Предопределённый выбор

      ветер       Рассказчик, похоже, даже не осознавал своё бессилие перед натурой Стэнли. Стэнли делал выбор, он же двигал их вперёд. Не Рассказчик. Ясное дело, Рассказчик также имел некоторую власть над историей. Один лёгкий взмах руки, и бездыханное тело офисного работника падало на землю безвольным мешком костей и плоти, ещё взмах, и весь кропотливо отстроенный мир разлетался по воздуху, подобно карточному домику. Но если бы Стэнли не имел возможности выбора… ну, какая ж в безветренную погоду польза от мельницы?       страх       Отсчёт времени не прерывался на секунду, и с каждым словом голос Рассказчика звучал всё мрачнее и мрачнее. Мысли в его голове спутались так сильно, что ничего из им сказанного уже не имело никакого смысла. Что такого сделал Стэнли, чем он заслужил такое наказание? Уже и сам Рассказчик этого не помнил. Такая концовка Стэнли не понравилась.       бабочка       Именно в той комнате он впервые почувствовал себя счастливым. Там же, любуясь звёздами, он осознал, что единственной целью его существования было благополучие Стэнли. Все, чего он желал — счастливого конца. Не столь важно, насколько банальным или глупым это могло бы показаться стороннему наблюдателю, — Рассказчик был твёрд в своём устремлении добиться этого исхода. Лишь так, только так и не иначе он сможет выразить свои чувства… он умолял, настаивал, убеждал, но все его увещевания, казалось, проходили мимо упрямца, даже и не помышлявшего останавливать эту пытку. Каждый раз, когда Стэнли неловко приземлялся на твёрдый пол и, пошатываясь, снова карабкался вверх по лестнице, сердце Рассказчика обливалось кровью, хотя он и понятия не имел, отчего ему было так больно. Это не прекращалось до тех пор, пока Стэнли не прыгнул в последний раз.       искусственный       Стэнли прекрасно знал, как легко его Рассказчик подавлял любые признаки неповиновения, но, поскольку он знал, что его чувства к сей таинственной фигуре никогда не будут взаимны, он решился пойти против предначертанного плана. Пожалуй, это было уже ближе к тому, что называется любовью.       танец       Порой их внутренняя борьба больше напоминала страстное, жаркое танго. Стэнли нарушал установленные правила — Рассказчик начинал всё сначала. Начинался танец. В начале всегда вёл Рассказчик, чему Стэнли старался не противиться, послушно следуя за ним, но, как только подворачивалась удобная возможность, Стэнли перехватывал инициативу. Следующим этапом танца было наказание Стэнли за непослушание. Садистское ли, болезненное ли, это уже зависело от настроения Рассказчика. Тягостный, мучительный, невыносимый танец, — но всё же он был единственным, что у них было.       слабый       Рассказчик рассматривал своего подопечного долго, один за другим вынося ему жестокие, холодные вердикты: слабая, ничтожная, жалкая тварь, лишенная разума. Стэнли был невероятно хлипким созданием, притом настолько, что порой Рассказчику казалось, будто одно неловкое движение было способно надломить слабое тельце. Даже если не брать в расчёт физическую форму, то, как легко рассудил Рассказчик, здесь все было даже хуже. Стэнли был лишь оболочкой, нуждающейся в контроле, и, даже если бы человек узнал эту страшную истину, он ничего не смог бы изменить. Такой нежный и хрупкий… Рассказчика эта мысль ужасно развеселила. Сколь же удивительным для него было существование настолько безвольного человека, как Стэнли!       слёзы       Всё происходящее было лишь серией заскриптованных программ. Стэнли часто задавался вопросом, не были ли те чувства, что он испытывал, закономерной частью игры, и, несмотря на то, что этот вопрос имел для него огромное значение, вскоре он прекращал эти размышления. Программа просто не позволяла ему продолжать. Признаться, его неспособность на долгие раздумья о собственном существовании не была единственным накладываемым на него ограничением: он не имел возможности говорить, смеяться… чёрт побери, да он даже руками не мог пошевелить, если того не требовала игра! Стэнли очень хотел бы улыбаться и смеяться, отвечать Рассказчику так, как он сам того захочет. Сильнее всего, пожалуй, Стэнли желал выбраться на волю, хотя он и знал, что этого никогда не случится. Что самое неприятное, так это то, что он даже не мог никоим образом выразить свою тоску, оставляя её скапливаться и разрастаться внутри себя. Прямо сейчас, больше всего на свете, Стэнли хотел иметь возможность расплакаться.       мишура       Стэнли был совершенно обычным человеком, интересующимся обычными вещами. Он недолюбливал показуху, сопутствующие ей места и даже громкие звуки. И, кто бы мог подумать, Рассказчик был именно таким: громким, драматичным выпендрёжником. Стэнли, впрочем, не возражал. Такова была цена его любви к столь яркому мужчине.       подарок       Рассказчик считал своё время настолько ценным, что он никак не мог сосредоточить свои усилия на одном объекте. Интересно, знал ли об этом Стэнли?       стыд       Изредка выходило так, что Рассказчик вспоминал, что именно он сделал со своим подопечным, а затем искренне стыдился каждого своего действия.       беспорядочный       Рассказчик просто ненавидел беспорядок, что выражалось решительно во всём: от идеальной организации его рабочего места и до жёсткого контроля над событиями игры. Ещё больше он ненавидел несовершенство, считая его огромным пятном на том, что могло бы быть идеальным. Один взгляд на эту бесполезную, ужасную дрянь, впустую тратящую его время, и Рассказчик заходился в раздосадованных причитаниях. Таковы же были и его мысли о Стэнли. Порой ему даже казалось, будто мир станет лучше без этого хаотичного работника… единственное, чего он никогда не смог бы признать, так это то, как сильно порой он ценил эту непредсказуемость, значащуюся за его подопечным.       нечувствительный       Действительно ли Стэнли не имел никакого понятия о том, как следовало бы интерпретировать чувства других людей, или же он игнорировал их специально?       смех       Стэнли действительно нравился смех Рассказчика. По крайней мере, до тех пор, пока смеялись не над ним.       тревога       Как же это глупо — тревожиться о человеке, который плевать на тебя хотел. Каждый раз, когда Стэнли позволял себе отступать от сценария, в груди его возникало то самое давящее чувство тревожности, порой ощущавшееся настолько явно, что работнику казалось, будто каждый неверный шаг вёл к катастрофе. И, несмотря на то, что ощущение это в основном отражало реальность наиболее точно, Стэнли продолжал его игнорировать.       непослушание       Почему Стэнли не мог послушаться его хотя бы один разок?! Всего один! Рассказчик старался контролировать все, что ему подвластно, а то, что контролю не поддавалось, он всей душой ненавидел. Почему бы Стэнли просто не начать соответствовать тому, что было создано исключительно ради него? Это определённо осчастливило бы их обоих.       голос       Каждый раз, когда Рассказчик начинал говорить, по загривку Стэнли пробегался табун мурашек. Стэнли обожал его голос, порой со стыдом ловя себя на мысли о том, что было бы здорово, будь у него возможность слышать Рассказчика и вне игры: радостным, смеющимся, счастливым, говорящим Стэнли приятности… на этом моменте Стэнли с неудовольствием прерывал себя. Каким бы идиотом его не считал Рассказчик, он всё-таки понимал, что его эгоцентричный идол в жизни не сказал бы ему ничего такого. В любом случае, раз у него не было возможности прекратить слушать этот голос на постоянной основе, то почему бы ему не попытаться наслаждаться этим звучанием в полной мере?       терпение       Что лежало в конце этого бесконечного лабиринта, и стоило ли оно всех этих страданий? Никто из них не знал. Впрочем, у них не было иного выбора, кроме продолжения пути.       страдания       Кажется, боль стала его извечным спутником в этом бесконечном приключении. Порой он взаправду желал бросить это все и вернуться в прошлое: довольствоваться своей скучной работой, радоваться каждой нажатой кнопке и проводить за этим глупым занятием столько, сколько того потребуется… кто знает, почему он решил повести себя именно так в тот момент. Быть может, зря он решил подыграть своему эго, но когда он приблизился к Станции Управления Сознанием, он нажал на кнопку включения.       свобода       Ничего из этого не было настоящим: ни освежающий ветерок, ни ясное небо, ни свежая трава под ногами. Фальшь, не более того. Впереди уже маячил очередной перезапуск, благодаря которому он снова окажется в этом проклятом офисе, а Рассказчик даже и не вспомнит ничего из того, что было до этого. Но бестелесный голос источал такую искреннюю радость, что сердце Стэнли растаяло. Быть может, ему стоило наслаждаться этой минутой покоя, пока у него была такая возможность.       любовь       Он смог. Спустя часы нажатия на кнопки в глупой игре Рассказчика, он дошёл до её конца. И приз, пожалуй, стоил всех приложенных стараний, ох, ещё как стоил. Рассказчик сказал, что любит его. Он любил Стэнли. Это признание было для офисного работника дороже всего на свете. Неважно, имел ли Рассказчик в виду именно романтические чувства, — до этого ему уже не было никакого дела. Произошедшее вышло далеко, очень далеко за рамки его ожиданий. Рассказчик беспокоился о нём. Рассказчик любил его. Плевать, если игра перезапустится вновь, — этого было достаточно, Стэнли услышал всё, что ему было нужно. Всё, чего он желал.