The Feeling of Love The Doll Girl

Прекрасные золотистые волосы, отливающие солнцем и покрытые яркими бликами. Рубиновые глаза, смотрящие на мир во всём его проявлении – оживляюще-красные топазы. Чистая гладкая белая кожа без изъянов. И лёгкие нежные прикосновения к макушке, полные искренности и понимания. Любовь, утраченная на перекрёстке судеб, в результате разлилась кровью и, как жёсткий кокон, покрылась непролитыми слезами. Неумолимая судьба подарила только лишь немыслимое опустошение, захватывающее с неподъёмной силой и утягивающее глубоко во тьму. Этого ли ты добивался, Творец жизни? Но Клод не хотел закончить всё столь упадочным образом. Он не желал терять ту, кого так любил, потому что понимал – никто и никогда не полюбит его так же, как эта женщина… нет, девушка. В его памяти она осталась юной. И всегда будет. И даже если бы она состарилась, а её искрящиеся локоны превратились в посеребрившиеся серые волосы, в то время как на гладкой коже медленно появлялись уродующие морщины, для него Диана всё равно осталась бы юной и цветущей. Потому что так или иначе она сохраняла свою красоту души. Может быть, поэтому, а возможно, и по другой, никому неведомой, даже самому императору, причине, он обратился к древним заклинаниям и запрещённой магии. Каким-то образом Клод одновременно умудрялся почётно править империей и собирать необходимую информацию. Он силён, ему хватит магии, ему хватит ума… …но почему-то произошла недоработка, хотя расчёты, казалось, были верными. Волосы не отливают больше солнцем и не светятся в сумраке как звёзды. Теперь это мутноватый блондинистый оттенок, такой, какой можно рассмотреть на каждой второй девушке. Радужки не рубиновые – скорее, красно-карие, такие же мутные, как глаза неудавшихся членов королевских семей. Кожа бледная, словно у привидения, так что существо, которое он создал, является полной её противоположностью. Но и это ещё не всё плохое, что могло произойти. – Господин, Вы в порядке? Оно разговаривает. Не как Диана. Не как любая другая девушка. И оттого только сложнее. Словно бы Клод вдруг создал химеру, хотя она должна была стать всего лишь куклой. От полного отчаяния великий император даже не смог её уничтожить. Так и оставил в вечно зеленеющем саду, чтобы она никогда больше не попадалась ему на глаза. Всё равно кукла – переживёт. Но он? Сможет ли он пережить свой очередной провал?.. Поздняя ночь заставляла, ссутулясь над множеством разбросанных пустующих бутылок, вспоминать прошедшие моменты. Клод ещё не знал, что его крохотная дочь, несравненная Атанасия, растёт где-то рядом с Лили, а если бы и узнал, всё равно не перестал бы губить себя. Умерла та, кто делил с ним половинку его сердца, и эта девушка никогда не вернётся назад, как бы сильно Обелия того не желал. Он ощутил лёгкое прикосновение. Такое же лёгкое, как когда-то давно, когда его возлюбленная готовилась запустить тонкие пальцы в его волосы и как следует взъерошить их, чтобы затем проводить по ним рукой и ласково прикасаться снова. Сон или явь? Клод не мог думать. Он не желал размышлять слишком долго, потому что очередная галлюцинация – такая надоедавшая, но в то же время приятная – могла исчезнуть. …почему разочарование так горько? – Господин. «Господин». В первые встречи она тоже так говорила. Почему эта жалкая пустышка повторяет её слова? Хочет стать лучше? Хочет осознать себя чем-то большим, нежели всего лишь дурацкой куклой, сделанной по прихоти собственного Создателя? – Вам нужно быть осторожнее с собой. «Тебе тоже нужно быть осторожнее со мной», – мелькнуло в голове у Клода. Данное предложение имело только один-единственный смысл. Почему эта кукла приходит без разрешения, когда ни одна марионетка в теории не должна позволять себе ничего подобного? Испытывает терпение, жалкое ничтожество, и вольнодумствует. Почему она всё ещё жива? И почему остаётся здесь? Почему бы ей просто не коротать остаточный век пустого существования в саду? Прямо как он сам. Почему, чёрт возьми, он просто не уничтожит её?.. Кукла собирала осколки от разбитых бутылок. Она должна была получить имя «Диана», но увы, она не выглядела для этого слишком идеальной. На мгновение в мыслях Клода появилась идея разрушить ментально уничтожающее его создание и попробовать сотворить кого-нибудь ещё. Кого-то более удачного, нежели это отвратительное ничтожество. Он только поднёс руку, чтобы отключить марионетку – на создание даже такого простенького тела у него ушло слишком много маны; будет лучше, если он всего лишь доработает его, а не разрушит всё и вся, – как вдруг Клод резко замер на месте. Волосы сияли, но не тем солнцем, которое он привык видеть, а белыми оттенками. Кожа, как у привидения, внезапно показалась ему мраморной. Это была как Диана, только та, что сопутствует не дню, а ночи. Лунная девушка, родившаяся из его тьмы. И он убрал руку, сам не представляя, почему. Пока кукла, которая не могла получить имя Дианы, собирала осколки и складывала их в углу, чтобы «её добрый господин не порезался», Клод с двойственностью чувств наблюдал за ней. Может быть, она всё же станет заменой?.. – Теперь мой господин может спать так же спокойно, как и пребывает в моём теле искусственное сердце, – кукла криво улыбнулась. Мимика лица не до конца налажена – вот, в чём была проблема. Эта кривая улыбка снова заставила Клода ходить по тонкому льду. Ему вдруг показалось… «Тебя никто не заменит, не так ли?» – все его идеи были своего рода глупостью. Может быть, по этой причине злой рок заставил родителей назвать его «хромым»? – Уходи. Кукла отстранённо взглянула на «господина». Подавленный, сломленный, с такими же сияющими волосами, как у его возлюбленной. Только синие глаза напоминали искрящийся лёд. А она, словно корабль в шторм, несётся прямо на ледник, который накренит её судно и потопит в глубоком океане угнетающих эмоций. Впрочем, кукла совсем этого не боялась. Может быть, так даже лучше?.. – Тогда я приду потом, – сказала кукла. «Не приходи вообще никогда», – раздражение. Непроизносимая вслух фраза осталась витать в воздухе, распыляя вокруг одиночество и непонимание. Но кукла его не почувствовала. Даже если она всё ещё пыталась показать себя живой, внутри неё царил такой же мрак и холод, как и у императора в глубине души. Она такой «родилась», в то время как Клода отстранённым сделала жизнь. Но было в них одно отличие. В ничтожной марионетке полыхал огонь. Огонь любви к своему хозяину. – Ты идиотка, – после недолгих размышлений произнёс император. Вот уже несколько месяцев она являлась к нему в ночи, отгоняя желанный сон и заставляя его раздражаться снова. А сейчас она всего лишь зашла к нему посреди дня прямо в кабинет, рассматривая книги и расположенную внутри дворца мебель. И хотя вокруг не виднелось никакой прислуги, кроме самого верного рыцаря, Клод не хотел, чтобы Феликс вдруг узнал о том, что сотворил его молочный брат. Честно говоря, Обелия до сих пор не понимал, почему она всё ещё жива. Кукла неожиданно развернулась и взглянула на Клода. Конечно же, они ничуть не изменились с их первой встречи, и, даже если карий цвет плотно въелся в радужку глаз, очевидно, что они передавали только лишь холод. Но почему он чувствует в них что-то ещё?.. – Долгих лет жизни и процветания Обелийской империи, Ваше Величество император Клод де Эльджео Обелия. …что за чёрт? Клод посмотрел на говорившую марионетку так, словно она произнесла нечто убийственное и потому отвратительное, но замена, казалось, не обратила на это никакого внимания. – Так Вас приветствуют все люди в этом дворце, господин, – подумать только, эта женщина ещё и умудряется следить за другими. – Я подумала, что должна поступить точно также. «Ты не имеешь право даже на это», – Клод не без удивления осёкся на полуслове, ведь внезапно успел различить ещё несколько предметов в руках. Кажется, это был недавно пропавший чайный сервиз. – Вы без устали работаете ради того, чтобы воскресить империю, Ваше Величество, – вдруг заговорила кукла. – Поэтому я подумала, что Вам стоит передохнуть, и сделала чай. Клод взглянул на то, что марионетка назвала «чаем». Сборище каких-то непонятных трав вперемешку с сахаром, между собой образующие грязноватую воду, трудно было назвать чем-то хорошим и питательным. И где она только насобирала это непонятное месиво? В саду нарвала и заварила? Вот дура. – Я не нуждаюсь в услугах служанок, – холодно отчеканил император. – Этот чай можешь вылить в прорубь. Кукла совсем не среагировала на данный выпад. Без каких-либо эмоций и мимики она продолжила в упор смотреть на человека, сидящего перед ней. Наконец после недолгой паузы девушка изрекла: – Вам не понравился чай, – теперь это стало общеизвестным фактом, который окончательно поставил точку в их недолговечной встрече. И ладно бы, она закончилась сейчас. Но нет. – Действительно не стоило рвать те цветы в саду. Но я боялась, что тот чай, который стоит на кухне, будет слишком ненатуральным. Клод закрыл рот рукой, стараясь не выдать улыбки. Какого чёрта? Он не должен сейчас смеяться над этой несчастной. Но боже, кто бы мог подумать, что она настолько глупа и неприспособленна? Абсолютная идиотка, достойная того, чтобы её как можно скорее отключили. – Понимаете, я действительно хотела сделать такой чай, от которого во рту распускаются цветы, как в Вашем саду… Чай, от которого во рту распускаются цветы… Эта девушка… Она определённо издевалась. – Пошла вон. Тон, не терпящий возражений, по какой-то причине звучал как родной. Для куклы это было даже забавно. Вы только посмотрите на них: оба сделаны из снежного покрова. Настолько холодные, что даже грустно. Никто из них никогда нормально не сможет выразить чувства. – Тогда я приду потом. И Клод не знал, противиться этому или же нет. Время от времени безымянная кукла, так и не удостоившаяся чести быть названной даже спустя несколько месяцев, приходила снова и снова, появляясь в самых неожиданных и безлюдных местах. Она могла оказаться днём в его спальне и ночью пройтись по коридору беззвучным шагом, даже если ступала по полу в туфлях. Словно бестелесный дух, девушка передвигалась также и в сознании Клода, отгоняя от него галлюцинации. Император совсем не заметил, как начал бояться, что его мираж, такой терпкий и сладкий, как мёд, распадётся на сотни осколков, более не отражая светлое прошлое; и вместо него вдруг появится лицо, совершенно иное, хотя и отдалённо похожее на Диану, напоминающее только лишь о нескончаемом потоке тьмы, пронизывающей потаённые уголки его разбитого сердца. Когда в доме появился новый посетитель, кукла не замедлила проследить за ним. Маленькая девочка с золотистыми локонами и голубыми глазами, как у Клода. Нет, совсем не как у Клода. В этих больших детских радужках теплилось желание жизни, искрились далёкие звёзды, плыли нескончаемые облака, а за горизонт уходило бесконечное небесное пространство. Это были глаза человека, который только вошёл в эту жизнь и уже знал, как ею воспользоваться. Эта кроха тащила на себе тяжёлые сумочки, в которых что-то гулко хрустело. Кукла была глупой, по мнению Клода и по своему собственному, но даже ей удалось различить в мешочках драгоценные камни. Однако они её не интересовали. У марионетки даже не было мысли о том, чтобы задумываться о такой ерунде, как украшения или драгоценности. Она по своей сути являлась для подобного слишком «тупой». Зато она сосредоточенно улавливала вьющиеся локоны, отливающие солнцем, и знакомые черты лица в маленькой девочке. Если бы она была человеком, то, возможно, у неё и Клода родилась бы такая же милая дочь? Они смогли бы стать очень замечательной и дружной семьёй. Ах, мечты. Случаем, не дочь ли это Клода? Любую другую женщину эти мысли ввергли бы в перерастающую ревность. Они, цепляясь за объект своего воздыхания, кажется, могли бы горы свернуть, чтобы обратить на себя внимание возлюбленного. Но не кукла. Она питала нежные чувства к той, кто «создал» это прекрасное творение, привнеся в него частицу дорогого её механическому сердцу человека. Если говорить о самой безымянной, то она хотела бы стать к ней ближе, чем сейчас. Конечно же, женщина, которая родила такого прекрасного ребёнка, являлась для неё оплотом чистоты и тепла, и кукла с удовольствием представляла как она встречается с ней, подолгу беседуя на различные темы. Но нет ничего плохого в том, если её отвергнут. Она понимала. Любовь на расстоянии – тоже любовь. Просто немного неразделённая, с примесью горечи, но тем не менее – любовь. И кукла любит Создателя и маленькую крошку, а также ту женщину, которая породила такой чудесный подарок. Кукла хотела бы поговорить с этим маленьким человечком, который так неожиданно вошёл в её жизнь. Наполненная чудотворной эйфорией, прежде никогда не захватывающей её целиком, а также чувством необыкновенного волнения, она желала подойти и встретиться лицом к лицу с дочерью своего возлюбленного… но девочка слишком быстро спрятала драгоценности и убежала сама. «Эта девочка, кажется, хочет сделать отцу подарок?» – кукла не только не блистала умом, но и становилась чрезвычайно наивной. Она не могла даже позволить себе заподозрить, что женщина, которая родила эту девочку, давно спит в усыпальнице небес, и на месте её сердца проросли цветы. Она также не могла знать, что девочка, которая так упорно искала дорогу сюда, готовится к скорейшему побегу из ужасного замка, и что для неё возлюбленный куклы представляет из себя страшного тирана во плоти. Но из-за того, что Клод разговаривает с ней, а события движутся в спокойном ритме, как в какой-нибудь красивой и непостижимой сказке, кукла считала, что между ней и тем мужчиной ментальное расстояние постепенно сокращается, и в их сторону никогда не подует мрачный ветер перемен. Ведь он до сих пор её не отключил. И она всё ещё бродит по закоулкам дворца, иногда делая свой «натуральный» чай, правда, не совсем соблюдая пропорции, но каждый раз выдумывая что-то новое. Можно ли надеяться на нечто большее? Или не стоит ждать ничего в ответ? «Какая разница? – думала кукла. – Ведь мне всё равно придётся пройти вместе с ним весь путь до конца… …покуда смерть не разлучит нас». – И ты снова здесь, я так понимаю? – ей показалось, или теперь она не чувствует в этом голосе ни капли враждебности? Только марионетка раскрыла рот, чтобы произнести вошедшую в ритуал похвалу обелийцу, как мужчина жестом руки пресёк её попытку. Тогда кукла молча, с невозмутимым лицом, поставила поднос с едой. Она совсем не представляла, что единственное съедобное, что стоит там, это печенье, и то – Клод никогда не позволил бы съесть себе даже крохотный кусочек сладости. А кукла, в свою очередь, не осмелится заставить его принять эту пищу, впитывая укоры как должное. Император Обелии внимательно изучил содержимое подноса. Как он и думал, глупая кукла учится на своих ошибках слишком медленно. Но по крайней мере, вода в чае стала более чистой. И почему он до сих пор общается с этой недоразвитой? Уже несколько недель он мучился мыслью о том, что никто не сравнится с поселившейся в его сердце нимфой. Однако в то же время он заметил, что не сможет избавиться от неё. Похожая пародия никогда не сможет повторить оригинал, но по крайней мере, в ней было что-то, что было и в Диане. Та доброта и ласка, с которой она обращалась к нему. – Мне кажется, тебе очень идёт, когда ты молчишь. Ибо любая глупость, которую она скажет, может внезапно пробудить новые воспоминания, что император очень избирательно стирал из своей памяти. – Пойдём. Впервые он заметил в мимике куклы хоть какое-то изменение. Подобие удивления несколько туманно выразилось в её лице, но всё-таки его можно было легко уловить, особенно, если привыкнуть к общению. – Признаюсь, я действительно бываю голодным, и если ты хочешь всё время нести мне что-то, как минимум, съедобное, то тебе необходимо научиться обслуживанию. Полное удовлетворение отразилось лёгким кивком со стороны. Хотя внутри куклы бушевал ураган. Те ощущения, которых она никогда не испытывала раньше, вдруг захлестнули её с глобальной силой, вызывая восторженность происходящим. Это ли не тот самый сдвиг, когда она может узнать новое о своём господине? Он не только не отключил её, но ещё и позволит ей обучиться чему-либо стоящему. Что может быть лучше, чем помогать хозяину восстанавливать силы? И пусть вся учёба заключалась всего лишь в том, что Клод сидел на стуле и, водя глазами по кухне, отдавал распоряжения вроде «то сюда, то туда», воспроизводя длительные паузы и ожидая, когда марионетка додумает сама, кукла Дианы всё равно оставалась довольной. Однако ей так захотелось, чтобы этот человек обратил на неё своё внимание немного по-другому… – Ты ведь специально уронила это на меня? Кукла не знала, по какой причине это произошло, но каким-то образом на своего сурового господина она обронила чайные листья. Кукла не понимала всей иронии и поэтому сразу же принялась вытирать Клода. Она не была леди, чтобы уметь вести себя перед императором. Наверное, из-за неосознанности глупой куклы он раздражённо схватил её за руку. – Иногда мне кажется, что ты слишком расчётливая, и коли я не понимал, что у тебя не хватает на глобальные планы мозгов, я незамедлительно бы тебя казнил. Кукла, как обычно, холодно приняла удар. Слова совсем не задевали её. Только любовь к своему господину затмевала всё и вся. А ведь должно было быть всего лишь безропотное подчинение… но кажется, расчёты всё-таки не были до конца идеальными. – Я приму любое Ваше решение, мой господин, – заговорила безымянная, пристально посмотрев в два холодных агата. Пронизывающий взгляд стал большой подсказкой к ужасной для императора отгадке. Не выдержав, он ядовито ухмыльнулся. – Как глупо. Очень похоже на тебя. Действительно глупо – влюбиться в «хромого». Но тем не менее, он заметил. И марионетка освободилась от пут. Ей пришлось снять тонкие верёвочки, опутывающие нечеловеческое сердце, чтобы её любимый кукловод не ушёл раньше, чем она доведёт дело до конца. Поэтому механизированными пальцами она прикоснулась к его руке, нежно обнимая большую ладонь. – Разве глупо любить? – спросила она. – Ведь люди испытывают это чувство часто, ведь так? Клод посмотрел в красно-карие глаза. Его кукла явно не хотела отягощать его. Видимо, она проницательно выставляла защиту и вовсе не желала никого скомпрометировать. Такая наивность навевала грусть. – Ты слишком осведомлённая… Любя, ты обрекаешь себя на боль. Предупреждение, которое когда-то должны были сделать и ему самому, молодому принцу семьи Обелия, прозвучало из уст императора как нечто внушительное и слишком печальное. Но кукла словно не замечала перемену тона. – Нельзя быть всегда одиноким. «Ведь у Вас есть семья, которая Вас любит, – чуть не призналась в своей информированности светловолосая. – У меня нет никого, так будьте мне другом. Большего и не нужно». – Наша обязанность служить своим господинам, и… увы, я очень глупа… – Это я заметил, – вздохнул Клод. Почему-то девушке показалось, что она пытается прикоснуться к запретному. Не странно ли, что её холодный отстранённый хозяин обнажает тайного себя? – Вы не должны показывать мне самого себя, если того не хотите. Я – хорошая кукла, и я не буду притворяться, что хочу узнать о Вас, но только если Вы того пожелаете… Ответ превзошёл все ожидания. – Перестань говорить глупости. Раздражаешь. Поэтому пришлось снова приступить к готовке. После долгих приготовлений кукла наконец попробовала результат своих трудов. И обомлела. – Тот самый вкус… – кареглазая вдохнула поглубже заветный аромат. – Распускающиеся цветы… – Да, – произнёс Клод, печально смотря на плавающие травинки. – Она любила его… – Она? – осмелилась задать вопрос марионетка. – Та, чьей заменой ты стала. На сердце разошлось несколько швов. Клод иногда разрывал его своими словами, но сегодняшний разговор перевернул всё восприятие. Мгновенное осознание нахлынуло с ужасной силой, из-за чего пришлось поставить чашку на блюдце, чтобы не уронить снова. В голове крутилось только несколько запоздалых слов: «Бедный господин… бедная девочка…» Где-то разбилось блюдце. Должно быть, она плохо поставила его, так что кукла принялась убирать за собой. Конечно, если бы она не была занята своими мыслями и переживаниями, которые для куклы у неё в голове проплывали слишком часто, то, возможно, светловолосая смогла бы заметить, что блюдце стояло далеко от края и никак не могло разбиться само. Но Клод и кукла были слишком похожи. Замкнувшись в себе, они только и могли, что замечать самих себя и огромное окружающее пространство, поглощающее их естество. Это не плохо – погружаться в глубину своих раздумий. Главное, не оказаться на самом дне. Говорят, там плавают ужасные чудовища. И, если слишком часто пребывать рядом с ними, рискуешь быть съеденным… Атанасия де Эльджео Обелия – так звали его дочь. Кукла была действительно поражена тем, что отец не знал о существовании собственного ребёнка, но не могла реагировать эмоционально на подобную новость. Она сделала вид, что совсем не подозревала о существовании дочери тоже. Но в голове созрела идея непременно увидеться с этой маленькой девочкой. Вовремя кукла вспомнила, что насчёт подобного необходимо посоветоваться с самим Обелией. – Нет. Ты ей никто. Что ж, пусть так и будет. Она сама внутренне понимала, что ей совсем необязательно знакомиться с крохой, если хочет наслаждаться её обществом. Вместо этого кукла попробовала наблюдать за чаепитиями императора и принцессы издалека, дабы не привлекать ненужного внимания. В этом ей помогала новость о том, что Клод нанял дополнительных служанок для ухода. Если подумать, она могла бы притвориться одной из новых слуг, только недавно поступивших сюда. Как раз она умеет заваривать чай – спасибо Клоду за это. Однако когда она, крадучись, попробовала пройти по направлению к столику в форме горничной, внезапно ощутила холодную сталь около своей шеи. – Кто ты? – пронизывающий голос заставил её смирно застыть. Как же она могла забыть про преданного и верного рыцаря Его Величества – Феликса Робейна, неизменно следующего за своим господином? Похоже, хозяин был прав, когда говорил, что у неё абсолютно отсутствует мозг. Вдруг она услышала как сталь снова залязгала, а рыжеватый мужчина, почёсывая голову, с виноватой улыбкой осматривает её. Его улыбка вдруг погрустнела, но всё-таки Феликс, глубоко вздохнув, решил объясниться. – Совершенно забыл, – проговорил он. – Вы же та самая девушка… Его Величество предупреждал, но похоже, плохое предчувствие слишком сильно надавило на меня. Светловолосая вопросительно взглянула на рядом стоящего собеседника. Робейн, в свою очередь, казалось, застыл в оцеплении – буквально на секунду. Шокированный тем, что его друг, увлекаясь чародейством, создал идентичную Диане куклу, Феликс испытал к молочному брату только лишь нескончаемое сочувствие. Красноволосый никогда не знал точно, что творится на душе у императора, но догадывался о его внутренних ощущениях, поэтому не мог обвинять его в ужасных действиях. Пришлось объясниться, что Клод предупреждал Феликса не убивать белокурую красавицу, потому что знал о её потаённом желании непременно увидеться с его дочерью. Услышав подобные слова, девушка шокированно похлопала ресницами. Он знал о её планах, но не разозлился, а позаботился о ней. Кукла почувствовала своё полное неверие и вместе с тем пребывала на седьмом небе от счастья. Она даже в самых возвышенных снах не могла представить себе, что Клод когда-нибудь полюбит её в ответ, но знание о том, что он непременно решил позаботиться о ней, согревало её гулко бьющееся сердце. Феликс много раз слышал, как Клод говорил о своей глупой кукле, и осознал, что возможно, ожившая имитация Дианы может являться вполне себе неплохим человеком. А пообщавшись немного с той самой второй не-Дианой, испытав при этом щемящее чувство утраты и ностальгию по ушедшим временам, Феликс убедился в том, что реальность превысила все его ожидания. – Они как раз сейчас пьют чай, так что принцесса выразила желание попробовать «липп», – произнёс Феликс, – и Вы можете принести чайник. Феликс ещё немного поговорил на тему того, что «леди Диана тоже употребляла этот чай, из-за чего Его Величество также пьёт его сейчас». У куклы немного затряслись руки от осознания этого. Она вспомнила те моменты, когда Клод помогал ей готовить. На поляне, под листвой многовековых зеленеющих деревьев, в окружении прекрасных цветов сидели Клод и Атанасия. Когда девушка прошлась немного вперёд вместе с подносом, ей показалось, что её сердце на мгновение замерло. Они оба выглядели очень удовлетворёнными. Правда, император как обычно холодно наблюдал за происходящим, в то время как принцесса почему-то вздрагивала, но тем не менее картина, представшая перед ней под объёмным дубом, навевала ей несбыточные мечты. Мгновенно представилась поляна, укрытая разными оттенками цветов и трав, где она подбрасывает малышку высоко-высоко над землёй, кружится с ней в завораживающем танце, а рядом, нога в ногу могучей поступью, движется улыбающийся Клод. И время не властно над ними, так как застыло в образе далёкого пространства, скрытого глубоко в её голове. – От этого чая во рту словно распускаются цветы, – Атанасии также понравился вкус. Однако внутри у куклы всё похолодело. Исподлобья она поглядела на Клода и на Феликса, поймав в их взглядах нечто запредельное и очень печальное. Чтобы не выдать своих ощущений, пришлось закусить губу. – Вот как… – отмер Феликс, поймав непонимающий взгляд юной принцессы. – Значит, Вам нравится. Подул тёплый ветер, колыша ветви деревьев. – Этот чай называется «липп», и Его Величеству он тоже нравится… В замке всегда кажется, что время движется медленно. В саду же, по мнению куклы, времени, как такового не существует. Именно его девушка взяла за основу для представления своих несбыточных мечт. Однако чаще всего она виляла по бесконечным затемнённым коридорам дворца, осматривая кладку и думая о том, насколько великими были мастера прошлого, изобразившие в жизни картины величественные здания. Во время одного из таких дней ей пришлось сомкнуть руки на груди в беззвучной молитве, ибо на неё налетело маленькое светловолосое чудо, врезавшись прямо в ногу, скрытую за синим платьем. – Ой, – издало невинный звук миниатюрное солнышко, и девушка оробела. Что вообще маленькая принцесса может делать в постороннем замке? По идее, она должна была находиться в Рубиновом дворце, но неужели она?.. – Ваше Высочество, где Вы? Это не место для игр! – две особи женского пола немного напряглись, когда услышали голос Робейна. Вдруг принцесса сжала губы и тут же выпрямилась на месте, блистая широко открытыми глазами. – Сестрёнка, ты ведь спрячешь меня от дяди? – Атанасия, казалось, смотрела своими проникновенными сверкающими очами прямо в душу куклы, но вдруг раскрыла рот. В сумраке маленькая Атанасия уловила знакомые нежные черты в лице незнакомки. Прекрасная фея из снов, которая одиноко сидела в тёмной комнате, предаваясь мрачным мыслям, мгновенно предстала перед ней бледной тенью. Но со временем златокурая постепенно заметила и некоторые различия между таинственной девушкой и феей, уловить которые не представлялось особого труда, поэтому немного прикусила губу. В эту секунду казалось, что весь мир остановился в одной только точке, позволяя рассмотреть белый призрак во всей своей красе. – Ваше Высочество! – обе опять вздрогнули, и Атанасия, не выдержав, нырнула прямо под юбку куклы. Марионетка с удивлённым лицом, ставшая ещё более бледной, не медля ни секунды спрятала девочку за своей спиной. Феликс показался тут же, совсем не запыхавшийся, так как привык к непосильным тренировкам тела и духа. – Прошу прощения, но ты не видела нигде Её Высочество? За то время, которое кукла провела рядом с Клодом и Феликсом, она немного подружилась с личным телохранителем императора и узнала получше скромного доброго рыцаря, проявлявшего к ней дружелюбие. – Нет, – легко и непринуждённо отозвалась марионетка. – Надеюсь, она недалеко убежала, – проговорил рыцарь. – Должно быть, так на неё повлияли разговоры о матери. – Разговоры о матери? – уточнила девушка, сжав руки на груди и ощущая некоторую жалость. – Да, – сказал Феликс. – Хотя, на самом деле, мне не стоит об этом заговаривать… Кукла ободряюще улыбнулась. – Если не стоит, тогда не нужно. Пусть это будет ваш с принцессой секрет. Красноволосый улыбнулся в ответ, но тут же осёкся. – Тогда я пойду искать её дальше. Буду верить, что Её Высочество несильно разозлилась на меня. – Уверена, что она любит тебя так же, как и прежде. Когда, легонько кивнув на прощание, рыцарь скрылся за поворотом, кукла вытащила маленькую Атанасию. Девочка выглядела довольно грустно. Однако тут же легко улыбнулась. – Спасибо тебе, сестрёнка, что помогла! – Мне не за что говорить спасибо, ведь Вы сами подошли ко мне, – добродушно ответила кукла. – Кстати, почему Ваше Высочество убежало от Феликса? Он добрый рыцарь. – Э-хе… На самом деле, по мнению Атанасии, было бы гораздо лучше, коль незнакомая белокурая девушка удовлетворилась простым очаровательным взглядом голубых топазов, но она уже давно убедилась, что её приём работает только на старых служанках, которые присутствовали рядом с ней с самого её рождения. Здесь стоило радоваться, в принципе, что эта странная незнакомка вообще помогла ей уйти от Феликса, который слишком сильно опекал её, не давая возможности рассмотреть, куда Клод мог спрятать её мешочки с драгоценностями. Вообще принцесса очень сильно плакала внутренне первые несколько секунд, пока шла беседа, но светлая внешность таинственной незнакомки увлекла её, позволив забыться. Теперь, когда блондинка рассматривала её, она медленно убеждалась, что рядом с ней находилась отнюдь не очередная горничная Его Величества. Тогда кто же? – Ати хотела посмотреть замок, – по-быстрому соврала девочка, одновременно говоря правду. Кукла, про себя отметившая, что маленькая принцесса чем-то не удовлетворена, не могла просто так отпустить её. – Тогда почему бы мне не показать его Вам? Вообще-то говоря, главное кредо Атанасии – не ходить никуда с незнакомцами. Но почему-то она твёрдо уверилась, что единственный человек, которого она должна бояться, в принципе, – это Клод де Эльджео Обелия, так что ходьба с незнакомой не пугала её. К тому же, пока есть шанс рассмотреть любые укромные места в поисках золота, не стоит им пренебрегать. Более того, Ати не могла не отметить, что от девушки, стоящей рядом с ней, исходит аура доброжелательности и тепла, так что, не медля ни секунды, взяла её за руку. Кроха чувствовала себя как ребёнок, увлекаемый феей в объятия чудесной страны. По мнению принцессы, эта девушка была слишком наивной, но почему-то это не раздражало, а наоборот, разжигало любопытство. Похожая на красавицу из снов, она была другой феей, более приземлённой, но такой же искристой и душевной. А ещё реальной и умеющей заинтересовать. Они ходили по замку по самым секретным местам, которые с удовольствием показывала кукла, немного подзабывшая, что ей нельзя встречаться с принцессой. Но боги – она не могла оставить её на произвол судьбы, она хотела помочь! Тайные коридоры и комнаты всколыхнули воображение Ати, которая совсем не представляла, что такое вообще может быть! Девочка держала рот открытым на протяжении всей прогулки и хихикала, когда, прячась, они обводили и бродячего Феликса, и остальных служанок вокруг пальца. Никто из них не замечал, как по замку двигается таинственный силуэт. Они видели корпевшего над бумагами Клода, работающих на кухне служанок, а также очень отчаянного и растерянного рыцаря, рыскающего в поисках принцессы. – Вы не хотите вернуться к нему? – Можно Ати ещё погуляет с феей? Сердце куклы больно кольнуло, из-за чего куколка удивилась. Впервые её посетила мысль, что нормальная игрушка не испытывала бы столько эмоций от одного простого слова. Но тем не менее, девушка собрала всю волю в кулак. – Что же произошло, что Вы не хотите с ним увидеться? Он был прав насчёт того, что Вы разозлились из-за?.. Атанасия прикусила губу. Кукла решила остановиться, не зная, как лучше подойти к вопросу о подобном действии. – Феликс глупый, – изрекла девочка, глядя в пол. – Он решил, что я хочу увидеть маму. – А Вы не хотите увидеть маму? «Потому что я точная её копия…» – но это нельзя произносить вслух, чтобы не ранить её ещё больше. Ати продолжала улыбаться, не отвечая. Кукла улыбнулась в ответ. Зря она надеялась разговорить этого маленького человечка, ведь они не настолько близкие, чтобы заглядывать в переживания друг друга. – Я не против, но лучше не надо… – Я никому не скажу, если Вы расскажете, что чувствуете, Ваше Высочество, – девушка сама не могла понять, почему она всё никак не сдастся. – Поверьте, мне некому. Возможно, Атанасия услышала искренность в словах незнакомой девушки, а может быть, её обезоружила добрая грустная улыбка, но всё-таки она глубоко вздохнула. – Я просто не хочу, чтобы папа узнал об этом и разозлился на меня. Папа ненавидит маму. Да и я не горю особым желанием… Кукла ощутила как её сердце наливается свинцом. Как так получилось, что собственная дочь Клода не знает, насколько сильно его чувство по отношению к умершей женщине? Настолько, что он создал её копию, хотя и не точную, но приближенную к реальности. Внутри неё кипел огонь негодования. Она так хотела рассказать ей о чувствах отца, но… Но. Будет ли доволен её поступком Клод? Ведь она уже нарушила своё обещание не встречаться с Атанасией. Обмануть свою любовь снова?.. Не чревато ли это последствиями? – Вы знаете… – кукла пыталась подобрать слова. – Ваш папа не такой плохой, каким кажется. На самом деле, он очень хороший человек. Ведь это всё, что она могла сказать о нём – не знающая Клода с самого начала любящая кукла. Атанасия жалко улыбнулась, и марионетка поняла, насколько сложно ей сейчас. – А как зовут сестрёнку? Кукла осеклась. – У меня нет имени. На этот раз слова проглотила Атанасия. Впрочем, она тут же нашла решение проблемы. – Тогда я просто буду называть тебя феей, потому что ты такая же красивая, как и та, кто приходит мне во снах! Девушке показалось, что её сердце стало слишком хрупким из-за частых ударов. – Это честь для меня, принцесса. Девочка ослепительно улыбнулась, довольная своей сообразительностью. – И всё-таки Вы бы не хотели вернуться к Феликсу? – Не-а. – Я просто думаю, что он сейчас направится к Его Величеству, Ваше Высочество… По телу Атанасии прошёл электрический разряд. Что угодно, только не это! Клода тут только и не хватало для полного счастья! Однако она не могла покинуть коридорчики просто так. – А Ати ещё встретится с феей? В конце концов, хотя бы немного погулять с этой прекрасной, по мнению принцессы, женщиной разве будет так уж и плохо? Кукла поразилась подобному стремлению, но ответила доброй улыбкой. – Только если Её Высочество захочет. С тех пор кукле открылся путь в Рубиновый дворец. Феликс брал её с собой в тайне от Клода, и Атанасия, порой подолгу смотрящая на марионетку и поджимающая губы, рано узнавшая о том, как на самом деле выглядела её родительница, учила куклу читать. Так и есть, девочка с удивлением заметила как выразительно смотрит марионетка на книги и заставила её проходить букварь. Марионетка, которой открылись новые познания, иногда слишком заигрывалась, но при этом ни на секунду не забывала про отмеченное время и точно так же, как и всегда, навещала Клода. – Не могу поверить, что ты настолько хитрая и изощрённая, – произнёс он однажды, серьёзно глядя ей в глаза. Кукла прикусила губу. Она сразу поняла, что император имел в виду, и, как преданная собака, не могла скрывать своей ошибки. – Она мне нравится, – произнесла беловолосая, виновато смотря на возлюбленного. – Ваша дочь восхитительна и очень похожа на Вас, господин. На это император только устало вздохнул и прикрыл глаза. Он в очередной раз пускал всё на самотёк, но в данном случае его близких людей даже порадовал подобный случай. Жизнь текла своим чередом. Кукла стала более умелой и добросердечной в работе, благодаря маленькую Атанасию и утверждая, что она стала такой именно потому, что читала данные ею книги. Ати, которая подсовывала ей третьесортные любовные романы, пока сама корпела над научной литературой, сначала было стыдно, но марионетка продолжала говорить, что она хочет читать только те книги, которые даёт ей маленькая принцесса. Да и какая разница, что читать, когда книги облагораживают человека? Подобные рассуждения придали миниатюрной блондинке сил. Должно быть, именно поэтому она попросила Лили достать любимый приключенческий роман о том, как маленький мальчик попал в зачарованную страну фей. – В королеве фей я увидела тебя, – сказала она с улыбкой. – Ты моя любимая королева фей! После встречи, вспоминая сказанное любимым человечком, «фея» не выдержала и расплакалась прямо при идущем рядом рыцаре, шокированным тем, что искусственный интеллект умеет плакать. Как будто бы очередная недостижимая мечта становилась явью. Но когда обеспокоенный друг спросил, что же такого могло случиться с, казалось бы, не особо эмоциональной марионеткой, она только улыбнулась в ответ. – Вы прекрасные люди, и я вас всех люблю, – заявила она, так что Феликс даже опешил от неожиданного признания. Но он не мог отрицать взаимности окружающих на чувства простой куклы. Привыкшая готовить, поглощая съестное, девушка сидела на кухне и читала книгу. Она как раз достигла того места, где ребёнок увидел высокую стройную женщину с белокурыми волосами и красными глазами, сверкающими как идеально переработанные рубины. Фея, вдохнув поглубже, мысленно попробовала представить себя в образе этой девушки. Конечно, это не значило, что она себя таковой считала. По мнению куклы, она никогда бы не смогла стать прекрасной феей. Но помечтать она никогда себе не отказывала. Девушка даже специально подняла свою голову для этого, готовясь опуститься в приятные грёзы, как вдруг заметила странное движение где-то около двери. Словно кто-то направлялся по тёмным коридорам в шёлковой накидке. Видевшая только Роджера Альфиоса и бесконечный поток служанок кукла очень удивилась. Неужели какой-то новый гость решил посетить Клода сегодня вечером? Она не могла упустить случая, чтобы не понаблюдать за неожиданным гостем. Шёлковая накидка, платье, отливающее золотисто-белым… кукла всё никак не могла рассмотреть обладателя подобной экзотической одежды. Привыкшая ходить быстро и бесшумно, марионетка с изумлением отметила, что полностью проигрывает вперёд двигавшемуся человеку, так как ни разу ей ещё не удалось посмотреть на его лицо. Но она не сдавалась, упорно продолжая преследование. Глубокая ночь тем временем укутывала весь замок, затихший в сплошном безмолвии. В такие минуты дворец казался наполненным неразгаданными тайнами, и, наверное, именно это ощущение неизведанного заставляло куклу посещать строение ночью. Но сейчас, похоже, прибавилась ещё одна загадка, и марионетка не знала, сможет ли она найти на неё ответ. Вдруг тень скользнула в тайный проход. Марионетка знала о нём и была чрезвычайно удивлена данным поворотом событий. Она никогда не встречала никого, кто бы ещё мог узнать об его местонахождении. Может быть, это Ати, которой она успела показать все лазейки? Да нет же, как неразумно сравнивать высокую тень с маленькой девочкой! Может быть, Ати рассказала об этом кому-то другому? Кукле даже не могло прийти в голову, что это мог оказаться враг или лазутчик. Разве можно не любить такого замечательного правителя, как Клод, да ещё и в добавок решиться проникнуть в замок и убить его? Ведь если она его любит, значит, любят все. Девушка не верила, что она может ошибаться в людях. И кто знает, правда это или вымысел? Ведь пока в этом замке злобных людей она не встречала, а если и встречала, то совсем не общалась. Неожиданно загадочный силуэт остановился в одном из тупиков. Кукла с удивлением заметила, как от него исходит яркое сияние, подобное солнечным лучам. Золотистые волосы искрились янтарём. Наконец кукла смогла различить, что это девушка. Незнакомка повернула немного голову, прислонившись к стене. Как будто бы подслушивала, хотя кукла совсем не представляла, что может твориться за стеной тупика. Вообще её сейчас интересовало другое: у женщины, как в приключенческой книге, сверкали два рубина, словно красные ягоды. Подобное отличие заставило её застыть как вкопанную. По её мнению, она встретила настоящую королеву фей. Всё омрачало только сосредоточенное лицо. Её лицо. Или по-другому идеальное отражение куклы, которое создавал не человек искусственным путём, а долго и мучительно формировала сама мать-природа. «Диана!» – глубоко под сердцем стало совсем невыносимо. Кукла закрыла глаза руками, а затем снова открыла. Наваждение не пропало, мираж всё также стоял перед ней. Девушке показалось, что нужно крикнуть, чтобы на неё обратили внимание, но вот неудача – из её горла совсем не вырывалось никаких звуков. Она слишком растеряна и шокирована, дабы что-либо предпринимать, и бездействие отдавалось внутри неё горьким мучением. Но как оказалось в итоге, у призрака совсем не оставалось времени с ней поговорить. Женщина вдруг услышала что-то и с напряжённым лицом исчезла в стене тупика. Только после её поспешного ухода кукла смогла двинуться. Как неудивительно, но она тоже различила странные шорохи за стеной. Не медля ни секунды и примерно ориентируясь в темноте, девушка принялась ползать на четвереньках, желая отыскать хоть что-нибудь, что поможет ей открыть дверь и проникнуть туда, откуда раздавались странные звуки. Кукла была слишком глупой, чтобы подумать о грозившей ей опасности. Она слишком долгое время провела птицей в золотой клетке и не была подготовлена к угрожающей жизни. Вдруг стена двинулась сама по себе. Девушка не знала: то ли она нашла заветный рычаг, то ли за неё всё дело выполнил призрак, но тем не менее отныне она поняла одну ужасную вещь. …вот, что значит страх. В заброшенном помещении императорского дворца горел приглушённый свет. Клод стоял возле койки и с холодным расчётом сломал голову очередной неудавшейся кукле, которая получилась, на его взгляд, слишком уродливой. Светловолосая спустилась по стенке. У неё подкосились ноги. Большая затемнённая комната была усеяна обломками кукол с самыми разными тонами кожи и оттенками блондинистых волос. Почувствовав присутствие чужого, светловолосый обернулся. Холодные глаза встретились с испуганными карими. Император выглядел ужасно усталым. – Ничего не получается, – произнёс он. – Ты единственная, кто больше всего приближен к её внешности. И даже так… «Всё равно ничего не получается. Она не та. Никто не похож на неё. Никто!» – в раздражении Клод выкинул голову неготового манекена с безэмоциональной гримасой. Девушка могла бы получиться красивой, но, как и говорил Клод, её черты лица совсем не напоминали Диану, а, скорее, одну из служанок, которую, как услышала марионетка, зовут Лилиан. Она посмотрела на разбитое лицо. Теперь, когда она заметила кукол, разбросанных в беспорядке, сломанных без шанса на восстановление, в уродливом состоянии и при этом с каменными выражениями лиц, девушка поняла, что она может стать такой же. Это вызвало в её теле дрожь. – Боишься? Кукла подняла взгляд на человека, которого любила. Он, напрягаясь, злобно посматривал на застывшие в разных позах тела. А на радужках отражался всё такой же вечный не таящий холод. – Мой господин, Вы всё же решили продолжить? Она знала ответ, но ей просто необходимо было успокоиться. Требовалась беседа. Чтобы унять дрожь хотя бы в непослушных коленях. И согнать ещё большую бледность с лица. – Почему? Марионетка закусила губу, совсем не понимая, с чего вдруг Клод задал вопрос. Как вообще так быстро сменилась тема? – Почему только один результат оказался наиболее правильным, в то время как остальные попытки всё время проваливаются? – кукла вздрогнула. Клод ударил по стене с таким размахом, что ей показалось, будто стоящая вокруг мебель превратится в щепки. Но этого не произошло. Мужчина сел так же неожиданно, каким был его внезапный прилив бешенства. – Почему же? – он в беспомощности схватился за голову. Она не могла дать ответ. Более того, кукла осознала, что усталый Клод в действительности не сможет сотворить ничего другого, кроме неё. Особенно, сейчас. Светловолосая вдруг вспомнила что-то. – Мой господин, я боюсь, Вы не правы, – блондин поднял на неё глаза. – Вы и так потратили слишком много маны на меня. Внезапно в глазах императора загорелся странный огонёк. Он медленно привстал со своего места, опрокидывая некрепкий стул. В неярком свете кукле показался он слишком величественным, словно олицетворение скорбящего о потере самого себя хаоса… и таким же угрожающим, готовым смести всё на своём пути. – А не хочешь ли ты стать очередной заменой всем этим куклам? – он выглядел настоящим великаном, готовым растерзать крохотную жертву. – А что? Немного поправить твоё лицо, волосы… совсем чуть-чуть изменить тебя, и вот, ты уже становишься ею. Кукла приоткрыла рот. Хочет ли она стать похожей на его любимую? В голове застрял образ девочки, которая, по её словам, не хочет увидеть маму, потому что папа её ненавидит. И в то же время разве не об этом она лелеяла мечты?.. Почему-то сейчас захотелось разозлиться. …но она не могла. В ней не было места злобе. Только бесконечной любви, возвышающей и доброй. Её тонкие брови сложились домиком, а глаза с сочувствием посмотрели на Клода. Человек, стоящий перед ней, видимо, несчастен даже больше, чем она думала. Кукла снова потянулась к его голове, желая успокоить раздражённого мужчину. Однако он невольно отпрянул. Впрочем, это совсем её не остановило. – Мой господин, – заговорила она, заставляя Клода нахмуриться. – Я сделаю всё, что Вы попросите. Ваша боль заставляет чувствовать меня так же неудовлетворительно, как и Вас самого. Я никогда не скажу, что Вы не правы, создавая новые образы прекрасной девушки. Но также я не смогу признать и Вашу правоту. Взгляд, полный злобы и раздражённости, лёг на неё отягощающим покрывалом. – Что ты хочешь сказать? – цедит сквозь зубы. – Я хочу сказать, что хотя и важно помнить о человеке, давно ушедшем сквозь года, но всё-таки хотелось бы, чтобы Вы вспомнили о кое-ком другом, – кривая улыбка по привычке снова расцвела на лице беловолосой. – Эта девочка Вас очень любит, но она боится Вас, мой господин. Напоминание о дочери заставило Клода невольно вздрогнуть. Он прикрыл лицо рукой, словно вот-вот у него заболит голова, и осел на пол. Ведь этот человек вот уже долгое время хотел разорвать свою дочь на куски. Даже показывая ей сновидения с участием прекрасной женщины, этот человек просто хотел закрыть свою кровоточащую рану. Не закрыл. – Ты знаешь, почему я делаю её? – внезапно спросил он. – Потому что у меня нет никакой надежды. Ты видишь, что со мной происходит, и я не знаю, сколько это продлится. Я не знаю, что мне делать. Красные топазы ярко сверкали во тьме. Наконец-то он доверился ей, открылся, как ларец с красивыми драгоценностями! Такой прекрасный и чудесный, пусть и очень повреждённый. Словно желанный клад на дне наполненного морскими чудовищами океана. Чтобы найти этот океан, необходимо преодолевать бури, обойти все семь морей и, конечно же, сразиться с устрашающими пиратами! И она сделала это. – Но мой господин, – девушка упала на колени рядом с возлюбленным. – Вы очень многое делаете. Вы даже не представляете, как безгранична Ваша доброта, и я уже не раз в этом убедилась. Вы приглядываете за народом и за своими подданными. Всё, что Вам нужно, это доверять людям рядом с Вами, а также Вашей дочери. Ведь Вы её любите, очень любите, пусть она и напоминает Вам о Вашей потере. Я уверена, что Вы должны продолжать делать шаги, а куклы пусть пока побудут в стороне. Если Вы того желаете, конечно же, я с удовольствием послужу очередной моделью, но поверьте, иногда, если Вы не достигаете результата, лучше остановиться и передохнуть… Большой поток словоизлияния император встретил с отрешённым лицом. – Оказывается, ты умеешь говорить умные вещи, несмотря на то, что глупа, как овца, – наконец изрёк он. Но верная, как пёс, кукла радовалась и этой похвале. Если бы она была собакой, то непременно завиляла бы хвостом. – Прежний Вы, как и нынешний, чудесный человек, – сказала она. – Не отрекайтесь от себя самого. Клод решил прислушаться к скромному, но очень настырному совету своей подчинённой, что не могло не радовать. Девушка проводила своего господина в спальню, ещё немного поворковав рядом с ним на тему «быть осторожнее и раскованней в отношениях с дочерью», но оказалось, что блондин, совсем перестав прислушиваться к любым звукам, уснул. Это опять-таки не расстроило куклу, ведь она понимала, каково его перенапряжение. Теперь она могла вернуться обратно. Её всё ещё беспокоил важный вопрос: «Куда же исчез таинственный дух?» Как можно скорее преодолев длительное расстояние, она застала одну и ту же картину разваленных по всему помещению кукол, за одной исключительной деталью, являющейся главным и очень важным отличием от предыдущей. Словно солнце, освещающее путь в ночи, застыл силуэт таинственной незнакомки. Женщина стояла посреди опрокинутых манекенов, с глубокой печалью взирая на труды Клода. Она выглядела очень меланхоличной и вместе с тем создавала контраст своим одухотворённым естеством. Благодаря её искрящейся фигуре вся комната наполнилась светом. – …Ты боишься? Кукла сама не поняла, как её мысли вдруг перевоплотились в слова и вырвались из горла, словно крик птицы. Но ей так хотелось узнать, как чувствует себя призрак и что ей движет. По правде говоря, все размышления в итоге свелись к тому, что данное привидение очень ревнивое или, по крайней мере, обеспокоенное, но как бы то ни было, кукле настолько сильно хотелось подарить ей желанный покой, что она уже не могла остановиться. — Прошу тебя, не бойся, я просто хочу поговорить с тобой. Призрак прекрасной женщины выглядел изумлённым внезапными и вместе с тем до конца неясными намерениями ожившей марионетки. Как ни крути, ситуация довольно красноречива: привидение здесь сама Диана, и не пугаться просят именно её. – Ты боишься, что я украду у Клода память о тебе? Нет, «божественная» совсем не боялась. Но кукла продолжала задавать бессмысленные вопросы, в то время как дух молчал, изучающе рассматривая бледное лицо глупой игрушки с тёмной энергией. Девушка не выглядела враждебной, но от произносимых фраз шла необычная сила, так что женщина очень жалела, что не сможет заговорить с той, что энергично оперирует словами. Ей о стольком нужно сказать единственной видящей её кукле, а также о многом расспросить… – Не бойся и этого, – тем временем продолжала марионетка, и Диана заметила, что и само её неудавшееся отражение выглядело несколько растерянным от встречи. Она то и дело мяла одежду и закусывала губы, пытаясь сформулировать вертящиеся на языке слова. – Я не буду ничего страшного делать с Его Величеством. Я не понимаю его боли, но догадываюсь, как ему сложно. Это очень почётно, когда у куклы развивается эмпатия. По крайней мере, так считала Диана. Она давно уже избавилась от тяжких чувств, продолжая наблюдать за тем, кто подарил ей столько счастья. После смерти женщина винила себя – не она ли заставила его испытывать душевные муки и угрызения совести? Возможно, это и преступление, но она была счастлива, когда рядом с Клодом появилась кукла. Может быть, она и не блистала умом, но хотя бы чуть-чуть смогла его расшевелить. – Знаешь, – заговорила после недолгой паузы собеседница. – Сначала мне казалось, что если Его Величество забудет тебя, то он снова станет счастливым. Диана замерла на месте, шокировано оглядывая куклу. Ей на мгновение показалось, что обвинения в боли не беспочвенны. Если бы её не существовало на этой планете, то возможно, её возлюбленный не страдал из раза в раз, всё время взывая к ней. В то время как она являлась ему бесформенной фигурой. Как прежде, касалась плеча или волос, но он не чувствовал. Клод ощущал её присутствие только тогда, когда пытался забыться. – Но я поняла, как работают люди, – неожиданно продолжила кукла, отчего Диана отмерла, немного приоткрыв рот. – Забывая боль, ты не излечиваешься от повреждений. Тебе нужно помнить обо всех ощущениях, потому что они делают тебя таким, какой ты есть, – марионетка смотрела в сторону окна. Туда же повернула свою голову Диана. На синеватом небосводе, среди звёзд, рассыпанных как лепестки, по всему пространству, находилась одинокая луна. От неё исходило необъятное сияние – такое же, как от этой куклы. Две противоположности стояли друг напротив друга. Солнце, пытающееся изо всех сил освещать путь Клоду днём, могучее пламя души, оживляющее всё его нутро. И спутница Луна, верная и преданная, со своим приглушённым тёплым светом. – Я полюбила Клода таким, какой он есть, – продолжала говорить глупая кукла. – И я благодарна тебе, потому что ты всегда была рядом с ним и верила в него. Пока тебя нет, я попробую сделать тоже самое. Поэтому не бойся ни за него, ни за свою дочь. Они будут в порядке. Я обещаю. Дух ощутил, как что-то тяжёлое упало вниз. Это её камни свалились с плеч, а руки освободились от сдерживающих оков ужаса и страха. Даже если Диана и умерла после своей беременности, она всё ещё не понимала, как может ходить незаметной среди всех этих стен, почему не может заговорить с тем, кого любила и кого любит до сих пор. Но сейчас… сейчас она захотела просто быть рядом. Призрак подлетел так же, как когда-то живым исполнял танец – легко и непринуждённо. Бывшая танцовщица аккуратно притронулась к лицу своего лунного отражения. Кукла не почувствовала никакого прикосновения, но, поверженная красотой, была не в силах сопротивляться. Тогда Диана потянулась губами ко лбу куклы. Благословение призрака и благодарная улыбка стали незаменимыми ответами для безымянной дурочки. После соприкосновения девушка почувствовала новые силы, словно она за раз подготовилась ко всем будущим катастрофам, которые рискуют свалиться на её плечи. – Придёшь ли ты ещё сюда? Диана кивнула. Избавившаяся от чувства вины перед своим верным другом, она обрела не только веру в новую знакомую, но и в себя саму. И пусть Клод ещё мучается, теперь Диана точно знала, что они смогут преодолеть каждый свой тернистый путь. Ведь всё, что она может в своей оболочке, – витать рядом и наблюдать за тем, как судьба делает других сильными. И она продолжала смотреть за живыми. Она наблюдала даже при свете дня, как неутомимая Лили ухаживает за её малышкой Атанасией. Иногда она касалась её искусно заплетённых служанками волос, и девочке казалось, что это неуловимый ветер треплет её, даря живительную прохладу. Видела она и Феликса, который неустанно следил за порядком, всё больше влюбляясь в юную служанку. Диана пророчила им посмертное счастье. Смотрела она и за тем, как Клод то уходит в работу, разбирая бумаги, то, всё чаще улыбаясь в присутствии дочери, расслабляется в саду. А также она смотрела за куклой, которая, хотя и нечасто играла какую-либо важную роль, но всё же иногда выходила на улицу, и, видя Диану, криво улыбалась, подмигивая ей. Однажды та самая кукла настояла на том, чтобы собраться всем вместе на непродолжительном пикнике рядом с большим дубом. Малышка Атанасия вдыхала чистый воздух, стараясь успокоить учащённое сердцебиение. Клод решил, что его крохотная принцесса, несмотря ни на что, сядет рядом с ним. Кукла, глядя на это, только давила смех. Она стала по-настоящему счастливой рядом с этой, может быть, для других и не очень идеальной, семьёй. Всё происходящее казалось ей сном, но тем не менее, одним из самых приятных и восхитительных, которые только могли ей присниться. Как же здорово было сидеть, наслаждаясь едой и напитками; умиротворённо посматривая за горизонт; прячась от жаркого солнца в тени раскинувшегося в ширину громадного дерева; удовлетворяясь лицом милой принцессы и сонного императора… …и как же хочется плакать, когда вдруг замечаешь, что главное сокровище императорского дворца истекает кровью так, словно вредоносная стрела поразила её в самое сердце. Клод первый бросился на выручку девочке. Лилиан побежала за врачом, в то время как остальные слуги пытались что-то сделать. Безымянная старалась остановить кровь, но затем предоставила это дело более опытным людям. Как жаль, что она настолько бесполезная. Придворные маги сказали, что дело в мане принцессы. Она неустойчивая, и из-за этого происходят перепады в организме. По какой-то причине, – возможно, в результате стресса, – переизбыток маны вылезает наружу. Необходима нормальная регуляция в теле, которая поможет контролировать поток. – И как же этого добиться? – Ваше Величество легко может это сделать, так как в принцессе течёт королевская кровь, – придворные старый колдун, опасаясь за свою жизнь, хотя и недолговечную, и зная непонаслышке методы ведения политики Клода, выдавал информацию как на духу. – Если Вы попробуете провести некоторые манипуляции с её телом, то получится урегулировать внутренний аппарат и привести его в наиболее стабильное положение. Правда, затем могут быть–… – Поменьше воды, – одёрнул его император. – Говори, что нужно делать. Сейчас же. – Только, если Ваше Величество имеет достаточное количество внутренней силы, способной урегулировать её тело. При этих объяснениях кукла закусила губу и опустила взгляд в пол. Она отлично знала, на что конкретно ушло слишком большое количество маны, и это ломало её. – Иди и сделай что-нибудь, – услышала она последний обрывок разговора после сложных объяснений с манипуляциями тела принцессы. Большой избыток маны, позволяющий привести её любимую девочку Атанасию в нормальное состояние, лежал в её теле. И Клод, и кукла это прекрасно понимали. Целый вечер блондин разбирал древние писания на разных языках, пытаясь понять как работают те или иные механизмы урегулирования. И везде нужна была мана, как и изъяснялся придворный маг. Это заставляло руки дрожать, ведь вся энергия была потрачена императором на создание куклы… Не выдерживая больше, девушка выступила к стулу, на котором сосредоточенно перечитывал документы Клод. – Я могу помочь, – прозвучал твёрдый женский голос. Блондин внимательно посмотрел на человека, стоящего перед ним, и обомлел. Впервые в своей кукле, которая на протяжении всего проведённого с ним времени, он увидел не только отягощающее выражение лица, но ещё и добрый взгляд красно-карих глаз, скрывавших необыкновенную решимость. – Ведь мы оба помним, сколько маны Вы на меня потратили… Как обычно, кривая улыбка озарила лицо юной девушки в обрамлении светлых волос. Она скрывала за собой горькую усмешку, что нередко показывала ей судьба, когда несчастная марионетка в попытках вернуть прежнего любимого, которого никогда не видела в реальности и могла представить только в самых сказочных снах. Если бы император не стал в результате столь отрешённым, то ухмылка на лице куклы заставила бы его содрогнуться. Ведь он отчётливо понимал: мана, заключённая в этом тонком теле, способна спасти его дочь. Но почему тогда так сильно ломит сердце от бесконечно тягучей боли? Невозможно поверить, но искусственный интеллект, оказавшийся гораздо живее, чем некоторые придворные, стал одним из самых дорогих сердцу людей. Какая странная шутка судьбы, однако. Человек, прошедший тернистый путь нескончаемого лабиринта тёмного леса, вдруг натолкнётся на два пробивающихся практически из твёрдого бетона ростка. Но один из них придётся уничтожить, чтобы спасти другой. Что делать? Спасти дочь женщины, которую он без конца корил, называя последними словами, но испытывая к ней настолько глубокие чувства, что не переставал ваять её волшебный образ, или же раскрошить в пух и прах ставшую ему сестрой куклу, до внутреннего ужаса напоминающую дерзкую танцовщицу? Ощутив прикосновение к своей руке, Клод напрягся ещё сильнее. Императора словно больно ударила молния от мгновенного осознания. Она никогда не хотела навредить ему. Только помочь. И вот сейчас… Кукла приложила руку императора к своей щеке. – Пожалуйста, позвольте мне спасти Вашу дочь, господин. Клод внезапно дёрнул рукой, из-за чего девушка отпустила её. – Что ты хочешь? Он совсем не осознавал, что творит, но постепенно к нему приходило понимание того, что если не решится никакого вопроса, он просто разрушит всё на своём пути до самого основания. – Глупая, я уже послал за другими волшеб–… – Мой господин. Ласковый голос имел необъятную твёрдость, от которой хотелось разрыдаться на месте. Они оба знали. – Вы ведь сами понимаете, что ни один волшебник не сможет помочь с передозировкой маны у Атанасии. Древние книги уже давно пребывали в пыли и сырости. Многие знания потерялись в процессе становления сильного государства Обелии. Колдуны и волшебники, прежде жившие повсеместно, теперь давно покоились на небесах, а их потомков нельзя было сыскать буквально нигде. Что уж говорить про тех, кто знает, как лечить крохотную Атанасию? Марионетка проницательно смотрела на жёсткое и холодное лицо императора. – Я так же люблю её, как и Вы, – внезапно сказала она слова, которые Клод боялся признать. Мужчина бешено взглянул на вольнодумщицу, но та осекла его от ненужных слов: – Нет, прошу Вас, не сопротивляйтесь той любви, которую храните на сердце. Ваша дочь – такая же яркая, как и та, кого Вы любили когда-то, но разве плохо иметь рядом с собой мягкое напоминание о любимом человеке? Клод отшатнулся, но кукла продолжала уверенно наступать: – Вы создали меня как проект, который должен был помочь Вам обрести покой в объятиях возлюбленной. Но Вы ведь и сами понимаете, что ту девушку, которая покинула Вас, никто и никогда не заменит, – кукла приложила руку к тихо бьющемуся сердцу, вспоминая прекрасную нимфу, привидевшуюся ей то ли во сне, то ли наяву. – Но судьба человека, как оказалось, гораздо интереснее, нежели человеческий разум. Жизнь сама подарила Вам напоминание о прекрасном. Так будьте рядом с этим прекрасным и растите его так, как растили бы самого себя, ибо нет ничего зазорного в том, чтобы любить не только свою страну. Кукла взяла шокированного внезапным порывом Клода. Она улыбнулась снова, и на этот раз мимика её красивого, пусть и бледного, лица, казалось, стала гораздо больше напоминать почившую Диану. Вдруг Клод прозрел. Нет. Не Диана. Совсем не она. Как он и думал раньше, образ давно ушедших лет растворился в небытии. Его мана была настолько сильной, что создала нового прекрасного человека – не куклу, нет! Это его творение, способное если не принимать, то отдавать всю любовь. Его любовь, рождённую из тьмы. Кукла повела его безграничным коридорам в спальню дочери. И Клод не мог сопротивляться теперь уже человеку. Почему он замечает всё только тогда, когда становится уже поздно? – Не робейте, прошу Вас, Ваше Величество. – Зачем ты это делаешь? Беловолосая красавица удивлённо покосилась на него. Она не увидела ни капли раздражения на лице мужчины. Его лицо заставило её обречённо вздрогнуть. Она увидела там отчаяние. Неужели… Она всё же смогла привязать его к себе? Может быть, раньше это и входило в её планы, но сейчас… – Ты делаешь это потому, что не можешь стать ею? Кукла даже отпустила его руку. Как он мог подумать такое? Из-за столь необдуманных речей наверняка у многих сжимается сердце. Она любила их обоих, а смерть – это её скорый предвестник! Она бы всё равно умерла гораздо раньше, нежели обыкновенный человек; срок куклы слишком короткий. Так почему же она не может благодаря своей смерти подарить жизнь одному из важнейших в её существовании людей? Клод хотел переубедить её. Почему-то именно сейчас в нём загорелась надежда, что он просто плохо перечитал устаревшие писания или не нашёл достаточно информации. Но он найдёт. Потому что он знает, что такое «уйти навсегда и не возвращаться». Он знает, что значит «не почувствовать руку близкого человека, опустившуюся тебе на спину для успокоения», потому что уже однажды Клод лишился устойчивой опоры, и это заставило его падать, опрокидываясь навзничь. Он не может лишиться сейчас одной из них! Они обе – его части! Блондин хотел крикнуть: «Если не можешь мне быть любимой, то будь хотя бы сестрой!», хотя это и не в его стиле, совсем не в его, но марионетка опередила императора: – Неужели Вам не понять? Атанасия – и моя дочь тоже. Клод вдруг беспомощно схватился за голову. Поток мыслей захватил его с громадной силой. Конечно, ведь он сам создал пародию на Диану. Естественно, материнские чувства нахлынут на его куклу. И он не может ничего поделать с этим. Точно также он ничего не сможет сделать и с её ужасной судьбой. – Ты… – как по-скотски произойдёт то, чего не должно было произойти в нормальное время. Клод устало схватился за плечо юной марионетки. Девушка покачнулась — он сжимал её слишком сильно. Но она совсем на него не злилась. Она тоже находилась в своих странных размышлениях. Однако оба понимали: медлить нельзя. Любое промедление смерти подобно. – Пойдём, – сказали они разом. И замолчали. Клод пребывал в странном состоянии на протяжении всего ритуала. Пришлось позвать Феликса, который напряжённо следил за всем происходящим. И кукла, и Клод выглядели спокойными, но рыцарь отчётливо понимал: внутри них воет ветер, дуют ураганы, разрушаются построенные дворцы возникающих желаний и мечт; небо грёз покрывают чёрные тучи самообмана и отчаяния. Но они не покажут этого. Ни император, ни его кукла. Лицо Атанасии постепенно принимало свой естественный цвет. Брови, которые девочка хмурила, медленно разглаживались, в то время как искривлённая гримаса с каждой секундой увеличивающихся страданий приобретала оттенок умиротворения и скорейшего облегчения от снедающей боли. Феликс, напряжённо следивший за таинством, спокойно вдыхал воздух в лёгкие, ведь всё происходящее означало, что мана, выкачиваемая из тела неудавшейся куклы, помогает маленькой принцессе выжить. Но в то же время сам Феликс понимал, что сейчас Клод лишается ещё одного важного друга. – Кажется, она в порядке, – наконец вздохнул Робейн облегчённо и поглядел на обоих. Клод и кукла также выглядели умиротворёнными. Феликс ободряюще положил руку на плечо женщины, и она подняла смотрящий куда-то перед собой взгляд. Красноволосый закусил губу: он понял, что первые органы подруги начали отмирать, и несчастная девушка ослепла. – Спасибо, что спасли её, – произнёс Феликс тихим голосом, дабы дать отцу внимательнее проследить за самочувствием дочери и не отвлекать его. Мимика куклы окончательно испортилась, так что сейчас её добрая улыбка была похожа на растянувшиеся губы болезненного человека. Позже Феликс ушёл, чтобы сообщить радостные новости о восстановлении принцессы Лилиан и остальным слугам. Он прощался недолго, и, разумеется, игрушка не могла видеть его скорби на лице. Кукла и император остались совершенно одни. Спящая принцесса мирно сопела на подушке, не думая просыпаться. – Я надеюсь, тебе снятся добрые волшебные существа, которые уводят тебя в свой хоровод и плетут цветочные венки, – тихо проговорила кукла, прикасаясь к девичьим волосам, которые снова стали золотыми. – А красноглазая фея рассказывает тебе удивительные истории, какие она рассказывала мальчику из книги. Вдох-выдох. Полная луна в очередной раз осветила неярким светом очерченный профиль ослабевшей девушки. Даже если её пальцы становились холодными и неприглядными как у настоящей куклы, Клод всё ещё наблюдал исходящее от неё тёплое свечение, дарившее внутренний покой. – Селена, – хрипло произнёс он. Красноглазая вопрошающе подняла невидящий взор на звук голоса. – Селена означает «Луна», – пояснил император. – Я вспомнил, что у тебя нет имени, поэтому решил дать его тебе сейчас. Ты скоро исчезнешь, посему я не могу отпустить тебя безымянной. Благодарная улыбка тронула белые уста девушки. – Спасибо, господин. – Я также решил стереть память Атанасии о тебе и об этом дне. Кукла согласно кивнула. – Очень мудрое решение, мой господин. Ваше сердце подсказывает Вам правильные вещи. Оба не хотели видеть, как страдает их маленький друг. Обречённые агаты оттаяли от сковывающего ощущения льда, превратившись в глубокое светлое озеро, в котором после долгого времени плавали разноцветные рыбы и обитали таинственные живые растения, когда-то давно тянувшиеся к солнцу, а ныне ушедшие глубоко на дно. – Есть ли у тебя что-то, что бы ты хотела ещё? Разве ошибочно выполнять последнее поручение? Самое красивое, самое хорошее, самое интересное – любая мысль, которая только могла храниться в механическом сердце девушки, могла быть воплощена в реальность сейчас. – Моя просьба слишком глупая, – продолжая растягивать губы, еле-еле проговаривала девушка. – В таком случае, её выполнить легче всего. Мирное соглашение было подписано. Внутренний диссонанс урегулирован протяжным вдохом. Побольше воздуха в лёгкие, чтобы выразить желание словами. – Я хочу станцевать с Вами. Клод сам не заметил, как встал с насиженного места и аккуратно взял худощавую руку в свои тонкие пальцы. Казалось, Селена холодела всё сильнее и сильнее, а мрак окутывал её с головой, но она продолжала твёрдо стоять и благодарно кивать в ответ с грустной улыбкой, изредка прикрывая уже незрячие посеревшие глаза. Лёгкая на подъём, ставшая такой же воздушной, как и древние духи или сами феи, девушка старалась переставлять шаг в такт воображаемой нежной музыке, а также пытаясь не наступить на ноги своему партнёру. Клод, движущийся по балкону по инерции и наблюдающий за ней, постепенно осознавал, как коротка жизнь и сколь дорого нахождение рядом с теми, кто его любит. Луна освещала их, и никто не заметил, как место рядом с Атанасией заняла давно посещавшая место галлюцинация Дианы. На этот раз женщина имела определённую цель – она пришла за одной из живых и с трепетом наблюдала как уходит жизнь из ставшей практически родной куклы. Внезапно Селена прервала танец и взглянула на ночное небо. Именно сегодня звёзд было гораздо больше, чем обычно, как будто бы незадачливый поварёнок пролил молоко, и оно отразилось на тёмном полу в образе множества сверкающих капель. Из последних сил марионетка улыбнулась в очередной раз, пытаясь вложить туда всю свою ласку, и резко бросилась в руки рядом стоящего императора. Она старалась внести последние остатки энергии в нежные объятия, но мужчина только ощутил, как быстро обмякает тело его названной сестры. Глубоко вздохнув и прикрыв глаза, он крепче сжал слабеющую Селену. Ещё одна верная и преданная девушка умирала прямо на его руках, пока он не мог предпринять ничего для её спасения. Только этот раз отличался от предыдущего. Нет, ни в коем случае нельзя привыкнуть к постоянной смерти и боли, неизменно сопровождающей её. Но можно привыкнуть к мысли о несовершенности мира и к тому, что даже самое ужасное решение может стать в итоге верным и незаменимым. Может быть, Селена и не стала желанным лучиком солнца, который мог бы повсеместно сопровождать его и говорить нужные вещи, но она сделала то, чего пока не сделал никто другой: она приняла его и показала абсолютно другой мир. Словно лепестки с нежного опадающего бутона, Селена растворялась в сумраке, превращаясь в огромное количество белых бликов. Из глаз Клода потекли слёзы. Он вдруг осознал, что печалиться сейчас – самая ненужная вещь, ведь те, кто его покинул, хотели бы увидеть его улыбку. И пока белые блики на фоне звёзд поднимались прямо к луне, Клод криво усмехался под нос. «Смотрите, я улыбаюсь, несмотря ни на что», – словно говорило его лицо. За пеленой слёз он совсем не заметил, как к сгусткам белых светлячков присоединились оранжевые маленькие свечения. Это Диана растворялась вместе с Селеной, постепенно уходя ввысь и освобождая от оков того, кому была столь дорога.