Ночные шорохи

      Хюррем снова подскочила от испуга, как только раздался стук в дверь. Она тут же мысленно отругала себя за невнимательность, стараясь не думать о том, что такая реакция на, казалось бы, простые вещи, которые случались с ней каждый день, одно из последствий того ужасного нападения. Хасеки привычно содрогнулась всем телом, вспомнив все подробности той ночи. Кровь в её жилах заледенела, а сердце заколотилось, выдавая страх. Хюррем быстро взяла себя в руки и выпрямилась, гордо вздёрнув голову. Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы кто-либо заметил её состояние.       – Да?.. – отозвалась госпожа, но голос её предательски дрогнул и сорвался.       Двери распахнулись, и на миг Хюррем показалось, что на пороге появится Сюмбюль ага, но вошла Нигяр хатун. Острая боль, словно медный наконечник стрелы, вонзилась в сердце Хасеки, заставив слёзы навернуться на глаза. Она, оказывается, уже забыла, что её верный слуга, Сюмбюль ага, пал жертвой убийцы от его кинжала. Хюррем едва подавила рыдания, вспомнив, каким весёлым, находчивым и преданным был её друг. Он всегда был готов прийти ей на помощь и отдать жизнь за свою госпожу. Собственно, это он и сделал.       Хюррем инстинктивно поддалась вперёд и даже на миг растерялась. Она, конечно, знала, что Нигяр придёт, тем более, что сама попросила служанок позвать её к себе в покои, но всё равно невольно поёжилась, встретив дружелюбный взгляд хатун.       Она замерла перед Хюррем и поклонилась. Затем подняла на госпожу преданный взгляд.       Хюррем встала и медленно приблизилась к Нигяр. Та слегка улыбнулась, что не мало выбило Хасеки из калеи. Хюррем на миг опустилась голову, чувствуя себя неловко, и вздохнула, словно хотела хоть как-то нарушить затяжное молчание.       – Нигяр, – негромко обронила она, со свистом втянув в себя воздух. Она открыла рот, намереваясь сказать что-то ещё, но все слова будто вылетели из головы. Она растерялась и начала нервно переминаться с ноги на ногу, закусывая губы.       Тут Хюррем почувствовала, как чья-то маленькая тёплая рука охватила её холодные дрожащие пальцы и бережно сжала, как бы желая обратить на себя внимание. Хасеки вскинула голову и посмотрела в глаза Нигяр. Она сама не поняла, как, но это лёгкое ненавязчевое прикосновение успокоило её и позволило расслабиться. Впервые после того ночного нападения.       – Госпожа, – шёлковым голосом проворковала Нигяр, улыбаясь, – я знаю, что Вы хотите сказать, но поверьте, для меня самое главное, что Вы остались живы.       Хюррем не сразу нашлась, что ответить. Она смотрела в её прекрасные глаза и не могла оторваться, словно они завораживали Хасеки, гипнотизировали, внушали небывалое умиротворение.       – Ты спасла мне жизнь, – хрипло прошептала Хюррем, готовая расплакаться от благодарности. – Проси у меня всё, что хочешь.       Нигяр покачала головой и заключила руку Хюррем в свои ладони. Затем прижала её к губам.       – Всё, что мне нужно, у меня уже есть, – так же тихо ответила хатун, поднимая на Хюррем растроганный взгляд. – Если Вы пообещаете беречь себя, то я буду спокойна.       Хюррем несколько раз кивнула и с горечью улыбнулась, внезапно осознав, какую хорошую подругу она потеряла в юности. Хасеки мягко провела рукой по плечу Нигяр.       – Я обещаю беречь себя, – поклялась Хюррем, едва сдерживаясь, чтобы не обнять и не прижать смелую хатун к своей груди. – Спасибо, Нигяр.       Нигяр медленно склонила голову, прикрывая глаза. На миг Хюррем представила, что они всё ещё остались друзьями, и она может рассказать ей всё, что угнетает её сердце и внушает страх, но вовремя пересилила себя. Она теперь управляющая Гаремом, а значит у неё не может быть друзей среди подданных. Тоска по Сюмбюлю с новой силой отозвалась в груди при этих мыслях, так что у Хюррем даже потемнело в глазах.       «Разве Сюмбюль ага не был твоим другом? – безжалостно напомнил бестелесный голос совести в голове Хасеки. – Ты обязана ему жизнью».       У Хюррем закружилась голова. Госпожа покачнулась, прижав руку к виску, и упала бы, но Нигяр оказалась рядом и придержала её за плечи.       – Вам лучше присесть, – заметила заботливая хатун и помогла Хасеки опуститься на тахту. – Я принесу Вам настойку из тимьяна. Она поможет справиться с потрясением.       Хюррем зажмурилась и кивнула. Потом посмотрела на Нигяр так, словно она была её последней надеждой.       – Я хочу рядом с собой видеть такую преданную слугу, как ты, Нигяр. Лишь тебе одной я могу доверить свою жизнь. Отныне, ты всегда и везде будешь сопровождать меня.       Хатун выпрямилась, но только для того, чтобы снова согнуться в поклоне.       – Для меня это честь, госпожа, – улыбнулась Нигяр, с гордостью глядя на неё. – Я готова умереть за Вас.       Хюррем закрыла глаза, испуская долгий вздох облегчения. При мысли о том, что теперь рядом с ней будет находится Нигяр, успокаивала её и дарила надежду на лучшее. Но изнутри Хасеки гложили сомнения. Она до сих пор не забыла о той встречи с хатун у дверей в покои Ибрагима. Что она всё-таки там делала? И если это то, о чём догадывается Хюррем, связано ли это с ночным нападением? ***       Ибрагим даже не обратил внимание на то, что солнце взобралось на верхушку неба, напоминая о том, что наступил полдень. Он без малого всё утро просидел в своей комнате, подперев голову рукой, и лихорадочно размышлял в поисках зацепки или догадки, которая могла бы вывести его на верный след убийцы. Мысли мелькали одна за другой так быстро, что он не успевал даже углубиться в их суть. Пришлось наконец признать, что без помощи ему не обойтись.       Ибрагим решительно поднял взгляд и приказал стражниками разыскать двух людей, верных и преданных слуг Сулеймана, без поддержки и сообразительности которых ему явно было не обойтись. Он терпеливо ждал, постукивая указательным пальцем по своему столу, и при этом ни разу не моргнул.       Но вот в дверь постучали, и в покои вошёл сначала Рустем паша, а следом за ним — Малкочоглу Бали-бей. Оба замерли перед Ибрагимом и почтительно поклонились. Ибрагим будто бы пришёл в себя и обратил на них свой внимательный взор, словно пытался угадать, о чём они думают. Бали-бей первый поднял голову и посмотрел на Великого Визиря.       – Паша Хазретлери, – ровным голосом обратился к нему Хранитель покоев, – зачем Вы посылали за нами? Что-то случилось?       Ибрагим неопределённо кивнул. Как не кстати Бали-бей задал именно этот вопрос!       – Нет, – отмахнулся он, стараясь придать себе как можно более уверенный вид. – Но мне нужна ваша помощь.       Если Бали-бей и удивился этим словам, но предпочёл держать это при себе и лишь решительно нахмурился, показывая свою готовность. Зато Рустем не поскупился и изобразил довольно вежливое изумление.       – Как? Великому Визирю нужна наша помощь? – переспросил он, и Ибрагим едва сдержал свой гнев, уловив в его голосе нескрываемую насмешку.       – Мы к Вашим услугам, паша, – выпалил Бали-бей прежде, чем Великий Визирь успел вставить хоть слово. – Чем именно мы можем Вам помочь?       Ибрагим оторвал от Рустема ненавистный взгляд и кивнул Хранителю покоев.       – Вы знаете, что наш повелитель поручил мне найти и поймать преступника, который стоит за всеми этими убийствами. Времени остаётся мало, а этот человек до сих пор на свободе. Я прошу вас... – Ибрагим немного помедлил, словно ему стоило огромных усилий произносить это вслух. – Я прошу вас помочь мне в поисках. Одному мне с этим не справиться.       Показалось ему или нет, или в самом деле Бали-бей и Рустем непомнимающе переглянулись. Кажется, впервые за всю свою жизнь они были в чём-то согласны между собой: Ибрагим определённо не выспался. На их памяти гордый и тщеславный Великий Визирь ещё никогда не просил у кого-либо помощи добровольно! Ибрагим не винил их за эту реакцию, он бы и сам себе не поверил, если бы наблюдал за этим со стороны.       Растерянность Бали-бея почти сразу же сменилась твёрдостью и непоколебимой преданностью. Он склонил голову.       – Я готов оказать Вам помощь, паша, – отчётливо проговорил Хранитель покоев, задерживаясь в поклоне.       Рустем с некоторым недовольством повторил его действия, хотя Ибрагим видел, что ему не особо хочется соглашаться. Великий Визирь бы даже охотнее услышал от него отказ, но потом вспомнил, что его просьба прозвучала как приказ, а не мольба о помощи. Он встал, утешенный этой мыслью, и подошёл к своим новым товарищам. Он положил руки на их крайние плечи и по очереди посмотрел им в глаза.       – Я знал, что могу на вас положиться, – признательно кивнул Ибрагим, с неким намёком на благодарность. – Пришло время забыть наше прошлое и объединиться против общей угрозы. Что скажите?       Бали-бей незамедлительно совершил поклон, что совсем не удивило Ибрагима, поскольку он знал, что преданность долгу для храброго воина важнее, чем мелкие ссоры с Рустемом пашой.       – Приказывайте, паша, – твёрдо отчеканил Хранитель покоев. В его глазах загорелась уже знакомая Ибрагиму жажда исполнить любое требование.       – Приказывайте, – эхом отозвался Рустем, без тени прежней насмешки взглянув на пашу.       В груди Ибрагима вспыхнули самые тёплые чувства, какие только можно питать к своему злейшему врагу, который внезапно приходит тебе на помощь. Он даже не мог описать словами, насколько много для него значило согласие со стороны Бали-бея и Рустема.       – Держите меня в курсе всего, что происходит во Дворце, – распорядился Ибрагим. – Не упускайте из виду всё, что вызывает у вас подозрения, а если что-то заметите, сразу докладывайте мне. Я попытаюсь выяснить что-нибудь за пределами Топкапы.       – Как прикажите, паша, – хором отрапортовали Рустем и Малкочоглу.       Ибрагим удовлетворённо прикрыл глаза, чувствуя, как невидимый груз падает с его плечей. Кажется, только теперь он осознал, что значит иметь рядом с собой близких друзей, которым можно довериться.       «Товарищей, – поправил себя Ибрагим, – близких товарищей. Тем более, не все здесь из присутствующих питают друг к другу доверие».       Так или иначе, у него теперь было три пары глаз вместо одной, а это уже на шаг приближало его к разгадке.