У любви не всегда красивое лицо

Глава 37. POV Эрик. - Ну что, наелся? Больше не голоден? - спросил я, когда Густав с аппетитом уплетал булочки. - Почти наелся, - пробурчал он. - Не говори с полным ртом, а то подавишься. Я тем временем тоже отломил кусочек от своей булочки и стал его жевать. Мне было очень неудобно есть, но я даже не подумал о том, чтобы снять маску. Это последнее, что я сделаю, когда я в общественном месте, да еще и в обществе мальчика. Лучше терпеть голод, чем насмешки и издевательства. Но так как я был зверски голоден, пришлось жевать, не снимая маски, хоть это было неудобно. Когда Густав закончил завтрак, то поднял на меня свои зеленые глаза и вздохнул: - Вы очень медленно едите, мистер Эрик... - Ну, как могу, так и ем, - немного сердито отозвался я, но потом сделал себе замечание: он же совсем маленький и ничего не понимает, незачем на него сердиться. - Что ж, пока я не закончил с едой, предлагаю поиграть в игру. Мальчик удивленно поднял брови, но потом кивнул и заинтересованно наклонился вперед. Его серо-зеленые глазенки заблестели. - Что за игра? - Я буду задавать тебе вопросы, а ты отвечать. - Мне было очень интересно узнать о Густаве больше. - О, это не интересная игра, - насупился мальчик и опустил голову на стол. Я же немного разочаровался, а потом сердито сверкнул глазами. Как будто я хочу играть с тобой – честно, говоря, я просто не умею - мне просто нужно знать, так ли сильно ты похож на меня, как я думаю. - Чего ты боишься? - спросил я мальчика. - У тебя есть страхи? Мальчик пожал плечами, ему явно было скучно, но все же я заметил некую скованность его жестов. Да, он точно чего-то боится, но не решается или попросту не хочет говорить мне. - Если я скажу то, чего боюсь, - я пошел по другому пути, - ты скажешь? Но он молчал. Просто молчал. Боже, я терпеть не могу детей... И это потому, что я совершенно не умею находить с ними общий язык. Я вздохнул и уже хотел встать и пойти вместе с ним в больницу, как вдруг Густав поднял голову и сказал: - А что, если я покажу вам? Я недоуменно посмотрел на него: - Покажешь то, чего боишься? Ребенок кивнул и, вскочив на ноги, взял меня за руку. Он потащил меня в Луна-Парк, расталкивая на пути людей. На мгновение мы остановились у небольшого домика, над входом в который висела табличка «Комната Смеха». Затем мы вошли вовнутрь. Там был целый лабиринт зеркал, которые всячески искажали отражение. Тут были и короткие зеркала, и длинные, и кривые, но мальчик остановился около одного конкретного и, закрыв глаза, отошел на несколько шагов назад. - Подойдите, мистер Эрик, - немного дрожащим голосом проговорил мальчик. Я подошел и ничего не увидел, кроме своего отражения. - Что здесь страшного? – недоуменно нахмурился я. - Встаньте вот сюда. Я послушно встал на то место, куда показал ребенок, и снова посмотрел в зеркало. Теперь я смотрел не на свое отражение, а на огромного монстра с шерстью и клыками, с которых капает слюна. Конечно, я знал, что это подделка, но Густав был еще слишком мал, чтобы это понять. - Оно превращает нас в монстров, - прошептал мальчик, не отрывая глаз от пола, - мы с мамой зашли сюда пару недель назад, я взглянул в него и увидел... Увидел себя, скользким, покрытым чешуей. Внутри меня был монстр, мистер Эрик... Я оторвался от зеркала и посмотрел на ребенка. Он так и стоял, опустив голову и не решаясь посмотреть в зеркало. Знал бы он, как я боюсь зеркал! Только я боялся их не потому, что они показывали вот такие вот иллюзии, вроде монстра внутри человека, а потому, что я сам был им, был монстром… И не внутри, а снаружи. Иногда, когда я, будучи в доме один, забываю надеть маску и случайно вижу свое отражение - то в ужасе отворачиваюсь. Вот и Кристин так же. Она не может видеть мое лицо, потому что я монстр, я не человек. И я снова вспомнил ту ночь, когда она случайно прикоснулась к моей правой щеке, а потом отдернула руку и убежала. Нет, она никогда не сможет смотреть на меня без страха и отвращения… Вдруг я услышал тихий всхлип и снова посмотрел на Густава. Мальчик переминался с ноги на ногу, он очень боялся оставаться здесь, и я был уверен, что, не будь тут меня, он бы сразу убежал. - Ты боишься монстров? - Того, что во мне, - кивнул Густав, не поднимая головы, и его голос прозвучал очень испуганно и потерянно. - Нет, - я потянулся и взял его за руку, - иди сюда. Ребенок зажмурился, но все-таки подошел. Видимо, он доверял мне. Эта мысль согрела мне душу. Я положил руки ему на плечи и повернул лицом к зеркалу. - Открой глаза, не бойся. Густав судорожно выдохнул, когда открыл глаза и увидел двух чудовищ, один с чешуей, а другой заросший густым мехом. Я почувствовал, как Густав дернулся и чуть было не убежал, но ему не дали сделать этого мои руки, крепко сжимающие его за плечи. Я должен был развеять его страхи. - Густав, ты знал, что это всего лишь иллюзия? Он покачал головой. - Иллюзия - это то, что ты видишь, но это не значит, что это реально. Это сделано для смеха, Густав, в тебе нет никакого монстра. - От-ткуда вы знаете? – недоверчиво спросил мальчик. - Потому что я видел настоящего монстра. И не раз. Мальчик озадаченно нахмурился: - Видели? - Да... На мой седьмой день рождения. Видишь ли, в моем доме никогда не было зеркал, я никогда не видел свое отражение, но очень хотел посмотреть. Я сказал об этом матери, и она отвела меня в свою спальню, где висело единственное зеркало... - И что вы увидели? – заинтересованно спросил мальчик. В его голосе уже не было страха. - Монстра... Оттуда на меня смотрело чудовище, Густав. Изуродованное лицо со вздутыми волдырями, что тянулись почти до затылка. И я испугался... – на меня вдруг нахлынули эти ужасные воспоминания, и я качнул головой, стараясь как можно скорее от них избавиться, но это мне не сразу удалось. - Это была иллюзия? - Нет, - я горько покачал головой. - Это была не иллюзия... Это был я. В реальности. И это было ужасно... А эти зеркала, - я окинул взглядом комнату, - просто детская забава. - Так во мне не живет монстр? – с надеждой спросил Густав. - Нет... – я ободряюще улыбнулся мальчику и вдруг понял, что только сейчас ему рассказал. Я рассказал ему про себя, про свое лицо и он не убежал в испуге. - Так как вы скрываете того монстра, что живет в вас? Я указал на маску: - Мать сказала, что я должен прятать лицо, чтобы не пугать людей... – но об этом ему уже знать не нужно, ведь, чего доброго, он еще захочет увидеть мое лицо. - В общем, ты не должен бояться иллюзий, Густав, ты понял? - Да, мистер Эрик. - Хорошо, - я улыбнулся ему и увидел, как из его глаз мало-помалу исчезает страх. – Тебе понравилась игра? – мальчик согласно закивал головой, а я предложил: - Тогда давай продолжим играть по пути в больницу. Я взял Густава за руку, мы вышли из парка и пошли прямо по тротуару. - Какой твой любимый цвет? - Черный... - Может, ты хочешь меня о чем-нибудь спросить? – мальчик кивнул головой и немного несчастно взглянул на меня. - Когда мама вернется домой? - Ну, я не такой вопрос имел в виду... – я вздохнул и собирался промолчать, но когда увидел, с какой надеждой смотрит на меня Густав – мое решение отмалчиваться было тут же пересмотрено. - Может, завтра. Она должна быть в больнице, пока врачи не убедятся, что она здорова. Решив продолжить разговор о симпатиях и антипатиях завтра, я распахнул двери больницы, и мы прошли в палату Кристин. Густав тут же вырвался из моих рук и, бросившись к матери, крепко ее обнял. - Тише, Густав, - предупредил я, - ей больно. Но Кристин улыбалась, гладя своего сына по спине. В ее глазах стояли слезы и, когда я перевел взгляд на нее, то увидел там благодарность. Я поднял мальчика на руки и посадил на стул, что стоял у постели девушки. Сам же я сел на краешек ее кровати, осторожно взяв Кристин за руку. - Как ты себя чувствуешь? - Устала, - вздохнула она, - я стараюсь спать как можно больше, но врачи вечно меня будят и лезут со своими лекарствами каждый час. - Зато ты быстрее поправишься. - Да, хотелось бы, - она вздохнула и поморщилась. Видимо, каждое движение приняло ей боль. Мое сердце дрогнуло, но вдруг я вспомнил одно очень важное дело, по поводу которого мне давно хотелось поговорить с ней. Но здесь Густав… Что же делать? О, я знаю, что делать! Я выудил из кармана пару монет и протянул их Густаву: - Иди в столовую и попей чего-нибудь, а то съел все булочки всухомятку. Мальчик кивнул и, радостно схватив монеты, вышел. Кристин же нахмурилась и взволнованно спросила: - Ты думаешь, что безопасно отпускать его одного? - Он скоро вернется, а ты пока скажешь мне правду. Лицо Кристин вмиг изменилось, и она испуганно взглянула на меня: - Какую правду? – ее голос немного дрожал, и я подумал, что она уже сама догадалась, какую именно правду я хочу от нее услышать. Наверное, сейчас не самый подходящий момент, но я должен знать, иначе просто сойду с ума от неизвестности. - Кристин, скажи правду о Густаве. Чем больше я с ним провожу времени, тем больше нахожу у нас общего... - О чем ты говоришь? – она перебила меня и непонимающе уставилась на меня. - Кристин, я хочу знать... Густав, он... Он мой сын? Повисла пауза. У девушки было озадаченное лицо, казалось, она ищет, что сказать, но никак не может найти подходящие слова. Я же замер, почти не дыша. Наконец она выдавила из себя одно слово, которое не слишком обнадежило меня. - Ч-что? - Кристин, я должен знать... – она снова захотела меня перебить, но я махнул рукой и продолжил говорить, уже намного быстрее, чем минуту назад. Она же просто смотрела на меня. - Ладно, допустим, что общие интересы могут быть совпадением, но внешность... У него мои глаза. Мои. Кристин с минуту молчала, а потом ее лицо вдруг изменилось. На нем одновременно появились нерешительность и… и еще что-то, что-то, чего я никак не мог понять. Наконец, победило второе чувство, и она сказала, глядя мне прямо в глаза: - Как ты мог даже подумать об этом? Твой сын? Ты с ума сошел? - Но... – я запнулся и ощутил, как земля уходит из-под ног. - Та ночь! Я все просчитал, все совпадает... Он ведь мой... - Он не твой сын, Эрик! – но я все еще надеялся, поэтому продолжил говорить. - У нас одинаковые родимые пятна! В точности... - Эрик, я забеременела от Рауля, понимаешь? – она снова перевала меня и теперь я услышал то, что она сказала уже несколько минут назад, но я все никак не желал ее понять. И это было сродни тупому удару в живот. - Он не твой ребенок! Рауль его отец, он был зачат в первую брачную ночь. И прекрати этот разговор. Я опустил глаза. Надежда ушла. Ее больше не было. «А на что, собственно, ты рассчитывал? На что надеялся? – ядовито осведомился внутренний голос. - Ты же знал в глубине души, что это так, что он просто не может быть твоим сыном. Посмотри на него: он красив, он прекрасно сложен, он – не ты. А глаза… мало ли на земле людей с одинаковым цветом глаз». А как же талант? Ведь у него же настоящий талант! «А ты разве забыл, что его мать – оперная певица, а его дед был виртуозным скрипачом? При чем здесь ты?». Действительно, при чем здесь я… Но я же надеялся, так надеялся, а она… она разбила мои надежды. «Кристин всего лишь развеяла твои сомнения!». Да, сомнения… Но почему же на душе у меня не стало спокойнее, когда я узнал правду?.. Почему мне стало так плохо? Внутренний голос промолчал, а я сглотнул ком, застрявший в горле, и взглянул на Кристин: - Ты сердишься на меня сейчас, верно? – она отвела глаза, а через минуту промолвила: - Как ты мог подумать, что я не буду сердиться? О, Эрик... Я снова опустил голову. Дурак ты, Эрик, просто дурак. Зачем ты вообще начал этот разговор? Знал же, что ничего из этого не получится. Не было той привычной боли, что всегда сопровождала мою душу, нет. Было просто разочарование. Мне казалось, что этот мальчик всё, что у меня есть, но теперь я знал правду. Он не мой сын и никогда им не был. - Эрик, скажи что-нибудь, - голос Кристин прорвался сквозь мои мысли, он звучал немного взволнованно. - Я просто думал, что есть какая-то надежда... – проговорил я, уставившись в пол. - Что я не один, что у меня есть кто-то родной и близкий. И Густав стал мне очень родным, ведь он так похож на меня. Но я ошибся. Прости, мне очень стыдно... - Эрик... – до меня донесся тихий шепот Кристин и ее глубокий выдох. - Мама! - прежде чем я успел ответить, дверь приоткрылась, и вошел Густав, держа в руках бутылку с водой. Мальчик остановился у постели матери, улыбнулся ей, а потом нахмурился: - Мама, а почему ты такая грустная? - Я вовсе не грустная, малыш, - сказала Кристин, но даже ее голос звучал очень печально, а лицо как-то осунулось. Она посмотрела на меня, словно ища поддержки, но я не сказал ни слова. Мне не хотелось даже смотреть на этого ребенка. Почему? Не знаю… Просто не хотелось и все. - Мы уходим, - сказал я и резко встал с кровати, - у меня много дел перед работой. - Эрик, - Кристин попыталась остановить меня, но я не хотел больше здесь оставаться. Я хотел уйти, остаться один. Но этот мальчишка – он обуза! - Попрощайся с матерью, Густав. - Но... Но мы только пришли, - несмело возразил тот. - Я сказал - попрощайся! - почти прорычал я. Кристин немного испуганно взглянула на меня, а мальчик прижался к матери, словно ища защиты. - Мы навестим тебя позже, - сухо сказал я и покинул палату Кристин. Спустя пару минут мы уже шли к дому Надира. Мне было ужасно стыдно за свои слова, за ту надежду, которую я лелеял в своем израненном сердце. И вдруг вместо боли и разочарования пришла злость. Рауль! Чертов Рауль! Даже тут ты победил меня, забрал мечту о ребенке... POV Кристин. Когда двери палаты захлопнулись за сыном и Эриком, я закрыла лицо руками. Эрик узнал, он догадался, а я… я не сказала ему правду. Я даже не поняла, что именно говорю ему, я только видела его помрачневшее лицо и угасшую надежду в глазах… Но почему я не сказала? Почему? Всё так быстро произошло, я испугалась! Да, просто испугалась и не могла сказать ни слова. Но я не думала, что Густав стал ему так дорог, не думала, что он так сильно обидится и расстроится… Не думала! Ну, когда же я начну думать, а? Когда перестану причинять боль единственному человеку на свете, который любит меня даже больше собственной жизни! Точнее, когда-то любил… Когда я увидела помрачневшее и расстроенное лицо Эрика, все во мне перевернулось, и я хотела сказать ему правду. Хотела обрадовать его, но он…он уже не слушал. А, может, я и правильно сделала, что не сказала. Я не знала, любит ли меня еще Эрик, а если бы он узнал, что Густав - его сын, то ему пришлось бы быть со мной из-за сына, а я не хотела, чтобы он был со мной против своей воли. Но, тем не менее, я обидела Эрика. Он ведь замечательный, он очень хороший человек, и я рада, что Густав сейчас вместе с ним. Бедный мой Густав: родная мать в больнице, приемному отцу дороже бутылка коньяка, чем мой ребенок, а настоящий отец только что вылетел из моей палаты, потому что я ему солгала… Я тихо застонала. Эрик... Бедный Эрик. Он должен знать, должен! Ведь он заслуживает этого счастья намного больше, чем кто-либо. Я расскажу ему, обещаю!