*Сейчас *
Это нельзя было назвать чем-то абсурдным или абстрактным. Это нельзя было назвать успехом. Нельзя было назвать предательством или болью. Нельзя. Нет, можно. Чувства, что бушевали внутри парня, сгорали диким пламенем, обжигая стенки грудной клетки доводя до безрассудных поступков и полнейшего безумия. Поппи редко слушал голоса в своей чёртовой голове, и практически всегда делал то, чего желало сердце. Ему было плевать на возможные неудачи. Ему было плевать на предстоящий страх. Он просто хотел этого. Он хотел реализовать каждую задуманную им вещь, насколько бы глупой или невозможной она не казалась в его голове. Ирреальные идеи завораживали мальчишку настолько сильно, что иногда он мог превзойти даже собственные ожидания. Обмануть законы физики? Что ж... этого пока у него не удалось. Безрассудство, безумие и азарт. Именно эти три компоненты только сильнее с подвигали на более неразумные вещи, а иногда даже подвергали его жизнь к завершению такой не простой личности. И это происходило прямым ходом, пока Кедамоно был рядом. Этот пушистый и добрый комочек шерсти было единственное, что останавливало его к свершению своего огромного плана по захвату мира. Но... он даже никогда не мог предположить, что когда-нибудь очередная идея может сыграть плохую шутку с тем, кто так был ему дорог. Его большие мешки и синяки под глазами, только больше предавали ему вид психопата. Растрёпанные патлы торчали во все стороны, а искусанные до кровоподтёков руки, хорошо сливались с его опухшими костяшками, что передавали оттенок тёмного индиго*. Он из под лба безразлично поглядывал на старика, что упорно продолжал что-то записывать в свой блокнот. Стержень в его ручке перестаёт писать, от чего мужичок нервно сдавливает свою переносицу и достаёт, из кармана своего халата, карандаш. Поппи ещё немного смотрит на сидящего напротив него собеседника, после чего отводит взгляд и протяжно зевает. Через пару минут седой мужчина прервал тишину. - Это... довольно хорошо, что ты не боишься рассказывать мне о своих похождениях, - неожиданно возглаголил старик, подняв свой взгляд, - но слова насчёт твоих друзей были прекрасны, а поступки и действия, которые вы совершали вместе, так мерзки... Ты говоришь, что не любишь двуличных и не отвечающих за свои слова людей, хотя сам в их числе. - Поппи посмотрел на того сверху вниз, немного сщуря взгляд, после чего начал не принуждающим, уставшим и сухим, от долгого рассказа, голосом: - Я рассказал правду только из личных интересов. Ничего такого. Да и кто знает, может я говорю вовсе не правду? - Поппи натянул злобную ухмылку, желая запутать старика, что судя по всему у него и вышло. - Что ж... - запнулся психолог, чей дрожащий голос выдал его страх с потрохами. Он заметно смутился, кинув взгляд на часы. Блондин понял сразу, что временем он дорожил больше, чем наверно собственными детьми. Каким бы добрым и понимающим он не старался казаться, в глазах Поппи он всё ровно выглядел не больше, чем мерзкий старикашка, интересующегося только собственными проблемами. Он привык жить в таком мире. Привык жизнь в мире, где никто не бывает откровенен. Не потому что всю жизнь его окружали одни уроды, а потому что почти каждый последующий прохожий был похож на предыдущего. И только маленькой, но весьма значимой деталью, мог отличаться от него. - Думаю на сегодня хватит. Я полагаю ты будешь не против и завтра так же отвечать на мои вопросы? - через сдавливающий ком в горле, проговорил докторишка, вставая из-за стола. Ответ на свой вопрос он так и не получил. Но стоило ему только взглянуть на парня, как тот только одним своим взглядом заставил носиться мурашки по его телу. Вскоре мужичок вышел, а Поппи лишь натянув лёгкую ухмылку, подошёл к стене и стал ожидая своего любимого санитара, который так любезно швырнул его обратно в свою камеру. Он удручёно вздохнул и сел на кушетку. Мысли, что переполняли его, были просто не выносимы. Голос его отца и маска возлюбленного. Он вдруг понял, что два главных человека в его жизни всё время присматривали за ним. Он думал, что им обоим было лучше без него, а ему — без них. Но теперь здесь, в грязи, до него дошло, что на самом деле он никогда без них не оставался. - Ты слышишь меня? - так обречённо спросил Поппи, обращаясь к силуэту в углу. - Ты слышишь мой голос? - уже бодро и с отвращением сказал Поппи. Он не ответил. Он сидел мордой к углу, совершенно неподвижно. - Может, да, а может, и нет, - произнёс он после краткого размышления. Поппи не слышал его голоса более десяти лет, но он будто чувствовал, как тот продолжает что-то бормотать себе под нос, так протяжно и медленно, как придурок-деревенщина. - Какой же шлюхой ты выглядишь, валяясь в грязи в своих откровенных детских шортах. Я помню время - не такое уж далёкое, - когда даже шлюхи стыдились показываться на публике одетыми, как ты... - с усмешкой не продолжал замолкать блондин, всё пялясь на силуэт своего друга. Да, он хотел его спровоцировать, но лишь для того, чтобы с кем-то поговорить...***
- Отбой! - прокричал очередной санитар, выключая свет по всему этажу и закрывая открытые решётки. Мужчина ещё раз пробежался по всему этажу, замечая одну из железных дверей открытой. Заглянув во внутрь, он никого не обнаружил, после чего достал свою рацию и спросил про пациента из 463 комнаты. Убедившись в своих опасениях, что очередной опасный психопат находится не на очередном медосмотре или других процедурах, сотрудник сразу же сообщил по рации, что один из пациентов сбежал.«Это десятый. Я нахожусь на минус втором этаже, рядом с электрическими клетками. Предполагаемый пациент из 463 камеры, мог сбежать. Пациент - Поппи Накири. Покинул свою камеру, приблизительно в пол десятого, так и не вернувшись на исходное место. Объявить в розыск, после чего поймать и запереть в изоляторе.»
* год назад *
На многочисленные вопросы, Поппи продолжал молчать, заводя друга в заблуждения только сильнее. С утра блондин с улыбкой на лице сказал, что сегодня наступил тот самый долгожданный день, когда их жизнь изменится окончательно, а через пару часов к этому объявлению к шатру приехал Паппи с полным багажником тротила. Он стал спрашивать, задавать вопросы, интересоваться, но Поппи молчал, как мертвец. Он ничего не отвечал. Он стоял на скошенном поле пшеницы, нагнувшись немного вперёд, рассматривая свои ботинки, словно собирался с мыслями. Это выглядело очень пугающе и даже смешно, но больше пугающе. Кедамоно абсолютно не понимал откуда он смог достать столько огнестрельного оружия, да и в общем собрать все свои мысли в воедино. Но у него это получилось. И это даже вдохновляло. Бедная девчонка так и не смогла найти ни с кем общий язык и даже бывало мешалась под ногами. Но Поппи продолжал её защищать и отговаривать от жестоких действий в её сторону. Конечно скоро этому должен был прийти конец. И кажется это скоро уже наступало. В этот день было довольно ветрено. Не то, чтобы я не любил ветреную погоду, но да. Я её ненавидел. Кто вообще любит такие выветренные погоды? В такие дни хотелось завалиться под плед и ничего не делать. Но у Поппи это было устроено наоборот. Он мог вытащить тебя с руками, за ноги из под тёплого пледа в самый пик урагана, чтобы запустить воздушного змея или спрыгнуть на парашюте с огромной скалы. И именно в этот день, этот чокнутый блондин решил везти всех в город. Так или иначе девочка Фрог, Кедамоно совсем не нравилась. Учитывая то, что она ещё с самого начала была настроена против парней, вызывать полицию на помощь она пыталась не однократно. И на такое крупное задание, как подложить весь город под себя, было достаточно не уместно делать вместе с таким не то, что бы слабым, но предательским звеном в команде. Фрог поднялась на колени. Левое ухо, по которому её ударили вчера, пульсировало. Вся сторона лица горела. Во рту чувствовался отвратительный привкус крови. Циркачи не были маньяками, хотя на первый взгляд сказать это было максимально сложно. За очередные выходки, Паппи просто не смог больше сдерживать в себе эту агрессию. Первое время он терпел её, даже пытался быть милым и один раз у него удалось уговорить Поппи выпустить её хотя бы раз из машины. После чего она конечно же испортила к себе отношение и лишила себя всякого доверия. За невъебические выходки, в тот раз она чуть не словила от Солнечного бати, но на этот раз её не смог спасти, даже заяц. Действия Поппи были не то что не осознанными, они были достаточно не логичными. Единственное, что он повторял на её счёт так это то, что он защитит её любой ценой, поскольку она является прямым источником всех их приключений. Она ключ, она муза, она талисман, которая способна осуществить все его планы и мечты. На остальные вопросы он просто усирался и кричал: ЭТО ЖЕ ФРОГ! ТЫ ЧТО?! ЭТО ЖЕ ФРОГ! ПОЧЕМУ ТЫ ХОЧЕШЬ ИЗБАВИТЬСЯ ОТ ФРОГ? И как правило, такие переговоры заканчивались скандалами и сломанными вещами. И вскоре после одной такой выходки Паппи не сдержался. Когда она в очередной раз выбежала из машины, как потасканная шавка и побежала прямиком в шатер, где лежал в сундуках телефон, в этот самый момент Паппи просто снесло крышу. Он привязал бедного блондина к деревянному столку, чтобы тот вновь не смог никак ему помешать и схватив девчонку за шкирку, откинул её в дверцу машины и вскоре начал долбить молотком по её конечностям. Он заразился громким и истерическим смехом, что даже смотреть было страшно. Он мерзко напевал ей своим дедовским хрипом, со словами: Ну что, куколка? Давно пара мне было подрезать тебе твои пакостные крылышки. - С неким изяществом проговаривал усач. Он продолжал ей говорить гадости, будто хотел лишить её невинности, хотя подобных мыслей и в роде не было. Подняв свой молоток, Солнечный батя сделал первый удар в области локтя, от чего послышался мерзкий хруст и дикий ор. Нанося огромные повреждения и разбивая руки в мясо, он смеялся так отчаянно громко, не в силах остановиться. Поппи смотря на всю эту картинку пытался выбраться, но канаты на его теле были слишком хорошо завязаны. Ему не оставалась ничего, кроме как умолять и кричать угрозы, параллельно роняя слёзы беспомощности. Кедамоно же в свою очередь просто стоял в сторонке с покер фейсом и с равнодушием смотрел на кричавшего Поппи, что буквально захлёбывался слезами, и на девчонку во всём зелёном, которая в свою же очередь и отбывала жестокие наказания суровой пустыни циркачей. Как не странно, Кедамоно даже было не жалко бедную девчонку. Вроде бы бедный тринадцати летний ребёнок, которого средь бело дня похитила странная группа циркачей. Если первое время он и старался подружиться с ней, то целого года ему хватило по горло, чтобы возненавидеть такого злопакостного, невоспитанного, эгоцентричного ребёнка. Поппи тоже являлся таким. Возможно по этому он и видел в ней какую-то частичку себя. Но сколько не вдалбливай ему, что она никогда не являлась Фрог, этот шизофреник начинал только злиться и кидаться настоящим тротилом, отчего у Волка и у Паппи было достаточно ссадин, чтобы понять, что лезть к нему лучше с этой темой не стоит. Девчушка посмотрела через переднее сиденья и ветровое стекло. По дороге шагала тёмная фигура. Туман разыгрывал трюки с оптикой, искажая и удлиняя силуэт. Иногда он казался гротескным горбуном, толкавшим кресло-каталку. - Поппи! - снова закричала девочка. Она уже и не надеялась на то, что мать или отец её найдут. Она надеялась только на своего единственного спасителя и вора, что вроде как забрал её из семьи, где её никогда не ждали родители-алкоголики, а вроде как и спасал от собственных товарищей и коллег, которые нравились её убить. Она вовсе не хотела портить им жизнь. Ей просто хотелось выбраться из машины. Но из-за её сложного характера, получалось у неё это не очень. Хотя ей помнились летние деньки, когда Поппи выпускал её погулять по окрестностям, чтобы немного дать ей освоиться. И в итоге её запихнули обратно в машину, из-за большого количества украденных вещей. Как позже выяснилось, у неё была врождённая клептомания. Передняя пассажирская дверь, которая находила слева — там, где у японских автомобилей был руль, - открылась. Волк в маске забрался в салон, изогнулся на сиденье и ткнул пистолетам в лицо Фрог. - Закрой свой рот, - сказал он, - или я продырявлю тебя. Кедамоно взглянул на правую руку. В том месте, где Фрог укусила его, находился бесформенный пурпурный синяк, покрытый плёнкой свежей крови. Похоже, зубы девчонки прокусившего волчью кожу. Волк не был таким злым. Он наоборот был очень добр, но иногда и в нём просыпалась дикая ненависть к подобным людям, как Фрог. Он всегда придерживался двух правил. Либо избавиться от этого человека, лоби уйти самому. Поскольку Поппи был ему слишком дорог, оставить его одного с этой безумной индейкой он не мог. Паппи следом скользнул за руль. На фоне этих перемещающихся испарений Паппи выглядел персонажем из самого натурального цирка — человеческим скелетом, скрещённым с ходоками на ходулях, - невероятно высокой и тощей фигурой в архаическом френче. Его бесформенная лысая голова и нос, похожий на клюв, напоминал образ стервятника. Туман разрывался фокус его тенью, поэтому казалось, что он бежал к чёртовой дверце через несколько тёмных дверей, каждая из которых была больше, чем прежняя. Он поместил серебристый молот на сиденье между собой и приятелем. Заведённая машина издала низкое вибрирующее урчание, которое больше чувствовалось, чем слышалось. Горбун с коляской шёл через туман — затем, в одно мгновенье превратился в высокого парня, идущего на встречу к машине. Паппи продолжал ехать вперёд в надежде, что тот отойдёт и они спокойно уедут подальше отсюда, чтобы избавиться от девчонки раз и навсегда, но Поппи был настолько упёртым, что с итоге его сбила машина и он даже отлетел на пару метром. Громко цокнув, Кедамоно вылез из джипа и пошёл в сторону сбитого друга. Схватив того за ноги, он потащил его к машине задних сидений, чтобы забросить его к своему идолу. Спустя пару часов, когда Паппи приехал в нужное место у озера, Поппи тут же выскочил из машины, заперев Фрог, чтобы та не сбежала и начал кричать: - Что вы собрались делать!?! Я не давал согласия на это! Я не дам вам прикончить Фрог! Она моя единственная! - Поппи, лучше отойди. - спокойно ответил Паппи, вылезая из машины. Поппи по привычке тут же кинул в отца свои тройки пары ножей, которые он носил в кармане. Всё пять пролетели мимо, кроме одного. Лезвие в сочилась в его щёку настолько глубоко, что даже кровь пошла не сразу. Паппи тут же вытащил нож из своего лица и метко попал в ногу блондина. То как он вытаскивал из себя нож, выглядело достаточно стрёмно и отвратительно. Но он даже не пискнул. Вот он настоящий отец циркового представления. Когда Волк в маске вышел из салона со своим оружием, Фрог попыталась попятиться, но ноги не слушались её. Ствол оружия держал её на месте, завораживая, как карманные часы гипнотизёра. С таким же успехом она могла быть погребённой по пояс в земле. Затем Поппи встал между ней и стрелком. Пистолет выстрелил, и левое ухо Поппи разорвалось частичками красной плоти. Он кричал — визгливый крик ярости, а не боли. Оружие выстрелило второй раз. Фрог увидела, как туман завихрился справа от неё. Там была линия более чистого воздуха, отмечавшая пролёт пули. - Если ты простоишь здесь ещё одно мгновенье, он прострелит тебя на глазах у Фрог, - сказал его отец, поддерживая его за спину. - Не оставайся тут. Не дай девочке это увидеть. Поппи не верил своим ушам, но легко мог довериться своим глазам. Только сейчас он заметил, как маска Кедамоно была загипнотизирована, от чего он не понимал, что делал. Он конечно знал, что во таких случая он мог быть груб и дерзок, даже иногда мог быть жесток. Но не до такой степени. Он бросил взгляд на машину. За ветровым стеклом была его муза. Она сидела на заднем сиденье. Её лицо выглядело расстроенным и раскрасневшимся. Она яростно махала ему рукой: Уходи, уходи! Убегай! Поппи не хотел, чтобы она видела его бегство — чтобы она видела, как он оставляет её позади. Всё другие моменты, когда он подводила её, не шли в сравнение с этой последней непростительной неудачей. Мысли пронзили его, словно пуля, прошедшая через туман: Если ты погибнешь, то никто не прекратит этот мировой хаус и не сделает людей счастливыми. - Фрог! - закричал он. - Я приду за тобой! Куда бы тебя ни увезли, я найду тебя! Поппи не знал, слышит ли она. Он сам едва воспринимал свой голос. В его ушах стоял вой от близкого выстрела Кедамоно. Но он слышал крик Паппи: Пристрели её, пристрели её немедленно! Когда он повернулся его подошва скрипнула в мокрой траве. По крайне мере он начал двигаться. Поппи опустил голову, хватаясь шапку, которую хотел снять, прежде чем дойдёт до нужного места. Он почувствовал себя комично медленным, как мультипликационный персонаж, - почувствовал, что яростно перебирает ногами и никуда не убегает, пока колючая трава скатывается под ним рулоном, как ковёр. В мире не было никаких звуков, кроме тяжёлого топота его ног и дыхания, усиленного внутри повернутой на из косяк шапке. Кедамоно должен был выстрелить в машину и пробить чёртово стекло, чтобы прикончить надоедливую девчонку. Но он судя по всему забыл, что стёкла этой машины были закалёнными. Другими словами: пуленепробиваемыми. Пуля отскочила так резко, что Поппи даже не успел осознать, что произошло. Он думал, что сейчас он убьёт его. Он лежал в грязи, параллелизованный, ожидая, когда он выстрелит снова. В спину, - подумал он, - в спину, в спину — только два слова, которые его ум могли соединиться вместе. Весь его словарный запас уменьшился до двух слов. Он был на пол пути вниз с холма. Сорвал шляпу и отбросил её в сторону. Оружие выстрелило. Что-то булькнуло в воде справа от него, словно какой-то ребёнок бросил камень в озеро. Под его ногами были доски причала. Они прогибались и громыхали под ним. Сделав тройной прыжок, он нырнул в воду. Поппи ударился об поверхность, вновь подумал о пуле, рассекающий туман... и затем оказался в озере. Он был под водой. Поппи погрузился почти до самого дня, где мир оставался медленным и тёмным. Ему казалось, что мгновения назад он находился в мутно зелёном мире озера, и вот перед ней раскинулось тихое и спокойное состояние бессознания. Парень плыл через холодную неподвижную безбрежность. Пуля вошла в озеро в полуфуте слева от него, пробив тоннель в воде и быстро замедляясь. Поппи отпрянул в сторону слепо замахал руками, словно от чего-то защищался. Его пальцы сжали горячий предмет. Он открыл ладонь и посмотрел на то, что выглядело свинцовым грузом для лески. Подводное течение смело свинец с руки и погрузило в озеро. Через мгновенье Поппи понял, что поймал пальцами пулю. Он изогнулся и взмахнул ногами. Теперь его лицо смотрело вверх. Лёгкие начали гореть. Он увидел поверхность озера — яркий серебристый лист над головой. Плот находился в десяти-пятнадцати футах от него. Он быстро поплыл. Его грудь казалась подвалом, наполненным огнём. Поппи отталкивался ногами и руками. Затем он оказался под ним — под чёрным прямоугольником плота. Он поднялся на поверхность и подумал об отце — точнее о материале, который он использовал для подрыва скал. Речь шла о скользких пакетах, наполненных белым АНФО. Его грудь, словно упакованная этим веществом, готова была взорваться. Когда его голова поднялась из воды, он вздохнул и наполнил лёгкие воздухом. Поппи замер в глубокой тени, под досками плота, между связками ржавых железных бочек. Воздух пах креозотом и гнилью. Она старалась дышать очень тихо. Каждый выдох отдавался эхом в маленьком низком пространстве. - Я знаю, где ты! - закричал Кедамоно. - Тебе от меня не скрыться! - Его голос был писклявым, срывающимся и детским. Фактически он действительно являлся ребёнком, вдруг понял Поппи. Его возраст мог составлять тридцать, сорок или пятьдесят лет, но он до сих пор был ещё одним отравленным ребёнком улицы. И да, возможно, он знал, где он находился. Приди и возьми меня, маленький ублюдок, - подумал блондин и вытер лицо. Потом до него донёсся другой голос. Его звал Паппи. Он почти напевал. - Поппи! Поппи Накири! Между двумя металлическими бочками была брешь — пространство, возможно, в дюйм величиной. Он посмотрел в эту щель. На расстоянии тридцати футов Поппи увидел Паппи, стаявшего на краю пристани. Рядом с ним стоял Волк в маске. Лицо Паппи было перепачкано, словно он нырял за яблоками в ведро, наполненное кровью. - О мой бог! Ты хорошо порезал меня, Поппи. Ты сделал отметину на этом мужественном лице, а моему компаньону удалось прострелить тебе ухо. С друзьями всегда так. Короче, я весь в крови. Теперь меня последним будут приглашать на танец. Вот увидишь. Я не обманываю тебя. Он засмеялся, а потом продолжил: - Люди правду говорят. Жизнь движется маленькими кругами. Вот мы и встретимся снова. Тебя трудно удержать в руках. Ты как рыба. И озеро является прекрасным местом для тебя. Паппи снова замолчал. Когда он заговорил, в его голосе прозвучало нотка веселья. - Может так даже лучше. Ты не убил меня. Ты только отнял у меня моих детей. Я теперь пусть торжествует справедливость. Я уеду и оставлю тебя в покое. Но запомни, мразь! Отныне Фрог рядом со мной, и ты никогда не вернёшь её назад. Хотя я думаю, она будет иногда звонить тебе с того света. Её там ждёт вечное счастье. Я никогда не причиню ей вреда. Ты сам почувствуешь это, когда снова услышишь её голос. Увидишь, что ей лучше со мной, чем с тобой. Причал заскрипел по их ногами. Мотор «Роллс-Ройса» тихо работал на холостом ходу. Поппи выбрался из отяжелевшей мокрой куртки Паппи. Он думал, что та утонет прямо около него. Но куртка поплыла, как чёрная токсичная масса. - Конечно, ты можешь найти нас, если хочешь, - сказал Паппи хитрым голосом. - Как находил меня прежде. Я годами думал о месте в деревьях. О твоём невероятном месте. Мне многое известно о таких феноменах. Я знаю все дороги в этой стране и о твоих, мне хотелось бы знать тоже. Знаешь, где находится дом Сирот? Ты знаешь, как попасть туда? Найди меня, если сможешь. Я буду ждать тебя в Доме сна. Мы сделаем небольшую остановку перед большой дорогой в Окаяму. Найди меня и мы поговорим на другие темы. Он повернулся и начал подниматься на высокий берег. Волк в маске издал горестный вздох, поднял пистолет и выстрелил. Одна из сосновых досок над его головой треснула и разметала щепки. Вторая пуля чиркнула по воде, прочертив линию на поверхности озера. Поппи отпрянул назад от узкой щели, через которую смотрел на пристань. Третья пуля звякнула о ржавую стальную лестницу. Последняя непримечательная плюхнулась в воду перед плотом. Он тихо грёб, оставаясь на одном месте. Двери машины захлопнулись. Когда автомобиль сдал назад через двор, он услышал шелест шин. Затем был грохот. «Роллс» переехал остатки упавшей изгороди. Сначала Поппи подумал, что это была уловка — Паппи находился в машине, а Кедамоно спрятался где-то с оружием наготове. Он закрыл глаза и внимательно прислушался. Открыв дрожащие веки, Поппи увидел большого волосатого паука, висевшего на остатках паутины. От большей её части остались остатки только серые нити. Что-то — возможно, шальная пуля — порвала паутину. У паука, как и у Поппи, ничего не сохранилось от мира, который он себе свил.