Прости меня.

Твой тёмный силуэт выделялся на фоне стен беседки, окутанной лунным мерцанием. Просто прогуливаясь по ночному саду, я будто бы не намеренно пришёл сюда, на наше место (хотя я прекрасно понимал, что, вероятно, найду твою одинокую фигуру здесь). Наверное, мне в самом деле стоит поговорить с тобой, и бессознательно я понимал это, когда ноги вели меня к беседке у холодного шуршащего водопада. Слишком много вопросов осталось после окончания наших недо-отношений. — Гер? — я в нерешительности окликаю тебя, замечая, что голос мой совершенно севший. Отчего же? Ты вздрагиваешь, резко оборачиваешься, будто не ждал здесь лишь меня одного. Но я ведь знаю, что ждал… — Ади, — спокойно произносишь моё имя, сдержанно улыбаясь. Я перевожу взгляд на твои серые глаза. Я слишком хорошо знаю тебя, Геральд. Не получится скрыть от меня боль за обворожительной улыбкой, от которой школьницы растекаются по полу. Или ты взаправду подумал, что после всего, что было я поведусь на эти твои уловки, подобно тем школьницам? И всё же, мы оба молчим, наблюдая друг за другом. И я всё больше и больше осознаю, что между нами не осталось почти ничего общего. Только горькие воспоминания. А ведь раньше ты был для меня всем. — У тебя какие-то вопросы по поводу домашней работы? — вдруг холодно произносишь, скрещивая руки на груди. Я тут же закипаю, понимая, что слёзы вместе с негодованием затаились в груди и теперь медленно подступают к горлу: — Чёрт, не поступай так со мной. Ты же знаешь, я ебал эти формальности. Пытаюсь произнести как можно более гневно, но, видимо, получается отчаянно, потому что вижу, как твои руки расслабляются и на лице рисуется сожаление. Ты делаешь небольшой шаг навстречу, неуверенно протягиваешь руку ко мне: — Ади… — Нет, я больше не ребёнок, Гер. Не нужно меня утешать. И это всё, благодаря тебе, кстати, — одергиваю себя и успокаиваюсь. Смотрю на тебя, меня переполняет благодарность. С жадностью запоминаю каждую чёрточку на твоём лице, руководствуясь каким-то внутренним ощущением. Прямо как чувствую, что мы так близко в последний раз. Ты ерошишь свои иссиня-чёрные волосы, а я невольно улыбаюсь. Я уже и подзабыл, какого это — видеть тебя простым и искренним, а не только лишь строгим школьным учителем. — Ты прав, ты больше не ребёнок, Ади, — говоришь с некоторым сожалением, или мне только кажется? Неужели ты до сих пор скучаешь по тем жутким временам? — Я думаю, нам нужно поговорить, — твёрдо выдаю я, понимая, что хождение вокруг да около ни к чему хорошему не приведёт. — Поговорить о том, что между нами было. — В том то и дело, что это было. И уже прошло, — начинаешь нравоучительным тоном, но я тебя прерываю тут же, качая головой. — Гер, я знаю, что больно, — преодолеваю в себе желание коснуться твоей напряжённой руки настолько, что синие вены выделяются ярче обычного — будет ещё хуже. — Знаю, что больно говорить о нас, но именно поэтому мы и должны это сделать. — Ну прошу, ради меня, — добавляю я, ругая себя за использование манипуляции. Но я знаю, что так ты не сможешь мне отказать. Это тебе же на благо, в конечном счёте. — Чёрт, — укоризненно смотришь на меня, но всё-таки кратко киваешь, поджимая губы. — Ладно. — Слушай, я… — запинаюсь, но всё-таки собираюсь с силами и продолжаю. — Я всегда хотел спросить, почему ты меня никогда не останавливал, когда я… Когда я… Ну в общем, ты понял. Ты грустно улыбаешься и молчишь. Я чувствую, что краснею. И так всегда в твоём присутствии, чёрт возьми. Слышу шелест листвы и чувствую холодное дуновение ночного ветра на оголенной коже рук. Бессознательно подхожу к тебе на шаг ближе, потому что ты у меня всегда с тёплом ассоциировался. — Ну не молчи, — умоляюще шепчу. — Почему я тебя не останавливал, когда ты что? Я чуть ли не задыхаюсь от негодования. Почему ты заставляешь меня произносить это вслух, когда знаешь, как мне больно от этого? — Ади, — мягко говоришь ты, склоняя голову набок и заглядывая в самую глубину моих глаз. Ты всегда говорил мне, что они восхитительно красивые, подобно изумрудам. Ты всегда был таким нежным, а я… — Ади, послушай. Это твой жизненный путь. Я тебя ни за что не виню. Сейчас ты другой, и это — главное. Тебе нужно принять своё прошлое, иначе оно так и будет терзать тебя, — твой голос тёплый, но не лишенный твёрдости. — Скажи вслух, что ты делал. Сейчас же. Я делаю глубокий вдох, выдыхаю и выпаливаю быстро: — Почему ты никогда не останавливал меня, когда я избивал тебя? Я поморщился, слова дались мне чертовски, блять, тяжело. — Остановить тебя тогда можно было, только применив ответное насилие (подавляя твою волю, к примеру). А я тебя хотел от этого самого насилия отучить, — спокойно заговорил ты, даже голос ни разу не дрогнул, в то время как я чуть ли на слёзы не срывался. — Глупо было бы пытаться отучить человека от оружия, которым пользуешься сам. Как считаешь? Я всхлипнул. Давно забытые ощущения нахлынули на меня волной — эта слабость, которую я позволял себе только при тебе. Вытираю рукой слёзы и почти отворачиваюсь, но чувствую твою ладонь на своём запястье несильным прикосновением. Вздрагиваю и замираю. — Какого чёрта ты пытаешься себя сдержать? — ты стараешься говорить мягко, но я чувствую твоё негодование. Слишком хорошо изучил твою энергию с привкусом крепкой сигареты и осеннего ливня. — Не смей себя сдерживать, не смей ломать в себе эту невинную слабость. Она есть в тебе, и ей нужен выход. Ты понял меня? Отпускаешь мою руку и прячешь свою глубоко в карман чёрного бархатного плаща. Ты жалеешь, что коснулся меня, ведь правда? — Ты же сейчас встречаешься с Сэми, так? — значительно тише говоришь ты и, не дожидаясь ответа, продолжаешь. — Полагаю, в отношениях ты доминантен? — Да, но мне это совсем не в тяжесть, Гер, — стараюсь успокоить этим тебя, а может и себя заодно. Ты резко дергаешь головой, строго смотришь на меня: — Ади, я не спорю, что тебе эта позиция удобна, но, чёрт возьми, не всегда, — затем смягчаешь тон и говоришь уже спокойнее. — Слушай, я всего лишь прошу тебя об одном — не души себя. Я знаю, что тебе иногда нужно побыть слабым, пассивным — зови это, как хочешь. Поговори об этом с Сэми, я уверен, что он тебе не откажет. Не могу больше сдерживаться. Холодные слёзы стекают по моим раскрасневшимся щекам, я чувствую их солоноватый привкус. Смаргиваю и бросаюсь в твои объятия, родной запах тут же ударяет в нос. Обнимаю тебя так крепко, как только могу. Ты замираешь на мгновение, но затем неуверенно приобнимаешь меня в ответ, запуская свои нежные пальцы в мои волосы: — Ади, пообещай мне, — хриплым шепотом. — Пообещай мне, что ты будешь счастлив. — Обещаю, — безотчетно шепчу я, упираясь носом в твою грудь, ощущая мускулы через тонкую ткань рубашки. Ветер зловеще завывает, срывая листву с деревьев. Вновь вспоминаю всё то зло, что причинил тебе, новый поток слёз одолевает меня. — Прости, прости меня, Гер. Блять, мне так жаль, так чертовски жаль. — Ади, — ты пытаешься выбраться из моих объятий, но я цепляюсь за тебя, подобно дикой кошке. — Ади, — повторяешь ты, наклоняясь к моему уху, и начинаешь быстро шептать. — Я не держу зла на тебя за то, что ты больше не любишь меня и ни за что, из того, что было. Не вини себя за свои чувства. Но, мой мальчик, это было в последний раз. Эти объятия… Прости, я просто больше не смогу. Ведь я всё ещё тебя… Ты не договариваешь, вырываешься из моих объятий, взлетаешь и скрываешься за почерневшими облаками. А я оседаю на каменную плитку, закрывая лицо руками. Гремит гром, оповещая о начале ливня. Пара капель падает на мою футболку, с волос уже струйками стекает вода. Но я не замечаю этого всего, просто продолжаю в полубреду шептать: — Прости, прости меня… А мои туманные мысли вновь и вновь возвращаются воспоминаниями в десять лет назад.