Море на крыше

Тэхену семь и он проснулся от жуткого раскатистого грохота, который, ворвавшись в его комнату со двора ровно в половине девятого утра, почти мгновенно исчез в коридоре их квартиры, смешавшись с запахом свежей выпечки и крепкого черного кофе. Тэхен понял, что не любит кофе несколько недель назад, когда отец, поддавшись уговорам, больше похожим на банальное нытье, разрешил ему попробовать напиток. Терпкий вкус заставил его некрасиво сморщиться и едва добежать до раковины на кухне, чтобы выплюнуть. На самом деле он тогда до нее не дотянулся и большая часть пролилась на уродливую белую форменную рубашку, которую заставляли носить в их школе. Тэхен предпочитал не вспоминать об этом злополучном дне, потому что после мама носилась в панике из комнаты в комнату и искала чистую рубашку, а затем гладильную доску и невесть куда запропастившийся утюг. В довершение ко всему все это действо сопровождалось громким плачем младших сестры и брата и хмурыми взглядами отца исподлобья, так и не проронившего за все это утро ни одного слова.       Раздавшийся с новой силой грохот заставил Тэхена вскочить наконец с постели и на цыпочках, будто шел он по минному полю, а не по собственной комнате, подойти к распахнутой двери на балкон. В ту же секунду летнее солнце хищно лизнуло его за лодыжки и, грубо оттолкнув, ринулось в комнату, оставляя после себя пепелище из каменной плитки и железных перил. Тэхен нахмурился, но решил не рисковать и, обувшись в кое-как нашаренные под кроватью тапочки, вышел на балкон. Внизу творилось что-то невообразимое - толпа зевак и несколько соседей из разных подъездов, в том числе и его отец, помогали разгрузить огромную фуру с мебелью и домашней утварью. Тэхен вспомнил, как совсем недавно слышал разговор взрослых про то, что в квартиру напротив скоро заселятся новые соседи, но и представить себе не мог, что это произойдет настолько быстро. Во всем здании не было ни одного ребенка его возраста, поэтому он очень надеялся, что у них будет дочь или сын, с которыми Тэхен обязательно подружится и будет проводить все свое свободное время. Ему безумно нравилась идея лучшего, не разлей вода друга, живущего с ним на одной лестничной площадке, поэтому он отчаянно пытался разглядеть в толпе собравшихся незнакомое лицо желательно своего возраста. Уже через несколько минут Тэхен, смиренно опустив голову, вернулся в свою комнату. На самом деле он совсем не собирался плакать, как самый избалованный ребенок на свете, может разве только чуть-чуть? Ведь не каждый же день ему отказывают в возможности обзавестись наконец-то лучшим другом. Именно поэтому когда разочарование мелкими шажками начало прокладывать себе путь по плечам прямо к горлу и попыталось сдавить его спазмами, он решил, что не станет противиться и примет все как настоящий мужчина. Для верности эксперимента он встал перед зеркалом и, скорчив скорбную гримасу, приготовился пустить слезу, как дверь с шумом распахнулась и его мама провела в комнату мальчика немного старшего его самого. Тэхен удивленно распахнул рот и с немым вопросом уставился сначала на маму, потом на мальчика, потом снова на маму и снова на мальчика. Тот в ответ лишь пригладил короткую челку и нахмурился, став похожим на небольшую грозовую тучу. - Это Мин Юнги, наш новый сосед, - впопыхах представила его мама и тут же вышла в коридор. "И мой новый лучший друг!", - восторженно подумал Тэхен, напрочь забыв, как всего секунду назад собирался громко и некрасиво плакать и жалеть несчастного себя. - Я пойду помогать с остальным! Покажи ему тут все, Тэхени, а еще лучше позавтракайте вместе. Неразговорчивый Юнги внушал доверие и ненавязчивое чувство заботы, которое противоречило его ворчливой натуре и иногда слишком хмурому выражению лица. Поэтому когда Тэхен впервые оказался в его комнате, то довольно долго ходил из стороны в сторону и впитывал в себя обстановку, запахи и тени, как будто они могли рассказать о Юнги чуть больше, чем сделал бы он сам. У него была потрясающая коллекция миниатюрных кораблей, названия которых Тэхен постарался запомнить в тот же день, а после бесконечное количество раз переспрашивал, но все равно умудрялся перепутать шхуну с бригом и довольно смутно представлял себе разницу между фок- и грот-мачтами. В конце концов, сообразив, он аккуратно перерисовал все в свой знаменитый альбом, о котором ходили истории даже в их школе. - Когда вырасту, обязательно буду ходить под парусами, - как-то неожиданно разоткровенничался Юнги, что заставило Тэхена встрепенуться всем телом и превратиться в одно большое всеслышащее ухо. Жара спала совсем недавно и они, свесив ноги сквозь решетку на крыше их старого трехэтажного дома, лакомились кроваво-красным арбузом и болтали обо всем и ни о чем одновременно. Еще несколько дней назад Тэхен ни за что на свете не позволил бы себе сделать что-то настолько страшное, но присутствие старшего мальчика почему-то делало его смелее и увереннее в себе. - Тебе нравится море? - затаив дыхание, спросил Тэхен. Ему тоже очень нравилось море, всплески огромных волн и прикосновение ветра, а еще вкус соленой воды на губах и легкое щекотание внутри, где-то в области живота, заставляющее громко смеяться и прыгать словно безумный. - Нравится, оно такое большое и сильное и, если поддашься, может проглотить тебя с головой и выплюнуть твои останки на безлюдный берег только через несколько дней, - Юнги криво улыбнулся, а впечатлительный Тэхен так и не понял всерьез он это или просто решил напугать на ночь глядя. - Да не переживай ты так, я всегда помогу тебе выплыть. - Пообещай! - Тэхен слишком импульсивно ухватился за палец Юнги, заставив его отпрянуть в сторону и свести в недоумении брови на переносице. - Пообещай! - Обещаю, конечно, обещаю, - Тэхен широко улыбнулся, когда почувствовал, как рука Юнги, по-свойски взъерошив волосы на его затылке, словно поставила на бумаге красивую размашистую подпись. Дорога от дома до школы занимала у них чуть больше пятнадцати минут и обычно Тэхен любил это время больше всего на свете. Перебрасываясь дурацкими шутками, вдвоем или с одноклассниками время пролетало незаметно и настраивало его на позитивный лад с самого утра. Обычно, но не сегодня. Тэхен пыхтел и перевешивал набитый учебниками рюкзак с одного плеча на другое, но все равно едва поспевал за бойко бегущим в школу Юнги. Старший иногда, как будто по принуждению, оглядывался назад и громко ворчал, что у Тэхена слишком короткие ноги и нужно с ними что-то уже сделать. Тэхен никак не мог понять, на что тот постоянно намекает, поэтому бросил вдогонку обидчиво-отчаянное: - Что именно нужно с ними такого сделать? Объясни! Несвойствено грозный ему возглас заставил Юнги резко остановиться и дождаться, когда запыхавшийся Тэхен поравняется с ним. Он деловито помог стащить с плеча его рюкзак и, используя весь свой актерский талант, изобразил осевшего под тяжестью дедушку. Тэхена это особо не впечатлило, но улыбка все равно тронула уголки его губ и он зашагал в ногу со старшим. - Ты же знаешь, что когда-нибудь станешь выше меня? Будешь задевать головой облака и сбивать воробьев, позоря меня на каждом шагу. Только представь, проходишь мимо, а ошметки птичек вперемешку с облаками так и падают по обе стороны от тебя, и мне приходится ползать на карачках и подбирать за тобой. Шутка была вполне в духе Юнги и, наверное, Тэхен не обратил бы на нее никакого внимания, если бы старший не говорил об этом в будущем времени - когда-нибудь много лет спустя Тэхен будет высоким и сильным и Юнги будет по-прежнему рядом. Совсем близко, на расстоянии вытянутой руки и слов полушепотом. От одной только мысли об этом на душе у Тэхена стало так тепло и приятно и возможно даже голова закружилась немного, только он не придал этому никакого значения и спросил: - Но разве у облаков бывают ошметки? Юнги в ответ лишь улыбнулся. В старшей школе Тэхену очень неожиданно призналась в любви девочка по имени Ким Юна. Перегородила ему дорогу прямо у двери в класс и прежде чем убежать в неизвестном направлении, протянула ему небольшой розовый конверт и выкрикнула "ты мне нравишься!". Вслед за ней по коридору увязался неприятный и очень громкий смех одноклассников Тэхена, а сам он остался стоять как вкопанный, не совсем понимая, как поступить. Первое, что пришло ему на ум, найти Юнги и все ему рассказать. Но как раз сейчас у Юнги была тренировка по баскетболу и хоть спортзал и находился прямо через дорогу, чтобы увидеться с ним ему пришлось бы пропустить урок, поэтому он решил не торопиться и рассказать об этом чуть позже. Вечером Юнги болтал без умолку, повествуя Тэхену о невероятных приключениях баскетбольной команды, капитаном который он являлся уже больше года. Глаза Юнги горели неподдельным огнем, а Тэхен восхищенно наблюдал за каждым его жестом и впитывал словно губка слова и тени, хаотично бегающие в полумраке его комнаты. Юнги как раз закончил свою пламенную речь и теперь шумно пил воду прямо из бутылки, когда, выловив из кармана рюкзака маленький конверт, Тэхен наконец решился произнести: - Мне сегодня принесли это… Тэхен не знал, какую именно реакцию ожидал от своего лучшего друга - он не думал, что Юнги будет рад, не думал также, что старший вдруг разозлится и пойдет драться с девочкой, посмевшей признаться тринадцатилетнему мальчику в симпатии. Наверное, в глубине души он хотел другой интонации, которая хоть немного отличалась бы от плоского и отчасти даже незаинтересованного: - О. Вау. - Да, представляешь, она сегодня застала меня врасплох, я долго стоял один и не знал, что делать. - Ты должен прочесть, - сухо промолвил Юнги и отвернулся, начав выкладывать на кровать грязную спортивную одежду. Когда Юнги отворачивался от него, как сейчас, Тэхен чувствовал себя беззащитным и маленьким. Как будто старший вдруг резко и без предупреждения вычеркивал его за ненадобностью из своей такой замечательной жизни полной новых друзей, баскетбола и орущих на трибунах девчонок. Вот и теперь все существо Тэхена робко свернулось словно лист бумаги от пламени, оставалось лишь сильно дунуть и он разлетится пеплом по ветру. - Ты так думаешь? - Да, думаю, - Юнги посмотрел на него через плечо, но не подмигнул и даже не улыбнулся, хотя в любое другое время поступил бы именно так. - Мне тоже начали приносить письма как раз в твоем возрасте. Юнги никогда не говорил ни о чем подобном, но Тэхен, конечно, догадывался и не выпытывал, считая, что если в жизни его друга случится что-то по-настоящему важное, тот обязательно расскажет. Но узнавать об этом именно сейчас все равно слишком грустно? Теперь Тэхен хотел знать все - кто, когда, зачем, как ответил Юнги и самое важное - что… - Я тебе ничего не стану рассказывать, - вдруг рассмеялся Юнги и привычно взъерошил ему волосы на затылке, устроив на голове что-то вроде руин Помпеи. - Но почему? - Тэхен едва протолкнул застрявший в горле комок. - Потому что это все не важно. Тэхен обожал Пак Чимина, всевышние силы тому свидетели, однако провести холодную зимнюю ночь накануне своего пятнадцатилетия на крыше их дома было самой ужасной идей из всех, которые тот когда-либо озвучивал. Он сопротивлялся как мог и с молящими глазами ходил по пятам за Юнги, в надежде, что старший наконец скажет свое веское слово и положит всему этому бреду логичный конец. Однако здравомыслие Юнги, видимо, попрощавшееся с ним еще несколько недель назад, уступило место откровенному безумству и он активно участвовал в подготовке - мастерил с Намджуном косые табуреты из невесть откуда принесенных пеньков, делал с Чимином онлайн покупки и составлял меню праздничного вечера. - Может, все же не надо? - совсем уже отчаявшись, как-то пробубнил Тэхен. Они сидели на большом ворсистом ковре в тэхеновой комнате и Юнги, высунув язык, скрупулезно вырезал из разноцветной бумаги странные треугольники и кривые ромбы. - Мы все окоченеем, в этот день обещают жуткий мороз! - Надо, скажешь нам потом спасибо, плюс, если станет совсем холодно мы всегда можем спуститься. 30 декабря наступило неожиданно. Навалилось с утра как огромный снежный ком вместе с тортом и поющими поздравительную песню братом и сестрой, поцелуями в щеку от мамы и папы и конвертом, в который ему впервые в жизни положили деньги. Тэхен благодарно улыбнулся родителям, потому что понял, что они наконец-то разрешили ему принимать, пусть и небольшие, но собственные решения. Чимин и Намджун поздравили его смсками, каждая из которых представляла эпитому их неповторимых характеров и только от Юнги за весь день не было и весточки. Тэхен, конечно, понимал, что они встретятся вечером и вот тогда-то он и получит свои поздравления, но это было так непохоже на Юнги… Обычно в этот день он самым первым входил в его комнату, без устали ворча, собирал разбросанную по полу одежду и карандаши и альбомы, ровным строем раскладывал потрепанные учебники на полке, и только после уборки залезал на кровать Тэхена и зачитывал стремный, придуманный на ходу рэп, не имеющий ничего общего с днем рождения. В конце концов Тэхен решил не расстраиваться и подождать. Чимин изображал проворного телохранителя и шел впереди, постоянно оглядываясь по сторонам и забавно, как будто в микрофон, разговаривая с рукавом своего новомодного дутика. Счастливый Тэхен переглянулся с Намджуном, который из-за непрекращающихся от смеха слез все время спотыкался и замирал на месте в тщетных попытках отдышаться и прийти в себя. Дверь на крышу поддалась не сразу, как будто кто-то изнутри мешал открыть ее раньше времени. Тэхен отчетливо слышал грохот и сдавленное чертыхание голосом Юнги. Он улыбнулся и затаил дыхание, мысленно отсчитывая секунды до того как наконец увидит друга. Крыша была похожа на темно-синее море, увенчанное бесчисленными гирляндами огоньков и бумажными кораблями с флажками и парусами, которые, теперь уже Тэхен знал наверняка, вырезал тем самым вечером Юнги. Пол был покрыт странным материалом бирюзового цвета похожим на морское дно, а прямо посередине парни накрыли небольшой импровизированный стол, на котором красовался обычный торт без надписей и украшений, со сливочным кремом и пятнадцатью разноцветными свечками. Море было мечтой Юнги и совсем незаметно стало таковой и для Тэхена. Или, возможно, Юнги сам был морем… Несмотря на красоту вокруг, было зябко и неуютно, но Юнги стоял прямо перед ним и улыбался так ослепительно, что даже ярко горящие за его спиной фонари превратились в размытый фон из приглушенного желтого и голубого. Наверное, в то самое мгновение Тэхену впервые в жизни захотелось украсть эту улыбку и эгоистично спрятать от посторонних глаз. Он облегченно выдохнул, когда Юнги заключил его в свои теплые объятия и уткнулся кончиком холодного носа куда-то в шею. - С днем рождения, Тэхени! - Спасибо, все так красиво... Тэхен очень хотел рассказать как соскучился по нему всего за день, но слова мерзко царапали горло и не собирались озвучиваться, хотя делов-то признаться, как сильно скучал? Сначала они ели приготовленные на гриле самим Юнги овощи и мясо, затем сбитый с толку Тэхен несколько раз задувал свечи, но они снова и снова загорались ехидным огоньком, будто шепчущим, что ему не хватает силенок. Чимин смеялся и бегал по крыше, снимая все это действо на телефон Намджуна, сам же Намджун завывал под гитару романтические рок-баллады. Тэхен был счастлив, несмотря на окоченевшие пальцы на ногах и руках и легкую грусть, которая преследовала его по пятам в последнее время. Грусть не была чем-то плохим или хорошим, она просто была, напоминала о себе в самые счастливые минуты его жизни, как бы предупреждая, что возможно, когда-нибудь это счастье пройдет, проживет свою жизнь мотылька, а он не успеет за него ухватиться. Не успеет сказать или сделать что-то поистине важное. Как часто говорила ему мама - в его возрасте для грусти не было ни одного веского повода и в то же время миллион всяких разных причин. Когда дело дошло до подарков, Юнги засмущался, протягивая ему небольшую, но тяжелую коробку. От содержимого у Тэхена перехватило дыхание, потому что она была доверху набита альбомами, кистями, акварелью и масляными красками, гуашью и карандашами. Выудив со дна невероятно красивый фартук и нарукавники для рисования, сдерживаться больше не осталось сил. Он повис на Юнги всем своим телом и бесконечное количество раз прошептал спасибо, спасибо, спасибо. Потому что когда Тэхен не говорил, он рисовал - любая эмоция, не выраженная словами, превращалась в маленькую сценку в тетради или на клочке бумаги. Иногда доходило до абсурда. Он рисовал, когда не мог объяснить, где находится продуктовый магазин или как выглядит овощ, название которого он никак не мог запомнить. Но больше всего он рисовал людей, точнее Юнги… Его руки, костяшки пальцев, улыбку деснами и прищур глаз, затылок и бросок мяча в баскетбольную корзину. Об этом знали все, кроме Юнги. На следующее утро у Тэхена поднялась температура - тело жутко колотило проклятыми тридцать девять и три и ему до чертиков хотелось умереть. Еще больше ему захотелось умереть, когда он впервые в полубреду заметил сидящего рядом с собой Юнги. Тэхен навсегда запомнил его побитый виноватый взгляд, покусанные губы и шепот: - Мне так жаль, Тэхени, я виноват. Как-то весной, когда небо утонуло в легкой пелене розового заката, а по морю на крыше зашелестел легкий ветер, Юнги рассказал, что собирается поступать на медицинский. Слова его прозвучали как раскатистый гром, не хватало только молнии и ебучего ливня. Тэхен с застывшим вопросом в глазах смотрел на друга и не мог поверить собственным ушам. Намджун лишь цокнул языком, как будто знал об уже очень давно. - Но почему? - наконец спросил Тэхен. - Ты же хотел стать моряком, что-то там про ходить под парусами, слушать шум волн и захлебываться соленой водой! Ты мне сам говорил. - Говорил, - Юнги избегал смотреть ему в глаза, как будто боялся выдать какую-то тайну. - Но ходить в море можно и с медицинским образованием, и вообще я могу быть врачом на корабле. - Ты убьешь двух зайцев, хен! - одобрительно воскликнул Чимин и тут же придумал историю о хирурге Юнги, оперирующем тяжело раненных в бою солдат и офицеров военно-морского флота Республики Корея. - Ну, почему сразу военным врачом-то? - надулся Тэхен, но тут же постарался примерить эту мысль, как новую непривычную одежду, посмотрел на нее со всех сторон и прикинул в уме, как и с чем ее лучше надеть. - А вдруг Юнги станет офтальмологом или педиатром…? Его слова вызвали громкий смех, и наверное, он и сам бы рассмеялся, если бы не жгучее чувство обиды, навалившееся на него невесть откуда, потому что на очень короткое мгновение Тэхен подумал, что Юнги тогда впервые предал его. Предал, потому что поступление в медицинский институт, означало только одно - переезд в Сеул. Все стало еще более запутанным и сложным, когда появился Хосок. Он вырос на пороге квартиры Юнги как гриб после дождливого утра в середине осени, как раз тогда, когда старший начал ходить на подготовительные курсы и наверное Тэхен ненавидел бы его всеми фибрами своей неокрепшей ранимой души, если бы не заразительный смех и извечно хорошее настроение парня. Тэхен, не привыкший делиться Юнги, ни с кем, даже с Намджуном и Чимином, в какой-то момент перестал сопротивляться и впустил, хоть и было страшно, Хосока в круг приближенных, мысленно разрешил ему сидеть рядом с Юнги, разговаривать с ним и смеяться так сильно, что живот сводило от боли. Квартира, что снимали Юнги, Хосок и Сокджин, в Сеуле недалеко от центра прямо напротив большой бакалейной лавки, неведомо как выжившей в мире гипермаркетов, была небольшой, но уютной. Тэхен немедленно разулся, потому что Юнги еще с порога крикнул ему, что совсем недавно мыл полы. Запах разогреваемой еды заставил его бросить у входа сумку с парой чистых футболок и нижнего белья и пройти на кухню. - Ты голоден? Тут мясо с рисом... и достань из холодильника кимчи, - пока Юнги стоял обернувшись к нему вполоборота и смотрел то на него, то на дышащую паром сковородку, как будто оценивал хватит ли им еды, Тэхен был готов отдать все на свете только бы подойти ближе и обнять что есть силы, прижаться всем телом и утонуть в родном запахе, по которому так сильно скучал. Обедали в комфортной убаюкивающей тишине и Тэхен не помнил, как давно они в последний раз ели вот так - вдвоем, без посторонних. Когда он вызвался помыть посуду, Юнги искренне удивился и по привычке взъерошил волосы на тэхеновом затылке. - Ты стал выше, совсем скоро везде будут ошметки облаков и птичек, - Юнги улыбнулся, а сердце разбилось у Тэхена. Пока он мыл посуду, старший стоял рядом. Слишком близко. Так близко, что от каждого случайного прикосновения по рукам Тэхена бегали упрямые мурашки и хотелось то ли прижаться, то ли сбежать и не чувствовать больше. - Я рад, что ты приехал проведать меня. - Я же обещал. Комната Юнги в этой квартире очень отличалась от той другой, родной, где каждая тень была старой знакомой, а каждая книга прочитана от корки до корки. Здесь не было бумажных кораблей и привычных запахов, не было балкона и глупых ночных разговоров. Лишь аккуратно застеленная постель, письменный стол и старый платяной шкаф с дверями нараспашку. Как только Тэхен заметил белый халат, сразу же нацепил его на себя и то, что он оказался слегка маловат, его совсем не смутило. Он состроил важную мину, заставив Юнги громко рассмеяться. От произведенного эффекта Тэхен пришел в состояние невероятного восторга, поэтому для полного погружения в образ студента медфака, он схватил пару книг и тетрадей с письменного стола. Если бы не резко прекратившийся смех и застывшее выражение лица Юнги, Тэхен скорее всего так бы и не заметил, что во время его дурачеств из одной книги выпала пачка презервативов. У Тэхена ни разу не возникало мысли, что у Юнги не бывает секса. Он хотел, чтобы у Юнги был самый охуительный секс на свете, просто он никогда не задумывался об этом? Никогда не представлял как дрожат его ресницы, когда он целуется, как шепчет о своих желаниях, как прикасается и выдыхает, как, получая удовольствие стонет в поцелуи. - Мы можем выйти через 20 минут, если хочешь, - неловко улыбаясь, напомнил Юнги и спрятал презервативы в выдвижной ящик стола. Тэхен был в восторге от кишащего людьми большого незнакомого города, где многоэтажные исполины чередовались с семейными ресторанчиками, а туристы на каждом шагу перебегали дорогу резвому потоку машин, мчащихся по необычайно важным и не очень делам. У Тэхена перехватывало дыхание от новизны и адреналина, хотелось до всего дотянуться и немедленно все узнать. Зависшее между ними чувство недосказанности уступило место рассказам Юнги о местах, где можно, если хватает стипендии, вкусно поесть, или посмотреть последние новинки кино, приобщиться к искусству или подышать свежим воздухом. - Тебе здесь хорошо? - задавая вопрос, Тэхен отчетливо осознавал, что не хочет знать ответа, потому что сказав да, хорошо, Юнги даст понять, что для Тэхена в его жизни не осталось свободного места. Тэхен не знал, что именно связывало Юнги с Сокджином и не был уверен, что хотел бы об этом знать. За ужином Джин травил пошлые шутки и в принципе они были не смешны от слова совсем, но Юнги смеялся слишком громко и заразительно, и это напрягало больше, чем когда-то с Хосоком. Тэхен из последних сил старался не зацикливаться и делал вид, что не следит за каждым движением старших, когда они убирали со стола, даже тогда, когда грифель его карандаша раскрошился об бумагу и испачкал лицо улыбающегося с рисунка Хоби. Он не прислушивался, ему ровным счетом не было никакого дела, до того, о чем они шептались и уж тем более - он не ревновал. Ревновать собственного лучшего друга к невесть кому было унизительным и низменным поступком, на который Тэхен ни за что не пошел бы. Так поступали только неуравновешенные и неуверенные в себе люди. - Йа, почему у тебя уши покраснели, - ткнув в итак не маленькое левое ухо Тэхена и как будто назло привлекая всеобщее внимание, заверещал Хосок. За все время знакомства с Хосоком у Тэхена не было особых причин желать ему смерти, но именно сейчас он хотел, чтобы тот сгинул с лица земли в преисподнюю и варился там в котле своих и чужих грехов до скончания веков. - В детстве у него краснели уши, когда он жутко злился, - усмехнулся Юнги и подошел ближе, чтобы лучше разглядеть. - Что-то случилось, Тэхени? - Нет, все в порядке, Юнги, я наверное, пойду спать, - Тэхен поспешно собрал разбросанные на столе карандаши и листки бумаги, и прихватив с собой несколько яблок, направился в спальню Юнги. - Он не зовет тебя хеном? - уже у двери он услышал удивленный возглас Сокджина. - Никогда не звал. - И ты никогда не просил звать себя по-другому? - Нет, а смысл? Ты так говоришь, как будто вежливая форма обращения может хоть что-то рассказать о наших с ним отношениях, - после этих слов Тэхену стало не интересно к чему приведет разговор, поэтому он закрыл за собой дверь и сел на разложенный на полу футон. Проснувшись посреди ночи, Тэхен несколько секунд в замешательстве смотрел по сторонам, потому что никак не мог вспомнить, где находится. По девственно-белым стенам комнаты ползли некрасивые тени, а с неплотно прикрытых окон неприятно веяло холодом. По телу в очередной раз пробежали мурашки, вынудив его в конце концов встать и найти пару чистых носков. Лучше спать в носках и под одеялом, чем проваляться несколько дней с высокой температурой, даже несмотря на то, что Юнги скоро станет врачом и может ему помочь. Тэхен снова лег на футон и укрылся с головой ровно в ту секунду, когда дверь в комнату тихо скрипнула и он увидел Юнги, который стараясь не шуметь, быстро разделся и лег в свою постель. Тэхен хоть и притворялся, что спит, все равно видел, как долго Юнги ворочался, не находя себе места, а потом и вовсе стащил со своей кровати подушку и одеяло и перебрался к нему на футон. - Почему ты не спишь? - наконец спросил Юнги, заставив Тэхена вздрогнуть всем телом. - Замерз, - еле выговорил он и на всякий случай спрятался под одеялом. В темноте Юнги вряд ли бы смог разглядеть его алые от смущения щеки, но излишняя осторожность еще никогда не мешала. Старший отчего-то нахмурился и лег совсем близко, так близко, что Тэхену пришлось затаить дыхание. Они еще долго лежали в тишине, и Тэхену очень хотелось задать ему миллион разных вопросов, на которые он скорее всего не хотел знать ответов и, только проваливаясь в глубокий сон, он отчетливо услышал шепот старшего: - Я так боюсь, что ты закроешься от меня. Утро Тэхена могло начаться совсем по-другому, если бы не пришедшее на телефон ровно в 00:07 длинное поздравление от Юнги с тремя очень странными (?) словами в самом конце. Тэхену девятнадцать и он счастлив. Если бы он только мог предположить, что его будет ждать подобный сюрприз, не уснул бы ни за что на свете. Вставлял бы в веки спички, обливал себя ледяной водой, может, даже выпил бы несколько литров ненавистного горького кофе (который, кстати, так любил Юнги), но не разрешил бы себе позорно вырубиться прямо в гостиной в половине десятого. За завтраком он не следил за разговором родителей, отвечал невпопад и долго пялился в стену, мысленно прокручивая в голове волнительное "я тебя люблю". Конечно же Юнги не имел ввиду то самое люблю, которое иногда так хотелось услышать Тэхену. Юнги по-прежнему был немногословен - за все двенадцать лет их дружбы, он ни разу не произнес ничего подобного. Он совсем не умел говорить о чувствах и привязанностях, но умел их показывать приготовленным вкусным обедом, несмотря на то, что устал после вереницы занятий, подоткнутым под спину одеялом и забавной улыбкой деснами. Тэхен никогда не сомневался в любви Юнги, просто хотел другую. Потому что Юнги уже очень давно был для него тем самым морем, которое настолько большое и сильное, что если поддашься, проглотит тебя с головой и выплюнет твои останки на безлюдный берег только через несколько дней. Тэхен помогал маме на кухне с последними приготовлениями, когда в дверь кто-то позвонил. Он не обратил внимания, потому что никого не ждал - его семья, родители Юнги, Намджун и Чимин уже собрались в гостиной и вот-вот должны были сесть за праздничный стол. - Я открою, - громко, чтобы услышали в гостиной, крикнула его мама и, вытерев руки о фартук, скрылась за дверью. Всего через минуту повеяло морозным воздухом и чьи-то холодные руки провели от основания его затылка до макушки. Так иногда делал Юнги, но сейчас он был в Сеуле, поэтому Тэхен даже не обернулся, решив, что это шутят Чимин или Намджун, притащившие с собой холод с балкона. Когда прикосновение повторилось, Тэхен лишь поежился и пригладил волосы ладонью. - С днем рождения! - хриплый голос Юнги накрыл его огромной штормовой волной и если бы не столешница, за которую он ухватился, его сбило бы с ног. - Ты точно здесь? Ты ведь не исчезнешь, если я обернусь? - Не исчез... Тэхен не позволил Юнги договорить, просто схватил его в охапку и обнял, так крепко, что будь он хоть немного сильнее, раздавил бы грудную клетку: - Я так соскучился, - он никогда не говорил старшему этих слов, они застревали в его горле противными комками, как будто не были достойны быть озвученными. Но только не сейчас, не тогда, когда Юнги сам еще утром переступил через невидимую границу эмоций и написал ему те самые три слова. И пусть они не значили для Юнги и доли того, что значили для Тэхена. - Ну все, хватит! Я тоже хочу обнимашек, - за его спиной раздался радостный голос мамы Юнги, и он нехотя выпустил его из рук, тут же решив, что при следующей же возможности обнимет его снова. В тот вечер Тэхену впервые разрешили попробовать алкоголь. Очень долго выбирая (чем между прочим чуть не довел до несвоевременного инфаркта Намджуна и Чимина) из соджу, пива, виски, вина и текилы , он в конце концов по совету отца остановился на соджу. Не сказать, чтобы оно ему особо понравилось, но в сочетании с вкусной домашней едой и в кругу родных людей пилось приятно и без особых усилий. К концу вечера он все еще неплохо соображал, но встать с места и дойти самостоятельно до собственной комнаты не смог, чем конечно же вызвал всеобщий смех. Юнги вместе с Намджуном кое-как дотащили его до кровати, и когда Чимин решил помочь ему раздеться, Тэхен резко подскочил на ноги, но из-за головокружения снова осел, вполне членораздельно заявив, что хочет, чтобы это сделал Юнги. Старший с мгновение помялся на месте, но все же, кивнул друзьям, мол, я сам. Они снова пожелали Тэхену хорошего дня рождения и, попрощавшись, ушли. Ему еще тогда показалось, что Чимин в сердцах бросил Намджуну что-то наподобие господи, они такие идиоты, но пáры алкогольного опьянения и теплые руки Юнги тут же переключили Тэхена с одной волны на другую. Раздев до майки и трусов, Юнги аккуратно уложил его в постель, подоткнул одеяло и проверил не открыты ли окна в комнате. Перед глазами все ходило ходуном, но Тэхен старательно выглядывал каждое движение старшего и тщетно пытался прочесть его настроение за хмурым взглядом. - Посиди со мной немного, пока я не усну, - Тэхен, высунув руку из-под одеяла, неловко ухватился пальцами за запястье Юнги. Старший не отдернулся, как думал Тэхен, и сначала сел рядом с ним на кровать, но после пересел на пол, оказавшись с ним лицом к лицу. Где-то под его ногами хрустнуло несколько карандашей, он поморщился, но все равно улыбнулся своей привычной улыбкой. - Опять у тебя все везде разбросано… - Не суть, - Тэхен знал, что если не прекратить этот разговор на корню, Юнги до самого утра не перестанет ворчать. - Ты приготовил мне подарок? - Ты такой бесстыдник! Кто тебя научил задавать такие вопросы? - Юнги хмыкнул себе под нос и отвернулся, видимо, пытаясь найти в темноте комнаты свою сумку. - Сейчас, только достану. - Нет, не нужно! - громко воскликнул Тэхен и притянул Юнги ближе, настолько близко, что они почти соприкоснулись носами. Стало невыносимо жарко, как будто кто-то резко увеличил температуру отопления. - Оставь, подаришь его в следующем году. - Ты ведешь себя странно, Тэ, - попытался возразить старший. - Что же тогда подарить в этом? Между прочим я его очень долго выбирал. - В этом подари... - Тэхен, не совсем отдавая отчет своим словам, едва различимо произнес, - поцелуй? В ответ Юнги тут же, не особо задумываясь, чмокнул его в обе щеки, на что Тэхен смешно насупился и прошептал: - Не так! Я хочу другой поцелуй, Юнги. Поцелуй меня так же, как целуешь своих парней или девушек. Пожалуйста. - Ты пьян, я не… Тэхен не был настолько пьян, чтобы не уловить мимолетное замешательство на лице старшего, но он итак зашел слишком далеко и отступать было некуда. - Мне уже девятнадцать, понимаешь, а я ни с кем до сих пор не целовался. Мог бы конечно попросить Чимина, но… - слукавил Тэхен, у него и в мыслях не было просить Чимина ни о чем подобном. - Я хочу, чтобы это был ты. После его слов в комнате воцарилась гробовая тишина и, казалось, даже упрямые настенные часы остановили свой ход. Сердце забилось так громко и рвано, что Тэхен, словно протрезвев наконец, испуганно зажмурился в ожидании душераздирающих шагов уходящего из комнаты Юнги. Вместо этого он вдруг почувствовал прикосновение рук к своим щекам и подбородку, подушечки пальцев старшего нежно пробежались по губам и заставили Тэхена затаить дыхание. Волна жара поглотила его с головой и только когда мягкие губы Юнги наконец накрыли его собственные, он медленно и облегченно выдохнул от удовольствия. Поцелуи были невесомыми и поверхностными, и если бы только Тэхен не боялся спугнуть Юнги своей пылкостью, возможно все было бы совсем по-другому. Он не жаловался, потому что еще несколько минут назад не мог себе даже представить, что ляпнет в лицо Юнги что-то подобное, а тот пойдет у него на поводу. Тэхен не жалел о своих словах, потому что целоваться было приятно, а целоваться с Юнги в миллион раз приятнее. Утро навалилось тяжелой головной болью и тошнотой, которую Тэхен не мог побороть никакими народными средствами. Он провел половину дня в обнимку с унитазом и на все уговоры родителей выпить это или съесть то яростно сопротивлялся. На самом деле, наверное, ему бы помог рамен и он даже знал, кого стоило попросить его приготовить и если бы не животный страх посмотреть Юнги в глаза, сделал бы это уже очень давно. Он до дрожи в коленках и спертого дыхания боялся прочесть в них неловкость и отчужденность, но еще больше презрение. Зачем он вчера столько выпил? Когда Тэхен наконец осмелился появиться в гостиной, на него смотрели две пары сочувствующих глаз. Отец двусмысленно улыбнулся и похлопал его по плечу, а мама пригладила волосы и сказала, что к нему несколько раз приходил Юнги. - Он просил предупредить его, когда ты придешь в себя, - Тэхен подумал, что никогда не придет в себя, потому что никогда не сможет забыть происшедшее. - Позвать его? - Нет, я сам зайду к нему. Входная дверь квартиры Юнги всегда была открыта и для Тэхена было делом обычным пройти в комнату друга, на ходу бросив доброе утро, тетя, это Тэхен. Сегодня он был слишком погружен в свои мысли, поэтому и сам толком не понял, как оказался у комнаты Юнги, не оповестив о своем появлении. Он помялся несколько секунд перед дверью и собрался было открыть ее, когда различил разговор Юнги с его мамой. - Ты точно решил? Но ведь Германия так далеко. - Я пока не решил на все сто, но хочу попробовать. Когда еще мне предложат что-то подобное, мам? - голос Юнги звучал глухо и хрипло, как будто он не спал всю ночь или съел тонну мороженого. - И я не буду один, поеду с Джин-хеном, не переживай. Германия, Джин, Джин, Германия, опять этот Джин, Джин, Джин… Тэхен не знал, что чувствовал, чувств было слишком много, так много, что они, казалось, душили его сотнями невидимых рук. Бежать вверх по лестнице до вспышек перед глазами и горящих изнутри от холодного воздуха легких, оказалось спасением - совсем коротким, но таким необходимым. Тэхен не собирался плакать, не собирался жалеть себя из-за того, что его предали в очередной, потому что в очередной раз оставили одного на задворках жизни. Тэхен не собирался, но плакал. Он плакал тогда, когда растерянный Юнги, неведомо как оказавшийся на крыше, пытался обнять его, когда держал его за руки и что-то говорил ему. Тэхен не слышал ни единого звука, только мерзкий белый шум и чувство безнадежности. Ему хотелось кричать, чтобы весь город услышал а как же я, Юнги, как же я? Тэхен избегал Юнги, не отвечал на его звонки и не читал сообщений. Даже в новогоднюю ночь, когда на празднование у них дома собрался чуть ли не весь квартал, сидел запершись в собственной комнате и долго глотал соленые слезы. Они вообще не прекращались и предательски капали на пол, а он вытирал их рукавом подаренной мамой новой рубашки и снова принимался плакать. Скорее всего он не стал бы так реагировать, если бы не поцелуй с Юнги, вселивший в него хрупкую надежду, что для старшего он значит чуть больше, чем всегда представлял. Но черта была стерта и он не понимал, как теперь набраться смелости и посмотреть тому в глаза. Перед отъездом Юнги в Сеул Тэхен все же решился с ним попрощаться. Переминался с ноги на ногу, не в состоянии произнести и слова. - Ты прочел мои сообщения? - голос Юнги звучал тихо, но четко и пробирал до самых костей. - Нет… - Почему? - Потому что удалил?! - Тэхену снова хотелось громко и некрасиво плакать и умолять Юнги забыть о случившемся. Боже, какой же он идиот, так все испортить! - Да, так правильнее, - как будто горько рассмеялся старший, бросив двусмысленное, - наверное, ты пока не готов… - К чему? - Тэхену не понравилась недосказанность и он робко посмотрел на друга, которого язык больше не поворачивался назвать этим словом. Оно не передавало ни одного гребаного оттенка глупых, но таких огромных тэхеновых чувств. - Я напишу тебе, как доберусь до Сеула, - ответил Юнги и обнял Тэхена так крепко, как никогда прежде не обнимал. Тэхену было всего девятнадцать и он был самым несчастным человеком на свете. Для поступления в сеульскую художественную академию Тэхену нужно было сдать всего один экзамен. Вот только когда электронная система, рандомно выдающая задания абитуриентам, плюнула в него словом отчаяние, он рассмеялся. Отчаяние было его другом уже несколько месяцев, оно ложилось с ним спать и просыпалось ни свет ни заря. Отчаяние ходило с ним за руку, как самый преданный друг, почти как любовник. Он отчаянно не скучал по Юнги. Отчаянно отвечал на его сообщения не сразу, отчаянно пропускал звонки, хотя каждый божий день видел как время от времени загорается экран телефона. Он отчаянно не скучал, просто в груди что-то ныло, постоянно напоминая, как Юнги далеко, за сотни минут, часов и километров. К нему невозможно было сорваться на выходных, висеть у него на шее в ожидании завтрака, невозможно было прикасаться ни взглядом, ни рукой, он не услышал бы его шепота и не увидел грустных глаз. Тэхен отчаянно не скучал, но видел его во сне почти каждый день. Иногда он сидел рядом или робко притягивал к себе, иногда обнимал со спины, на короткое мгновение делая Тэхена немного счастливее. Иногда он просто был и исчезал, стоило Тэхену проснуться, оставляя после себя лишь горечь. Тэхен никогда в жизни не испытывал затруднений в выражении собственных чувств и эмоций: то, что он не мог произнести при помощи банальных слов, в конце концов превращалось в зарисовку или маленький скетч. Его истории на бумаге всегда были просты, но никогда - бесцветны; полны десятков деталей и оттенков. Вот только как изобразить отчаяние? Не рисовать же миллион портретов отчаянно влюбленного себя. - Поздравляю, Тэхени, я очень за тебя рад! - Тэхен приглушил яркость экрана телефона, потому что Юнги улыбался. Слишком. Заставляя смущенно отводить взгляд, прикусывать губы и улыбаться в ответ как умалишенный. Наверное, все же нужно было притвориться, что с камерой что-то не так и избежать видеозвонка. Но он настолько сильно соскучился, что, казалось, физически ощущал отсутствие старшего. Как будто у него отняли руку или ногу, может даже правую почку. Настолько сильно, что не раздумывая и секунды, из всех почти 5 миллиардов людей на планете Земля именно Юнги он захотел рассказать о своем поступлении. - Спасибо, на самом деле у меня не было надежды, - честно признался Тэхен, а перед глазами пронесся месяц бессонных ночей, когда он вел мучительную борьбу с тем, что хотелось и чтó нужно было представить приемной комиссии. - Ты мне так и не сказал, что нарисовал, - лица Юнги не было видно, да и голос звучал теперь приглушенно. - Я тут переодеваюсь, если что, мне скоро нужно в университет. - А, ясно, понятно… - Тэхен знал, что это неминуемо произойдет, Юнги всегда находил предлог, чтобы побыстрее закончить с ним разговор. Тэхен и сам был виноват. Он так долго избегал Юнги, что в конце концов что-то очень хрупкое между ними сломалось и перестало быть прежним, хотя Чимин и уверял его, что все это ему только кажется. Внутри Тэхена вдруг поднялась волна невероятной ярости и обиды за себя и свои чувства: потому что кто и когда решил, что они не имеют право на существование, кто и когда опустил их до уровня плинтуса и кто и когда лишил их смысла, силы и полноты? - Так что ты нарисовал? - Тебя, - произнес Тэхен, слишком твердо, слишком громко, чтобы не дать старшему возможности их не расслышать. - Меня? - удивленный Юнги на мгновение замер перед камерой, а Тэхен успел миллион раз пожалеть об этом, потому что даже если они, его чувства, и существовали, для старшего они не значили ровным счетом ни-че-го. - А что за тема была, раз ты нарисовал аж три рисунка со мной? - Дружба, - ни минуты не колеблясь, соврал Тэхен. Юнги не вернулся из Германии ни через полгода, ни даже через год, хоть и обещал. Глупо, конечно, но Тэхен ждал. Ждал Юнги как тогда: после баскетбольных тренировок, когда за ним ходили толпы фанатеющих от него парней и девчонок. Ждал, когда появился Хосок. Ждал, когда старший насытится общением с ним и вернется на их крышу, где все было сделано его собственными руками, не для кого-то, а для Тэхена. Ждал, когда Юнги поехал в Сеул, исполнять то ли мечту, то ли прихоть. Ждал, когда он начал менять девушек и парней, как перчатки. Ждал, надеясь, что из всей мишуры, что окружала его по жизни, он наконец заметит неуклюжего мальчишку, влюбленного в него с семи лет. Юнги не вернулся, и Тэхен решил отступить. Почти как в былые времена только на поле собственной битвы поднял белый флаг, высоко над головой, чтобы ни на секунду не забывать, как проиграл, с самого начала не имея ни единого шанса на победу. Когда он сообщил родителям, что после долгих раздумий решил взять академический отпуск и уйти в армию, его отец очень удивился, но сказал, что гордится им. А мама… Мама, грустно улыбнулась и обняла его крепко-крепко, как будто давно уже знала обо всем: - Все обязательно наладится, вот увидишь. И все налаживалось. Вдали от мирской жизни, среди таких же как он рядовых, без постоянного доступа к интернету, за долгими часами на карауле или после изнуряющих физических тренировок все потихоньку приходило в норму. Юнги был, он никуда не делся и существовал во время редких телефонных разговоров или приносимых Чимином или Намджуном новостей. Но он перестал быть насущным и самым главным, и если не перестал быть важным, то только потому что маленькая, почти неосязаемая частица внутри глупого тэхенова сердца все ещё лелеяла его как драгоценность. Чонгук был выше Тэхена на несколько сантиметров, у него были красивые сильные руки и крепко сбитые бедра, которыми невозможно было не любоваться. Он смотрел на него наивными, полными восхищения глазами и в какой-то момент Тэхен перестал притворяться, что ничего не замечает. С Чонгуком было интересно, тот отлично пел и смешно шутил, заставляя Тэхена смеяться в голос, и наверное в такие минуты он очень четко осознавал, почему Юнги всегда смеялся над дурацкими шутками Сокджина. С Чонгуком было удобно быть, плыть по течению, не прилагая при этом особых усилий. В середине сентября, когда листва на деревьях едва подернулось легкими мазками желтого и красного вперемешку с оранжевым, Тэхен впервые поцеловал Чонгука. Увольнительные были всего на день и они, решив, что ехать к родителям будет слишком долго и изнуряюще, а ведь еще нужно будет успеть вернуться обратно, поехали в городок рядом со своей военной базой. Ничего примечательного в городке не было, лишь несколько пересекающих друг друга улиц с ресторанчиками, магазинами и почему-то католической церковью прямо в центре. Они сидели на террасе небольшого кафе и грели руки о бока чашек с ароматным горячим шоколадом. Чонгук улыбался и от этого на душе Тэхена становилось тепло и немного щекотно где-то внутри. После того злополучного поцелуя с Юнги, Тэхен не мог даже представить, что когда-нибудь в своей жизни захочет поцеловать кого-то еще, он вообще наивно полагал, что целоваться можно и нужно только с любимым человеком. Тэхен улыбнулся в поцелуй, понимая насколько он был неправ. Целоваться все равно приятно, пусть и не с Юнги. Октябрь застал их врасплох. Сильным порывистым ветром, который огромными волнами-лапами подгонял их в спину. Они прятались по темным коридорам, ловя потрескавшимися губами неловкие полупоцелуи-полустоны. Тэхену нравилось нравиться. Его завораживало, как много всего можно узнать и услышать, лишь прикоснувшись. Раскрытыми ладонями вверх по сильным предплечьям до ключиц и к шее. Ему нравилось отдавать, наслаждаться вдруг обретенным чувственным удовольствием, которое казалось ему недоступным. Языком по внутренней стороне бедер, до стройных мурашек на гладкой бархатистой коже. Сродни эйфории. Так же сильно и мимолетно. Ему нравилось и только. Хоть он и старался быть внимательным и добрым, слушать, слышать, видеть и говорить. Хоть и старался быть для Чонгука всем тем, чем не смог стать для Юнги. И Чонгук все понимал, потому что невозможно было не заметить ни отчуждения, ни тоски, так упрямо скрываемой за козырьком форменной фуражки. Как-то в середине ноября Чонгук сам попросил его остановиться. Они сидели в том же кафе, что и пару месяцев назад и Тэхен будто невзначай упомянул, что Юнги возвращается в конце декабря накануне его демобилизации и дня рождения. Чонгук долго молчал, а затем вдруг грустно улыбнулся и сжал оцепеневшие от холода пальцы Тэхена в своей руке. - Остановись, пожалуйста. Тэхен без лишних вопросов понял, что имеет ввиду Чонгук, потому что да, с того самого момента, как ему позвонил Юнги прошло около недели, и все это время он не мог думать ни о чем другом. Словно один единственный звонок удалил из памяти долгие дни и ночи тупого, навязанного самому себе одиночества. - Прости, я так старался, - пряча лицо в больших чонгуковых ладонях, наконец решился прошептать Тэхен. Со словами пришло облегчение, как будто кто-то очень злой и сильный, так долго пытавшийся вытеснить последние чувства, вдруг перестал давить на грудную клетку. - Я на самом деле очень старался. - Вот именно, что старался, - в ответ почти так же тихо прошептал Чонгук. - Не нужно больше стараться, чувства либо есть, либо их нет. Они не могут вырасти из ниоткуда, сколько бы усилий ты не прилагал. - Я так хотел, чтобы у нас что-то получилось, прости, - Тэхен, подняв голову, посмотрел Чонгуку в глаза. Тот улыбался широко и открыто, но в глазах все равно застыли предательские слезы. Теперь Тэхен понимал, как иногда чувствовал себя Юнги, зная, что ничего не может изменить. - Только пообещай, что признаешься ему. Он должен хотя бы знать о твоих чувствах. В самом начале декабря по лужам пробежалась невидимая рука колючего мороза и они сковались тонкой корочкой льда, обещая холодную зиму. Тэхен ежился в тонкой форме, но упрямо не заходил в помещение казармы и ждал, пока Намджун докурит сигарету и выбросит бычок в урну. - Почему ты вообще начал курить? - он зачем-то понюхал руку друга и, скорчив гримасу, с отвращением отвернулся. - Во-первых, это уже давно не модно, а во-вторых, это банально вредно для здоровья. - Во-первых, нет такого понятия, как модно или немодно, есть только стильно или нет, а во-вторых, у нас есть друг, умница и без пяти минут квалифицированный врач, по имени Мин Юнги. Вот он-то и будет в старости спасать мои легкие от всяких болячек. - Хен, - громко рассмеялся Тэхен, хотя при упоминании Юнги ему всегда хотелось скорее плакать. - Ты же в курсе, что он будет педиатром? - Педиатром? В смысле педиатром? То есть он будет лечить маленьких пухлых засранцев, а не нас с тобой? - Намджун театрально закатил глаза, а потом вдруг посерьезнев, спросил. - Скажи, ты знаешь, почему Юнги решил стать врачом? - Нет… Никогда не спрашивал, - вопрос застал Тэхена врасплох, ведь он на самом деле никогда не интересовался, почему Юнги ни с того ни с сего предал мечту, обзаведясь другой. Ему вдруг стало ужасно стыдно, потому что его до такой степени всегда заботила лишь собственная влюбленность, что он едва интересовался жизнью самого Юнги, не различал оттенков его эмоций, которые, как Тэхену всегда казалось, не имели к нему никакого отношения. - Помнишь, ты как-то заболел после своего дня рождения? Юнги себе места не находил, не ел, не спал, потому что не знал, как тебе помочь, как облегчить твои страдания. Он несколько ночей провел у твоей кровати, а ты либо спал, либо бредил. Жуткое зрелище, на самом деле до сих пор страшно вспоминать. Вот тогда Юнги и решил: сказал, что сделает все на свете, только бы ты больше никогда не болел. Тэхен видел как Намджун открывал и закрывал рот, как из его рта облачко за облачком вырывался пар, но он не слышал ни единого слова, лишь белый гулкий шум падающего под ноги собственного сердца. Тэхену кружило голову от бесконечного круговорота объятий, смачных поцелуев в обе щеки и горделивых приветственных возгласов. Сердце беспокойно заходилось в груди и Тэхен отчаянно пытался, если и не насладиться моментом, то хотя бы спокойно дышать. Его словно огромного плюшевого медведя водили из комнаты в комнату, радостно показывали недавно завершенный ремонт и хвастались новой мебелью. Его комната изменилась меньше всего - новый ламинат и свежие обои нейтрального цвета с минимумом мебели, потому что подумали, ты выберешь по своему вкусу. Но она все равно показалось ему непривычной и блеклой. Такой неродной, сродни чистому листу бумаги, осталось лишь взять кисточку и нарисовать новую историю с сотней ярких акцентов и чувств. Тэхен улыбался, счастливо и непринужденно, потому что соскучился по своей ненормальной и самой беспокойной семье на свете. Он стоял посреди своей комнаты в одних тренировочных штанах и сушил пушистым полотенцем короткие, и без того стоящие торчком, волосы, когда в дверь негромко постучали и на пороге появился Юнги. Тэхен бесчисленное количество раз представлял их встречу, прокручивал в голове десятки всевозможных сценариев того, что спросит, как будет выглядеть, что будет говорить... Вот только сейчас он смотрел на Юнги и чувствовал, как его накрывает огромной сбивающей к черту волной. Больно было везде, как будто его несколько раз швырнуло на берег и снова поглотило ненасытное море. Дышать получалось через раз, а Юнги стоял рядом и улыбался как миллион раз до этого, как будто не было бесконечных месяцев вдали друг от друга. - Такие широкие, - произнес Юнги, и Тэхен почувствовал, как кончики пальцев неспешно пробежались от одного его плеча до другого. Блуждающий взгляд старшего едва можно было разглядеть под густой челкой, но Тэхену казалось, что он бежит по коже, оставляя после себя витиеватые узоры. - Вот теперь ты на самом деле высокий. - Привет, - наконец прошептал Тэхен и голос его утонул в полутьме комнаты. Он перекинул влажное полотенце через плечо, почувствовав как по телу побежали мурашки, до самых пят. - Можно тебя обнять? Или ты сначала оденешься? - Тэхену на мгновение почудилось, что Юнги бесстыже улыбнулся. Он никогда не забывал как пахнет Юнги - легким ароматом черного перца, ванили и бергамота, вперемешку с ирисом и корицей. Kогда-то очень давно Тэхен, кое-как скопив деньги, сам выбрал для него именно этот парфюм и осознание того, что старший до сих пор пользовался им застало его врасплох. Руки Тэхена уверенно обняли Юнги за талию, он уткнулся носом в основание его шеи и, сделав глубокий вдох, впервые в жизни без раздумий прошептал, как соскучился. - Я тоже, очень. Утро спешило за ночью, врывалось в окна запоздалой россыпью лучей зимнего солнца, которое едва согревало руки и нос. Они пересекались каждое утро на чьей-либо кухне, пили чай или соки, иногда даже кофе, и завтракали приготовленными старшим панкейками или банальной яичницей, которые Тэхен уплетал за один присест, что неизменно вызывало широкую улыбку на лице Юнги. По вечерам Тэхен приходил в комнату Юнги и они играли в компьютерные игры, смотрели кино, строили планы о переезде в Сеул, поступлении Юнги на магистратуру и тэхеновом восстановлении в академии. А еще они говорили, говорили, говорили. Юнги рассказывал о городах, в которых успел побывать и людях, которых успел увидеть, а Тэхен рисовал, впечатывая в память каждое слово, прикосновение и вздох. Он засыпал где попало, но поутру неизменно просыпался на расстоянии вытянутой руки от старшего. Было волнительно и неловко, жарко и сладостно, до дрожи в руках и сбитого к черту дыхания. Взбудораженному, счастливому Тэхену казалось, будто они вернулись на несколько лет назад в беззаботное детство, где все было подчинено одному единственному правилу - на всем белом свете существовали только они. Впервые за очень долгое время Тэхен ощущал, что между ними ничего не стоит, словно возвышавшаяся стена вдруг перестала существовать. Юнги ни разу не спросил Тэхена о расставании с Чонгуком, он вообще избегал разговоров об отношениях, словно боялся спугнуть его излишним любопытством. И Тэхен был благодарен, потому что не был готов говорить, признаваться и висеть на волоске в ожидании приговора. Такие важные слова по-прежнему не складывались в предложения, носились вихрем в голове и превращались лишь в стойкий осадок где-то на дне. Тэхен старался, но понимал, что время еще не пришло. Накануне его дня рождения Чимин решил потащить всех в кино, потому что беспрецедентное воссоединение друзей и еще какая-то чушь, половину которой Тэхен так и не расслышал. В кинотеатре они долго стояли в очереди за попкорном, где кроме них почему-то оказалось еще полгорода и все они как назло знали либо Тэхена, либо Юнги, либо всю их компанию вместе взятую. Перед самым началом сеанса к ним подошел Чхве Сынчоль - парень, с которым Юнги долго играл в школьной баскетбольной сборной. Они едва успели перекинуться приветствиями и на ходу договорились встретиться после праздников, когда Тэхен заметил с каким интересом Чхве его разглядывает: - Не знал, что вы до сих пор встречаетесь. Он наивно оглянулся по сторонам в поисках упомянутого Сынчолем человека, но не обнаружил никого, о ком могла бы идти речь. Тэхен бросил недоуменный взгляд на друзей, мол, о ком он вообще говорит, но заметил как покраснели уши Юнги. Старший в привычной ему манере отмахнулся от сказанного, словно от мухи коротким, но твердым мы никогда не встречались, и, схватив Тэхена за рукав пуловера, поспешил к их местам. Тэхену казалось, что весь зал слышит как крутятся шестеренки в его голове, как упорно он думает, над чужими словами, как ищет в толпе того, кто когда-то возможно встречался с Юнги. Он не следил за сюжетом фильма и бездумно, пачкая руки и одежду, поглощал попкорн и колу, ровно до того момента, пока Чимин не стукнул его по ноге и не прошипел: - Если ты сейчас же не прекратишь это дело, я тебя покусаю. Тэхен, не совсем понимая, за что именно собирался наказывать его друг, тут же, как будто его застали за гнусным преступлением, перестал жевать и, вытерев руки о протянутую Намджуном салфетку, уставился на экран. Тэхенов день рождения застал их в подъезде, потому что Намджун неправильно рассчитал время(!), что само по себе было делом невероятным, и Чимин, пустившись во все тяжкие, всю дорогу до дома не переставая канючил об этом. Тэхен громко смеялся, ведь какая вообще разница, где встречать день рождения, главное - с кем. Он краем глаза следил за Юнги, подмечая, как тот широко улыбается деснами и без зазрения совести поет поздравительную песню, прямо перед квартирой ворчливого деда-соседа. - Люблю, как ты улыбаешься. Тэхен потом еще очень долго не мог понять, как произнес эти слова, но помнил, как посмотрел на него Юнги, поддевая подушечками пальцев его бедное, щемящее сердце. Море на крыше бушевало - ветер хищником носился по углам и беззубо кусался, оставляя после себя заползающий под одежду холод. Юнги пытался уговорить их спуститься к себе, потому что его родители уехали на несколько дней, но Чимин отказывался нарушать традиции и упорно пытался зажечь свечи. Он ругался с Намджуном ибо к черту законы природы, физики и химии, Тэтэ должен задуть их прямо сейчас. В конце концов он сдался, потому что Тэхен пообещал, что задует их утром и все друзья должны всенепременно присутствовать. Для надежности эксперимента и под всеобщее недовольное улюлюканье Чимин унес торт и свечки вместе с собой, оставив Тэхена в недоумении безмолвно открывать и закрывать рот. - Пойдем, хватит уже выглядывать его, он не вернется, потому что не шутил, - Юнги подхватил его за локоть и открыл подъездную дверь, пропуская Тэхена вперед. Они некоторое время стояли на площадке между своими квартирами и только звук лампочки, которая грозилась вот-вот перегореть, нарушал звенящую тишину между ними. Тэхен не хотел отпускать старшего домой и всем своим существом понимал, что момент, когда нужно наконец произнести те самые слова, настал. Юнги стоял слишком близко, дыханием опалял основание шеи и задевал подбородок и губы, и электричество бежало по венам, оседая на кончиках пальцев. - Юнги... Тэхен не успел договорить, потому что Юнги опередил его - всем своим телом поддался вперед и робко коснулся губами его губ. Похоже на короткую, мимолетную встречу, обещающую все и ничего одновременно. Тэхен замер, застыл, миллион раз умер и воскрес. А Юнги, будто набравшись наконец смелости, сильными и уверенными руками притянул его к себе и снова поцеловал, заставляя дрожать всем телом. Тэхен, не в силах больше осознавать, что происходит, расслабился и прикрыл глаза, и когда старший языком провел по его нижней губе, словно моля впустить, издал приглушенный стон и впустил. Позволил углубить поцелуй и отдаться ласке, о которой мечтал всю свою сознательную жизнь. Голова кружилась и не хватало кислорода, руки блуждали по телам друг друга, натыкаясь на бесчисленные слои одежды. Тэхен слышал, как из-за этого Юнги грязно, но мило матерился, заставляя его улыбаться в томные, волнующие поцелуи. Когда спина Тэхена встретилась со стеной и руки старшего оказались на обнаженной коже его спины, старший резко остановился, отпрянув от него и безвольно опустив руки. Тэхен потянулся вперед, потому что не чувствовать Юнги вдруг стало невыносимо, но застыл. - Юнги? - только и смог произнести он. - Прости, что я натворил? - Что ты натворил? - Только не это, только не это. Что, черт возьми, снова взбрело в его голову? - Прости, я снова не сдержался! - старший не посмотрел ему глаза и как будто осознав, что совершил самую ужасную ошибку на свете, запустил пальцы в свои волосы. По лицу Юнги друг за другом пронеслись сначала разочарование, а затем раскаяние, и только в конце Тэхен разглядел жуткую гримасу ненавистного ему страха. - Это больше никогда не повторится, обещаю тебе… Что же я натворил? - Что ты натворил?! Ты просто поцеловал меня! - Тэхен не понимал, что происходит и почему они вдруг поменялись местами? Ведь это он должен был корить себя за то, что посмел снова вообразить, что между ними что-то возможно. - Вот именно, я не должен был этого делать, я должен был обо всем забыть и не поддаваться собственным чувствам, но мне так сложно сдерживаться рядом с тобой. Пожалуйста, забудь, как будто ничего не было, между нами ничего не изменилось. Растерянный Юнги отступил на несколько шагов и Тэхен ощутил как стена между ними, которая, казалось, исчезла навсегда, вдруг снова стала принимать отвратительные четкие очертания. За одним лишь исключением - Тэхен больше не собирался страдать, его израненное годами влюбленности сердце было не в состоянии терпеть новые неудачи. Он хотел как и все на свете заслужить свое счастье, впервые почувствовать себя полноценным и нужным. Поэтому он медленно подошел к Юнги и поддев пальцами его подбородок, заставил посмотреть на себя. Загнанный и грустный взгляд старшего причинил Тэхену невыносимую, почти физическую боль, которую невозможно избежать, когда кого-то безумно любишь. - Почему ты меня поцеловал? Скажи мне, почему ты меня поцеловал? Умоляю тебя... - Черт, - шумно выдохнул Юнги и попытался отвернуться, но Тэхен не позволил, уверенно удерживая его от этого одним только взглядом. - Потому что люблю тебя. Всю свою жизнь. В ответ сердце Тэхена тоскливо и протяжно заныло, будто вывернулось наизнанку, являя всему миру бесчисленное количество шрамов. - Я тебя тоже. Тэхен хотел бы, чтобы в тот самый момент на лестничной площадке не погас свет, хотел бы увидеть выражение лица Юнги, когда тот, чертыхнувшись, схватил его за ладонь и, переплетая их пальцы крепко-накрепко, повел за собой в свою квартиру. Он не зажег лампы ни в коридоре, ни в своей комнате, лишь тонкий луч полуночной луны прокладывал путь посреди комнаты, разделяя ее на до и после. Тэхен смотрел, высматривал, вглядывался, но ничего не видел. Сняв свою верхнюю одежду, Юнги, почти как в детстве, усадил Тэхена на свою кровать и, сев рядом с ним, стал помогать - сначала стянул с него шапку и длинный колючий шарф, одну за другой расстегнул пуговицы на его пальто. Затем снял его и, аккуратно сложив, бросил на кресло, что рядом. Каждое его движение откликалось в Тэхене невероятным грохотом сердца, от которого закладывало уши… И ладони, чертовы ладони, потели, и Тэхен едва сдерживался, чтобы не вытереть их о свои брюки. Дыхание Юнги щекотало кожу, и наверное, нужно было что-то сказать, чем-то разбить трепетную тишину вокруг них, но он не знал, чем именно и стоило ли вообще. - Повтори то, что ты сказал мне там, - голос старшего прозвучал неровно и надтреснуто, как будто вдруг перестал ему подчиняться. - Что? - Тэхену казалось, что за него говорит кто-то посторонний, незнакомый, и такой несмелый. - Что я люблю тебя? - Да?! - Юнги подушечками пальцев пробежался по его ладоням, заползая под рукава пуловера и рисуя линии, точки, узоры - от интимности прикосновения у Тэхена скрутило внутренности. - Люблю тебя, - выдыхать слова стало легче, словно легкие до краев наполнились кислородом и начали посылать по телу живительные сигналы. - Твоя очередь. Юнги хмыкнул себе под нос, и Тэхену на мгновение показалось, что тот больше никогда в жизни не произнесет этих слов. Пальцы старшего замерли на его запястьях, он по очереди поднес их к своим губам и поцеловал, прошелестел губами, оставляя после себя россыпь мурашек. У Тэхена щемило сердце, он знал, что Юнги нежен, знал, насколько тот деликатен, просто и представить не мог, каково это все ощущать наяву - сжиматься до размера горошины, взрываясь фейерверком разных, невероятных чувств. - Я тебя люблю. Поцелуй и нежный, и грубый, с прикрытыми глазами и сбитым к черту дыханием. Юнги широкими ладонями притянул Тэхена за шею и, впечатывая в свою грудную клетку, кончиком языка провел по припухшим мягким губам, проникая в горячий рот. Они упали на кровать и Тэхен громко рассмеялся, задыхаясь и бушуя огнём под руками Юнги и под его поцелуями, встречая его язык своим языком, ловя тихие стоны. Каждое прикосновение сродни маленькой смерти, после которой Тэхен воскресал, с наслаждением умирая опять. - Я так давно об этом мечтал, - наконец прошептал Юнги, обнимая Тэхена и опаляя своим дыханием. Они лежали так долго, переплетаясь руками и ногами и переводя дыхание, потому что сил больше не было. Поначалу Тэхен молчал, прислушиваясь к биению собственного сердца, а потом начал рассказывать. С самого первого дня до самого последнего, не утаивая ничего, открыто, искренне и без стеснения, как будто читал роман. Юнги слушал его, не шевелясь, словно боялся спугнуть дикую лань. Лишь иногда, когда голос Тэхена срывался, он покрывал поцелуями его лицо и просил прощения за то, что так долго ничего не замечал. Когда Тэхен закончил, Юнги наконец выдохнул, и сел на кровати, видимо понимая, что настала его очередь. Тэхен потянулся за ним и теперь они сидели напротив друг друга, и пальцы Юнги плясали странные танцы на его раскрытых ладонях. - Помнишь, как однажды ты приехал ко мне в гости в Сеул? Я тогда только поступил в институт, и мы ходили гулять по городу и ты был такой счастливый и громкий, не пропускал ни одной детали вокруг. Тебя радовало все на свете, а я шел рядом с тобой и не смотрел по сторонам, только на тебя, - Тэхен улыбнулся, отзеркаливая улыбку Юнги. Конечно, он помнил тот день, помнил, что чувствовал тогда и чего боялся. - В тот самый день я, наверное впервые, как никогда до этого, осознавал: где бы я ни был и что бы меня не окружало, с кем рядом не находился бы я, для меня существуешь только ты. Тэхен несильно сжал ладони Юнги, позволив ему перевести дух. По всем законам природы сейчас было бы правильно пустить предательскую слезу и спросить: почему же ты молчал столько лет? Но Тэхен не мог себе этого позволить, не мог позволить Юнги чувствовать себя еще более растерянным и жалким, чем сейчас. Они должны были поговорить, излить душу, а не обвинять, кидаясь друг в друга своим разочарованием, болью и обидой. - Я боялся, Тэхени. Я так сильно боялся, потому что какого черта?! - Наконец в сердцах бросил Юнги, он попытался вырваться из его рук, но Тэхен удержал его, сильнее обхватив руками, как будто объявил громко и во всеуслышание, что не позволит ему больше убегать. Никогда. - Ты был моим лучшим другом почти всю мою жизнь, и я не понимал, почему из всех людей на свете я влюбился именно в тебя?! Я так боялся потерять тебя, спугнуть неправильным словом, жестом, взглядом. Боялся, что в один прекрасный день, ты все узнаешь, все поймешь и просто отвернешься от меня. Я даже признавался тебе в сообщениях, но ты тогда удалил их и я был так рад, я был чертовски счастлив. Поэтому я то отдалялся и убегал, то пытался снова быть рядом, быть просто другом. Но я так любил тебя, я так хотел тебя. И эти несколько недель… Я так сильно хочу быть с тобой! - Ты такой идиот, Юнги, ты ведь знаешь? - Тэхен прикинул в уме, как много матерных слов он знает, как много всего он может рассказать Юнги о нем самом. Но кроме счастливой улыбки в неуклюжий, смазанный поцелуй, не позволил себе ничего. - Как можно было не замечать как я на тебя все время смотрел? Как я ревновал, когда ты обращал внимание на очередного парня или девушку? Как я злился, когда ты куда-то уезжал? Как? - Я замечал, поверь, просто… - Юнги, видимо смущаясь собственных слов, отвел взгляд, и только его теплые руки в руках Тэхена сберегли от чувства мимолетной потери. - Я не самый уверенный в себе человек. Мне казалось, что мне кажется. Прости. - Ты на самом деле идиот! Тэхен боялся смотреть на часы, ему казалось, что время убегает от него, унося все дальше и дальше каждое слово, поцелуй и прикосновение. Еще больше он боялся уснуть из-за страха, что Юнги снова ускользнет от него как песок сквозь пальцы. Его сердце не готово было мириться со стойким разочарованием, обычно следующим после. Поэтому он всю ночь обнимал Юнги крепче, целовал горячее и прикасался неистовее. Он проснулся от звонка и громкого, совершенно полоумного стука в дверь. Все еще панически боясь столкнуться с реальностью, Тэхен медленно открыл глаза, но, увидев рядом крепко спящего Юнги, позволил себе расслабить и застенчиво улыбнуться. Он уткнулся старшему в шею и сделал несколько глубоких вдохов - ему хотелось запомнить тепло и запах Юнги и насладиться моментом, когда ему позволено все на свете. - Тэхен-а, открой уже эту чертову дверь, пожалуйста, - Юнги потянулся, тут же превратившись в огромного кота, и улыбнулся так ярко и радостно, что Тэхену стало щекотно практически везде. Он крепко зажмурился и, поцеловав сонного Юнги куда-то в висок, без особого энтузиазма пошел открывать дверь. Вкривь и вкось воткнутые в торт свечки напоминали частокол на пустоши неподалеку от хижины какой-нибудь злой ведьмы. Вместо наведения красоты Чимин отдал всего себя оголтелому радостному ору - носился из комнаты в комнату, трепал то Тэхена, то Юнги за щеки и просил Намджуна ударить его как можно больнее, потому что неужели, твою мать, это в конце концов свершилось. - Напомни еще раз, зачем ты открыл им дверь? - Юнги раздраженно выдохнул и потер переносицу, его волосы торчали во все стороны, да и сам он напоминал скорее огородное пугало, чем самого красивого парня на свете. Хотя Тэхену и так все нравилось. - Это была твоя идея, я вообще не при чем. В голове было пусто, словно все желания, мечты и страхи испарились, оставив после себя осознание не потом, завтра, вчера, год назад, а блаженного сейчас, именно в эту секунду. Тэхен счастливо ухмыльнулся и задул наконец свечки, почувствовав, как руки Юнги обняли его крепко-крепко и как губы старшего зашелестели по его щекам, подбородку и губам. - Знаешь, я только что понял, что все эти годы ты на самом деле ходил как будто по морю. Боролся с самим собой как со штормами и открывал новые земли, знакомился с новыми людьми и испытывал множество чувств… - Но меня все время, всегда тянуло обратно, домой. К тебе. Тэхен услышал как звонко и счастливо рассмеялся Намджун, а Чимин с наигранным отвращением прошептал кажется, меня тошнит от них! Хен, меня сейчас стошнит?! Хоть и с опозданием Тэхен загадал про себя каждый свой день рождения долгие-долгие годы встречать переполненным теми же чувствами и всегда вместе с Юнги и своими друзьями. Тэхену двадцать три и он счастлив.