Бьянко апельсин

Фрэнк Кэрролл смотрит поверх его головы. Кажется, ему вообще неинтересно все, что происходит. Рядом с ним держит зонт высокий смуглый мужчина, он рассматривает Стефана с гораздо большим интересом. Все очень просто, так просто, что дальше некуда. Фрэнки хочет покоя. Кое-кто не пожелал помочь ему в этом. Фрэнк подтирает хвосты и исчезает. И всё бы хорошо, но его начал искать детектив Ламбьель и тихо уйти уже не получится. Стефан смотрит на Фрэнка и думает, что, наверное, попал в фильм, настолько все клишировано. Похищение полицейского, пустая болтовня на берегу моря, дальнейший побег на яхте, что пришвартована недалеко и ждет своего часа. Еще он думает о том, что если бы не Вейр, сам Стефан никогда не догадался о том, кого искать. Без зацепок гоняться ему за призраком еще долго и с переменным успехом. — Работай на меня, детектив? — предлагает внезапно Кэрролл. — Что? — Ты дотошный. Старательный. Похож на Джонни, мы с ним уже долго работаем вместе. Будете отличной парой. — Ничего мы не похожи, — бормочет Стефан и против воли ищет взглядом Джона. Тот курит в свете фар и смотрит на воду. Усталый, серый и черный. Продлить ощущения галлюцинации в машине заманчивая штука. Стефан будет жить дальше, целый и невредимый. Только обманывать друзей, жить в постоянном страхе и каждую ночь перед сном вспоминать, как Джон Вейр откинул прядь волос с его лба. Жить с этим ощущением и не более, потому что на большее Стефан никогда не решится. Он мог решиться на большее темными редкими ночами где-то в командировках по работе или отпуске. Там, где его не знают, не узнают и здесь никогда не найдут. Стефан не боится, он просто хочет спокойствия, так проще и легче. Стефан привык. Хватит с него. — Хватит с меня. — Ты не мечтатель, — осуждает Фрэнк и обращается к смуглому. — Эван, заканчивай и готовь «Олимпию». Между прочим, мог и не так вычурно оформлять все дела, меньше бы светился. Я еще с тобой об этом поговорю. Смуглый хлопает пару раз глазами, согласно кивает. Ясно, что деваться ему некуда, и не поспорить. Переводит взгляд на Стефана, достает из кармана не нож, но моток лески. Можно не облегчать ему задачу, ведь ноги не скованы. А драгоценное воспоминание оставить на самую-самую последнюю секунду. Стефан готовится, но на расстоянии шага смуглый падает, как подкошенный, сбитый с ног Джоном Вейром. В глаза бьет яркий свет, и присутствующим на побережье сообщают, что все кончено. Стефан просто стоит и смотрит, как мимо проносятся бойцы группы захвата, которые скручивают людей Фрэнка, как Джон Вейр заковывает в наручники смуглого и ведет к машинам, как мимо пробегает почему-то Юджин Айви, кивнув мимоходом. Стефан разрывается между желанием потребовать освободить его и мыслью, что вспоминать, как Вейр убирает со лба прядь волос перед сном сегодня все-таки придется, а заодно все последующие ночи. И на душе становится очень тепло. *** Но именно сегодня ни о чем вспоминать не приходится — в Нью-Йорк они попадают только утром. А не под препаратами поспать в транспорте у Стефана не выходит. Вейра везут в другой машине, они встречаются на парковке перед участком. Он снял и где-то забыл свой свитер, цепочка блестит в вырезе черной майки. Стефан одет, его морозит, жар до сих пор не спал, хотя ему даже нашли по пути таблетку. Они стоят друг против друга и молчат. Поблизости бродит голубь, курлычет, глазеет на них, затем улетает. — Нужно позвонить сестре, — спохватывается Джон. — Вчера ты мог ее видеть. Ее зовут Тара. — Вы совсем не похожи, — вырывается у Стефана против воли, но он думает, что ему нравится имя Тара. — Это только вначале так кажется. Вейр лаконичен, он коротко обещает завтра приехать на ужин и отключает связь. И вот они снова друг против друга и надо что-то уже сказать. — Значит, ты под прикрытием, — констатирует факт Стефан. — Почти пять лет, — отвечает Джон и достает пачку сигарет. — Вчера нужно было максимум естественности. К слову - я не знал, кого Фрэнк послал на убийства, так что хотел найти его не меньше. — Понимаю, — говорит Стефан. — Холли не позволила рассказать, — вынимает сигарету Джон. — Конечно, — кивает Стефан. — «Гениальная» идея Фрэнка похитить полицейского оказалась очень кстати, — прикуривает Джон. — Это очевидно, — подтверждает Стефан. — Вейр, какого черта?! Я все вижу! — кричит с другого конца парковки Холли Офидиан. Курить здесь запрещено. Джон ойкает и пытается незаметно затоптать брошенный окурок, как следует затянувшись перед этим. Стефан молча кивает, отчего-то жалея, что не курит. Он стягивает с шеи чудом не потерянный шарф и решается. Да в самом деле, он во второй раз родился — если не сегодня, то никогда. — Джон. Это впервые, когда Стефан называет его по имени. И это приятно. — Тогда в фургоне… Он смотрит, как легонько сжимаются губы — нижняя самую чуточку пухлая — приподнимается не один уголок, но оба. Джон улыбается. — Я тебя поцеловал. Стефан роняет шарф, приседает на корточки, чтобы поднять. Джон проделывает это одновременно, за шарф они берутся вместе, соприкасаясь пальцами. Стефану нужно куда-то срочно спрятать глаза. Можно смотреть вниз, на землю, или вправо, или влево, но взгляд притягивает ключица и ямка над ней. Если провести языком по самой косточке, выгнется ли Джон? Собьется дыхание? Впиться в его рот, зафиксировать запястья, и переплестись затем пальцами… Похоже, спокойствия Стефану больше не видать. И отныне он его не желает. Стефан поднимает голову, тонет в гроссуляровой зелени. — Голубь любит швейцарский шоколад, — произносит Джон. — И мечтает побывать в России, — уточняет Стефан. — Чудесная страна. Мне нравится. — Мне тоже. Очень. Послесловие Джон не выгнулся, он выломался. Крепко-крепко схватил за предплечья. Будут синяки.