амерадайзан! — Ты злишься. — Нет! — Ты только что оскорбил меня. Ты злишься. — Идиот! Я ради тебя стараюсь! — Я не прошу тебя это делать. — Я не о том! Я о том, что ты… Ты… Я хочу, чтобы тебе было хорошо, дурак! — Все в порядке. — Нет! — Всё в полном порядке! — вскрикнул Джотаро, повернувшись. — Глупый, айонко! — ударил по стене кулаком Рохан, — Останься дома, если тебе совсем невмоготу. — Все хорошо! — Так хорошо, что мы дерёмся со столом! — Да. А что? И вообще меня могут уволить за прогул. — Возьми больничный. — Я не болею. — Ты болеешь! Ты бьешь стол! — А ты стену, — приблизился Джотаро. — Ублюдок! — закричал Кишибе. — Да, а что? — Ты ебнутый психопат! Или еще кто-то я не знаю. По тебе терапия плачет! — Заткнись, — рявкнул мужчина. — А то что ты мне сделаешь? Ударишь? Изобьешь? Что ты сделаешь, Куджо Джотаро? — Я просто хочу, чтобы ты был счастлив. — Я тоже. — Давай забудем об этом. — Давай ты не будешь бить столы. — Пошел ты. — Люблю тебя. — Я тоже люблю тебя. — Тупой айонко, — обнял Куджо Рохана.       Джотаро не обнимает Кишибе в ответ, ничего не делает. Самое время идти на работу. Хочется спать. Он не нужен Рохану.       Холодный ветер. Лицо Куджо не выражает эмоций, как всегда.       Ты один.       Кто ты, Джотаро?       Ты никто.       Зачем ты живёшь?       Незачем.       Ты никому не нужен кроме меня.       Я твой Бог.       Нет?       Глупец.       Зачем?       Я твое проклятье.       Я вернусь. Тогда и договоримся.       Из руки Куджо хлещет кровь, а Джотаро смотрит в потолок. К еде мужчина даже не притронулся. Тошно.       Бам бам бам. А. Бам бам бам. А. Бам бам бам. А. Бам. Бам. Бам. А.       Куджо выводит на бумаге черты лица Кишибе. Такого теплого. На картинке он улыбается. Джотаро любовался тем, что нарисовал. А после капнул своей кровью на рисунок, желая добавить в него больше себя. Куджо улыбнулся. Так намного лучше.       Тук. Тук. Тук. Тук. Тук. Тук. Кто-то стучал, а может быть это что-то капало. Но может это не важно? Кто-то смотрел на Джотаро улыбаясь. Оскаленные белые зубы, запачканные кровью. Бедный Куджо. Тук. Тук. Тук. Тук. Тук. Тук.       Рохан сидел за столом. Вдохновение. Топор в углу комнаты, а он запачкан в чем-то. Но это не важно. Кишибе улыбался. Прекрасная манга. Все самое прекрасное. Рохан посмотрел в сторону, на рисунок, который недавно повесил на стену. Кишибе еще сильнее заулыбался.       Так темно. Холодно и темно. Он один. Совсем один. Почему он здесь? Он существует? Почему он существует? Только он. Только он. Только он.       Мы будем вместе навсегда?       Мы будем вместе навсегда.       Мы будем вместе.       Навсегда.       Навсегда.       Навсегда.       Навсегда.       Навсегда!       Никто еще не ушел с работы. Но рабочий день уже кончился. Куджо быстро собрал свои вещи и вышел из здания. Солнце. Джотаро направился не домой.       Ветер дует тут сильней. Он умрет. Точно умрет. Камушки с края скслв осыпались. Он улыбнулся. Широко. Сейчас все кончится. Сейчас все будет хорошо.       Шаг. Остался один шаг.       Внизу острые камни. Он разобьется. Точно. Будет больно. Но потом станет легко. Он выпрямился.       Сейчас.       Куджо занёс ногу над пропастью: — Тебе не жалко Рохана? — засмеялся голос. — Ты, — начал мужчина. — Глупый айонко, — два голоса смешались, — Ты же помнишь меня? — Пожалуйста, — поставил ослабшую ногу на землю Куджо. — Помнишь, как я играл на пианино? Учился играть. Помнишь? Хочешь быть со мной опять? — Но тебя же нет. — Придумай меня заново. — Нет. — Почему? — Это неправильно. — Но сейчас ты делаешь тоже самое. — Нет. — Тебя не существует. — Я есть. — Ты расстворился. — Ложь. — Но это ведь правда. Может Рохан вообще выдумал тебя? — Точно нет. — Надейся. Я такой же реальный, как и ты. Такой же реальный. Такой же реальный. Такой же реальный. Тебя нет. Меня нет. Хочешь проверить? Тогда прыгай. Прыгай. Прыгай. Прыгай. Прыгай. Прыгай! — Тебя не существует. — Хах. — Тебя не существует, — мужчина выдохнул.       Шаг. Всего один шаг. Теперь точно да. Точно. Всё решено. Наверняка. Лучший путь. Так будет лучше. Джотаро вдохнул. Пути назад нет. Он шагнул вперёд. Ну. Как шагнул. Сделал маленький шажок. Было слишком страшно. «Трус», — раздалось в голове. Куджо отошёл. Мерзко. «Ненавижу. Ненавижу. Ненавижу. Ненавижу. Ненавижу. Ненавижу», — зарычал Джотаро. Он повернулся и посмотрел на обрыв. «Все-таки пора покончить с этим», — фыркнул мужчина. Он готов был разбежаться и… — Солнце. Ты любишь меня? — Тебя нет, — начал пятится к дереву Джотаро, увидев этот силуэт. — Ну что ты. Всё хорошо. Я рядом, — осторожно будто к маленькому начал приближаться парень. — Тебя не существует, — мужчина сглотнул. — Тс… Все хорошо. Тебе плохо? Ты мог позвонить, — Рохан положил руку на щеку Куджо, — Всё хорошо, — голос Кишибе дрогнул. — Пожалуйста, — начал Джотаро, но быстро замолчал, заметив слезы на щеках Кишибе, — Прости. — Тебе не за что извинятся. Всё хорошо. Я рядом, — обнял его Рохан, начав изредка трястись. — Я тебя разочаровал. Я сплошное разочарование, — выдохнул Куджо. — Нет. Всё нормально. Ты просто болен. Я не разочарован. Но… Я не хочу выпускать тебя из дома больше. Знаю, что это неправильно. Но… Я очень нервничаю. Слишком сильно. Как видишь… Как видишь мои опасения не ложны. Просто… Я хочу чтобы тебе стало чуть лучше, потому что сейчас ты ушел в минус. Хотя. Может это было и до меня. Черт. Мне просто очень больно. И тебе больно. Покажешь руки или…? Ладно. Черт. Черт. Черт. Давай ты просто будешь приходить домой в определенное время? Мне хотелось бы, чтобы ты взял отпуск. Но ты недавно из него вышел. Кошмарно. Просто… Нам нужно понять, что с этим делать.       Джотаро вытирал слезы с щек Кишибе, пока Рохан это говорил. Им обоим плохо. Куджо сжал губы. Он не хочет смотреть на мангаку. Ему стыдно.       Дорога домой темная и холодная. Рохан, наплевав на все, держит Джотаро за руку. Даже если их увидят, то ему все равно. Куджо не сопротивляется. Крепко держит Кишибе в ответ. Рохан все еще всхлипывал, а в уголках глаз Джотаро будто бы что-то блестело в свете фонарей.       Рохан открыл дверь, но никто не решался войти. Кишибе вошёл первым. Джотаро последовал за ним. Они помыли руки. Молча. Вместе. А потом обработали новые порезы Куджо. Рохан всячески подавлял слезы, когда он делал это. Слишком больно. Джотаро гладил его по голове, проклиная себя. Никто не хотел есть или развлекаться. Они ушли работать. Ничего кроме этого не оставалось.       Рохан сел за стол. Что-то не так. Он повернулся к стене и поморщился. Кишибе снял картину и отвернул от себя. Далеко. Рохан вернулся, начав безэмоционально тренироваться в рисовании.       Джотаро стоял перед столом. Рвота подступала к кому в горле. Голоса в голове кричали. Руки чесались, а шея горела. Нужно работать. Нужно как-то загладить боль.       Рохан вздохнул. Мысли путались. Хотелось забыться. Плохо. Как же плохо. Кишибе выдохнул и пошел к Куджо.       Мужчина не закрыл дверь. Мангака вошёл без спроса и повис на шее Джотаро, который что-то писал. Куджо сглотнул: — Уже поздно? — поинтересовался он. — Ага, — ответил парень, — Нам надо спать. Завтра тебе опять на работу. — Угу. И ты хотел… — начал мужчина. — Потом. Все потом. Сейчас лучше просто отдохнуть, — чмокнул Джотаро в макушку Кишибе. — Хорошо, — уголок губ Куджо дёрнулся вверх, — Пойдем спать.       Парень натянуто хихикнул, и они пошли в спальню. Забравшись под холодное одеяло и крепко обнявшись, чтобы согреть друг друга. Но вскоре глаза Джотаро постепенно начали закрываться, а храп Рохана иногда разрывал спокойную тишину их спальни.       Кто я?