Арсений Попов (15.11.2021 08:17) Никто не хочет объяснить мне, почему Мироненко хочет написать заявление на увольнение?
Павел Воля (15.11.2021 08:18) Сень, ты же в курсе, что это не твой рабочий чат, да? Я начинаю переживать за твоё душевное состояние Ты же не ушёл в запой? В твоём возрасте это может плохо закончиться Дмитрий Позов (15.11.2021 08:17) А никто не хочет объяснить, кто это, Мироненко? Пацан? Девка? Нужно больше вводных Антон Шастун (15.11.2021 08:18) Поз, ты в клинике? Павел Воля (15.11.2021 08:19) Нет, Шаст, это наш чат Дмитрий Позов (15.11.2021 08:20) Да Причем во всех смыслах За дверью моего кабинета мамаша пытается уговорить сына вырвать молочный зуб Пока у неё выходит херово Сергей Матвиенко (15.11.2021 08:21) Шаст, а ты чё не спишь? Сегодня же моя смена Олег Терновой (15.11.2021 08:21) Бляяя, ну вы серьёзно? Мне же сегодня ко второй паре Попов коротко ухмыльнулся. Он посмотрел поверх телефона на Юлю, которая вернулась на кухню и, прошлепав босыми ногами по прохладному полу, щёлкнула электрический чайник. На голове девушки была забавная чёрная повязка с кошачьими ушками. Громова развернулась к холодильнику, достала оттуда небольшую баночку, открутила её крышку и начала аккуратно пальчиками наносить маску на лицо. Оповещение о принятом сообщении заставило солитёра отвлечься от созерцания Юли Громовой. Антон Шастун (15.11.2021 08:22) У меня сегодня дела Дмитрий Позов (15.11.2021 08:23) Шаст, вот ей-богу, сколько тебя знаю, твои ДЕЛА начинались всегда к обеду Станислав Шеминов (15.11.2021 08:23) В обед не могу я Павел Воля (15.11.2021 08:24) О, Стасян! Здравы будьте! Это что же, вас теперь двое таких деловых в нашем чате бездельников? Олег Терновой (15.11.2021 08:25) А может мне кто-нибудь напомнить, чтобы я сегодня выключил на ночь интернет? Сергей Матвиенко (15.11.2021 08:26) Симпапуля, ты ещё здесь? А ну-ка бегом отсыпаться Павел Воля (15.11.2021 08:27) Погляди на него, какой заботливый Станислав Шеминов (15.11.2021 08:27) Олег, а разве тебе не стоит начать собираться на вторую пару? Кажется, у тебя по расписанию Актёрское мастерство Дмитрий Позов (15.11.2021 08:28) Оп. Залёт! Сергей Матвиенко (15.11.2021 08:28) Залёт… Павел Воля (15.11.2021 08:29) Дмитрий, пацана с зубами, как я понимаю, уговорить так и не удалось? Дмитрий Позов (15.11.2021 08:30) Там уже разговор за новый айфон пошёл Пацан к успеху идёт Сергей Матвиенко (15.11.2021 08:31) Нормальные такие расценки нынче у зубных фей Антон Шастун (15.11.2021 08:31) Серёж, жалеешь, что бесплатно свои растерял? Попов хмыкнул. Он поднял голову и посмотрел на Юлю, занявшую место напротив. Она поставила на стол тарелку с тостами и кружку с чаем. Покосившись на форель, лежавшую на хлебе, Арсений поморщился. — Я знаю, что ты не любишь рыбу, — спокойно проговорила Громова, от внимания которой не ускользнула реакция солитёра. — Поэтому сделала тебе тосты с ветчиной. — Откуда? — удивился Арс. — Знаю и всё. Юля одарила его очаровательной улыбкой и игриво повела плечиком. Арсений улыбнулся в ответ. Он ввёл шестизначный код разблокировки на телефоне и решил действовать открыто.Арсений Попов (15.11.2021 08:36) Ир?
Ирина Кузнецова (15.11.2021 08:37) Что?Арсений Попов (15.11.2021 08:37) Почему Лена хочет уволиться в тот день, когда ты выходишь из отпуска?
Ирина Кузнецова (15.11.2021 08:38) Ну Может быть, потому что она шестёрка Громова? А мы с Янкой неделю назад выяснили этот факт — Что? Арсений запоздало сообразил, что ошеломлённо уставился на Юлю после сообщения Кузнецовой. Громовой этот взгляд определённо не понравился, и девушка, естественно, решила поинтересоваться, в чём дело. — Зачем твой отец отправил Мироненко в мой ювелирный? Девушка издала измученный вздох, доела свой тост и, как и Арсений пару минут назад, слизала с пальцев сливочный сыр. Простоватый жест заставил Попова смутиться. Юля посмотрела в глаза солитёра и спокойно ответила: — Никто никого никуда не отправлял. Девушка Журавлёва искала работу и наткнулась на вакансию в твоём магазине. Мы понятия не имели, что ты возьмёшь её на работу. — Юля дёрнулась плечиком. — Хотя… — она прищурила голубые глаза, — ты же падок на тихих скромниц. Любишь исследовать тихие омуты? Арсений воспринял это заявление, как личное оскорбление, и едва удержался от дерзости. — Да не шпионила она за вами, расслабься, — махнула рукой Громова и отпила чай из бокала. Горячий напиток обжёг нёбо, и девушка шикнула от боли. — Наоборот, контролировала, чтобы вы с Яной не столкнулись раньше нужного. Просто совпадение, — заверила Юля Попова. — Откуда я могу знать, что ты мне не лжёшь? Арсений облокотился руками на стол и сцепил пальцы рук. Громова быстрым взглядом прошлась по крепким рукам и часам на мужском запястье. — Арс, давай честно, — девушка опустила взгляд в свой бокал. — Ты человек далеко не глупый. Совсем не глупый. Я знаю тебя недолго, но прекрасно вижу, что каждое твоё действие просчитано на два, а то и три шага вперёд. — Юля подняла голову и взглянула в глаза солитёра. — Ты же стратег. Тот факт, что ты провёл в моей квартире две ночи тоже является частью твоей, стоит признать, хорошей стратегии. Не отрицай этого, — покачала девушка головой прежде, чем Попов начал спорить с ней. — Происходящее между нами — это приятный бонус. Ты прекрасно осознаёшь необходимость разговора между мной и моей младшей сестрой. И ты хочешь понимать, способна ли я причинить ей вред. Твой страх понятен, — кивнула Юлия. — Ты отвечаешь головой за всю вашу компанию, и каждая потеря в ваших рядах будет твоей потерей в первую очередь. Тебе важно понимать, блефую ли я или я, действительно, готова выступить против своего отца. Солитёр неожиданно громко рассмеялся и покачал головой. — Разве я сейчас сказала что-то смешное? — спокойным, но пугающе ледяным тоном осведомилась Громова. — Ты хочешь быть честной со мной, я отвечу тебе тем же. Тот факт, что мы эти две ночи спали в одной кровати, не заставляет меня доверять тебе, а тебя доверять мне. Так же, как я не верю тебе, ты продолжаешь не верить мне. И это наше с тобой общее право. Я не стану притворяться, что наш секс заставил меня забыть, что мы по разные стороны баррикад, что ты причастна к одной из смертей Яны. Я говорю на твоём же языке, — заметил Арсений, когда лицо Юли пошло пятнами от возмущения. — Нас влечёт друг к другу. Для меня этого пока достаточно. Но ты должна знать — в случае чего, выбирая между тобой и Яной, я выберу твою сестру. Громова немигающим взглядом смотрела на Попова. Где-то под рёбрами неприятно ныло. Она хотела честности от Арсения, она её получила. — Я не забираю назад свои слова, сказанные в тот вечер, когда я к тебе пришёл, — опередил ход женских мыслей солитёр, отметив растерянность Юли. — Мне с тобой хорошо. Сейчас ты вызываешь во мне эмоции и чувства, которых я давно не ощущал… — Но, — подсказала дочь Громова. — Но, если ты предашь меня, я без сожаления вычеркну тебя из жизни. Юля была повержена. Она ошеломлённо раскрыла рот и начала жадно глотать воздух. — Спасибо за честность! — невнятно пробормотала девушка, поднявшись из-за стола. Пелена подступающих слез застилала глаза. Громова резко втянула ноздрями спёртый воздух и закашлялась, задохнувшись им. Трясущимися руками она схватила со стола свой бокал и вылила чай в раковину. Остервенело натирая его губкой, девушка ощутила, как на плечи опустились крепкие мужские руки. — Я просто подчинился правилам твоей игры, — прошептал Попов в женский затылок, и по шее Юли поползли мурашки. — Что, — горько усмехнулась Громова, — нравится сбивать с меня спесь? Арсений поцеловал девушку в макушку и уткнулся в неё подбородком. Его руки легли на женскую талию, а пальцы скользнули за пояс халата. Плавно сместив их на живот, Попов опустился ниже, и Юля, уронив бокал, вцепилась пальчиками в раковину до побелевших костяшек. — Мне нравится приручать тебя, — чуть слышно проговорил Арс. Его дыхание защекотало волосы около уха девушки, а горячие губы коснулись мочки. — Ты дикая пантера, у которой никогда не было хозяина, — руки солитёра скользнули под халат, и Юлия вздрогнула от их прохлады. — Тебе нравится демонстрировать свои зубки, но ты сама хочешь стать ручной. Пальцы Арса оказались за резинкой нижнего белья, и Громова судорожно втянула воздух. Его крепкая грудь прижималась к её спине, заставляя прогнуться. Юля повиновалась, и рука солитёра скользнула ниже, коснувшись чувствительной кожи. Проглотив сорвавшийся с губ от этого касания стон, Громова резко убрала мужскую руку и повернулась к Арсению. Солитёр улыбнулся. Юля теперь знала, что его эти её попытки оставаться независимой только забавляли. Он чувствовал, как она таяла от каждого его поцелуя и прикосновения, и все сказанные за столом слова оказались фальшивой актёрской игрой. Попов наклонился вперёд и поцеловал Юлю. Его указательный палец невесомо скользнул по линии её подбородка и очертил границы ключиц. Солитёр отстранился и удовлетворённо посмотрел на девушку с высоты своего роста. — Что ты подмешала? — Куда? — опешила Громова. — В себя, — с лукавой ноткой в голосе ответил Арсений, склонив голову на бок. — Боже, меня сейчас стошнит. Попов и Громова резко отпрыгнули друг от друга, что смотрелось весьма комично после того сексуального напряжения, что витало между ними в воздухе ещё секунду назад. Словно только сейчас вспомнив, что спровоцировало такую реакцию, они медленно развернулись на женский голос. На лице Некрасовой сияла довольная улыбка. От её взгляда не ускользнуло, что её старшая сестра больно ударилась спиной о ручку духового шкафа. Никто не спешил говорить, и Янка, наслаждаясь триумфом, перевела фальшиво-озорной взгляд от сестры на Попова и обратно. Отметив вспыхнувшие щёки Юли, девушка хмыкнула, в последнее мгновение удержавшись от закатывания глаз. Застуканная за утренним флиртом с солитёром Юлия Громова разительно отличалась от напыщенной девицы, заявившейся на день рождения Матвиенко. — Я мигрировала, но вы были слишком заняты, чтобы услышать это, — наконец, прыснула Некрасова, решившись первой пойти на контакт. — Не обязательно вести себя так, словно ты застукала своего отца с новой женщиной. Юля быстро взяла себя в руки, вздёрнула подбородок, поправила вырез халата и бросила полный ярости взгляд на младшую сестру. — Отца с новой женщиной, — медленно повторила Яна, пробуя выпад сестры на вкус. — Как тебе вообще в голову пришло такое сравнение? — О, прости, ты предпочитаешь больше «папочка»? — снисходительно осведомилась Громова. — Как ты сюда попала? — спросил Арсений раньше, чем младшая Громова успела оправиться от охватившего её возмущения. Яна метнула в него недовольный взгляд, а тот сделал вид, что занят ремнём на своих брюках. Ему, конечно, льстила, что перепалка двух сестёр была косвенно связана с ним, но он устроил им встречу не ради этого. — Мигрировала. Я вообще-то только что об этом сказала, — напомнила Некрасова. — Откуда ты знала, куда надо мигрировать? — прямо спросил солитёр. — Ну вообще-то, — неожиданно стушевалась Яна. Она прочистила горло и продолжила: — Я думала поговорить с тобой и высказать некоторые претензии по поводу твоего вмешательства в распорядок моего дня. — Плоды общения с Волей дают первые ростки, — кивнул Арсений. Он опустился на край стола. Юле вряд ли это пришлось по нраву, потому что она с явным недовольством посмотрела в его сторону. Попов резко выпрямился, взял со стола недопитый кофе и поднёс его к губам, оттопырив мизинец в сторону. Когда Юля и Яна синхронно закатили глаза, он беззвучно рассмеялся. Весело, правда, было только Арсению. Сестры Громовы после небольшой словесной перепалки больше старались не пересекаться взглядами, и их возмущение и раздражение было направлено на единственного мужчину в комнате. Попов понимал, что стоит ему уйти, и именно здесь будет эпицентр начавшегося конца света. Но вместе с тем солитёр осознавал необходимость разговора между двух сестёр и доверял им обеим. Наверное. — Я опаздываю на работу, — фальшиво спохватился он и, ополоснув чашку из-под кофе под краном, посмотрел на свои дорогие часы. — На ту работу, где ты начальник, — неожиданно хихикнула Яна. Юля, к слову, тоже заметила неискренность игры Попова. — Если вам обеим важно моё присутствие, — осторожно начал Арсений, — я могу побыть котом Леопольдом и просить вас жить дружно. — Шутка сёстрам не зашла. — В вас больше общего, чем вам хотелось бы, — хмыкнул солитёр. — Особенно меня радует то, что ни одна из вас не может нанести мне вред, — новую попытку пошутить Яна встретила закатыванием глаз в то время, как Юля посмотрела на солитёра с вызовом. Попов хлопнул себя по бёдрам, невнятно пробормотал себе под нос что-то про то, что его явно любят за красоту, а не за шутки, и направился в прихожую. Мужчина снял с вешалки пальто, накинул его на плечи и, отсалютовав на прощание, покинул квартиру. Старшая Громова затянула пояс на халате потуже и, проскользнув мимо Некрасовой — на удивление, даже не попытавшись толкнуть её плечом, как это делали в американских подростковых драмах, пошла закрыть за солитёром дверь. Воспользовавшись тем, что осталась одна, Яна бегло осмотрела огромную гостиную — у стены стоял светлый диван с журнальным столиком. Над диваном висели две картины. На обеих были изображены обнаженные спины девушек, а их лица были прикрыты огромными пионами. Картины были выполнены из зеленой эпоксидной смолы и потали, а между ними висели часы, выполненные в том же зеленоватом оттенке. Рядом с диваном стоял невысокий белый стеллаж, заполненный книгами. Пробежавшись по названиям книг, Некрасова с удивлением обнаружила, что взгляды на современных писателей у них со старшей сестрой совпадают. Она увидела, что Юля коллекционировала серию триллеров про профайлеров — правда, в отличие от Яны старшая Громова может позволить себе покупать книги в твёрдом переплёте. Старшая сестра скупила все книги Джона Маррса, чьей фантазией и жестокостью по отношению к персонажам восхищалась сама Яна. Нашлось место и подростковой литературе о первой влюблённости и непростых отношениях с родителями, и фэнтезийным романам. Девушка не удержалась и подошла ближе, прочитав знакомое название. Она аккуратно пальчиком поддела книгу и вытащила её. У книг этой трилогии, выпущенных первым тиражом, был цветной срез, и сейчас Некрасова держала один из экземпляров в своих руках. Яна вспомнила, как больше года назад жадно облизывалась на эту книгу в Читай-городе, куда поднялась после собеседования с Поповым. Её ноздри уловили сладкий аромат, навевающий воспоминания из детства. Вернув книгу на место, Некрасова повернула корпус и обнаружила на полке небольшую колбу с жидкостью, из которой торчали палочки из ротанга. Разложив аромат по нотам, Яна с удивлением обнаружила пионы и здесь. Поставив диффузор обратно, девушка увидела на другой полке ароматическую свечу. — Пионы, — прочитала Некрасова, и её губы почему-то тронула улыбка. — Всё время было интересно, почему Некрасова? Яна вздрогнула. Она отскочила от книжного стеллажа и обернулась на Юлю. Та уткнулась в дверной косяк и, очевидно, давно наблюдала за ней. Некрасова опять осмотрелась, заметила две двери, ведущие в другие комнаты, между которыми располагалось окно и вернула свой взгляд к круглому столу с двумя пустыми тарелками с крошками от съеденного хлеба. — Всё лучше, чем Громова, — огрызнулась девушка, не пожелав вдаваться в подробности. Старшая сестра задумчиво кивнула. Яна нахмурилась, уловив в этом кивке неуместное в их ситуации понимание. Юля прошла в гостиную, собрала со стола тарелки и опустила их в раковину. — Как ты нашла меня? — на повышенных тонах поинтересовалась Яна, скользнув презрительным взглядом по красному халату сестры, показавшимся ей вульгарным. Юля не произнесла ни слова и покинула гостиную, скрывшись в одной из комнат. Некрасова проводила сестру обескураженным взглядом, заметив лишь расправленную огромную кровать с белоснежным бельём и большие окна. Фыркнув, Яна покачала головой. Сладкий аромат из диффузора вновь приятно защекотал ноздри, и Некрасова с благодарностью повернулась на него, отметив, что почти не чувствует приторный ванильный аромат, что распространяется от ауры старшей сестры. А что, если Юля также прячется за этим сладким ароматом жвачки Love is из детства, проклиная поглощенные способности поисковика? Спохватившись, что начала проникаться к сестре симпатией из-за мелочей, Некрасова села за стол, натянула выше рукава серой толстовки Антона и смахнула с зеркальной поверхности крошки на пол. Дверь открылась, заставив Яну вздрогнуть. Юля появилась из-за её спины. Некрасова с равнодушием взглянула на серую футболку и мятные спортивные штаны, в которые переоделась старшая сестра. Громова бросила на стол прямоугольную картонную коробку, что показалась Яне знакомой, и с вызовом посмотрела на сестру. Яна с опаской взглянула на старшую сестру, не зная, чего ожидать. В коробке могло быть что угодно, даже её собственная кукла вуду. Юля нетерпеливо кивнула на коробку, и Некрасова развернула коробку к себе. Сердце бешено застучало, и Яна подняла глаза на сестру. — Когда мы с отцом уезжали, мне показалось недостаточным, что он выбрал меня, а ты остаёшься с Лидкой. Я решила стащить у тебя твою любимую куклу. Знала бы ты, как часто, глядя на неё, я представляла, как ты обливаешься слезами. Некрасова сжала зубы, без капли страха смотря в потемневшие глаза Юли. Боковым зрением она видела изумрудное платье куклы, заключенной в картонную тюрьму, и была уверена, что до сих пор её пальцы помнят приятную прохлады этой ткани. — Понятия не имею, почему всё это время продолжала хранить её у себя. — Джулия. Ты предложила имя для неё. В честь себя. — Разве тебе не нравилось угождать мне? — пожала Юля плечами и подошла к окну. Некрасова развернулась на сестру, положив руку на спинку стула. Громова держала спину ровно, но та подрагивала. То, что не только ей тяжело давалась эта встреча, показалось Яне добрым знаком. — За что ты ненавидишь меня? — тихо спросила Яна и ощутила ужас, наполнивший комнату, стоило задать этот вопрос вслух. Юля горько выдохнула. — Ты же всегда была моим кумиром. Я родителей так не любила, как любила тебя. Но ты постоянно меня отталкивала… — Потому что тебя любил он. Некрасовой показалось, что окно, около которого стояла её сестра, в эту секунду рассыпалось на миллионы осколков, потому что горечь признания в Юлиных словах звенела разбитым хрусталём. Обида подобно теннисному мячику отскакивала от стен гостиной, возвращалась к сгорбленной фигуре Юли и била её по бокам, оставляя синие гематомы на смуглой коже. — Но я же в этом не виновата, — тихо напомнила Яна. — Не виновата, — бесцветным голосом повторила Юля, наверное, впервые в жизни признав это вслух. Она спрятала лицо в ладонях, тяжело выдохнула и запустила пальцы в свои волосы. Из-за резких движений заколка не выдержала груза волос и упала к ногам Юли, а густые шоколадные локоны рассыпались по её спине. Ведомая незнакомым чувством, Яна поднялась из-за стола, присела и подняла с пола заколку. Юля удивлённо посмотрела на младшую сестру через плечо, когда та протянула ей аксессуар для волос. На секунду Громовой показалось, что перед ней вновь стоит маленькая Яна, которая хочет, чтобы старшая сестра сшила её кукле платье. — Тебя что-то мучает? Некрасова обалдело отшатнулась и недоверчиво посмотрела на старшую сестру. Она уже ненавидела себя за проявленную слабость, а скользнувшая по губам Юли усмешка только вывела её из себя. — Серьёзно? — Яну передёрнуло от злости. Заколка подпрыгнула в её руке, но Громова быстро забрала её. — Ну, есть пара пунктов, — девушка сложила руки на груди. Закипая от ярости, Некрасова ощущала, как Юля сканировала её состояние. Ей столько всего хотелось высказать своей сестре. Ей хотелось держать себя в руках, но бешеный вулкан эмоций, обид и невысказанных претензий сбивал её с ног и накрывал с головой. А смирение на лице Громовой обескураживало её. — Начинай, — криком подтолкнула Юля Яну к действиям, и та от неожиданности вздрогнула. — Скажи, как тебе плохо жилось всё это время, как ты страдала от отсутствия отцовской любви! Давай! — Я не страдала, — судорожно втянув полной грудью воздух, пробормотала Некрасова. — Мне просто не хватало семьи. Это не обязательно должны были быть вы, — продолжила она с вызовом, когда лицо старшей сестры скривилось от отвращения. — Мне было бы достаточно и тети Лиды. — Тети Лиды, — плаксиво повторила Юлия. — Мне наплевать, как ты относишься к ней. Для меня она всегда оставалась близким человеком, — перешла на крик Яна, осознав, что Громова воспринимала разговор только на повышенных тонах. — Близким человеком? — с презрением воспроизвела Юля. — Запомни, сестрёнка, простую истину. Береги себя от своих близких. Некрасова ошеломлённо отшатнулась от сестры и медленно опустила взгляд на её мертвую хватку. Юля в яростном порыве схватила её за толстовку. Яркий аромат ванили вызвал приступ тошноты и костлявыми пальцами вцепился в горло Яны. Аромадиффузор с ним больше не справлялся. — Не хочу тебя расстраивать, но пахнем мы одинаково, — с усмешкой заметила Юля, заметив отвращение на лице младшей сестры. Некрасова грубо ударила по руке Юли: — Не смей касаться меня. Громова на секунду замешкалась. Она спрятала руки в кармане домашних штанов, обошла Яну и села за стол. Некрасова, в свою очередь, прижалась к стене и наблюдала за сестрой задумчивым взглядом. Холодная маска старшей сестры с каждым сказанным словом трещала по швам. Юля обхватила голову ладонями и опять запустила пальцы в свои густые волосы. Казалось, что ненавидеть младшую сестру в этом тесном помещении было куда сложнее. Ненавидеть её всю свою сознательную жизнь на расстоянии было куда проще. Яна не произносила ни слова. Она боролась с неуместным состраданием к сестре, мысленно перебирая причины, за которые могла ненавидеть её. Сорвавшись с места, девушка дёрнула Юлю за плечо, развернув к себе: — Ты могла убить Олега. Это ты сидела за рулём этого ёбаного автомобиля. Громова убрала руки от лица и удивлённо посмотрела на младшую сестру. Некрасова вновь отшатнулась назад, испугавшись, что Юле покажется подозрительным, что Яна решила начать свои претензии с нападения на Тернового. Но лицо старшей сестры лишь исказилось брезгливостью, словно она впервые услышала ругательство. Колючий взгляд кристально-голубых глаз прошёлся по лицу Некрасовой, и ту пробрало до мурашек. — Необычный выбор, — догадки Яны подтвердились, и в горле пересохло. — Я думала, что ты захочешь начать со своей смерти. А, постой, — Юля громко рассмеялась. — Помню-помню. Сжигая себя, согревала других. Утоли моё любопытство… Громова медленно поднялась из-за стола. Её каштановые волосы разметались по плечам, придавая сумасшествие её внешнему виду. Юля двинулась вперёд, наступая на Некрасову, заставив её отступить к стене. — Что ты чувствовала, стоя там? — тихо спросила старшая сестра. — Каково это, когда от твоих действий зависит жизнь близкого человека? Слова застряли у Яны в горле. Маниакальное предвкушение ответа Юли ужаснуло её. — Ты ненормальная что ли? — брезгливо осведомилась Некрасова, когда ей удалось перебороть оцепенение. — Ты знаешь, какой ужас я испытала? Я же думала, что не смогу его спасти. — Знаю, — понимающе кивнула Громова. — Я же была на твоём месте, — равнодушно напомнила метахранитель. — Баланс времени сложно удерживать. Время скользит сквозь пальцы, как вода, и ты не понимаешь, действительно ли оно замерло, или это всё иллюзия, а неминуемое давно случилось. Юля отвела взгляд в сторону и посмотрела на свою руку, словно она чувствовала всё в эту секунду. Некрасова нервно сглотнула и повторила: — Ты ненормальная. Речь шла о жизни моего друга. — Друга, — задумчиво повторила Громова, медленно развернулась к Яне и заглянула в её глаза. — Речь шла о твоей жизни, которую я сохраняла, заставляя время замереть. — Ты пыталась меня убить! Ярость затуманила взгляд Некрасовой. Она рывком двинулась на Юлю и толкнула её. Ошеломлённая Громова села на край стола и посмотрела на Яну… со страхом. Младшая сестра вцепилась в плечи старшей, запоздало услышав громкий треск. Юля сделала резкий выпад рукой в сторону. Некрасова зажмурилась, намереваясь защититься от удара, но его не последовало. Яна открыла глаза и увидела, что тоненькое запястье Громовой окутало жемчужное сияние. Проследив за направлением руки старшей сестры, девушка увидела зависшие в воздухе раздробленные частицы, бывшие когда-то электрическим чайником. — Я не позволила тебе умереть, — с ледяным спокойствием в голосе продолжила Юля. Части электрического прибора как магнитом потянуло друг к другу, и на кухонной тумбе «собрался» чайник. — Я удержала баланс за секунду до того, как всё могло потерять смысл. Я удерживала время, пока Арс и Ира не нашли тебя. Если бы не я, Шастун не сотворил бы субституцию и не успел спасти тебя. Громова опустила руку. Яна медленно разжала пальцы на её плечах и отступила назад. Однако, её глаза по-прежнему блестели нехорошим блеском. — Если бы ты не пыталась меня убить, меня бы не нужно было спасать. Неужели ты ждёшь, что я кинусь к тебе на шею и рассыплюсь в благодарностях? — с усмешкой поинтересовалась Некрасова. — О каком спасении ты смеешь говорить мне, если ты своими руками запустила механизм моего превращения в это? Некрасова отступила назад, давая сестре возможность разглядеть её. Яна знала, что Юля была единственной, кто видела едва заметное серебристое свечение, окружавшее её, потому что старшая Громова сама носила такое же. — Считаешь, что он бы оставил тебя в покое? — снисходительно прыснула Юлия. — Мёртвых никто не беспокоит, — раздражённо выплюнула Некрасова. — Ой, да брось, — фыркнула Громова и встала со стола. — Тебе не к лицу эта жертвенность. Все хотят жить. Я чувствовала твой страх, Яна. — Некрасова вздрогнула от того, как странно звучало её имя, произнесённое голосом сестры. — Около торгового центра ты боялась смерти. Когда ты звонила Попову и предлагала свой план, в котором Антон спасает тебя субституцией, ты не готова была умереть. Даже ради Антона. Не тогда, — покачала головой Юля. На этот раз Яне нечего было сказать. — Ты с самого рождения была заточена под метахранителя, — продолжила Громова. — Отец чуть ли с ума не сошёл, когда его младшая дочь родилась на стыке двух стихий. Тебе был уготовлен ад, но первой его прошла я. Некрасова не могла смотреть на симпатичное лицо сестры, исказившееся болью. — Я была ребёнком. Ребёнком, который хотел угодить своему отцу и стать любимой дочерью. Разве заслуживает ребёнок видеть, как мать умирает на руках отца, окружённого синим свечением? — Чего? — Яне всё-таки пришлось посмотреть на Юлю. — О чём ты? — Я была с ними в тот день в машине. — Нет, — твёрдо произнесла Некрасова. — Нет, этого быть не может, — она растерянно покачала головой, ощущая, как виски пульсировали от неизвестной боли. — Тебя там не было. Он уехал с мамой… Случилась авария. Мама погибла. Теть Лида всегда так рассказывала. — Теть Лида убрала меня из твоих воспоминаний. Ты что, ничего ещё не поняла? — Что значит «убрала»? Боже, что ты несёшь? Синее свечение вокруг отца. Убранные воспоминания, — Яна истерически расхохоталась. — Какой же бред! — Как и тот факт, что хранители существуют, — откашлялась Юля. — Одноклассница нашей мамы была светлым хранителем. Она долго не пользовалась своими способностями, отказалась от них после смерти мамы. Считала их чем-то скверным. Но ради тебя она вернулась к ним. Яна нахмурилась. — Да, — кивнула Громова, подтвердив страшные догадки Некрасовой. — Её лепоремия подействовала на тебя частично. Ты помнила лишь про отца. Меня ты начала вспоминать лишь после того, как стала метахранителем, ведь так? — Яна обескураженно кивнула. — Уснувший дар начал убивать теть Лиду… Некрасова отлипла от стены и медленно доковыляла до стола. Она опустилась на стул и уронила голову на свои ладони. — Боже, — это единственное слово далось ей с большим трудом, потому что лёгкие кто-то до упора забил чем-то едким и отравляющим. — Её онкология. Она годами умирала. Страшное осознание стремительно накрывало Яну смертельной волной. Эта волна была безжалостной и беспощадной. Мир плясал размытыми точками перед глазами девушки. — Я не могу поверить… — прошептала Некрасова, заставляя Юлю прислушиваться к её словам. — Подожди, — Яна тряхнула волосами, силясь выбросить ужасную правду из своей головы. Она подняла тяжелую голову и посмотрела на старшую сестру. Та расплывалась. — Ты сказала, что видела синее свечение отца… Некрасова увидела, как рука старшей сестры дёрнулась к её плечу. Но Яна не хотела этих прикосновений. Не сейчас. Девушка боялась, что это касание заставит её увидеть ужасное — маленькую испуганную девочку, которая смотрела огромными голубыми глазами на папу, окутанного синим свечением. Маленькую девочку, еще не осознавшую, что мамы больше нет в живых. Маленькую девочку, ставшую хранителем. Яна ощутила, как её кожа покрылась колючим инеем. Она вспомнила рассказ Паши про мальчика Кирюху, который не понимал, что с ним произошло. Мир хранителей не знал пощады. Он стремительно разрастался, забирая чужие жизни, не обращая внимания на возраст. — По особой квоте выбила для себя любовь папы, — с надломом в голосе констатировала Юля. Некрасова ничего не произносила. Молчала, раздавленная жестокой несправедливостью мира хранителей. — После аварии отец стал солитёром, а я хранителем. Тетя Лида считала отца виноватым в смерти матери и была права. Она не отдала тебя ему. Меня тоже пыталась отвоевать, — с грустью в голосе призналась Громова. — Но я оставаться с вами двумя не хотела. Страшная правда как огромный валун давила на грудь Яны. Она подняла затуманенный взгляд на севшую напротив неё Юлю. — Я стала его экспериментом. Тебя он бы не посмел тронуть, пока ты не повзрослеешь. А со мной всё вышло иначе. Я в последний момент уговорила маму взять меня с собой. Отец этого не предусмотрел. Яна не сразу поняла, что взгляд её затуманили непрошенные слезы. Её губы задрожали, и грудь начали разрывать рваные всхлипы. — Он всё спланировал, как эксперимент. Понимал, что мы можем не выжить в аварии, но его фанатизм был важнее, — Юля говорила и говорила, словно всю жизнь ждала этой возможности. — Ему нужен был билет в мир хранителей, представляешь? Любой ценой. Он не мог быть уверен наверняка, что всё выйдет, но всё равно убил. И меня, и маму. Лицо Яны побледнело. Казалось, что её вот-вот стошнит. Она натянула капюшон серой толстовки, предприняв жалкую попытку спрятаться от жуткой правды. Юля растерянно смотрела на содрогавшиеся от рыданий плечи младшей сестры. Пару раз она пыталась протянуть руку к ней, но постоянно отдёргивала её. Сама старшая Громова словно только сейчас осознала всю тяжесть своих слов, вываленных на Яну. Юля потеряла счёт времени и не сразу услышала дрожащий голос из-под капюшона толстовки. — Что? — переспросила она. — Я её почти не помню. У Юли было много воспоминаний о маме. Она трепетно сохранила их все в огромный сосуд в своей душе и аккуратно закупорила его пробкой. Её красивые светлые глаза. Звонкий смех, звучавший как сотни колокольчиков, согревающий своим звуком. Мягкий, приятный голос, читавший сказку, наполняющий их с Яной комнату особым волшебством. Мама всегда была рядом и воспринималась, как константа их жизни. И только с её уходом Юля поняла, что усилиями мамы творилась особая магия в их доме. Магия, имя которой было материнская любовь. Будь мама жива, Юля и Яна были бы сёстрами. Юля и Яна были бы родными. Но Громов лишил их этого. Громова знала, что в сердце Яны тоже был закопан сосуд с воспоминаниями о маме. И Юля знала, что заставит младшую сестру вспомнить о ней. — Енотик, — тихо произнесла девушка, и её рука мягко опустилась на голову Яны. Некрасова замерла, и её глухой голос раздался из-под плотного капюшона: — Что? Юля собиралась повторить ласковое прозвище младшей сестры из детства, но Яна внезапно дёрнулась и громко разрыдалась. Она всё вспомнила. — Яночек! — мягкий, приятный голос пытается перекричать попсовый мотивчик, льющийся из динамика радио. — Да что ты будешь делать? — без раздражения, с какой-то попыткой пожурить даже этот аппарат, у которого нет души, Светлана Александровна выкручивает регулятор громкости на минимум. — Яночек, какао готово! Юля морщит нос, глядя на напиток с шоколадным ароматом. Ей он напоминает варево, которое выходит у Янки, когда она разводит песок с водой, играя на летней кухне. Сама же Юля, как взрослая, пьёт горячий чай, от которого распространяется аромат мяты. — Яночек! — мама повышает голос совсем чуть-чуть, но ни капли не злится на Янку. — Ну, я же тебя давно зову, — журит она младшую дочку, появившуюся в дверях кухни. Юля бросает быстрый взгляд на сестру и чувствует внутри приятное тепло, когда замечает, что на новой кукле Яны надето изумрудное платье. Ещё вчера она злилась на Янку, приставшую с платьем. Но отчего-то сейчас Юля гордится, что Яна отдала предпочтение её платью, а не магазинному. Хоть глупая Янка и не понимает, что Юля предложила своё имя для куклы. Она небось и не слышала никогда, как папа иногда называет Юля Джулией. Юля хихикает, когда вспоминает, как забавно меняется голос папы, когда он это произносит. Яна смотрит на Юлю огромными серыми глазами, в которых плескается любопытство. Наверняка, думает, что Юля смеется над ней. Встретившись взглядом со старшей сестрой, она улыбается самой искренней улыбкой на свете. — Яночек, осторожно: горячий, — предупреждает мама, целует дочь в макушку и невесомо дёргает её за тугую косичку. Понятно: уже успела сбегать к теть Лиде. И как она вообще терпит эту пытку с косами? Продолжая сверкать огромными глазами из-под тёмных ресниц, Яна улыбается и смотрит на маму. Жмурится, когда та целует её. — Енотик, — повторяет она за мамой, сильно цыкая на букве «Т». Даже Юля широко улыбается от звона колокольчиков, из которого состоял мамин смех, заполнивший их кухню. Мама смеётся. С этого дня она только так и будет называть маленькую Яну. — Он убил не только её. Голос Некрасовой прозвучал, когда Юля перестала ждать. Яна стянула капюшон и взглянула на сестру. Покрасневшие от слёз глаза и дрожавшие губы выдавали боль девушки. Но её взгляд… что-то в этом взгляде заставило Громову оцепенеть от ужаса. — На его руках много крови, — продолжила Яна. Непонятный страх ледяной коркой лёг на кожу Юли, но та всё равно нашла в себе силы усмехнуться от пафоса в словах сестры. — Громов слишком долго двигался к своей цели, оставляя после себя груды трупов. Он виновен в смерти Риты Чинарёвой, Нины Князевой, Ксюши Князевой и Лёшки. Не знаю, как тебе, а мне надоело быть марионеткой в его руках. Я думаю, что ему пора преподать урок… Внушительная пауза дала Юле возможность посмотреть в глаза сестры. Яна унаследовала глаза мамы. Но глаза мамы всегда светились теплом и лаской. Во взгляде Некрасовой сейчас были ледяная решительность и убийственное хладнокровие. — Ему стоит усвоить простую истину. Берегись своих близких.