Святые грешники

Обследование сети тоннелей на некоторое время отвлекло Разиэля от мыслей о разговоре с Турэлом. Хотя Сабаот внешне оставался спокоен, кажется, он теперь хотел их всех убить, поэтому на следующий же день отправил в подземелья одних. К счастью, за них вступились другие командиры, которым тоже надоело самодурство бывшего гвардейца, и до конца миссии было решено, что все вопросы будут решаться на общих совещаниях. С одной стороны, Разиэля это порадовало, но с другой — напугало. Теперь ему бы никак не удалось избежать скандала из-за нарушения субординации. Допустим, сейчас другие командиры поддержали его, но не было гарантий, что они останутся на его стороне, когда придёт пора отчитываться перед штабными офицерами или, возможно, самим Малеком. Разиэль пытался просто не думать об этом точно так же, как не думать об их отношениях с Рахабом. Сперва следовало выжить… Однако решить не думать и действительно не думать — вещи, как известно, разные. Возможно, из-за подспудного беспокойства Разиэль начал намного хуже спать, и это привело к тому, что он пострадал в одной из стычек с кровопийцами. Один из вампиров владел страшным заклинанием — он призывал световой клинок, который не просто прожёг доспехи, но и нанёс Разиэлю серьёзную рану, повредив правое плечо. По окончании вылазки Мелкайя, разумеется, обработал рану, но он сказал, что повреждения тяжёлые — мышцы Разиэля были не просто разрезаны, а ещё и прижжены, что могло очень плохо сказаться на его восстановлении. Поскольку это была рабочая рука, способен сражаться Разиэль больше не был, а это значило, что ему придётся оставить своих людей. И что ему стало совершенно нечего делать. Собственное бессилие его просто убивало. Он в целом был в порядке, не чувствовал слабости, мог ходить, даже мог держать меч, но рука слишком плохо слушалась его. Его товарищи отправлялись в очередной обход, а Разиэль оставался в казарме, проклиная всё на свете. На второй день после ранения Разиэль лежал на койке, от нечего делать пытаясь вспомнить целиком поэму об осаде Авернуса, которую они читали с Рахабом. Но его мысли быстро перешли на разговор с Турэлом. Мог ли тот быть прав? Могло ли быть так, что со стороны Рахаба это была не просто дружеская привязанность, а нечто большее? И, главное, что в связи с этим делать Разиэлю? Будь на месте Рахаба кто угодно другой, он мог бы просто игнорировать подобное. А если бы другой мужчина признался ему в чувствах, Разиэль бы просто ответил, что не заинтересован, и напомнил, что за это изгоняют из ордена. Как ни странно, он сам не был убеждённым ненавистником мужеложцев — в конечном итоге, Бог им судья, не он. Наверняка они сами знали, что делают то, что неправильно. Сам Разиэль просто не понимал, зачем этим заниматься, если можно спать с женщинами, но в целом просто не думал об этом. Но Рахаб был его другом. Разиэль очень боялся обидеть его, пусть и не мог ответить на его чувства, если таковые действительно были. Впрочем, Разиэль надеялся, что Рахаб сам прекрасно понимает, что любовь между ними просто невозможна. И что ничего решать просто не придётся. Разиэль задремал, лёжа на койке не раздеваясь, прямо поверх одела. Во сне ему чудились голоса Рахаба и Турэла… — Разиэль. Командир открыл глаза. Перед ним стоял Рахаб. С книгой. — Э… Рахи? — Я, — ответил Рахаб. — Ты… хорошо себя чувствуешь? — Да, просто… задремал, — Разиэль неловко улыбнулся и, сев на кровати, огляделся. В помещении стало намного больше народа — видимо, рейд закончился. Своих людей Разиэль нашёл всех, но не мог ручаться, что те, кто в этот раз ходил с ними, вернулись полным составом. — Как прошло? — спросил Разиэль. — Мы нашли последний выход, — сказал Рахаб. — Второй, ведущий за пределы города. Завтра будет совещание, как перекрывать тоннели и что вообще делать дальше. — Угу. У кого-то есть полный план тоннелей? — Будет завтра, — ответил Рахаб. — Его сейчас доделывают. Слушай… по дороге обратно я зашёл в книжную лавку. — Вижу, — Разиэль улыбнулся. — Это копия книги, что мы с тобой не успели дочитать, — сказал Рахаб. — Мелкайя сказал, что ты, скорее всего, не боеспособен до конца этой миссии. Так что я… купил её для тебя. — Спасибо, — сказал Разиэль, принимая протянутую ему книгу. — Но ведь тогда я дочитаю её без тебя… — Ничего, я потом наверстаю, — Рахаб улыбнулся. — А тебе надо как-то не сойти с ума от скуки. — Спасибо, Рахи… Прошло только два дня, а я уже, признаться, близок, — сказал Разиэль. Когда он брал книгу из рук Рахаба, то невольно коснулся его кисти и острожно провёл по ней пальцами. Смущённо улыбнувшись этому прикосновению, лучник отошёл, а вот Разиэль… неожиданно осознал. Он осознал, что уже много раз касался рук Рахаба, вот так, якобы случайно, наслаждаясь тем, насколько нежная у него кожа, что для мужчины было особенно необычно. Но ведь… Но ведь Разиэль не испытывал к Рахабу плотского влечения! Или всё-таки да?.. — Разь? Разиэль повернул голову и обнаружил, что вот теперь к нему подошёл Турэл. — Привет, — сказал Разиэль. — Рахаб сказал, что всё прошло хорошо, и завтра у нас встреча. Что думаешь об этих тоннелях? — Что, конечно, мы можем заложить их у выхода, но при должном усердии вампиры могут разобрать завалы. Нужно взорвать выходы, но я не знаю, как такое можно было бы сделать — порох тут не достать, разве что кто-то из магов смог бы. Можно попробовать подвести к одному из выходов ближайший ручей и затопить, но есть риск, что вода подточит фундамент некоторых домов, хотя стены тоннелей и выглядят довольно надёжными. — Да, задача… — пробормотал Разиэль и, поднеся к груди книгу, прижался к ней подбородком. Кажется, она ещё хранила тепло рук Рахаба, хотя это могла быть просто игра воображения. Разиэль перестал обниматься с книгой и внимательно посмотрел на неё. Какое, к демонам, тепло рук?! Это всё Турэл со своими грязными намёками! — Подарок? — хмыкнул Турэл. — Подарок, — ответил Разиэль, откладывая злополучную книгу на тумбочку. — Между прочим, Рахаб подумал о том, что мне скучно, а ты — нет. — Ну, он и в самом деле в последнее время очень много о тебе думает. А, может, и не только в последнее. — Турэл… — прошипел Разиэль. — Радуйся, что у меня ранена рука. Иначе, клянусь, я бы тебе сейчас врезал. При свидетелях. — Ну… можем выйти на улицу и поговорить без свидетелей, — Турэл пожал плечами. — Рэл, я не хочу разговаривать об этом! Вообще! — продолжил шипеть Разиэль. — Мы — друзья! — С тобой — да. — Мы с Рахабом — тоже. В конце концов, мы с тобой периодически делаем друг другу непристойные намёки, но это же ничего не значит. Так, игра. И многие друзья так шутят. Турэл глубоко вздохнул и очень медленно выдохнул. — Пойдём, — сказал он. — Выйдём на улицу. — Отстань. — Разь… я от тебя не отстану. И ты знаешь это. Пойдём. Тихо ругаясь себе под нос, Разиэль всё-таки встал и последовал за своим помощником. Они вышли на улицу, и Турэл отвёл его за угол дома — там как раз был крошечный тупичок, образовавшийся между смыкающимися под углом стенами зданий. Оглядевшись по сторонам и убедившись, что немногочисленным прохожим нет до них ровно никакого дела, Турэл снова заговорил: — Разь… в том и дело — с тобой мы можем пошло шутить. Ты можешь угрожать мне в разных формах, можешь шутить, что я разбиваю тебе сердце… Точно так же, как могу я. Точно так же, как Зефон шутил о том, что хочет, чтобы я из-за него сразился на дуэли. Но представь, что вы с Рахабом шутите подобным образом. Получается?.. Разиэль вздохнул. — Рэл, с ним… дело не в этом. А в том, что он в принципе смущается подобных тем. Ну и зачем это надо? Пошлить я и с тобой могу. Или с Доумой. Давно я не угрожал ему его собственное копьё куда-нибудь запихать… — А ты не думал, почему Рахи так стесняется? — Так у него даже женщины не было. Не удивительно, что он стесняется подобных шуток и тем. — Многие в такой ситуации наоборот пытаются казаться опытнее, чем они есть, и сыплют пошлостями направо и налево. Но, Разиэль… ты не думал, что дело тут совсем не в неопытности Рахаба? А в том, что он не воспринимает такие шутки как… шутки? Между тобой и мной, например… ну мы оба понимаем, что не испытываем друг к другу влечения. Поэтому можем хватать друг друга за зад, угрожать что-нибудь куда-нибудь друг другу запихнуть… А вот представь, если бы я действительно хотел тебя? Как мужчину? — Чего?! Рэл, ты головой стукнулся? Потолок в тоннеле низкий был? Турэл снова вздохнул. — Разь… я понимаю, мысль дикая. Но представь. — Я… вероятно, боялся бы пошлых шуток с твоей стороны, если бы предполагал, что это могут быть не просто шутки, — сказал Разиэль. — Но ты ведь меня не хочешь? — Нет. Выдыхай. Но вот если с Рахи всё иначе… Если он за каждой пошлой шуткой представляет себе, как это могло бы быть на самом деле… и если он хочет тебя — это вот совсем другие ощущения. — Если, если… Да с чего ты вообще взял?! — Потому что ни с кем больше он не смущается так, как с тобой, — сказал Турэл. — И… веришь или нет, не очень уверенно, но он может пошло шутить и отвечать на разного рода подколки. Но как только он слышит нечто подобное в твоём исполнении, даже совершенно не относящееся к нему — он румянцем покрывается. Сразу. Ты сам знаешь, что мужчина никогда не бывает более растерянным и смущённым, как рядом с женщиной, которая ему действительно небезразлична. Мы можем делать вид, что мы уверены в себе, но на самом деле будем бояться до усрачки сказать или сделать что-то не то. И это вот… ровно так, как Рахаб ведёт себя в твоём присутствии. И, повторюсь, это прекрасно видно со стороны. — Ладно. Предположим, ты прав. Возвращаемся к следующему вопросу: дальше что? — спросил Разиэль. — Даже если он влюблён в меня, я не могу и не собираюсь отвечать на его чувства. И разговаривать с ним об этом я тоже не хочу. Потому что, если ты ошибаешься, я оскорблю его. А если ты не ошибаешься… то я не представляю, как мягко отказать ему так, чтобы не разбить ему сердце. — А ты не забыл, что вас двое? — спросил Турэл. — Ты не думал, что он может подойти к тебе и признаться в чувствах? Что ты будешь делать тогда? — Э-э… — вот и всё, что смог сказать Разиэль. — Угу. Вот именно, что «э-э», — передразнил его Турэл. — Вот пока ты всё равно отдыхаешь раненый, подумай об этом. — Рэл, у меня вот… не поверишь, и без того есть, о чём подумать! О Сабаоте, например. И о том, как мне оправдываться, если он пойдёт доносить на меня начальству, когда мы вернёмся. — Ты всё равно не выстроишь линию защиты, не зная обвинений, — ответил Турэл. — А как я, по-твоему, решу, что мне сказать Рахабу, если он мне ещё ни в чём не признавался?! — Ну, что ты в целом намерен делать? Если он придёт к тебе однажды и скажет, что любит тебя, понимает, что это неправильно, но не может справиться с этим чувством? Разиэль попробовал представить. Разиэль вздохнул, открыл рот… и остался в таком положении. Спустя пару секунд он закрыл рот, так ничего и не сказав. — Я… Я… наверное, спрошу, не хочет ли он всё же перевестись в другой отряд, — сказал Разиэль наконец. — Как говорится, с глаз долой, из сердца вон. Конечно, я буду переживать за него… А если с ним в другом отряде что-то случится, наверное, я буду долго винить себя за это. Но… лучше так, чем продолжать его мучить. Но я не подойду к нему сам и не начну этот разговор. А если это сделаешь ты — клянусь, я тебе оторву что-нибудь. Серьёзно, Рэл. — Я тебя понял, — серьёзно кивнул Турэл. — Ладно, пойдём обратно. Мне нужно отдохнуть. — Я тебе даже завидую, — сказал Разиэль мрачно. — Ладно… полежу и почитаю. Оказывается, Разиэля как раз потерял Мелкайя, который хотел сделать ему новую перевязку и компресс. В целом, восстановление Разиэля шло неплохо, но такие раны заживали очень тяжело. Вскоре в казарме воцарилась хорошо знакомая симфония безмятежного посапывания и храпа на разные лады. Разиэль зажёг свечу и попытался сосредоточиться на книге, но никак не мог — это была история, что они с Рахабом начали вместе читать в крепости. Через несколько минут Разиэль отложил книгу и снова уставился в потолок. Представить, что больше не будет этих совместных чтений, что он больше не будет знать, как у Рахаба дела, не сможет быть рядом и защищать его… Это было непросто. Но ведь Разиэль уже хоронил друзей. И всё же при мысли, что он может потерять Рахаба, становилось особенно тревожно. Даже хуже, чем от мысли, что может погибнуть Турэл, которого Разиэль вообще-то считал своим лучшим другом. Так что же… выходило, чувства Рахаба могли быть взаимны?! Но вновь — Разиэль не хотел его как мужчину. Просто быть рядом, читать ему вслух, обнимать. Может, это было что-то сродни тому, что испытывают по отношению к младшим старшие братья? Сравнить Разиэль не мог — у него были сиблинги, но все они погибли ещё во младенчестве, он один дожил до сознательного возраста. Меж тем в поведении Рахаба было что-то такое, отчего Разиэлю хотелось защищать его от всего мира. И, насколько Разиэль мог судить, такое желание возникало не только у него. Это же не значило, что, к примеру, Зефон к Рахабу неравнодушен? Неожиданно Разиэль представил, как два его младших товарища целуются. В губы. Широко раскрыв глаза, Разиэль снова сел на своей кровати. Мало того, что даже в воображении его поразила сама картина — она вызывала в нём очень сильную злость. Представить, что Рахаба целует Зефон… это воспринималось почти как личная обида. Разиэль снова потянулся за книгой и попытался сосредоточиться на тексте. Ну конечно его злит мысль о том, что Зефон и Рахаб могут поцеловаться. Это неправильно, в конце концов! За такое из ордена изгоняют, а Разиэль вовсе не хотел лишиться сразу двоих подчинённых. Только вот они, вроде, и интереса друг к другу не проявляли. Разиэль грязно выругался себе под нос. «Это всё от безделья, — решил он. — В ордене не зря учат, что леность не доводит до добра. Если бы не моя рана, и я сейчас мог бы ходить на разведку и в патрули вместе с остальными, в голову бы не лезла всякая чушь». Разиэлю в голову пришла идея, воистину неожиданная для рыцаря-храмовника: помолиться. Он даже смог вспомнить молитву, которая как раз была направлена на избавление от неправедных мыслей. Разиэль уснул только после того, как прочитал молитву более сорока раз. Кто-то позвал его по имени. Разиэль поднял глаза и увидел стоящего рядом Рахаба. Свет, преломлённый витражами, ложился на его кожу причудливым узором. Лучник сел на пол с Разиэлем рядом так, что их лица оказались на одном уровне, а затем коснулся лежащей рядом с Разиэлем книги. — Кто я для тебя? — прошептал Рахаб. — В смысле? — спросил Разиэль. — Ты будешь оплакивать меня? Что будешь делать, если меня не станет? И ты правда готов прогнать меня прочь от себя? — Рахи, я… — Перевести в другой отряд. Вы ведь об этом говорили с Турэлом сегодня? Ты хочешь, чтобы я ушёл? Разиэль попытался отодвинуться от Рахаба, который оказался как-то слишком близко, но ноги словно онемели и перестали слушаться его. Меж тем лучник навис над ним сверху, внимательно глядя в глаза. — Боишься? — спросил он тихо. — Кого? Меня? Себя? — Всего, — ответил Разиэль тихо. — Рахи, это… Слишком неправильно, сложно. Слишком! Нельзя так… — Мне всё равно. — Мне — нет! Разиэль попытался оттолкнуть Рахаба, но раненую руку пронзила резкая боль. Приподнявшись на локте, Разиэль огляделся. Не было никаких витражей. Вокруг по-прежнему царил мирный храп. Его ноги запутались в одеяле, а правая рука болела от неосторожного движения во сне. Рахаб мирно спал через целых три кровати от него и даже не думал приставать к нему со странными вопросами. «Всего лишь сон, — подумал Разиэль, снова устраиваясь удобнее. — Прибью Турэла. Вот он говорит, что я не всерьёз угрожаю ему разными непристойностями, но видит Бог, ещё немного, и это будет уже не шутка! Правда… Рэл и я… Если так подумать, вряд ли у меня бы всерьёз получилось сотворить с ним какое-то непотребство. Обидно почти». Проснулся Разиэль совершенно разбитым и мрачным. Рука продолжала ныть, что тоже не способствовало хорошему настроению. На встрече он просто стоял с мрачным видом, глядя на карту тоннелей, но почти на раскрывая рта. Присутствующий тут же Турэл кидал на него косые взгляды, но Разиэль неизменно отвечал ему настолько сердитым выражением лица, что заместитель так и не рискнул спросить, в чём дело. Впрочем, он догадывался. Выслушав все предложения и не найдя ни одно из них достаточно разумным, Сабаот решил обратиться к членам Круга с вопросом, как быть с тоннелями, а пока что заложить их строительным мусором. Он надеялся, что Хранители сумеют перекрыть тоннели с помощью магии и таким образом надёжно обезопасить город, после чего останется только разобраться с теми кровососами, кто остался в пределах стен. Но по крайней мере вампиры лишатся возможности запросто проникать через укрепления. Разиэль понадеялся, что, если до этого дойдёт, может, получится уговорить этих могущественных чародеев вылечить его руку. Вряд ли Кругу так нужен храмовник, который больше не может пользоваться мечом… Чтобы занять себя хоть чем-нибудь, Разиэль вызвался таскать мешки для возведения временных баррикад. Мелкайя, конечно, ворчал, но его командиру была просто необходима какая-нибудь деятельность, а иначе его мысли начинали напоминать гоняющихся друг за другом бешеных зайцев. Он думал то о возможных сложностях из-за Сабаота, то о своих отношениях с Рахабом, словно его разум пытался спрятаться от одной тревоги за другой. К сожалению, это не приводило ни к чему, кроме полной душевной измотанности. Наверное, если бы лучник выбрал именно этот момент, чтобы признаться ему в чувствах, Разиэль просто бы устало вздохнул и предложил поговорить попозже. Это состояние было ему совершенно не свойственно. И раньше случалось такое, что на задании доводилось скучать, но состояние бездействия и почти что паники было для Разиэля абсолютно новым. И, говоря откровенно, совершенно неприятным. Поскольку Рахаб как боевая единица в ближнем бою всё ещё был относительно слаб, он тоже таскал строительный мусор. Увидев, как лучник, натужно пыхтя, тащит кусок старой каменной кладки (где нашёлся только?), Разиэль не удержался и предложил свою помощь. Рахаб улыбнулся, хоть и немного вымученно. Прядь волос, выбившаяся из его хвоста, налипла на лоб, из-за пота, но даже в таком виде он каким-то образом умудрялся оставаться милым. Или это был именно тот случай, когда красота была в глазах смотрящего? — Спасибо, — ответил Рахаб. — Но я всё-таки тоже мужчина, хотя иногда и… не похоже. Справлюсь. — А. Ну да. Точно. Ты — мужчина, — сказал Разиэль. Рахаб наградил его крайне озадаченным взглядом, но командир словно потерял связь с реальным миром и замер, глядя в пространство. Рахаб потащил своё груз дальше. «Мужчина, — думал меж тем Разиэль. — Рахаб — мужчина. И не надо об этом забывать». Под конец второго дня, когда они перекрыли большую часть тоннелей, Разиэль, возвращаясь в казармы, застал Рахаба и Зефона, которые, смеясь, что-то обсуждали. Но, стоило им заметить командира, Рахаб резко стал более серьёзным и словно бы смутился. Разиэль посмотрел на отвратительно-бодрого Зефона, который не таскал стройматериалы, а просто был часовым, и мрачно буркнул: — Нам с Рахабом нужно отдыхать. А не разговоры разговаривать. — Не думал, что мешаю, — ответил Зефон холодно. — Прошу прощения, господин командир. — Вот и хорошо… Разиэль, не замечая никого вокруг, зашёл в казарму и упал на свою кровать. Рахаб и Зефон, уже не смеясь, зашли следом. — Что опять с Разькой не так? — тихо спросил их Турэл, койка которого была почти у входа. Рахаб только пожал плечами и пошёл на своё место, а Зефон встал рядом с кроватью Турэла и заговорил так тихо, чтобы услышал только помощник командира. — Кажется, у Разиэля тихо едет крыша. Это подозрительно похоже на ревность. — Чего? — Мы шли из бани с Рахабом, общались, никого не трогали. Я ему рассказывал, как один мой знакомый по пьяной лавочке целовал лягушек. И тут Разиэль заявил, что им отдыхать надо, а я мешаю. — Чего? — повторился Турэл и повернул голову в сторону Разиэля, который лежал на своей койке, накрывшись одеялом чуть ли не с головой. Зефон развёл руками. — Ну… у меня одно объяснение — он ревнует Рахаба. Ко мне. — Зеф… во-первых, потише… ещё тише… Во-вторых, это всё-таки жизнь, а не любовный роман. — Рэл, честно… я не читал ни одного такого романа, но могу сказать тебе, что человек, который не честен даже с собой, не то, что с окружающими, может вести себя весьма абсурдным образом. Ты давно в ордене служишь? — Ну… прилично так. А что? — Ты… Мне иногда кажется, что ты привык, что всё вокруг понятно и по полочкам. Но жизнь за стенами крепости — она… вот такая. Зачастую, говоря откровенно, довольно идиотская. И люди очень часто совершают идиотские поступки. Разиэль, давай не будем забывать об этом — человек. — Знаешь, я уже не хочу в этом разбираться, — признался Турэл. — Пусть они как-нибудь сами. Я послушался тебя и поговорил с Разиэлем… и я до сих пор не понимаю, каким образом ты меня уломал на это… Но дальше — сами. Всё. Хотя… не могу не спросить, почему характер их отношений так занимает тебя? — Именно потому, что человек под действием чувств часто ведёт себя… непредсказуемо, — ответил Зефон. — Наши жизни зависят друг от друга. Мне хотелось бы, чтобы и Рахаб, и Разиэль были в порядке. Просто потому, что от этого может зависеть моё благополучие. Разиэль… Ну, мы все знаем, что случилось с его рукой. Мне кажется, что, если бы не постоянные волнения, он бы смог избежать того ранения. — Слушай… а ты точно не вампир? — спросил Турэл. — Ну… как проснулся — вроде, не был. Да и в баню я только что ходил, свидетели есть. А что? — Иногда ты рассуждаешь даже не как дед… но точно не как человек, который моложе меня лет на десять. Как будто ты пережил столько всего, что у тебя самого не осталось места для обычных человеческих чувств, и ты просто очень хорошо прикидываешься, чтобы не выделяться из толпы. — Ой, да ладно тебе, — Зефон махнул рукой. — В определённых районах Авернуса таких «мудрых старцев» каждый… третий, наверное?.. Хотя… Ты прав, я умнее многих. Хотя бы потому, что я решил пойти сюда, а не спиваться. — И что, думаешь, станет лучше, если они, э-э… — Турэл сделал какой-то неопределённый жест руками, то ли пытаясь потереть их друг о друга, то ли одну другой пожать, что, видимо, должно было обозначить, что Разиэль и Рахаб всё-таки станут парой. — Да хрен его знает, если честно. Но вот это… Это настолько нелепо, что смотреть больно, — ответил Зефон. — Один ведёт себя как невинная девица, второй — как слепой идиот. Самому что ли себе кого-то найти, чтобы по нему убиваться? Хоть будет тема для размышлений поинтереснее чужих страданий. — Пожалуйста, не надо, — пробормотал Турэл. — Приревнуешь?.. Я знал! — Зеф… я устал от этих шуток. Правда. Нет, дело не в этом. А в том, что я с содроганием вспоминаю, как бухал Разиэль, когда его бросила его пассия. Ох, проклятье. Если ты прав… Если между Рахабом и ним… Ох, какой это будет чёрный запой… — Ага, — сказал Зефон. — Нам нужно такое счастье вместо командира? — Вряд ли. Но я играть роль сводника отказываюсь. — Я не настаиваю. Но присматривать за Разиэлем не помешает. Если из-за того, что он вступился за Рахаба перед Сабаотом, его отстранят от командования нашей группой, это будет… печально. Весьма. — Сейчас мы можем только ждать, — сказал Турэл. — Но я понял твою мысль. По-хорошему… если Разиэль и Рахаб… Если это взаимно… то у нас могут быть проблемы в любом случае. Но лучше иметь это в виду и быть готовыми. Зефон кивнул. В помещении становилось всё больше народа, и шум на фоне мешал разговаривать тихо. Ему пришлось бы либо приближаться к Турэлу вплотную, либо повышать голос, и обе перспективы были одинаково плохими. Впрочем, основные моменты они уже успели обсудить. Разиэль лежал на кровати. Он устал, но всё равно не смог уснуть. Пришёл Мелкайя, сделал ему очередную перевязку. Поймав в процессе встревоженный взгляд Рахаба, который пытался рассмотреть, как идёт заживление, Разиэль почувствовал неожиданное раздражение. Всё из-за Рахаба! Жизнь была такой… правильной, пока не появился он! У Разиэля не было странных мыслей и снов, он не нарушал устав таким грубым образом, не задумываясь о последствиях. Никого ему не приходилось так защищать! «Ты хочешь, чтобы я ушёл?» — вспомнились ему слова Рахаба, сказанные в том странном сне. Разиэль поморщился, и Мелкайя спросил, не сделал ли случайно своему пациенту больно. Разиэль только покачал головой, не став объяснять, что дело совсем не в этом. Но в его голове зрело решение. Как только они вернутся в крепость, он попросит перевести Рахаба в другой отряд. С глаз долой — из сердца вон. Пусть даже какое-то время будет одиноко и пусто, а Разиэль наверняка будет чувствовать себя последней мразью, лучше уж так. Для их общего блага.