Мои дьявольские звёзды

Ночь существует для того, чтобы сказать то, что не сможешь повторить утром.

      Вопреки всем страданиям, я решила удержаться за соломинку, протянутую Эриком несколько лет назад и попытаться вновь обрести счастье с мужем. Если бы не поставленный голос, позволивший мне не просто добиться чего-то в любимом деле, но и по чистой случайности облагодетельствовавший меня будущим супругом, то вряд ли бы Рауль вообще обратил на меня своё внимание. Как бы бывший учитель не дул мне в уши по поводу ангельской внешности, органичной миловидности и красоты, я понимала, что совершенно далека от общепринятого понятия прекрасного. И кожа моя слишком бела, волосы тяжело уложить во что-то сносное, глаза большие, губы без подкрашивания просто казались бескровными. Будь я чуть худее, вообще бы народ как от тяжело чахоточной шарахался по сторонам. Мало того я бы поняла этих людей. Внутри я координально отличаюсь. Хрупкий, местами практический незаметный образ не соответствует ни лексикону, как говаривал супруг, ни намерениям. По крайней мере никто не догадывался, что на вид тихая и образованная девочка в пятнадцать могла отослать далеко за пределы Парижа. Но зубоскалила я так только с теми, кто действительно начинал действовать на нервы. Для остальной массы я просто хорошенькая и послушная дочка бедного скрипача — Кристина Даае.        За завтраком следующего дня муж, к всеобщему удивлению, сойти соизволил. Немного помятый, явно невыспавшийся и весь какой-то разбитый. Я во всеоружии улыбнулась, подавая ему креманку с джемом. Рауль тяжело посмотрел на меня, вымученно попытался сверкнуть зубами в подобии улыбки и принялся мазать поджаренный кусочек хлеба.        — Вы снова провели тяжёлую ночь, любов моя, — от обращения я едва заметно повела плечами. Одному из них точно нужно прекращать называть меня так, иначе я точно сойду с ума. — Я хотел зайти к вам, чтобы успокоить, но вы уже спали.        — А вы, мой дорогой, вообще хотя бы глаз сомкнули? — заботливо поинтересовалась я, намеренная полностью ценить старания Призрака. Быть пекущейся лапочкой для супруга мне особо никогда не приходилось. Он сам, всё сам и везде сам. Теперь, думаю, он не откажется от мыслей о домашнем уюте и здоровье.        — Часа на два-три, не больше, — выдохнул Рауль, медленно откусывая бутерброд и запивая всё кофе. — Мне приятно, что вы так заботливы, моя милая.        — Вы — мой муж. Мне только в радость заботиться о вас, когда вам плохо, — бездумно прощебетала я, отпивая сок. Де Шаньи вскинул брови, рассматривая моё лицо. Ощущение, что я в обмен на спокойствие плачу лекарству мозгами. Это же надо было такое сказануть. То есть: мне в радость, когда он замучен работой и я могу выхаживать его, как хромого кота? Браво, девочка. — Вернее, мне совершенно не доставит тяжести сделать вам, к примеру, массаж или приготовить вкусный кекс с шоколадом с помощью миссис Беннет, — тут же начала оправдываться я, внутренне закатывая глаза. — Но если бы вы по-скорее поправились и закончили всю тяготящую работу, я, конечно, радовалась бы куда больше.        — Я понял, милая, — усмехнувшись, кивнул супруг, пока я от стресса наворачивала овсянку с мёдом. Аппетит просто невероятный. Есть хочется, как не в себя, однако раньше такого никогда не было. Закончив, я одолела до конца бокал апельсинового сока, заказав ежедневную порцию лекарства. — Мне сегодня…        — Нужно снова отъехать в город, — мягко закончила я, отламывая кусочек ещё тёплого тоста. — Поезжайте, Рауль, я найду чем себя развлечь. Вернётесь поздно?        — Кровно постараюсь до вечера. Или у вас были какие-то планы? — деловито прошептал муж, наконец-то отрываясь от утренних харчей и со скепсисом рассматривая меня от и до. Я всё это время тепло ему улыбалась, наматывая выбившийся из собранных волос локон и прикусывая кончик мизинца. Жутко захотелось посмеяться, но я удержалась, чтобы окончательно не напугать супруга. — Что происходит, любовь моя?        — Ничего, — снова от обращения к себе я едва удержалась, чтобы не поморщиться. Сморгнув пелену перед глазами, я вновь натянула радость. — Я просто хочу сказать, что буду вас ждать, дорогой.       Де Шаньи согласно мотнул головой, постепенно снова подъедая какие-то кусочки завтрака. Я медленно помешивала лекарство в кружке, задумчиво закусывая губу. Спустя минуты виконт встал, так что мне пришлось тоже подняться, присесть в реверансе и бодро перебирая ногами проводить расстроенного Рауля в путь. Уже у самых дверей он тихо вздохнул, притянул меня в неожиданные объятия. Уткнувшись носом в шею, супруг мягко поцеловал мои ключицы, вдыхая аромат тела. Ему нравилось, что я больше не пользуюсь лавандовыми отголосками, напоминающими о не самых хороших моментах нашей жизни. Я невольно почувствовала отчаяние мужа, ласково поглаживая по русоволосой голове. От этого слияния пахло грустью, как будто мы расстаёмся навсегда. Как будто я больше так не чмокну его в висок, не скажу, что уже начинаю ждать и лелеять надежды на уютный вечер перед камином в гостиной. В глазах Рауля проскользнуло желание чуть ли не плакать, отчего я вскинула брови, нежно вставая на носочки и осторожно целуя в губы. Горячие и сухие. Надеюсь, он не собрался себя загнать в кровать с температурой из-за какой-то там работы. Пёс с ними с этими бумагами!        — Пожалуйста, берегите себя, любовь моя, — мурлыкнул муж, нехотя отстраняясь. — Я прошу у вас прощения, что всё происходит так вынужденно и тягостно. Я обещаю разобраться с этим в ближайшее время и вновь быть с вами все свободные минуты. Вы — самое дорогое, что у меня есть, милая Кристина.       Да вы там сговорились?! Послушать каждого, так я алмаз во сто карат без оправы! Почему-то привкус вновь нарастающего метания сердца между первым и вторым нехорошо расплылся по внутренностям. Под ложечкой опасливо засосало. Призрак даже из могилы умудряется нас туда свести.        — Не печальтесь, дорогой, — я нашла в себе силы улыбнуться, чтобы окончательно не погрязнуть в мыслях. Сейчас мне нужно быть сильной. Раулю впервые требуется обратная поддержка, убеждение, что мы вместе до конца; что он не зря ввязывался в передрягу, вытаскивая меня из лап мучителя, и достоин утешения в любимых руках. Что же, я сделаю всё, чтобы мой мужчина не разочаровался. До тех пор пока за настроение и крепкую спину в нашей семье отвечаю я, я приложу к этому все силы. — Я обещаю вас ждать. Не переутомляетесь сильно, а вечером мы в тепле вместе выпьем и поговорим, если хотите.        — Пожалуйста… — Квинул муж, целуя меня в лоб. — Я буду вам безумно благодарен.        Но время перевалило за восемь вечера, а он не вернулся. Я потупила взгляд, приняла новую порцию лекарства. Попросив камердинера снарядить Даму, я решила пройтись с ней немного по пустырю возле дома. Хотя бы немного проветриться не помешает. Настораживал тот факт, что я всё-таки выпила порошок, однако больше одна сидеть в поместье я уже не могла. Ждать успешно продолжу на воздухе, может быть, даже нечаянно подкараулив Рауля.        — Госпожа, вы уверены, что вас не стоит сопровождать?        — Мистер Браун, — устало выдохнула я, взглянув на немолодого чернявого камердинера с мутноватым блеском в глазах. Рауль как-то рассказывал, что большая часть их семьи пренебрежительно относилась к мужчине, так что сам тоже не особо обращал на него внимания. Старик, мол, здесь чуть ли ни с самой постройки «Фризерли». Работает, пока может и ладно. Искать молодую, свежую кровь, готовую пойти на обслуживание аристократических самодуров, нам не хватило бы возможностей. Лично мне этот человечек казался вполне себе милым и добродушным. Он частенько мне помогал, когда хозяин отъезжал по делам. Может, мне просто не хватало отцовской поддержки, которую после Эрика некому было заменить, и поэтому я зацепилась за бедного мистера Брауна? Мне с ним было даже неловко общаться на разных уровнях. В душе я простотой ничем не отличалась от него. — Весь пустынный лягушатник, который я собираюсь объехать, видно как на ладони. Наше поместье громадно, так что я в любом случае найду его даже с одним глазом.        — Если вы приедете с одним глазом, мадам де Шаньи, то боюсь господин заведёт у нас это в моду.        — Не переживайте, мистер Барун, — рассмеялась я, выходя вместе с ним на улицу к конюшне, где во всю снаряжали мою белоснежную красотку. — Я буду максимально осторожна, чтобы вам не пришлось жертвовать очами. Даже если дождь начнёт немного моросить, то я сразу же вернусь вместе с Дамой домой. Любой намёк на ухудшение погоды беспрекословно заставит пришпорить лошадку. Она так боится грома, бедняжка. Ей, вероятно, очень тяжело остепениться в здешних местах. Всего пара месяцев прошла с её покупки.        — Мадам, не думаю, что вам стоит переживать об этом. Выше лошади стоите вы, которая не отказалась от неё и привезла сюда, а выше вас только господь, творящий молнии и грозы. Даме только и остаётся что привыкнуть.        — Вы жестоки, мистер Браун, — усмехнулась я, с его помощью забираясь в женское седло.        — Вам виднее госпожа.        — Френк, — тихо шепнула я, неуютно ёрзая на месте. Нет, он точно рвёт мне душу, называя подобными словами. Не выдержав, я прикусила язык, тут же выдавая мысли. — Пожалуйста, хотя бы вы зовите меня Кристина. Просто Кристина, хорошо?        — Госпожа…        — Ну какая я госпожа! — я обречённо выдохнула, нагибаясь вперёд, чтобы мужчине не пришлось запрокидывать голову и моя неожиданная просьба не смотрелась окончательно нелепо. Взирать верху вниз и просить о таком либо глупо, либо… глупо. — Френк, вы мне в отцы годитесь и столько всего сделали для этого огромного дома, в то время как я палец о палец не ударила. Если бы не случай, просто счастливое стечение обстоятельств, то я бы сама надраивала полы какому-нибудь господину. Так мы договорились? Просто Кристина.        — Простите, я…        — Кристина… — призывно прошелестело над левым ухом, вынудив меня оторваться от камердинера и обернуться на звук. Мысленно чертыхнувшись, я вернулась к шокированному мужчине.        — Умоляю, Френк, — прошептала я, качая головой. — Я так устала быть госпожой. Помогите мне, усладите душу простотой и равенством.       Бедный мистер Браун потерял дар речи. Видимо, я отличилась своей придурью, просить называть себя на «ты». Чего только, вероятно, ему не приходилось исполнять по просьбе вольнодумных господ, а такого ещё не приказывали. Но видит всевышний я действительно проклинала все условности. К тому же из всего коллектива прислуги более менее требовательно я пользовалась только помощью молодой горничной на пару годов младше себя. Я бы с огромным удовольствием завела с ней дружбу, но болтать с девушкой о шёлковых бантах, какие она себе никогда не позволит, называть дорогой Анной, а после посылать переправить мне постель или подогреть ванну куда хуже, чем признать господство. Уж бог знает, что подругой я никогда не была в силах пренебречь и отправить себе в какое-то услужение. Здесь приходилось глотать покорный реверанс, отводить глаза во время услужливого взгляда и как можно мягче просить о каких-либо нуждах.        — Как прикажете, госпожа… Кристина… — быстро поправился мужчина, спустя секунду раздумий.        — Я ни в коем случае вам не приказываю, Френк. Лишь прошу.        — Кристина… — как же мне захотелось прошипеть что-то типа: «Эрик, подожди!», но я еле удержалась. Не дай боже, чтобы эта зараза оказалась наследственна.       Неуверенно кивнув, камердинер вывел лошадь из загона, наконец, отпуская поводья. Отойдя дальше, мужчина позволил мне взять управление на себя, немного пришпорив лошадку. Мы с Дамой весело поскакали по шумному полю, наслаждаясь порывами прохладного ветерка. Грузные тучи предвещали скорый дождь. Запах свободы кружил голову не меньше порошка, отчего пришлось немного притормозить белогривую подружку. Та послушно остановилась, с фырчанием разрешая мне упереться ладонями сзади и, откинув голову назад, сполна насладиться ароматами дикой, пьянящей природы. Деревья в отдалении хором шелестели листьями. Новый порыв ветра, которому я любезно подставила лицо и чуть не задохнулась от напора, вынудил отъехать на другое место. Дама неловко потопталась. Я случайно наткнулась взглядом на древнюю чащу, пока в голове мельтешили разные мыли. Решив, что душа требует полной свободы, я улыбнулась, распуская копну непослушных волос, которую почти сразу подхватил новый рывок воздуха. Локоны приятно гуляли, рассыпаясь частично по спине. Лошадь одобрительно фыркнула, с таким же весельем перескакивая кочки. Более менее ровная полоса, через которую заезжали в лес, появилась перед нами довольно быстро. Деревья грандиозно шумели. В близи чувствовалась вся мощь английского простора. Как же я была рада, что «Фризерли» стоит на одинокой пустынной площадке.        — Кристина, — а я-то думаю, кого не хватает. С инфернальным взором обернувшись на звук, я надеялась закатить глаза от очередной галлюцинации, но никак не ждала увидеть вполне себе четкий образ Призрака. Чуть не упав с Дамы, я удивлённо ахнула, подпинывая белоснежную подругу, чтобы отойти назад от Эрика. Он в привычной манере одёрнул лацканы фрака, прочищая горло.        — Твою душу, — не удержалась я, машинально выругавшись вслух. Мастер молниеносно нашёл мои глаза своими, с блеском лавового гнева испепеляя снизу вверх. Ему жутко не нравилось, когда я позволяла себе сквернословить. Правда, в отличии от Рауля, мне хватало только единой встречи наших взглядов, чтобы окститься и прикусить язык. Лет с пятнадцати я слышала, что мне не стоит связываться с другими балеринками, уже вовсю строящими глазки потенциальным воздыхателям. Половина тайком пробовала курить, конечно, от этой затеи я благоразумно отказалась; половина изредка выпивала бокал другой, пока преподавательница не видит. А что было поделать? Неизбежно наступал тот самый возраст с завиральной взрослостью, когда запреты намазаны мёдом. Я лишь как-то случайно переплела своё личное мнение с малым лексиконом барышень по-старше, научившись ругаться не всегда в нужное время. — Раз ты здесь, значит я свалилась в сон прямо в поле?! — спустя минуты молчания до меня кое-что дошло.        — Ты бы ещё восьмую чашку с порошком выпила и не такое бы увидела, — пробубнил Эрик, подходя ближе. Я на рефлексе дёрнула Даму ещё раз назад. Лошадь недовольно ржанула. — Успокойся, пожалуйста. Ты добилась того, что теперь я могу являться полноценной галлюцинацией.        — Конечно, мне эта информация прямо-таки вселила уверенность и спокойствие, — снова отшатываюсь от мужчины.        — Тебе не кажется, что семь чашек за день — уже нехорошая зависимость?        — Мне кажешься только ты, но, увы, даже если я покрещусь, — это не поможет, — да он издевается просто! Сколько можно уже загнивать на подкорках разума? — Уйди, прошу тебя.        — Так прогони, — усмехнувшись, мастер перевалил вес, если такой вообще имелся, на левое бедро, фиглярно поправляя блестящие кудри. — Хотя нет, постой. У тебя всё равно не получится!        — Ну чего ты ещё хочешь?! — взвыла я, воздавая взгляд к пасмурному небу. — Мы же разобрались уже: ты меня простил, я тебя простила. Рауль ни при чём, я продолжаю пытаться жить счастливо, а ты спокойно отдыхаешь на небесах.        — Не дерзи мне, — прошипел Эрик, играя желваками. — Во-первых, ты постепенно, но верно катишься в бездну безрассудства, милая чертовка! Во-вторых, дерзости — не показатели твоей независимости как от меня, так и от твоих страхов. Искать решение проблем на дне галлюциногенной микстуры — не выход.        — Хорошо, дорогой учитель, — я язвительно склонила корпус вперёд, так что волосы спали на колени, закрывая лицо, и вновь вернулись волнистым перекатом на лопатки. — Я пересяду на вино, коли так настаиваешь.        — Хочешь, чтобы я поселился в тебе до конца жизни? Буено, дорогая!        — Ты и без лекарства считал своей милостью доводить меня до хриплого крика в кошмарах, — бросила я, когда он начал постепенно отходить к лесу. Призрак остановился, оглядываясь через плечо. Хмыкнув, Эрик повернулся всем корпусом, возвращаясь назад. — Это ты толкнул меня подсесть на спасительное снотворное.        — То есть?        — То и есть! Это ты виноват в том…        — В том, что у тебя есть ко мне чувства? — изумился мастер, отчего я поперхнулась собственными слюнями. — В том, что тебе не хватает любви твоего мужа и ты добираешь её мыслями обо мне?        — Это неправда! — вскричала я, понимая, что ударить иллюзию всё равно не получится. Ну, судя по тому, как ветер не трогал чёрнявые локоны, внешние факторы раздражения Призраку не помеха.        — Посмотри, какая ты стала, моя девочка. Ты не сдержанна, вольна, криклива и беспокойна. Разве это и есть моя Кристина? Разве эта дерзкая девица — миленькое, нежное создание с хрустальными глазами?       Мне снова захотелось заплакать. Посмотрев хмурым взглядом исподлобья на мастера, я недовольно прикусила губу, поглаживая Даму по шее. Фантом прав, забери его черт! Нет-нет! Лучше Ангел, да. Упокой его душу господь. Я действительно больше не его Кристина, не его маленькая девочка.        — Правильно, — лукаво улыбнулась я, подмигивая обомлевшему мужчине. — Потому что я теперь жена месье де Шаньи, дорогой учитель. Я априори не могу быть ваша. Я просто безумно благодарна вам, что свели нас.       Он отрицательно покачал головой, тяжело выдыхая.        — Ты становишься поверхностна, дорогая. Прекрати убивать себя…        Громыхнул гром, вывивший Даму из равновесия. Я повернулась в сторону яркой вспышки, еле-еле удержавшись на лошади. На месте, где стоял Эрик, больше никого не оказалось. Настороженно осмотревшись по сторонам, я пришпорила подружку, со свистом в ушах несясь в сторону «Фризерли».